Риторика 6 страница

Итак, лишь во времена писавшего свой исторический очерк А. Красовского «словесность» стала основным термином, обоб­щающим все филологические науки (примерно так же, как «элок­венция» у В.К. Тредиаковского), но во времена написания Сло­варя Академии Российской «словесность» как термин только была предложена научной общественности. Симптоматична ха­рактеристика Академии, которая «своим бытием и первым цветущим возрастом» обязана тому попечению, которое оказывала Екатерина к «языку и словесности его>>. Сочетание «словесность языка» не могло появиться во времена создания Академического словаря, но оно вполне реально во времена создания историчес­кого очерка А. Красовского.

В 40-е годы XIX века термин словесность действительно ста­нет основным в русской филологической науке. Так, в «Чтениях о словесности» 1837—1843 гг. профессора Московского универ­ситета И.И. Давыдова к «науке» относится объективная словес­ность, которая включает три больших раздела: 1. теория языка;

2. теория изящной речи; 3. теория слога. К области объективной словесности принадлежат грамматика и риторика, рассматривае­мые применительно к конкретному языку или народу. К «твор­честву человеческого духа» относится субъективная словесность — ее воплощением являются тексты словесности (это уже не «на­ука»!): поэзия и красноречие. Разделение последних базируется на дихотомии «словесные произведения мира действительного» и «мира идеально-возможного, гармонии и идеалов с чувствен­ными образами, духовного подражания природе в слове». Рода­ми красноречия являются история, философия, ораторская речь, родами поэзии — эпос, лирика, драма [Давыдов 1837: 15, 19].

Однако такова перспектива развития словесных наук в Рос­сии, которой в 50-е годы XIX века грозит в некотором смысле распад и крушение. Ученым, поставившим под сомнение ценность прежних «словесных наук» и декларировавшим в России рожде­ние нового понимания предмета — теперь уже под названием «на­уки о Слове» — стал профессор Ришельевского лицея в Одессе К.П. Зеленецкий. Начав свое основное теоретическое сочинение с похвалы теоретикам риторики древности и критики ее дости­жений со стороны нынешних «самостоятельных обработывателей», К.П. Зеленецкий совершенно определенно заявил о начале нового века в науке: «Только в последнее время, когда здание сло­весных наук распадается само собой, когда его заменяет Наука о слове, знамя которой, на развалинах теории словесности первый У нас водрузил профессор Давыдов, когда труды свои посвяща­ют этому предмету мужи, каковы В. Гумбольдт и Ф. Бопп, рето- рика как часть науки о слове может надеяться получить полное право гражданства в сфере наук точных, положительных; может сбросить свою схоластическую одежду и принять вид более есте­ственный, более согласный с духом и с направлением нашего вре­мени» [Зеленецкий 1846: 9]. Рассуждения о «точности и поло­жительности» нового понимания науки слишком напоминают декларированные и не всегда оправдавшие себя заявления позд­нейших «самостоятельных обработывателей» науки.

Показав историческую перспективу развития словесных наук от их создания до распада, имеет смысл вернуться к ясной и ос­новополагающей терминологии Академического Словаря, как и содержательной стилистике его создателей, т.е. тем идеям и сти­лю, с помощью которых ими описываются язык и отечественное слово.

«Сочинение грамматики и словаря — да будет первым нашим упражнением» — так сказано в программной речи Е.Р. Дашковой 1783 года. Грамматика определяется в Словаре как «наука, подаю­щая правила говорить и писать правильно» (CAP, II, 316). Ха­рактерен пример: Грамматика есть основание словесных наук. В 1786 году Академии были представлены сочинения Иоанна Сидоровского — две части сочиняемой им Российской грамматики, а именно: «О производстве и сочинении слов» и «Правила Рос­сийского правописания» Василия Григорьева. По просьбе Е.Р. Дашковой свою Грамматику послал в Академию А.А. Барсов - и Российская академия воспользовалась ею для подготовки сво­его издания. Написанная П.И. и Д.М. Соколовыми «Грамматика Российская, сочиненная Императорскою Российскою Академиею») вышла первым изданием в 1802 году и многократно пе­реиздавалась: 2-е изд., вновь исправленное и дополненное, СПб., 1809; изд. 3-е, СПб, 1819; изд. 4-е, СПб., 1827) [Барсов 1981: 5].

