Система органов, выполнявших полицейские функции 3 страница

Противоречивое развитие позднефеодальных общественно-эко­номических отношений в России середины XVIII в. привело, с од­ной стороны к установлению в 40—60-е гг. капиталистического уклада, с другой — к дальнейшему развитию сословного строя, расширению и углублению крепостничества, которое в 60-е гг. достигло своего апогея. Абсолютистская форма правления, утвер­дившаяся в первой четверти столетия, при коронованных прием­никах Петра I, несмотря на их неспособность к активной поли­тической деятельности, сохранялась. Власть находилась у кол­легиальных органов при императоре (Верховного тайного сове­та, Кабинета министров) и в руках всесильных фаворитов, от взглядов и интересов которых зависела внутренняя и внешняя политика государства.

Что касается политического режима страны, то и здесь происходила деформация. Развал системы, созданной Петром I, хозяйничанье иностранцев и преследование россиян в 30-е гг., когда фактическим правителем был Э.И. Бирон, сменились в 40—50-е гг. декларативной попыт­кой возврата к петровским порядкам, смягчением репрессий (фор­мально отменяется смертная казнь), ослаблением регламента­ции. В законодательстве чаще и обстоятельнее фиксировалось стремление убедить народ в целесообразности проводимых меро­приятий, декларировались некоторые права и свободы, расширя­лись привилегии дворянства. Завершением первого этапа этого процесса было издание манифеста «О даровании вольности и свободы всему всероссийскому дворянству» 1762 г., положения которого были подтверждены Екатериной II, в том же году при­шедшей к власти. Развивались отечественные наука, просвеще­ние, культура. Формировался режим «просвещенного абсолютиз­ма».

На внутренней политике послепетровской России сказалось тяжелое экономическое положение, в котором страна оказалась в результате разорительных для нее войн, бурных экономических и социально-политических преобразований первой четверти сто­летия. Во второй половине 20—30-х гг. от многих петровских нововведений отказывались. Были упразднены надворные суды — судебные функции опять полностью перешли к органам управ­ления общей компетенции. Прекратил действовать, как единый централизованный орган, прокуратура. По сути, ликвидируется система магистратов и местного фискалитета. Были выведены из провинций и размещены по городам воинские отряды, упразднились земские и полковые комиссары, на которые также возлага­лись полицейские функции. Согласно «Наказу губернаторам, воеводам и их товарищам» 1728 г. все управление в губерниях сосредоточивалось в руках губернаторов, а в провинциях и восстановленных уездах — у воевод. При них формировались гу­бернские, провинциальные и воеводские (в уездах канцелярии).

В 1726 г. была ликвидирована Тайная канцелярия, а в 1729 г.— Преображенский приказ — политический сыск перешел непосред­ственно к Верховному тайному совету и Сенату. Однако полити­ческая нестабильность и неуверенность в своей безопасности и благополучии власть имущих определили восстановление обособленных профессиональных органов политического сыска. В 1731г. была учреждена Канцелярия тайных розыскных дел получившая исторически печальную память репрессиями по доносу с употреблением формулы «слово и дело государево».

В этих условиях ломки, сокращения и удешевления созданного Петром I государственного аппарата общая регулярная полицияне только выжила, но и после временного упадка получила значи­тельное развитие. Полиция стояла в стороне от активной политиче­ской деятельности, не принимала непосредственного участия в ча­стых тогда дворцовых переворотах, поэтому после очередной смены власти она оказывалась в неблагоприятном положении, не полу­чала щедрых милостей пребывавших в эйфории новых правите­лей, приходила в некоторый упадок. Однако улеглись страсти, новые правители стремились к стабилизации положения, и их внимание обращалось на общую полицию, которая в столицах, а потом и в других городах, было основным гарантом порядка и безопасности. Во главе ее ставились наиболее доверенные лица или приближалось старое полицейское руководство, полиция по­лучала свою долю щедрот власть имущих, полицейские учрежде­ния, начинавшие чахнуть, преображались, укреплялось в кадро­вом, совершенствовались в организационном и функциональном отношениях.

