КОНФЛІКТОЛОГІЯ: ЩО ТА ЯК ВИВЧАТИ? 7 страница
Через 2 часа на место разоружения приехали: Раткэ, полк. Медынский и следователь Воробьев. Всех, разоруженных, выстроили во фронт и начали допрашивать. После допроса, г. Адмиралову возвратили его оружие и был зачитан приказ о назначении его Начальником автоколонны и приготовиться к погрузке в Италию.
В этот день, была погружена только одна половина автоколонны, а на другой день предполагалась погрузка и второй половины. Семьи г. Адмиралова и убитого полк. С. В. Павлова должны были грузиться, согласно приказа, со второй половиной. [112]
На другой день, Шатин, Комаров и 10ть казаков с машинами отправились на погрузку. Г. Адмиралов поехал их проводить, но, вдруг, его и Шатина следователь пригласил к себе, для допроса по делу г. Д. После допроса следователь арестовал Шатина, но отпустил г. Адмиралова, хотя все говорили вслух, что теперь очередь за ним.
Через один час приехал Раткэ. Г. Адмиралов обратился к нему с вопросом: «В чем дело? Почему арестован Шатин и когда будет его очередь?»
Раткэ усмехнулся и ответил, что никто не думает его арестовывать, а на Шатина поступил донос и его, как друга г. Д., сейчас оставили для дополнительного допроса, но потом и он поедет в Италию.
В 10ть часов вечера пришел полк. Чибиняев, заведующий погрузкой и отправкой эшелонов, и объявил г. Адмиралову, чтобы и вторая половина автоколонны приготовилась к погрузке.
Погрузились в поезд, но всю ночь стояли без отправки, все еще чего-то выжидая. Утром, вдруг опять пришел следователь Воробьев, задал несколько незначительных вопросов и потребовал у г. Адмиралова радио-приемник. Будто-бы, по распоряжению немцев, в Италии не разрешается им пользоваться. Но, впоследствии, оказалось, что радио-приемник понравился следователю и он взял его для собственного пользования.
В 8 часов утра приехала для погрузки семья полк. С. В. Павлова, тоже измученная всеми переживаниями.
В 11 часов утра, наконец, эшелон отошел в Италию. В Здунска Воля были оставлены только г. Д. с супругой и Шатин. Г. Д. был отправлен, согласно приказа ген. П. Н. Краснова, в немецкий концентрационный лагерь. Но там он пробыл лишь несколько дней, т. к. комендант лагеря отказался его принять, сказав, что это дело казачье, а немцам до этого нет никакого дела. [113] После этого г. Адмиралов до самой Германии г. Д. не встречал.
Итак, выехали в Италию. В пути было получено неприятное известие. По приказу Доманова и Раткэ, семья убитого Пох. Атамана, полк. С. В. Павлова должна быть брошена на границе с Италией в г. Виллахе. Им было приказано высадиться здесь и не показываться в Казачьем стане. Здесь, будто-бы, для них приготовлена квартира, полное содержание и их там уже ожидают, т. к. все согласовано с городским начальством и они ни в чем не будут нуждаться. Все это впоследствии, оказалось сплошной ложью и провокацией. Никакой квартиры не было приготовлено, никто их там не ожидал и три несчастные женщины оказались брошенными на чужой стороне, среди чужих людей, которые ненавидели казаков.
28-го сентября проехали г. Вену. Она производила жуткое впечатление. Разрушения были ужасные. Город ежедневно бомбили англичане, причем, в налетах участвовало иногда по 500 самолетов. Но Венцы неунывали и жизнь шла у них своим порядком и темпом. Рестораны были переполнены.
В Вене простояли только несколько часов и выехали дальше. По дороге были очаровательные виды, но на них никто не обращал внимания. У всех было отчаянное настроение. Все ожидали еще более тяжелых дней. И предчувствие их не обмануло.