Характерно, что следующая словесная наука чаще называет­ся ветийством, нежели риторикой, хотя в самом Словаре обна­ружится толкование не только этим словам, но и красноречию, и оратории. Академия отказалась от специальной научной терминологии в своем Словаре, т.е. решила «не вмещать в Словарь Рос­сийской Академии... слова и речения Наук и Художеств, един­ственно ученым и художникам известные». Но это не значило, что вся терминология не берется в Словарь: «Однако же из сего правила изъемлются естественные в России произведения, кои имеют особливые названия прямо Российские, или по свойству языка нашего вновь составленные и ясно вещь изображающие» [Красовский 1848: 28]. В Предисловии к Словарю о таких при­влекаемых словах сказано: «большею частию суть народные» (CAP, I, IX). Если сравним определения интересующих нас слов, то увидим, что красноречие, витийство — как раз «особливые сло­ва прямо российские», а грамматика, риторика, элоквенция, хотя и заимствованные — «по свойству языка нашего вновь состав­ленные и ясно вещь изображающие».

Создатели Словаря склоняются к словам славянороссийским вследствие их общих патриотических убеждений к употреблению славянских слов там, где возможно ими заменить иностранные, западные. В противоборстве слов ветийство/риторика уместно вспомнить и раннюю историю взаимоотношений этих слов, ког­да первым переводом греческого слова rhetorike в XI веке было именно слово ветийство, a rhetor переводился чаще как вития, а не риторъ. Очевидно, что составители Словаря сознательно вы­бирают славянское слово там, где это возможно (при описании жетона-дарика, при назывании словесных наук везде ветийство, а не риторика).

Обратим внимание на то, что словарному гнезду «ветую» по­священо более двадцати столбцов (CAP, I, 1032—1054). Вот ос­новные значения:

«Ветую. — Убедительно вещаю, проповедую.

Ветия и Вития. — Ритор, красноречивый, искусный в красно­речии, сильный в слове.

Витиеватый. Витиеват. — Замысловатый, красноречивый, хитрословесный.

Витиеватость. — Красноречивость, хитрословесность, замыс­ловатость.

Ветийство и Витийство. — Красноречие, хитрословесие; ис­кусство сладкоречиво, замысловато говорить и писать» (I, 1032— 1033).

Далее следуют многочисленные однокоренные слова, образо­ванные приставками с корнем вет-, обозначающим само говоре­ние и речевую способность.

«Риторика и Реторика — наука, преподающая правила к крас­норечию. Учиться риторике.

Ритор, или Ретор — упражняющийся в красноречии или пре­подающий правила красноречия. Древние риторы. Сниде Архи­ерей Анания со старцы и с ритором некиим. Деян. XXIV. 1» (V, 147).

Слово «красноречие» находится в гнезде «речь». Оно опреде­лено в двух значениях:

«1) Витийство, способность красно, ясно, убедительно, при­ятно говорить и писать; 2) Витийственное изображение мыслей.

Красноречивый — витиеватый, красноглаголивый, искусный в красноречии» (V, 123).

Есть еще оратория, которая определена как «витийство, на­ука красноречия. Правила оратории», а оратор — это «вития. Красноречивый, искусный оратор».

Обратим внимание на то, как ясно разведены в своих значе­ниях анализируемые слова: риторика названа «наукой», витий­ство определено как «искусство», красноречие — как «способ­ность». Оратория, являющаяся и у Ломоносова частью ритори­ки, также названа «наукой». Элоквенция в Словарь не вошла, видимо, как не «соответствующая свойствам нашего языка».

