Длинные линии 11 страница

Когда мы читаем «Царя Эдипа», «Короля Лира», «Доктора Фауста» или «Миддлмарч» и чувствуем, что эти произведения правдивы в глубочайшем смысле слова, то это происходит потому, что их принципы и закономерности находят живой отклик в нашем жизненном опыте. Они точно отражают переживания, которые мы испытываем в собственной жизни.

Теперь представьте, что произойдет, если вы введете в другой сверхмощный компьютер все научные данные на свете и зададите ему такой же вопрос. Полагаю, результат будет совершенно иным:

— Если хотите что-то удержать, то нужно стараться изо всех сил и никогда не сдаваться.

— Нельзя преобразовать мир, выдавая желаемое за действительное; вы должны действовать, чтобы получить желаемое.

— Если вы можете избежать наказания от людей, нет никаких причин полагать, что Провидение покарает вас.

И так далее. Пытаясь определить структуру окружающего мира, мы получаем совсем другой ряд правил, чем при попытке определить структуру восприятия.

Об этом отличии Толстой написал в своем эссе «О жизни». Хотя в мире природных феноменов и в нашей внутренней жизни, связанной с поисками смысла жизни и личного счастья, действуют одни и те же законы, они кажутся совершенно разными, когда мы рассматриваем их отдельно. По выражению Авраама Исаака Кука, одного из великих каббалистов XX века и первого раввина Палестины, «Бог раскрывается в глубоких чувствах восприимчивой души».

Глубинные законы можно различить лишь в том случае, если мы рассматриваем события во внешнем мире с субъективной точки зрения, как это делают художники или мистики. Может быть, сам факт субъективности этих законов, действующих в центре нашего сознания, так затрудняет их четкое понимание?

Поэт Райнер Мария Рильке близко подошел к описанию этих законов в письме к начинающему стихотворцу: «Лишь действительно одинокий человек подвержен действию глубинных законов, и когда он выходит из дома ранним утром или смотрит на пламенеющий закат, он чувствует, что должно произойти, и все внешние покровы ниспадают с него, как с мертвеца, хотя он стоит посреди самой жизни». Рильке пользуется возвышенным поэтическим слогом, но подтверждает, что эти глубинные законы можно различить лишь в том случае, если мы отгородимся от всего остального и сосредоточимся на них в течение долгого времени и с максмальным душевным напряжением.

В ходе работы над этой книгой я познакомился с молодой ирландской оккультисткой Лорной Бирн Фицджеральд. Она не читала эзотерическую литературу, лежащую в основе этой книги, и раньше не встречалась ни с кем, кто мог бы передать ей эти идеи. Ее эзотерическое знание духовных миров происходит от прямого личного опыта. Она встречается с Михаилом, архангелом Солнца, и архангелом Гавриилом в образе Луны. Она рассказала о том, как видела в полях возле дома групповой дух растений в виде папоротников с человеческими чертами. Она встречалась с Илией, который некогда был человеком с духом ангела, и видела, как он ходил по воде. Это альтернативный путь восприятия, открывающий путь в параллельное измерение бытия, существующее независимо от нас.

В конце XIX века древние существа зашевелились в глубинах земли и устремились к назначенному месту.

Заключенные там после Первой небесной войны пожиратели осознания снова пришли в движение.

Мистическая гибель человечества

Сведенборг и Достоевский — Вагнер — Фрейд — Юнг и материализация эзотерической мысли — Оккультные корни модернизма — Оккультный большевизм — Ганди

анние романтики находили удовольствие в выражении животной радости бытия и в мире природы. Но постепенно удовольствие начало сменяться беспокойством. Гегель, великий немецкий философ-идеалист, пришел к следующему выводу: «Дух обманывает нас, дух интригует, дух лжет и торжествует».

В целом литература о внутренней жизни человечества, созданная во второй половине XIX века, свидетельствует о тяжком духовном кризисе. То, что материалистическая история называет «отчуждением человека», эзотерическая история рассматривает в духовном аспекте. Иными словами, это кризис, порожденный духами — или, вернее, демонами.