Наконец, в 12-ть часов дня переехали границу и очутились в очаровательной Италии. [114]
Содержание
«Военная Литература»
Мемуары
Мемуары
15-я глава
Приезд казаков в Италию и преследования Домановым семьи полк. С. В. Павлова и всех «Павловцев».
Итак, 29-го сентября 1944-го года прибыли в Италию. Приближались к г. Толмеццо.
В 6ть часов вечера остановились на небольшой станции, Карния, откуда на автомашинах должны были ехать дальше, в Войсковой казачий Штаб.
30-го сентября, в 10ть часов утра прибыли в г. Джемоно, где находился Войсковой Штаб и местопребывание Доманова. При въезде в город на улице встретили инженера Юхненко. Он встретил их с радостью, но, в то-же время, и с удивлением. Когда предложили ему сесть в машину, чтобы указать дорогу в Войсковой Штаб, то он сел нерешительно и стесняясь, видимо боялся дискредитировать себя, и по дороге сообщил, что здесь, в Италии, определенно говорили, что г. Адмиралов арестован и брошен в Польше.
Подъехали к Штабу. Г. Адмиралов отправился в Войсковой Штаб, чтобы доложить Доманову, как полагалось по военному уставу, о благополучном прибытии автоколонны, начальником которой он был назначен в Польше. Кроме того, г. Адмиралов хотел узнать лично от Доманова причину всех ужасных событий при посадке в Здунска Воля и каково будет дальнейшее положение его в Войсковом Штабе. Но, прождав около 2-х часов в приемной, г. Адмиралов не был принят им. За это время, он успел присмотреться к постановке работы в Штабе. Доманов был окружен новыми людьми, в большинстве старыми эмигрантами, которые играли главную роль в Штабе. Попасть на прием к Доманову бло нелегко. Приезжавшие к нему для докладов, командиры и нач. отделов ожидали по 2–3 дня, а простые казаки вовсе не допускались к нему и могли разговаривать только с Нач. Штаба, Стахановым.
Стаханов был Уральский казак, офицер военного времени. [115] Появился он в Штабе, неожиданно, уже в селе Балино, после смерти полк. С. В. Павлова, незадолго перед эвакуацией и никто его не знал, кроме Доманова, по рекомендации которого он и был принят в Штаб. Доманов назначил его своим адъютантом и заместителем, в военных делах он разбирался слабо и его подозревали в сношениях с большевиками.
Прошло много времени, г. Адмиралов ежедневно ходил в Штаб, но Доманов его не принимал. Положение г. Адмиралова было очень тяжелое. Он ночевал со своей семьей в автомашине на холоде и не получал продуктов, и если-бы не казаки, которые помогали ему из своих пайков, то ему пришлось-бы и поголодать.
Такое положение продолжалось до октября месяца.
14-го октября (по старому летоисчислению 1-го октября) в церкви, устроенной в Казачьем Стане, была назначена торжественная служба. По старой традиции, казаки в этот день справляли свой казачий праздник. В это-же время был получен приказ ген. П. Н. Краснова, в котором он поздравлял казаков с благополучным прибытием в Италию и желал им отдохнуть от тяжелых трудов. Но он не знал положения казаков в Италии, где на каждом шагу подстреливали их сов. партизаны и итальянцы.
Этот приказ нужно было прочитать всем казакам перед строем и произвести, по старому обычаю, парад войскам.
Г. Адмиралов пошел со своей супругой также в храм помолиться и попросить Бога о помощи в это тяжелое время, а также в надежде, что, может быть, ему удастся хоть здесь переговорить с Домановым.