Стоит обратить здесь внимание на уже увядающую к концу XVIII века синонимику слова красноречие. В Академическом Словаре она еще представлена однозначными словами доброречие, многоречие, сладкоречив, краснословие; многочисленны и ан­тонимы: злоречие, празднословие, пустословие, сквернословие, сра­мословие, суесловие, тщесловие и нек. др. В древнерусском языке их количество было значительно большим, если судить по дан­ным наших словарей древнерусского языка (более 30 синонимов слов типа «добрословие» и «благоречие» и более 45 — их антони­мов типа «злословие», «злоречие»). Основным качеством (это очевидно по количеству словоупотребелений) были слова с кор­нями благ- и добр- (типа благоречие и добрословие). Создание научной терминологии ликвидировало эту многоголосицу через выбор единственного термина красноречие. Именно М.В. Ломоно­сову мы обязаны утверждением слова красноречие с последую­щим, видимо, тяготением к изящной словесности, а не к этичес­ким понятиям блага и добра, которыми пронизаны древнерусские сентенции о слове, языке, речи. См. подробный анализ этого ма­териала в кн.: [Аннушкин 2003: 14—63]

Третья «словесная наука» стихотворство определена как: «1) наука изображать стихами мысли свои, описывать предметы чувствам нашим подлежащие, или отвлеченные; 2) сочинение, стихами писанное». Стихотворство может быть «лирическое, дра­матическое, эпическое, издевочное». Характерно, что вновь най­дено именно «славенорусское» слово. Термин «поэзия» имеется в словаре, но только со ссылкой на слово «стихотворство» (IV, 1023). Производное «поэт» отсутствует вовсе.

§ 4. Толкование словесных наук в последующей традиции

Очевидно, что заявленная в Словаре концепция «словесных наук» имела огромное влияние на толкования у последующих авторов, в частности, создателей риторик, теорий красноречия и поэзии в первой половине XIX века. Читая определения «сло­весным наукам», данные Я.В. Толмачевым, Н.Ф. Кошанским, А.И. Галичем, становится ясно, что уж они-то «заглядывали, как встарь, в академический словарь». При этом очевидно, что ука­занные классики русской филологии, воспитавшие не одно по­коление русских ученых и писателей, не слепо копировали «ака­демические» определения, а уточняли и творчески развивали мысли своих предшественников.

Так, Я.В. Толмачев разделяет понятия словесность, красноре­чие и витийство: словесность — «природная, обыкновенная спо­собность изъяснять свои мысли и чувствования голосом», — не имеет «отличительных качеств»; красноречие — «способность, по­казывающая отличное искусство выражать оное ясно и красиво»; витийство — «способность... выражать сильно и убедительно». Именно эти свойства были намечены Академическим Словарем. Способность получается человеком от природы, а «искусство... приобретается наукою: сию науку называют риторикою. Итак, риторика есть та наука, которая содержит правила, руководствую­щие к красноречию и витийству». Я.В. Толмачев дает самое крат­кое определение риторики: «наука красноречия», или: «предме­том риторики можно почесть систему правил, касающихся до красноречия» [Толмачев 1825: 1—3].

Подобно В.К. Тредиаковскому, преувеличенно утверждавше­му приоритет «элоквенции» над всеми науками, Я.В. Толмачев проводит мысль о пользе «всех наук, обогащающих ум познания­ми, особливо наук умозрительных» — для лиц, «занимающихся словесностью». Для этих лиц существенно необходима «наука слова» — и Я.В. Толмачев предлагает не путать ее со «словеснос­тью». Предметами «науки слова» являются «мысли, слова и со­глашение одних с другими: правильному действию мыслей учит логика; правильному употреблению слов грамматика; правиль­ному соглашению мыслей со словами, показывающему извест­ную степень искусства в употреблении речи, научает риторика». Логика и грамматика считаются «предварительными науками» в отношении к риторике. При этом необходимою основою для за­нимающихся словесностию (уже, видимо, в значении «науки» или «искусства». — А.В.) будут как всеобщая, философская грамма­тика («наблюдения над языком всего рода человеческого»), так и частная грамматика (изучение языка «какого-либо народа» [Толмачев 1825: 4—5].