Наиболее яркий выразитель этой точки зрения не принадлежал к академической школе философии, как Гегель или даже Шопенгауэр с его гораздо более откровенными оккультными взглядами. Сведенборг видел демонические силы, поднимавшиеся из глубин. Он предсказал, что человечество должно прийти к согласию с демоническими силами в окружающем мире и в самом себе.

В наши дни церковь Сведенборга является единственным эзотерическим движением, признаваемым шведским Национальным советом церквей. Учение Сведенборга сохраняет влияние в некоторых общинах по всему миру, особенно среди американских сектантов, таких как «трясуны». Однако в свое время Сведенборг считался гораздо более опасной фигурой. Выдающиеся ясновидческие способности и точные предсказания будущего прославили его на весь мир. Спиритисты пытались объявить его одним из своих сторонников. Сведенборг отверг их притязания и заявил, что его сверхъестественные дары принадлежат только ему и возвещают о начале новой эпохи.

Прочитав «Небеса и преисподнюю» Сведенборга, Гете проникся мощным чувством вторжения инфернальных сил зла — тех самых сил, которые погубили Фауста. Под влиянием Сведенборга Бодлер разработал свою концепцию «соответствий», а Бальзак получил представления о сверхъестественном, отраженные в романе «Серафита». Но возможно, самое важное и мощное влияние Сведенборг оказал на Достоевского, и это влияние омрачило настроение целой эпохи.

Герои Достоевского балансируют над пропастью. В его произведениях всегда чувствуется, как много значит наш выбор, который приходит к нам в разных обличьях.

У Достоевского мы встречаем парадоксальное представление о том, что люди, противостоящие злу, даже если они воры, проститутки и убийцы, находятся ближе к небу, чем благонамеренные обыватели, которые отгораживаются от зла и отрицают его существование.

Православное христианство было менее догматическим, чем западное, и больше ценило индивидуальный духовный опыт. Воспитанный в православии, Достоевский стремился к исследованию внешних пределов духовного опыта и описанию битв между силами тьмы и света, происходивших в тех царствах, о которых большинство людей имеет лишь самое туманное представление. Путешествие Достоевского через преисподнюю, как путешествие Данте, отчасти является духовным странствием, но оно приводит из преисподней на Землю, где было создано человечество. У Достоевского мы находим новый импульс, характеризующий искусство конца XIX — начала XX века — желание знать худшее из того, что может случиться.

После смерти Достоевского в его библиотеке нашли несколько книг Сведенборга, в том числе описание множества преисподних, которые люди с разными способностями к злодейству предуготовляют для себя. Рассказы Сведенборга о преисподних, которые он посещал, не являются вымыслом. Они выходят за рамки традиционного и наших повседневных представлений о реальном и нереальном. Сначала преисподняя может показаться такой же, как мир, где мы живем, но аномалии постепенно начинают проявляться. Школа литературной критики, которая находится вне эзотерической традиции, упускают внутренний смысл некоторых фраментов романа «Преступление и наказание», словно сошедших со страниц Сведенборга:

« — Я не верю в будущую жизнь, — сказал Раскольников.

Свидригайлов сидел в задумчивости.

— А что, если гам одни пауки или что-нибудь в этом роде, — сказал он вдруг.

«Это помешанный», — подумал Раскольников.

— Нам вот все представляется вечность как идея, которую понять нельзя, что-то огромное, огромное! Да почему же непременно огромное? И вдруг, вместо всего этого, представьте себе, будет там одна комнатка, эдак вроде деревенской бани, закоптелая, а по всем углам пауки, и вот и вся вечность. Мне, знаете, в этом роде иногда мерещится.

— И неужели, неужели вам ничего не представляется утешительнее и справедливее этого! — с болезненным чувством вскрикнул Раскольников.

— Справедливее? А почем знать, может быть, это и есть справедливое, и знаете, я бы так непременно нарочно сделал! — ответил Свидригайлов, неопределенно улыбаясь.

Каким-то холодом охватило вдруг Раскольникова при этом безобразном ответе».