Прийдя во храм, они стали в притворе храма, не желая идти в средину храма, заполненную многочисленным Штабом, во главе с Домановым, и его друзьями. Вдруг, к церкви подъехала автомашина и остановилась перед ступенями храма. В этой машине сидела несчастная семья убитого Пох. Атамана, полк. С. В. Павлова, брошенная на границе, на ст. Виллах. [116] В машине сидели три женщины и громко рыдали, обращая внимание всех, стоявших на церковной площади. Жена г. Адмиралова была с ними в большой дружбе и потому, сейчас-же, подбежала к машине и стала разспрашивать их в чем дело. Жена полк. С. В. Павлова, Фаина Андреева, разсказала, что им пришлось пережить, после того как их бросили на ст. Виллах. Их оставили в незнакомом городе, окруженными чужими людьми, которые ненавидели казаков. Никто их там не ожидал, как говорили Доманов и Раткэ, и ничего там для них не было приготовлено. Не было квартиры и продовольствия. Они оказались совершенно одни в незнакомом городе, где не было ни одной русской души. Сейчас они были во дворце, который занимал Доманов и там им сказали, что он сейчас около церкви принимает парад войскам. Они решили поехать в церковь, чтобы здесь переговорить с ним и выяснить свое положение. Они сидели в машине и горько плакали, вспоминая своего мужа и отца, погибшего от руки коварного убийцы, своего-же казака.
Жена г. Адмиралова, забывая о своем ужасном положении и зная, что всякое сношение и оказание помощи опальной семье убитого полк. С. В. Павлова, каралось наказанием со стороны Доманова и Раткэ, она все-же решила выступить в защиту их и переговорить лично с Домановым.
Г. Адмиралов с супругой вошли опять в притвор храма и стали ожидать конца церковной службы.
Кончилась служба и в дверях храма показался Доманов, окруженный своим Штабом. Супруга г. Адмиралова, рыдая, направилась на встречу Доманова, но он, заметив ее, сам подошел к ней, поцеловал руку и, «как ни в чем ни бывало», спросил ее: «В чем дело и что случилось. Почему вы рыдаете?» Как, будто-бы, не знал, что, по его приказам, терпела семья г. Адмиралова. Но супруга г. Адмиралова, забывая о своем ужасном положении, сказала: «Здесь, у дверей храма семья полк. С. В. Павлова. [117] Если у вас есть хоть капля сострадания, пожалейте их и приютите!»
На это Доманов ответил: «Только вы меня понимаете и я сделаю для них все возможное!»
Да, супруга г. Адмиралова «хорошо его знала и понимала» и видела как хорошо он разыгрывает «трагедию».
После этих слов, он, взяв ее под руку, направился к автомашине, откуда по прежнему неслись рыдания. Доманов, сделав вид, что тоже плачет, сел на подножку машины, обнял дочь полк. С. В. Павлова и стал их успокаивать, объясняя все, происшедшее, недоразумением. Затем, отправив их, временно, к себе во дворец, обещал устроить их с квартирой и продовольствием.
Вокруг стояли сотрудники Штаба и смотрели на эту трогательную картину, на которую без слез нельзя было смотреть. Действительно, три женщины, из них две больные, лишившиеся своего защитника, должны просить милости у своего врага, а он, хитрый, разыграв всю эту сцену, тоже, как вскоре оказалось, лил «крокодиловы» слезы.
Но положение г. Адмиралова не изменилось. Переговорить с Домановым по своему делу, ему не удалось.
Однако, вскоре, супруга г. Адмиралова упросила жену Доманова, Марию Ивановну, устроить свидание г. Адмиралова с ее супругом. В назначенный час, он пришел во дворец. Его встретила супруга Доманова и повела в его кабинет. Вдруг, на лестнице их встретил адъютант Доманова, эсаул Трофименко. Как разъяренный зверь, он подбежал к ним и закричал на г. Адмиралова, как он осмелился, без его разрешения, явиться во дворец, а обратившись к супруге Доманова, сказал: «Идите в свои комнаты и не вмешивайтесь не в свои дела!»
Она, не сказав ни слова, пошла по корридору, а г. Адмиралова сейчас-же выпроводили из дворца. [118]
Наконец, 10-го октября г. Адмиралов, неожиданно, получил приказ о назначении его опять Начальником автоколонны, а вместе с этим назначением Доманов приказал возвратить ему радио-приемник и другие вещи, отобранные у него в Здунска Воля. Жена г. Адмиралова тоже получила назначение врачем и должна была обслуживать служащих автоколонны и их семьи.