В первые годы после смерти Петра I депрессия всего государственного механизма происходила при общем ослаблении руко­водства страной. Государственный механизм, при котором все крупные и мелкие чиновники были лишь деталями в этом механизме, а со­стоявшие на государственной службе русские и иностранцы, повинуясь воле и силе самодержавия, выказывали старание в исполнении порученных им дел, после Петра расшатался.

Штаты полицмейстерских канцелярий законодательным путем установлены не были, не было четкого названия должностей и точного определения их субординации. В полиции был острый недостаток в персонале. В полицмейстерские канцелярии направ­лялись на временную службу подьячие из других учреждений. Полицейскую службу несли драгуны, и даже гвардейцы, временно направляемые в распоряжение полицейского руководства.

В 1729 г. столицей однозначно опять стала Москва, по­этому Московская полицмейстерская канцелярия вначале была передана в непосредственное подчинение Сената, а потом превра­щена в Главную и ее руководителем стал генерал-полиц­мейстер. Персонал московской полиции возрастал и обновлялся.

После вступления на престол Анны Иоанновны и падения Верховного тайного совета (1730 г.) власть фактически перешла к прибалтийским немцам во главе с Э.И. Бироном, при котором первоначально ослабел интерес правительства к полиции. Ру­ководство петербургской полицией, перешедшее с переездом правительства в Москву к воеводе, была вручена Б.X. Миниху, который в отсутствии в невской столице правительства был полным хозяи­ном Петербурга и Петербургской губернии. Миних оказался плохим полицмей­стером. Полиция переживала упадок, но, однако это продолжалось не долго.

Узурпация власти иностранцами, проведение чуждой народу политики, безудержное лихоимство дорвавшихся до власти чуже­земцев, репрессии в отношении россиян накаляли обстановку. Если русских вельмож репрессировали через Канцелярию тайных ро­зыскных дел, то постоянное профессиональное и жесткое пресе­чение проявлений народного недовольства могла эффективно осу­ществлять только общая регулярная полиция. На нее и было обращено самое пристальное внимание. В 1731 г. Сенат, по сути, установил штаты полиции в Москве. Количество съезжих дворов и, следовательно, территориальных полицейских команд (буду­щих частей) в Москве увеличилось с 8 до 12. Каждыми шестью съезжими дворами заведовали майоры, т.е. появилось промежуточное звено в территориальном управлении городской полицией. Эти майоры были прообразами частных приставов конца XVIII в. Обер-офицеры в полицмейстерскую канцелярию и на съезжие дворы определялись из отставных армейских офицеров, а унтер-офицеры и солдаты временно прикомандировывались от Московского гарнизонного полка. Примечательно, что если Петр I поставил во главе полиции иностранца, то Бирон выдвигал на этот пост русских людей, знакомых с обычаями и нравами города.

Новому генерал-полицмейстеру В.Ф. Салтыкову было пору­чено возглавить полицию во всем государстве. Он же возглавил полицию Петербурга, куда возвратился царский двор и прави­тельство. Петербургская полицмейстерская канцелярия опять стала Главной. Она сначала подчинялась Сенату, а в 1734 г. стала непосредственно подчиняться Кабинету Ее Императорского Величества. Одна­ко полное выведение полиции из подчинения Сената, как высше­го органа управления общей канцелярии, создавало многие не­удобства. Докладывая Кабинету о непорядках в полицей­ском управлении, Сенат указывал, что Главная полицмейстерская канце­лярия не обязана отвечать на его вопросы без именного указа, и Сенат не может вести следствие по полиции, так как полиция ему не подчинена. Кабинет — министры в резолюции установили двойное подчинение Главной полицмейстерской канцелярии: Ка­бинету по вопросам застройки Петербурга и Сенату—всем про­чим вопросам, наряду с коллегиями. Бирон в период регентства (17 октября - 8 ноября 1740 г.) еще более приблизил к себе по­лицейское руководство. Начальник полиции мог заходить к нему по любому вопросу без доклада.

Был определен состав присутствия Главной полицмейстерской канцелярии из 5 человек: «главного командира» (генерал-полиц­мейстера), 2-х советников и 2-х асессоров. Однако этот, типичный для коллегий состав присутствия, несмотря на его последующие подтверждения, на практике не выдерживался. Штаты руководя­щего состава менялись с персональными перемещениями. Советники и асессоры вводились и в Московской полиции, но и там присутствие не было постоянным. Обеими полицмейстерскими канцеляриями продолжали руководить фактически единоначально: Главной полицмейстерской канцелярией — генерал-полицмей­стер («главный судья», «главный в полиции»), московской — обер-полицмейстер.