Сходным образом, когда Иван из «Братьев Карамазовых» видит кошмар, где ему является дьвол, ни сам Иван, ни читатель не верят, что это лишь иллюзия. Достоевский внушает читателям, что демоны могут проникать в материальное измерение. Ни один другой писатель так мощно не передает движение подводных течений зла, поднявшихся на поверхность во второй половине XIX века. Его сочинения проникнуты ощущением живого контакта с другими таинственными мирами. В них также присутствует духовный экстремизм, или убежденность в отсутствии среднего пути. Если человек не устремится в высшие духовные сферы, он будет порабощен демонической волей. Те, кто пытается следовать иным путем, не попадают никуда.

Как и Сведенборг, Достоевский прозревал начало новой эпохи, но у него это сочеталось с исконно русским ощущением исторической миссии.

«Каждый день я хожу в рощу, — писал поэт Николай Клюев в письме подруге. — Я сажусь там у маленькой церкви под старой сосной и думаю о тебе. Я целую твои глаза и твое сердце... О материнские просторы, рай духа... Каким черным и ненавистным кажется так называемый цивилизованный мир, и что бы я ни отдал, на какую бы Голгофу ни взошел, лишь бы тень Америки не наползла на этот голубой рассвет, оперенный облаками, и на сказочные домики... Западное христианство принадлежит к тем бесполезным дарам, к которым следует причислить рационализм, материализм, порабощающую технологию и сентиментальный гуманизм, вытеснивший подлинную духовность». Это русский взгляд на вещи.

Православие пошло по иному пути после отделения от римского христианства. Оно хранило и лелеяло эзотерические доктрины, отчасти дохристианского происхожде- ны, которые в Риме были отвергнуты или объявлены еретическими. Мистическое видение Дионисия Ареопагита озаряло путь православного христианства с его акцентом на прямой личный опыт общения с духовными мирами. В VII веке византийский теолог Максим Исповедник призывал к дисциплинированному самосозерцанию, монашеской или скитнической жизни. «Нужно усердно стремиться к озарению, — писал он. — В редких случаях само человеческое тело тоже озаряется изнутри». Об этом феномене сообщали монахи с горы Афон. Отшельник, глубоко погруженный в молитву, внезапно озарял собственным светом келью или пещеру. Такое видение Бога, или хесиха- стия, могло быть достинуто с помощью ритмических дыхательных упражнений, неустанных молитв и созерцания икон.

В России церковь подчеркивала важность связи со сверхъестественными силами, контакт с которыми становился становился возможным в результате строгой духовной дисциплины. Но в XVII веке патриарх Никон реформировал и централизовал православную церковь. Уделом староверов стало сохрание верований и духовных обрядов раннего христианства. Их общины были поставлены вне закона и ушли в подполье, где хранили живую традицию. Достоевский общался с ними в течение всей своей жизни.

Из традиции староверов вышли странники, одинокие скитальцы, отвергавшие деньги, супружеские отношения и любые официальные документы. Они ходили по стране, испытывая экстатические видения, пророчествуя и исцеляя людей. Если они попадали в руки властей, их подвергали пыткам, а иногда казнили. Другим более поздним движением, отделившимся от староверской традиции, были хлысты, или «божьи люди» — гонимое общество, известное своим крайним аскетизмом и отречением от мира. Говорили, что они собираются по ночам на лесных полянах, освещенных рядами свечей. Обнаженные под просторными белыми балахонами, они строились для танца двумя кругами: мужчины во внутреннем круге двигались по направлению движения солнца, а женщины во внешнем круге в обратную сторону. Целью этой церемонии было освобождение от материального мира и восхождение в духовные миры. В экстатическом состоянии хлысты катались по земле, говорили на неведомых языках, исцеляли больных и изгоняли демонов.

Ходили слухи об оргиях во время этих ночных собраний, но скорее всего хлысты, как и катары, были аскетами в отношении секса и практиковали сублимацию половой энергии для духовных и мистических целей.

Молодой Распутин находился в Верхотурьевском православном монастыре, где познакомился с хлыстами. Впрочем, его собственная доктрина радикально отличалась от их принципов и включала призыв к достижению духовного экстаза через половое истощение. Плоть нужно было распять, и тогда маленькая смерть оргазма становилась мистической смертью посвящения в тайны духа.

После того как Распутину явилась Богородица, сказавшая, что он должен стать скитальцем, он прошел две тысячи миль до горы Афон. Два года спустя Распутин вернулся; теперь он обладал завораживающим обаянием и творил чудеса исцеления.