Бумажная фабрика, куда была переведена автоколонна, находилась недалеко от г. Джемоно и окружена искусственным каналом для гидро-электрической станции. Это спасало автоколонну от частых нападений партизан и итальянцев.
Настроение у всех было тревожное в связи с плохим положением на фронте. Почти каждый день получались сведения о нападениях партизан и частых убийствах казаков в Италии. Вокруг были горы и леса, переполненные партизанами. Каждый день находили казаков убитыми на попасе лошадей или в домах и по дорогам.
Г. Адмиралов получил приказание Штаба опять организовать мастерские при автоколонне. Как всегда, не было: ни материала, ни запасных частей, ни бензина, ни денег. Все нужно было, с опасностью для жизни, отыскивать самим казакам по оврагам и лесам. В виду отсутствия бензина, большинство автомашин вынуждены были переделать в газогенераторы, на дровяное топливо. Приходилось, по прежнему, из нескольких негодных машин собирать одну исправную. При этом, каждый начальник и командир полка желал иметь собственную машину и получал на это разрешение от Штаба, который никогда не справлялся и не интересовался как идет работа в мастерских и с каким трудом все это добывается. Все это вносило безпорядок в работу.
21-го октября супруга г. Адмиралова была по медицинским делам у главного врача, Дьяконова. С большим трудом удалось ей повидаться с ним. Дьяконов был приятелем Доманова и прибыл в Войсковой Штаб в его обозе в Проскурово. Он также преследовал друзей убитого полк. С. В. Павлова, как и Доманов. [119] С женой г. Адмиралова он всегда разговаривал грубо и дерзко.
В это время, положение на фронте становилось угрожающим. Все видели, что немцы разбиты окончательно, а большевики быстро приближаются. Но Войсковой Штаб, под влиянием Раткэ, который старался скрывать разгром немцев и не вносить паники, прикрывал немцев и отдавал, по прежнему, нелепые приказы: переходить казакам на оседлое положение, готовиться к пахоте и т. п.
Недалеко от г. Джемоно, из одного итальянского села были выселены все итальянцы, чем, конечно, только сильнее озлобляли их против казаков. В этом селе Доманов затеял, организовать г. Новочеркасск с возстановлением даже Новочеркасских улиц: Платовский проспект, Московская улица, Ермаковский проспект и др. Атаманом этого итальянского Новочеркасска был назначен эсаул М. Р. Сюда ездили устраивать пикники, а также сюда направляли казачьи семьи, всех инвалидов и в ссылку всех, неугодных Доманову лиц.
Однажды, вскоре, после приезда г. Адмиралова в Италию и после организации этого итальянского Новочеркасска, Доманов отдал приказ отправиться туда в ссылку и г. Адмиралову с семьей. Приэтом, Доманов добавил: «Пусть он поедет туда и на свободе обдумает свое положение!» Но г. Адмиралов категорически отказался выполнить этот приказ. (Копия приказа хранится у г. Адмиралова).
Между тем, положение становилось все более и более отчаянным. Большевики двигались на Италию со стороны Сербии и для отступления была единственная дорога, имевшая массу тунелей. Достаточно было хорошей бомбардировки, чтобы завалить один из них и прекратить всякое движение по этой дороге. Это была «мышеловка» и всем это было ясно, только Войсковой Штаб ничего не хотел знать. [120] Чуть-ли не ежедневно, устраивались торжественные обеды, ужины, концерты и т. п.
Для эвакуации оставались только пешеходные тропинки через снеговые горы. Так оно, впоследствии, и оказалось. Казаки вынуждены были бросить свое последнее имущество и лошадей в Италии и спасаться пешком с одним только мешком за спиной.
Вскоре, Войсковой Штаб предложил желающим, выехать на возстановление какого-то завода в Вену. Все бросились записываться, видя в этом спасение, чтобы выбраться из Италии, хотя нужно было ехать на встречу наступающим большевикам.