Совершенно очевидно, что царскосельский учитель А.С. Пуш­кина Николай Федорович Кошанский самостоятельно развил теорию «словесных наук», имеющую множество совпадений со Словарем Академии Российской. Схема словесных наук у Н.Ф. Кошанского расширяется до разбора всех наук, имеющих отношение к человеку, обладающему по воле Творца «силой ума и даром слова». Схематически совокупность словесных наук в ин­терпретации Н.Ф. Кошанского записывается следующим обра­зом:

Словесность, названная «способностью выражать мысли и чувствования», подразделяется на прозу (ее изучает частная ре- торика) и поэзию (изучается пиитикой). При этом каждая из сло­весных наук имеет свою теорию и практику. «Реторика вообще» (общая реторика) определена как «наука изобретать, располагать и выражать мысли, и в особенности руководство к познанию всех про­заических сочинений» (частная реторика)» [Кошанский 1829: 2].

Н.Ф. Кошанский возвратил в риторику учение об изобрете­нии, назвав предметом риторики «мысли», точнее, способность их «изобретать, располагать и выражать». При этом нет никако­го противоречия в споре предметов логики и риторики: логика предстает как наука об умственных операциях безотносительно к слову, риторика — как наука о выражении мысли через слово.

Термин красноречие прокомментирован у Н.Ф. Кошанского в примечаниях. Если каждая из словесных наук (грамматика, ри­торика, поэзия) имеет, «как наука, свою теорию, и как искусство, свою практику», то очевидно, что практика риторики ближе все­го к традиционному значению слова красноречие. В «Частной реторике», пользуясь терминами «гражданское красноречие», «по­литическое красноречие», «духовное красноречие» при описании конкретных родов речей, Н.Ф. Кошанский предпочел названию вида словесности термин «ораторство». Не исключено, что это произошло вследствие влияния латыни на терминологию автора (ведь все термины у него имеют в скобках латинское слово как источник своего происхождения, а латынь не давала источников для слов красноречие и витийство).

Вот определение Н.Ф. Кошанским «ораторства»: «Оратор­ство, витийство (ars oratoria) есть искусство даром живого слова действовать на разум, страсти и волю других». В описании действий оратора Н.Ф. Кошанский использует слово «красноречие» скорее метафорически: «Оратор действует на разум красноречием ума, си­лою доказательств, убеждений — движет страсти красноречием серд­ца, жаром чувств, стремлением души» [Кошанский 1832: 76].

Одним из первых Н.Ф. Кошанский пытается разделить зна­чения словесности и литературы. В начальном определении они даны как синонимы: «словесность или литература вообще наука, объемлющая полное знание одного или многих языков и все пись­менные произведения и писателей». Однако литература — поня­тие более узкое, относящееся к области письменно-печатной сло­весности, поэтому существуют понятия истории литературы как «истории писателей» и «литературы какой-либо науки или ис­кусства — собрания сочинений или писателей по той части». Тол­кование основных терминов базируется на филологической куль­турной традиции, рассматривающей развитие общества в связи с развитием языка или форм словесности. Поэтому «народы ди­кие имеют язык, но не имеют литературы; а просвещенные по успехам литературы заключают о степени образования народа» [Кошанский 1829: 1].

Сказанное свидетельствует об огромной влиятельности Сло­варя Академии Российской, воздействовавшей своими автори­тетными определениями на все последующее развитие филоло­гической мысли в России. Важнейшее значение при этом имело осмысление особых свойств славянороссийского языка и правил его применения, которые требовали и продолжают требовать от его носителей чистоты, красоты, важности и силы в употребле­нии слов и пользовании речью.

§ 5. Язык — речь — слово в филологических науках пушкинского времени

Внимательное прочтение учебников словесности, грамматик и риторик и особенно словарей заставляет видеть необычность употребления основной терминологии филологических наук, называвшихся в то время «словесными науками» (понятно, что о «языковедческих науках» речи быть еще не могло).