В 1903 году он прибыл в Санкт-Петербург. Там его принял личный исповедник царской семьи, который впоследствии сказал: «Его устами вещает голос русской земли». Распутина представили ко двору', уже зачарованному эзотерическими идеями и готовому испробовать их на опыте.

Мартинизм уже широко обсуждался в русских масонских ложах. Мэтр де Филипп и Папюс посетили русский

двор в 1901 году. Папюс сделал Николая II главой марти- нистской ложи и некоторое время был духовным советником царя. Утверждается, что он вызвал дух Александра III, который напророчил смерть Николая II от рук революционеров. Папюс также предупреждал царя о зловещем влиянии Распутина.

Масоны зверски убили Распутина, но в 1916 году его современник, великий посвященный Рудольф Штайнер, сказал: «Дух русского народа теперь может проявляться только через него, и никак иначе».

Переходя к следующему этапу развития живописи и литературы в начале XX века, мы обнаруживаем изобилие оккультных тем, преобладавших в популярной культуре. Оскар Уайльд был членом ордена Золотого Рассвета. Его роман «Портрет Дориана Грея» наряду с романом Роберта Льюиса Стивенсона «Доктор Джекил и мистер Хайд» довел оккультное представление о doppleganger (двойнике) до общественного сознания. Кембриджский профессор М. Р. Джеймс, которого иногда называют «отцом историй о призраках», перевел многие апокрифические Евангелия на английский язык, прочитал лекцию об оккультных науках в Итонском литературном обществе и написал рассказ под названием «Граф Магнус», где герой-алхимик отправляется в паломничество на родину Антихриста, в город Хоразин. Поскольку одного из демонов, который вел длительные беседы с Джоном Ди и Келли, звали Хорозоном, Джеймс знал, о чем говорил.

Немногим ранее монстр Франкенштейна стал художественным персонажем, воплотившим парацельсовского гомункула. Друг Байрона Полидори, присутствовавший на домашней вечеринке Мэри Шэлли, когда она придумала своего монстра, написал одну из первых историй о вампирах, но, разумеется, самый знаменитый вариант создал Брэм Стокер. Его «Дракула» представляет собой нечто вроде демонического воплощения Христиана Розенкрейца.

Сам Стокер был членом ОТО (Ordo Templi Orientis) — тайного общества, практикующего ритуальную магию. Чешский теософ Густав Майринк исследовал сходную тему в романе «Голем», который, в свою очередь, повлиял на развитие экспрессионизма в немецком кинематографе. Утверждается, что в романе «Бездна» Гюисманс говорил о том, что на самом деле происходит во время ритуалов черной магии, и таким образом нарушил обет молчания. Алистер Кроули с явным злорадством заметил, что Гюисманс умер от рака языка.

В живописи оккультные темы просматриваются в символике Густава Моро, Арнольда Беклина и Франца фон Штука, в «снах наяву» Макса Клингера и в эротическом оккультизме Фелисьена Ропса, которого критики того времени окрестили «саркастическим дьяволом». Одильон Редон писал, что он «подчинился тайным законам».

В течение этого периода дух материализма трудился ради победы, изобретая материалистические варианты эзотерической философии. Мы уже говорили о том, как эзотерические идеи эволюции видов проявились в материалистической форме теории Дарвина. Мы также видели, как иллюминаты, эти беспощадные и циничные махинаторы, проникшие в масонские ложи, разработали методологию для революционеров конца XVIII и начала XIX века. Диалектический материализм Карла Маркса низвел духовные идеалы Сен-Жермена до уровня прикладной экономики.

Оккультизм также играл заметную роль в развитии идей Фрейда. Его наставник Шарко, в свою очередь, получил образование у видного оккультиста и основателя месмеризма Антона Месмера. В молодости Фрейд изучал Каббалу и с одобрением отзывался о телепатии, полагая, что она может представлять архаичную форму общения, использовавшуюся всеми людьми до появления устной речи.

Он ввел в главное русло научного мышления каббалистическую идею о том, что сознание обладает иерархической структурой. К примеру, модель разума, популяризованную Фрейдом — Ид, Эго и Суперэго, — можно рассматривать как материалистический вариант тройной каббалистической модели.