В это время работа в мастерских автоколонны шла полным ходом. Переделали 9-ть грузовых машин на газогенераторы и собрали несколько легковых машин. Собирали машины «по винтику». Для приобретения некоторых частей, приходилось бывать в г. Озопо, а также г. Удинэ. Прекрасные места, очаровательные! Но все это приходилось видеть только «мельком».
14-го ноября 1944-го года слушали речь ген. Власова об открытии Русского Комитета освободительного движения против большевиков. «Дай им Бог счастья»!
По вопросу об этом Комитете, сейчас-же, поднялись споры: присоединяться-ли Войсковому Штабу и Главному Казачьему Управлению к генералу Власову, или нет: кому быть главным Командиром, кому какой получить портфель и т. п., а бедный Русский народ пусть себе ждет и страдает, до этого никому нет никакого дела.
16-го ноября все казачьи части переехали в Толмеццо. На месте оставлены были только автопарк, да в Джалите опять была брошена семья полк. С. В. Павлова. Все боялись посещать их, чтобы не навлечь на себя гнев Доманова, который, не смотря на пролитые около храма перед парадом слезы, по прежнему, относился к ним издевательски, оставляя их часто без продуктов и стараясь всеми мерами избавиться от них.
22-го ноября произошла большая трагедия. По распоряжению Войскового Штаба, в г. Озопо была сделана большая выводка, выбраковка и распродажа негодных к строю лошадей. [121] Народу собралось очень много. Английские бомбардировщики, возвращавшиеся с налета на Вену, заметили скопление людей, налетели и убили около 300 человек, среди них было около 50 казаков.
Вдруг, 25-го ноября, г. Адмиралов вместо благодарности за работу по ремонту и переоборудованию в газогенераторы автомашин, получил увольнение. Причины увольнения указывались такие: неспособность г. Адмиралова справиться со своей работой, выражавшейя в том, что он из нескольких машин делал только одну (не добавлено, что эти машины были брошеные и негодные к употреблению), а также указывался случай, когда г. Адмиралов осмелился бензин, найденный им-же для машины Доманова, употребить на испытание отремонтированных машин. Войсковой Штаб, или вернее Доманов и Раткэ, не хотели видеть его работы, никто из них никогда не заглянул в мастерские автопарка и не выслушивали его докладов по этому поводу, ссылаясь на недостаток времени.
Доманов все время хотел под каким нибудь предлогом удалить г. Адмиралова из Казачьего стана, т. к. последний по прежнему виделся с семьей полк. С. В. Павлова и оказывал ей помощь. Арестовать его, как он сделал с г. Д., Доманов не решался, боясь возмущения казаков, которые знали работу г. Адмиралова еще по Ростовскому Штабу и по всей дороге казаков в эвакуацию, т. к. он был Комендантом всех пропускных пунктов.
На место г. Адмиралова Начальником автоколонны был назначен шоффер Ж.
В это-же время, получен был приказ от ген. П. Н. Краснова о производстве войск. старш. Доманова в генеральский чин (минуя чин полковника), а по представлению Раткэ, он получил также несколько немецких орденов, «за какие доблести» – неизвестно. Нового генерала в его кабинете, торжественно, облачали в сшитый заранее генеральский мундир. [122]
Все были удивлены отставкой г. Адмиралова. Все знали, что до этого момента никто не интересовался и не проверял работы автопарка, а работа была проделана большая.
Г. Адмиралов, узнав о своем увольнении и заготовив обстоятельный доклад о своей работе, решил добиться свидания с Домановым. Но Доманов не желал с ним говорить по этому поводу, и г. Адмиралову пришлось опять довольно продолжительное время «дежурить» у ворот его дворца, вместе с кубанским полк. Дьяченко, который тоже хотел поговорить с ним, по поводу ссылки его в «итальянский Новочеркасск». Но все было напрасно и им не удавалось «поймать» Доманова, при выезде его из дворца на прогулку.