Основным термином следует назвать слово. Как и ныне, сло­во «слово» многозначно, но акценты расставлены по-иному — в соответствии с письменной культурой того времени. Слово вос­принимается прежде всего как логос — движущая, творящая сила, воплощаемая в самой способности, даре человека мыслить и оформлять мысль в сознательных речениях и звуках. В XVIII веке слову как отрезку текста соответствует слово «речение», а соб­ственно слово воспринимается в соответствии с его библейским смыслом. Общим местом (знанием) для носителя языка являет­ся идея о том, что «в начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог», человек есть образ Божий, имеющий главное отличие от других Его творений — «слово».

Термин язык в весь рассматриваемый нами период до сере­дины XIX века будет толковаться как орудие создания устной речи. Вчитаемся в определение А.Ф. Мерзлякова 1804 года (пер­вое издание его «Краткой риторики»): «Под словом речи вообще разумеется всякое словесное выражение наших мыслей и чувство­ваний, расположенное в некотором определенном порядке и свя­зи. Порядок и связь отличают искусственную речь от языка» | Мерзляков 1828: 2]

Значит, речь «искусна», а язык еще не требует искусства. Да­лее следует рассуждение о правилах речи, которые изучаются тремя науками: грамматикой, риторикой и поэзией.

Посмотрим, как отчасти смешивается синонимическое упот­ребление слов язык и слово у учителя Пушкина Н.Ф. Кошанско­го в его «Общей реторике» 1829 г. Начало учебника:

«Ничто столько не отличает человека от прочих животных, как сила ума и дар слова. Сии две способности неразлучны; они образуются вместе, взаимно и общими силами ведут человека к совершенству, к великой Небом ему указанной цели» (Кошан­ский 1829: 1].

О «даре слова» как первой способности человека вообще тол­куют все учебники словесности начала XIX столетия. Но вот тот же Н.Ф. Кошанский начинает «Частную реторику», изданную по­смертно в 1832 г.:

«Язык или дар слова (vox articulata) есть дар свыше, которым Творец отличил любимое сознание свое от всех бессловесных и благоволил, чтобы человек сам образовал сию способность, ру­ководствуясь нуждами, разумом, природой.

Примеч. Язык, сей чудесный дар Неба, соединяясь и никогда не разлучаясь с другим божественным даром разума, созвал людей в общества, основал грады, составил науки и служит орудием чис­тейших, благороднейших, высших наслаждений ума и сердца. «Сло­весность есть главный орган гения и чувствительности». Карамз.» [Кошанский 1832 — цит. по: Аннушкин 2002: 307].

Однако эта синонимика разводится в последующем рассуж­дении, где четко разделяются язык и литература. Разделение это произойдет не на современных основаниях (одна наука - о сис­теме языка, другая — о художественной литературе), а на основа­нии отнесения к разным родам словесности. Н.Ф. Кошанский пишет:

«В наше время, язык и литература, заключают два разных по­нятия. Язык — значит ныне изустное употребление дара слова или хотя и письменное, но писанное для удовлетворения первой нуж­ды человека, сообщать мысли и чувствования другому.

Область языка ограничивают ныне знанием грамоты и, мо­жет быть, грамматики и употреблением безыскуственной прозы — первым, необходимым образованием человека.

Литература — значит ныне произведения языка, утвержден­ные письменами и, может быть печатанием, как для современни­ков, так и для потомства; и притом произведения, удовлетворяю­щие второй потребности человека — просвещению ума, наслаж­дению вкуса.

Литература обнимает все словесные науки с их произведе­нием и писателей с отличительными их достоинствами» [Кошан­ский 1832 — цит. по: Аннушкин 2002: 307—308].

Итак, язык — первичный дар свыше, который должен развить­ся в литературу. С помощью языка создается первичный вид словесности — устная речь («изустное употребление дара слова»), а литература начинается там, где вступает в дело письменная речь — литеры, или письмена. Обратим внимание на то, что литерату­рой охватываются все словесные науки (т.е. и догматика, и на­ука, и документальная проза, и ораторская проза), а не только художественная литература, как это стало после реформы сере­дины XIX века, осуществленной А.А. Потебней и беллетристи­ческой критикой. Термин литература у Н.Ф. Кошанского бли­же всего и к понятию филология, поскольку «обнимает все сло­весные науки» и говорит об отборе культурных текстов, имеющих значение для «просвещения ума», для «потомства».