На еще более глубинном уровне само представление о существовании импульсов, независимых от нашего сознания, но воздействующих на него, представляет собой светское толкование эзотерических представлений о сознании. В модели Фрейда эти скрытые силы имеют половую, а не духовную природу. Впоследствии Фрейд отвергал эзотерические корни своих идей и объявил безумной древнюю форму сознания, на которой они были основаны.

Эзотерическое влияние еще сильнее ощущается в творчестве Карла Густава Юнга, ученика Фрейда. Мы уже упоминали, что он интепрегировал алхимические процессы как описание физического исцеления и отождествлял семь великих архетипов коллективного бессознательного с символикой семи планетарных божеств.

Интерпретируя алхимические процессы в чисто физиологическом смысле, он упускал из виду внутреннюю убежденность алхимиков, что психические метаморфозы могут влиять на вещество сверхъестественным образом. Хотя Юнг считал семь архетипов независимыми от сознательного разума, он не рассматривал их как бестелесные центры осознания, совершенно независимые от человеческого мышления. Когда Юнг познакомился с Рудольфом Штайнером, то назвал его шизофреником.

Но в конце жизненного пути Юнга сотрудничество с физиком-экспериментатором Вольфгангом Паули побудило его выйти за рамки традиционных представлений. Юнг и Паули пришли к выводу, что в дополнение к чисто физическому механизму взаимодействия атомов существует другая система связей между событиями, не имеющими физического взаимодействия, — система причинных свя-

зей, образуемых разумом. Современник Юнга, французский антрополог Анри Корбен, в то время изучал духовные обряды суфиев. Корбен пришел к выводу, что суфийские адепты работали согласованно и могли общаться друг с другом в царстве «объективного воображения». Юнг пользовался таким же термином независимо от него.

Со временем материалистические объяснения, которые Фрейд пытался наложить на духовный опыт, тоже обернулись против него, и он стал задумываться о том, что сам называл «чувством сверхъестественного». Фрейд написал эссе «О сверхъестественном» в возрасте 62 лет. Думая о том, чего он больше всего боялся, он пытался избавиться от страха. Несколькими годами ранее он многократно и необъяснимым образом сталкивался с числом 62 — на чеке за купленную шляпу, в номере гостиницы или места в купе поезда. Фрейду показалось, что космос пытается ему что-то сообщить. Может быть, он умрет в возрасте 62 лет?

В том же эссе Фрейд описал свою прогулку по лабиринту улочек в старинном итальянском городе, когда он неожиданно оказался в квартале «красных фонарей». Он выбрал, как ему показалось, самый прямой путь, но вскоре неожиданно вернулся на прежнее место. Это происходило снова и снова, куда бы он ни шел. Случай с Фрейдом напоминает о Фрэнсисе Бэконе. Он как будто попал в лабиринт, изменявший форму, чтобы странник не мог найти выход. Под влиянием подобных событий Фрейд заподозрил существование некой связи между его психикой и космосом. Возможно ли, что космос генерировал смыслы независимо от человеческого участия и направлял их в разум отдельного человека?

Если бы Фрейд был вынужден признать правоту своих догадок хотя бы в одном случае, то его материалистической мировоззрение разлетелось бы на куски. Естественно, Фрейду хотелось подавить эти побуждения, пугавшие и беспокоившие его.

Европейская колонизация других частей света привела к потоку эзотерических идей в обратном направлении и «духовной колонизации» Европы. Владычество Британской империи в Индии обеспечило публикацию древних индийских текстов в английском переводе, и в результате восточные эзотерические учения до сих пор лучше представлены в западных книжных магазинах, чем их местные аналоги. Сходным образом, французские колонии в Северной Африке придали эзотерическим учениям на франкоязычных территориях сильную суфийскую окраску.

Раздел Польши в XIX веке привел к распространению алхимических традиций этой страны в другие регионы Европы. Подлинный импульс розенкрейцерства сохранился в центральной Европе в виде антропософии Рудольфа Штайнера. После русской революции оккультисты, наводнявшие царский двор, бежали за границу и стали проповедовать принципы православной эзотерики на Западе, а философия Гурджиева и Успенского, замешанная на суфизме и православии, приобрела большое влияние в Европе и Америке. В 1950-х годах китайское вторжение в Тибет привело к распространению тибетской эзотерики по всему миру.