Но, однажды, к воротам дворца подъехал автомобиль и из него вышел полк. С. Н. Краснов, племянник ген. П. Н. Краснова. Он приехал на совещание к Доманову. Увидав г. Адмиралова, стоявшим у ворот, он подошел к нему, поздоровался и спросил, почему он стоит у ворот. Полк. С. Н. Краснов хорошо знал г. Адмиралова и всегда относился к нему с уважением. Г. Адмиралов, с болью в сердце, сообщил ему, что получил незаслуженное увольнение и не может добиться свидания с Домановым, чтобы переговорить с ним о причине своего увольнения. Он просил полк. С. Н. Краснова взять у него, заготовленный по этому поводу, доклад и передать его лично Доманову. Тот был настолько любезен, что охотно согласился исполнить его просьбу и взяв доклад, пошел во дворец.
Через несколько дней, после этого, лица, бывшие на этом совещании у Доманова, передали разговор полк. С. Н. Краснова с Домановым по поводу доклада г. Адмиралова.
Передавая Доманову этот доклад, полк. С. Н. Краснов спросил его о причине увольнения г. Адмиралова, а, затем, спросил: интересовались-ли в Войсковом Штабе работой автомастерских, требовали-ли письменного доклада его, как заведующего этими матерскими, делали-ли ему выговор за его неудовлетворительную работу, дела-ли-ли предупреждения об увольнении его, если он и в дальнейшем не будет справляться с работой. [123]
«Так», сказал полк. С. Н. Краснов Доманову, «не делается увольнение Начальника Отдела, тем более такого, заслуживающего уважение, человека, каким был г. Адмиралов в казачьей среде!»
Ничего подобного не делалось перед его увольнением и на слова полк. С. Н. Краснова Доманов ничего не мог ответить.
Тогда, Доманов со своим Нач. Штаба, г. Стахановым, разыграли такую комедию. Они, оффициально, задними числами, за своими подписями, отдали два приказа: в одном – делался г. Адмиралову выговор без всякого предупреждения, а во втором приказе – делался выговор с предупреждением об увольнении, если и в дальнейшем он не будет справляться со своей работой. Эти приказы были сфабрикованы, конечно, «келейно» в Войсковом Штабе и г. Адмиралову присланы не были. Но в Войсковом Штабе были его друзья, которые и передали ему, засвидетельствованные копии этих приказов, которые хранятся у него и до настоящего времени, как доказательства всех ужасных дел «генерала» Доманова. Дальше такой подлости идти было нельзя. Все в Войсковом Штабе прекрасно знали, что это чистая ложь и делается с целью, чтобы избавиться от г. Адмиралова всеми способами. Все выражали сочувствие г. Адмиралову и его супруге, но все это делалось тайно, чтобы не подвергнуться преследованиям Доманова и Раткэ.
Наконец, 10-го декабря г. Адмиралов, не без влияния полк. С. Н. Краснова, добился личного свидания с Домановым. При входе в его кабинет, Доманов встал и, встретив с «мефистофильской» улыбкой, стал извиняться и уверять, что произошло недоразумение и он готов сделать для него все, что он пожелает. [124] Но, так-как заведывание мастерскими автопарка работа очень тяжелая, то ему может быть дана другая работа, по его желанию, более легкая. Доманов стал извиняться и за то, что не мог принять его раньше, хотя, по словам самого-же Доманова, он и видел из окна своего кабинета, как г. Адмиралов и полк. Дьяченко ходили около ворот его дворца в течении нескольких дней, но он «так был занят работой», что не мог принять их ни на одну минуту. Это была чистая ложь, т. к. находил-же он время для устройства званных обедов и ужинов. Это было явным издевательством и только ходатайство полк. С. Н. Краснова заставило его принять г. Адмиралова и разыграть всю эту комедию. Г. Адмиралов, в разговоре с Домановым, напомнил ему прежние времена, когда был жив полк. С. В. Павлов и он старался через него снискать расположение полк. С. В. Павлова. Г. Адмиралов знал, что это будет «не по душе» Доманову, но у него слишком много накопилось горечи и обид против него и, потому, он не постеснялся высказать ему все это.