Отголоском подобного понимания термина язык представля­ется и употребление его у другого учителя А.С. Пушкина — Алек­сандра Ивановича Галича, который пишет об «ораторском язы­ке» в учебнике «Теория красноречия» [ Галич 18301. «Общие свой­ства ораторского языка» возможны только вследствие того, что оратор пользуется «изустной речью», которая создается с помо­щью орудия устной речи — «языка». Выражение «литературный язык» бессмысленно с точки зрения филологии пушкинского времени. Поэтому когда тот же А.И. Галич будет писать о литера­туре, о слоге и стиле, словосочетание «литературное произведе­ние» понимается им буквально — как написанное с помощью «ли­тер», как и термин стиль, имевший ясную этимологию для всех образованных людей («палочка», «перо» как орудие письма)-[цит. по: Аннушкин 2002: ].

Пожалуй, наиболее понятен термин «речь». Вот что об этом пишет К.П. Зеленецкий, сочинения которого могут быть призна­ны вершиной развития этого логосического периода русской филологической науки.

«Предмет риторики составляет вообще речь. Речь есть пол­ное, устное или письменное, прозаическое или стихотворное, выражение наших мыслей» [(Общая риторика. Одесса. 1849) — цит. по: Аннушкин 2002: 378].

В составе каждой речи К.П. Зеленецкий находит три сторо­ны.

«Первую, внутреннюю сторону речи составляют законы мыш­ления, которые утверждают логическую основу каждой речи. Они будут изложены нами в первом отделении общей рито­рики, в учении о логических основаниях мышления. Здесь рассмотрим мы главнейшие законы, формы и действия мыс­ли нашей и укажем на формы ее словесного выражения. За­метим, что полное учение о законах, формах и действиях мыш­ления излагается в науке, называемой логикой.

Вторую, внешнюю сторону каждой речи составляют состав и построение сей последней, во многом зависящие, как легко понять, от внутренних, логических ее условий. Это собствен­но риторическая сторона нашего предмета. Ее изложим мы в учении о риторическом образовании речи. Здесь покажем мы, во-первых, условия, по которым речь строится и которые пря­мо зависят от законов мышления, рассматриваемых в первой части, а во-вторых, различный состав речи.

В-третьих, в каждой речи находим мы условия языка, на ко­тором она излагается. Условия эти могут быть названы линг­вистическими и предполагают ближайшее ознакомление со словарем языка и духом его грамматики. Мы изложим их в приложение к языку русскому. Потому третье отделение на­шей Общей Риторики составят лингвистические условия речи в приложении к языку русскому. Здесь сперва будем мы го­ворить об отношении языка русского к церковно-славянско­му, затем рассмотрим лексическую сторону языка нашего и его главнейшие особенности и, наконец, в главе о граммати­ческой его чистоте покажем погрешности, которые от небреж­ности или незнания вкрадываются в него и вредят этой чис­тоте» [цит. по: Аннушкин 2002: 378—379].

Наиболее интересна система наук, которую выстраивает К.П. Зеленецкий. Она отличается от словесных наук переходным характером к новому языкознанию второй половины XIX века. Покажем ее:

Риторика - часть науки о Слове. Характерно, что К.П. Зеле­нецкий исключает из риторики учение о изобретении как спосо­бах создания мыслительного содержания речи.

«Риторика всегда предметом своим имела расположение и выражение мыслей, именно с целию их письменного изложе­ния. Следовательно, речь, как полное выражение мысли со всех ее сторон, составляла постоянный, исконный предмет нашей науки...