В то время, когда многие государственные религиозные институты рискуют выродиться в пустую формальность, не удивительно, что каждый разумный человек рано или поздно испытывает желание задуматься над великими вопросами жизни и смерти и поискать ответы на эти вопросы. Эзотерическая философия в целом представляет богатейший, глубочайший и увлекательнейший корпус знаний по этой теме.

Величайшие художники и писатели находят способы выражения смысла жизни в тот или иной исторический момент.

Живописные произведения конца XIX и начала XX века в определенной степени были криком раненого и озадаченного человечества. Некоторые художники и писатели, включая и нескольких великих, прямо смотрели в лицо бытию и приходили к выводу, что оно довольно бессмысленно, что жизнь на земле, включая человеческую, представляет собой результат случайных химических реакций. Жан-Поль Сартр пришел к выводу, что жизнь может иметь смысл лишь в том случае, если мы будем придумывать цели для себя.

Некоторые художники находили большое удовольствие в изображении материалистической эпохи с ее блестящими поверхностями. Модернизм, несомненно, был иконоборческим движением. Однако в конце XIX века тирания правителей, церковные предрассудки и буржуазная мораль представляли собой легкие мишени для иконоборцев.

Для большинства великих художников современной эпохи механистическая модель вселенной была той иконой, которую они хотели сокрушить.

Нам нравится думать о модернизме как о современном искусстве — модном, остроумном, не признающим догмы и авторитеты прежних эпох. Это действительно так, но модернизм не атеистичен, по крайней мере, не в современном и радикальном смысле этого слова. На самом деле если вам нравится видеть в эзотерике убежище для древних предрассудков, то вы недалеки от истины. Великий дух модернизма, объединяющий Пикассо, Джойса, Малевича, Гауди, Борхеса и Кальвино, — это желание подорвать основы господствующего научного материализма. Не нужно глубоко копаться в жизни этих художников и писателей, чтобы понять, что все они глубоко интересовались оккультной тематикой, а эзотерические принципы определяли их жизненную философию и эстетику.

Если взять Бодлера и Рембо как предтеч модернизма, легко поддаться искушению и прийти к выводу, что они считали избавление от физических чувств самоцелью. На самом деле они верили, что когда материальный мир растворяется, сквозь него проступают очертания духовных миров. «Поэт делается ясновидцем, выворачивая любой смысл наизнанку в обстоятельной и рассудительной манере», — писал Рембо.

Гоген, Клее и Мондриан были теософами. Теософия научила Мондриана, что можно различить духовную реальность, структурирующую облик материального мира. Гоген видел себя создателем скульптур, в которые, наподобие Голема, можно было вселить бесплотных духов. Кандинский, как и Франц Марр, был учеником Рудольфа Штайнера, но главным творческим импульсом полотен Кандинского, возглавившего абстрактное направление в живописи, были «мыслеформы», воспринятые в состоянии транса и описанные теософами Анни Безант и К. В. Лид- биттером. Клее изображал самого себя, медитирующего на третьем глазе. Малевич был зачарован Успенским.

Эзотерические корни полотен Матисса лучше замаскированы, но, по его словам, иногда он рассматривал предмет, который собирался нарисовать, в течение нескольких недель и даже месяцев, пока дух не находил форму для выражения.

Архитектурные творения Гауди с арабскими мотивами и затейливыми арабесками, где контуры людей и животных сливаются и перетекают друг в друга, приглашают созерцателя войти в измененное состояние сознания.

Вероятно, Испания — единственная европейская страна, где сверхъестественное находится ближе всего к повседневному. Пикассо, великий художник-модернист, всегда испытывал сильное чувство «вторжения духовных миров». Некоторые его друзья полагали, что он еще в детстве обладал сверхъестественными способностями, такими как телепатия и дар пророчества. Когда он путешествовал по Европе, Макс Якоб, Феликс Сати, Апполинер, Жорж Баталь, Жан Кокто и другие посвятили его в тайны оккультной традиции.