Г. Адмиралов ушел от Доманова, не поверив ни одному его слову. Он поспешил поскорее на свою квартиру, чтобы успокоить свою семью и сообщить ей, что вскоре он получит работу по своему выбору. За это время он так измучился, что готов был взять любую, более спокойную работу.
Кроме Университета (физико-химическое отделение) и Московской Консерватории, г. Адмиралов еще окончил Ветеринарный Институт в г. Новочеркасске (с целью перейти потом на Медицинский факультет). В настоящем положении, г. Адмиралов считал лучшей работой для себя Ветеринарный отдел при Войсковом Штабе, тем более, что Начальником Ветеринарного отдела был его ученик, который давно говорил ему, видя каким преследованиям он подвергается, что, при нынешнем положении, лучше иметь дело с животными, чем с людьми. [125]
Так г. Адмиралов и сделал. На следующий день, он заявил Доманову о своем желании работать в Ветеринарном отделе.
Назначение в Донской Конный завод и отъезд из Италии.
«Но пути Господни не исповедимы» и Он устроил по Своему усмотрению!
12-го октября 1944-го года, прийдя в Войсковой Штаб для оформления своего назначения в Ветеринарный отдел, в корридоре Штаба г. Адмиралов встретил одного офицера, только-что приехавшего из Главного Казачьего Управления от ген. П. Н. Краснова по делам Управления. Этот офицер был эсаул Гусев, заведующий хозяйственной частью Управления в Берлине. Он передал г. Адмиралову пожелание ген. П. Н. Краснова, чтобы он выехал на работу в Донской конный завод, в котором имеется до 3.500 лошадей и находится он, в настоящее время, на севере Германии. Во главе этого Конного завода стоял ученый зоотехник, эсаул Георгий Игнатьевич Копылов, который был приятелем г. Адмиралова. Эсаул Копылов получил диплом ученого зоотехника заграницей, в г. Праге. В конном заводе имелись ветеринарные фельдшера, но не было ни одного ветеринарного врача. Имелось около 500 человек обслуживающего персонала и из них около 250 калмыков, но не было ни одного медицинского врача. Эсаул Гусев добавил также, что отношения у казаков и особенно калмыков с заведующим Конным заводом, Копыловым, были очень натянутые. Он грубо обращался с казаками, бил их нагайкой, третировал их и т. п. Поэтому, Главн. Каз. Управление решило предло жить г. Адмиралову и его супруге, как доктору медицины, поехать туда на работу, где, одновременно с ветеринарной работой, наладить взаимоотношения казаков с Котыловым и своим присутствием удерживать его от грубых и резких выходок, иначе там могла произойти большая неприятность. [126] Своим согласием он может оказать большую помощь не только Конному заводу, но и казачеству. Г. Адмиралов дал принципиальное согласие, но добавил, что должен обсудить этот вопрос со своей женой.
Узнав о таком предложении Главн. Каз. Управления, жена его была рада такому выходу из их неприятного положения, т. к. жизнь их в Казачьем стане с каждым днем становилась все более невыносимой и она согласилась ехать на работу в Конный завод.
На другой-же день, г. Адмиралов пошел в Войсковой Штаб и заявил эсаулу Гусеву об их согласии. Сейчас-же, они пошли в кабинет Доманова, где в это время был и полк. С. Н. Краснов, и г. Адмиралов заявил о своем решении выехать с женой на работу в Конный завод.
Начались сборы к отъезду. Ему было разрешено взять с собой из людей, кого он пожелает, а также и необходимые медикаменты. Был отдан приказ о назначении г. Адмиралова и его жены врачами в Конный завод. Когда казаки узнали о его назначении и отъезде из Италии, многие приходили и просили его взять их с собой на любую работу в Конном заводе, т. к. жизнь в Казачьем стане стала невозможной и в случае поспешного отступления, всем это было ясно, кроме Штаба, в Италии должна произойти катастрофа. Так оно, впоследствии, и случилось.