Сколько же форм представляет нам собою слово человечес­кое? представляя другому случаю логический вывод числа и построения сих форм, мы удовольствуемся теперь простым их исчислением, тем более, что, по своей общеизвестности, число это несомненно. Необходимые формы слова суть: рече­ние, предложение, период и речь, сия последняя — в смысле полного, устного или письменного изложения. Само собою разумеется, что сии формы находятся в органической зависи­мости между собою и составляют одно здание науки о слове. Таким образом из частей сей последней лексикология объемлет собою значение, образование и свойства речений; грам­матика — значение, состав и изменения предложений; син­таксис — периоды, в их значении, составе, разделении и проч.; наконец риторика имеет предметом своим речь в ее грамма­тическом построении предложений, в логическом расположе­нии ее частей, словом в ее образовании и составе и, наконец, в ее особых чисто-реторических условиях и свойствах» [цит. по; Аннушкин 2002; 375—376].

Необычность этих построений должна быть в светлой точке сознания нашего современника. Особенно ценно в этих рассуж­дениях благоговейное отношение к языку, сознание роли «отече­ственного слова для благосостояния государства».

ВОПРОСЫ И ЗАДАНИЯ

1. Как объясняется понятие «язык» в Словаре Академии Рос­сийской?

2. Почему язык назван «славенороссийским»? Насколько, на ваш взгляд, оправдано такое именование?

3. Какие основные свойства или качества языка утверждаются создателями Словаря?

4. На какой состав видов словесности ориентируются создате­ли Словаря? Какие виды речи (текстов) считают они важней­шими для того, чтобы использовать в качестве примеров для Словаря?

5. Какой была основная (начальная) цель деятельности Акаде­мии? Какие науки входят в состав «словесных наук» во вто­рой половине XVIII века?

6. Какими словами называются науки в допетровское время?

7. Как определяются Ломоносовым термины риторика, орато­рия, поэзия, красноречие?

8. Каков динамика развития термина словесность от середины XVIII до середины XIX века?

9. Как объясняется словесность в трудах ведущих филологов 40-х годов XIX века?

10. Как объясняются грамматика и риторика в Словаре Акаде­мии Российской?

11. Какова разница в словах ветийство / риторика (по Словарю Академии Российской)? Какие изменения произошли в сло­варном гнезде слова «ветую», если бы мы стали сравнивать это слово с современным употреблением?

12. Какие сложные слова (типа срамословие, злоречие) отмечает Словарь и как можно объяснить их развитие с современных лексических позиций?

13. Какие изменения претерпевают словесные науки в первой половине XIX века в творчестве Я.В. Толмачева, А.Ф. Мерзлякова, Н.Ф. Кошанского?

14. Как поясняются Н.Ф. Кошанским слова красноречие, оратор­ство, литература, словесность?

15. Как объясняются термины язык — речь — слово в филологи­ческих науках первой половины XIX века?

Глава IV

СЛОВЕСНОСТЬ КАК НАУЧНЫЙ ТЕРМИН И УЧЕБНЫЙ ПРЕДМЕТ

§ 1. Словарные определения словесности

В современной речи слово словесность употребляется то воз­вышенно, когда серьезно говорят об «уроках словесности», «учителях словесности» (не чеховского типа), «значении словесности» и т.д., то иронически снижено, когда требуется критика успехов нашей литературы. При сохранении в этом слове старинной кра­соты, к сожалению, мало кто вкладывает в него точный смысл, не ограниченный значением слова литература. Скажем более: ког­да термин словесность употребляется лишь применительно к ху­дожественной литературе, то это существенное ограничение од­ного из главных понятий филологической науки.

Впрочем, вполне уместно поставить вопрос: термин ли сло­весность? Употребителен ли он в современной науке и педагоги­ке? Можем ли мы довольствоваться введением курсов словесно­сти в ряде новых лицеев и гимназий вне определения самого пред­мета словесности? Да и стоит ли восстанавливать предмет «словесность», когда есть «литература»? Не мудрствуя лукаво, откроем один из последних по времени учебников истории рус­ской словесности и прочитаем гимназическое определение: «Сло­весность в обширном смысле есть все, что выражено словами (...) Понятия словесность и литература не должно смешивать. Ли­тература происходит от слова littera, и к ней относится только то, что выражено буквами, то есть написано или напечатано. По­нятие «словесность» шире: к словесности принадлежат не толь­ко письменные произведения, но и устные — песни, сказки и т.д.» [Незеленов 1910: 1].