Пикассо часто использовал эзотерические темы в своих произведениях. Иногда он рисовал себя в образе арлекина. Эта фигура ассоциируется с Гермесом и Нижним миром, особенно в его родной Барселоне, где победа Арлекина над Смертью ежегодно разыгрывается во время уличных карнавалов. Аполлинер, друг Пикассо, иногда называл его «Арлекином Трисмегистом». Пикассо также изображал себя в виде персонажа из колоды Таро, «подвешенного» между материальным и духовным миром.

В своем анализе рисунка Пикассо 1934 года, изображавшего бой быков в Испании, Марк Харрис выводит на передний план тему Парцифаля. Его эссе — вдохновляющий пример того, как эзотерическая мысль открывает пространства, закрытые для традиционной критики. В молодости Пикассо был одним из основателей группы под названием «Валгалла», созданной для изучения мистических аспектов сочинений Вагнера. На рисунке аллегорически изображена сцена из оперы Вагнера, где черный маг бросает в Парцифаля копье Лонгина, но поскольку тот уже прошел посвящение, копье лишь парит над его головой.

Жорж Баталь изучал митраизм, и в 1901 году Пикассо создал ряд картин с изображением женщин в митраист- ских головных уборах, служивших традиционным символом посвящения. Харрис убедительно показывает, что на рисунке 1934 года изображено посвящение в Нижнем мире. Подобно Данте и Достоевскому, Пикассо свидетельствует, что путешествие по преисподней для кандидата начинается с преисподней его собственных желаний. Ад находится по ту сторону могилы, но жизнь тоже бывает адом, в соответствии с духом времени.

Этот рисунок — изображение одной из великих тем, вдохновлявших Пикассо. Наш мир разрывается и рассыпается под напором подземных сил зла. Такой художник-посвященный, как Пикассо, может преобразить мир и стать возрожденным божеством плодородия, но он не делает этого в рамках традиционных канонов красоты. Он воссоздает отброшенное, разбитое и безобразное и находит для этого прекрасные новые способы.

Концептуальный художник-абстракционист Ив Клейн открыл для себя эзотерическую философию, когда познакомился с книгой современного пропагандиста розенкрейцерской мысли Макса Гейнделя, который был посвящен Рудольфом Штайнером и основал собственное розенкрейцерское движение. Клейн, стремившийся к преображению вещества, предполагал, что его ультрамариновые полотна, не нарушенные линиями или формами, возвестят приход новой Космической Эпохи. В эту новую эпоху человеческий дух, освобожденный от ограничений формы и вещества, будет парить свободно.

Великие писатели XX века тоже были глубоко погружены в эзотерическую философию. Вдохновленные слухами о половой религии Уильяма Блейка, У. Б. Йейтс и его молодая жена Джорджи исследовали связующее звено между плотским и духовным союзом в книге «Зоар» и в тантрической йоге. Йейтс даже сделал себе вазэктомию в надежде, что пресечение потока семени поможет накопить энергию, необходимую для визионерского транса. Их эксперименты привели к появлению более 4000 страниц «духовного» автоматического письма; Йейтс, испытавший половое омоложение в пожилом возрасте, написал некоторые из своих лучших стихов в этот период. Он писал о «любви, что движет солнце и светила». Йейтс также был членом ордена Восточного Храма (Ordo Templi Orientis) и теософского общества, изучал «Герметику», открыто писал о магии и составил вступление к популярному изданию «Сутр йога Патанджали».

«Улисс» и «Поминки по Финнегану» Джеймса Джойса обнаруживают его знакомство с индуистской герметической доктриной, включая прямые цитаты из Сведенборга, Елены Блаватской и Элифаса Леви. В поэзии Т. С. Элиота тоже имеются эклектичные ссылки на оккультные темы. Элиот посещал собрания теософского общества и группы «Поиск», где также присутствовали Эзра Паунд, Уиндхэм Льюис и Гершем Шолем, великий знаток еврейской мистики. Но, вероятно, самое сильное влияние на его поэтическое творчество оказала философия Успенского, чьи лекции он также регулярно посещал. Знаменитые первые книги из «Четырех квартетов», наверное, самой значительной английской поэмы XX века, где говорится о прошлом и будущем, которые сливаются в настоящем, представляют собой парафраз философии Успенского.