Г. Адмиралов решил взять с собой двух ветеринарных фельдшеров: Улитина (Кубанского казака) и Шевцова (Донского казака), а также двух кучеров: Е. В. Казьмина, проведшего с ним всю эвакуацию и Д. В. Киселева, бывшего кучером у полк. С. В. Павлова и после того как Доманов отобрал у семьи полк. С. В. Павлова, после его убийства, даже их собственных лошадей в собственное пользование, кучер Киселев отказался идти на работу к Доманову и остался в семье полк. С. В. Павлова в качестве деньщика. [127]
15-го декабря г. Адмиралов со своей семьей и казаками выехали в автомашинах на вокзал ст. Карния для погрузки и посадки в поезд на Виллах. Все друзья со слезами провожали их, радуясь за них и предчувствуя для себя ужасные события при отступлении из Италии.
Ехать нужно было через Виллах на Зальцбург и далее через Берлин в направлении на север Германии, на Лоттин, где в то время стоял Донской Конный завод.
Наконец, 16-го декабря выехали со станции Карния в Италии и переехали границу в г. Тавриз. Под Виллахом попали в сильную бомбардировку железной дороги и вокзала, во время которой потеряли друг друга и вещи, но потом все окончилось благополучно.
18-го декабря сели в экспресс, идущий прямо на Берлин. Но, не доезжая г. Зальцбурга, всех пассажиров высадили в степи из поезда, т. к. железная дорога перед Зальцбургом была разрушена английской бомбардировкой. Но здесь в степи уже стояли, приготовленные для пассажиров и их вещей, автобусы и, с немецкой аккуратностью, все пассажиры и их огромный багаж были, немедленно, доставлены в г. Зальцбург на вокзал для дальнейшего следования на Берлин.
19-го декабря в 5ть часов утра прибыли в Берлин. Г. Адмиралов с супругой, после завтрака отправились в Главное Каз. Управление. Здесь, их любезно встретил Начальник Управления, полк. С. Н. Гусев. С ним они долго беседовали о положении в Италии и о их, предстоящей работе в Конном заводе. Встретили здесь и заведующего хоз. частью, эсаула Гусева. Им предлагали остаться на несколько дней в Берлине, чтобы побывать у ген. П. Н. Краснова, но в виду того, что г. Адмиралов был не один, а с казаками и с огромным багажем и к тому-же, он торопился выехать поскорее в Конной завод, который мог двинуться дальше, а потом его трудно будет найти, то он решил сейчас не останавливаться в Берлине, а потом спустя некоторе время, устроившись в Конном заводе, приехать в Берлин, специально, чтобы повидаться с ген. П. Н. Красновым. [128]
На этом окончательно прервалась связь с Италией и Казачьим Войсковым Штабом, на который он положил столько сил и пережил так много неприятностей. Но Господь этим новым назначением спас его от ужасной казачьей трагедии: ужасной эвакуации казаков из Италии в Австрию пешком через снеговые горы, бросив все имущество, а также еще более ужасной катастрофы, выдачи англичанами в г. Лиенце и в других местах большевикам на растерзание по знаменитому своим безсердечием, Ялтинскому соглашению, когда три великие державы, именующие себя демократическими и свободными, проповедующими о правах человека и о свободе, ценой человеческой крови, купили себе собственное спасение от гибели.
Приезд в Донской Конный завод. Работа в нем и эвакуация.
20-го декабря 1944-го года в 1 час ночи г. Адмиралов с семьей и казаками прибыл на ст. Нойштеттин, где их уже ожидали три великолепные тройки лошадей для отъезда в Конный завод, который стоял отсюда в 10-ти километрах, в селе Лоттин.
Дата добавления: 2014-12-03; просмотров: 560;