С падением Бирона внимание к полиции ослабело, ей вновь было предписано по всем вопросам обращаться только в Сенат. Прохладным было отношение к полиции, и после вступ­ления на престол Елизаветы Петровны (ноябрь 1741 г.). Однако вскоре это как обычно сменилось милостями.

В 1745 г. должность генерал-полицмейстера по рангу была приравнена к чину генерал-поручика. В Табели о рангах генерал-полицмейстер был перемещен из 5 класса в 3-й класс. Генерал-полицмейстеры были сенаторами, а этой чести удостаивались, как правило, президенты лишь трех первейших коллегий: Воен­ной, Адмиралтейской и иностранных дел. Генерал-полицмейстер опять был выведен из подчинения Сената и подчинен непосредст­венно императрице. Лишь императрице он должен был давать отчет о своих действиях. Сенату было запрещено посылать ему повелительные указы. Только генерал-полицмейстер мог разби­рать преступления и упущения по должности своих подчиненных. В 1759 г. генерал-полицмейстер был уже генерал-аншефом, т.е. полным генералом (2 класс по Табели о рангах). Главная полиц­мейстерская канцелярия была формально уравнена с коллегиями по месту в государственном механизме.

вступив на престол в конце 1761 г. Петр III, как обычно, отдалил, несколько от себя полицию. Главная полицмейстерская канцелярия в январе 1762 г. уже в который раз была подчинена Сенату. В Москве была учреждена особая должность генерал-полицмейстера, который был подчинен генерал-полицмейстеру в Петербурге. Однако такое положение, как и при его предшествен­никах, продолжалось не долго. В марте того же года император на­значил генерала Н.А. Корфа «Главным директором над всеми полициями», сохранив при этом обе должности генерал-полицмейстеров. Глава полиции вновь подчинялся непосредственно императору.

В аппарате Главной полицмейстерской канцелярии в середи­не столетия складывались крупные подразделения. Отпочковались (и даже отдельно размещались) квартирная и архитектурная кон­торы. В прямую обязанность первой входило заведование постоем в Петербурге, но, судя по сохранившимся полицейским документам, она временами возглавляла всю деятельность полицейских съезжих дворов в городе. В архитектурной конторе были архитектор с товарищами, несколько учеников, офицеров, солдат и канцелярских служителей, а также команда трубочистов и печ­ников во главе с мастером. В 1732 г. Главной полицмейстерской канцелярии был передан каторжный двор, который ранее находился в ведении Адмиралтейской коллегии. Вскоре каторжный двор был возвращен, но при Полицмейстерской канцелярии постоянно находилось некоторое число «каторжных невольников» для работ по благоустройству, очистке и др.

Формировались повытья и столы, ведавшие отдельными во­просами полицейского управления: «приводных дел», по «писа­нию паспортов», строительных дел, по «слежению за чистотой», «фурманных дел», «канцелярский стол» (ведавший личным со­ставом полиции), счетный стол, по приходу и расходу материа­лов, архив и др. Некоторые столы и повытья иногда назывались экспедициями. Так содержанием задержанных и арестованных при Главной полицмейстерской канцелярии ведала «колодничья экспедиция». Возглавляли эти подразделения, как правило, по­вытчики, имевшие ранги канцеляристов. По повытьям распреде­лялись подканцеляристы, копиисты и писари, носившие также об­щее старинное название подъячих, унтер-офицеры и солдаты. Се­натским указом 1737 г. канцеляристы были определены в рангах сержантов, подканцеляристы — капралов. Некоторые секретари и офицеры возглавляли группу повытий или отдельные повытья. В Главной полицмейстерской канцелярии в то время было до трех секретарей. При ней была учреждена своя церковь, строительство и содержание которой определялось за счет полицейских доходов. В канцелярии круглосуточно находились дежурные офицеры, а так­же секретари и подъячие.

С начала 30-х годов полицмейстерские канцелярии проводили только дознание в отношении задержанных полицией «воров и разбойников», передавая их затем для следствия и суда Юстиц-коллегии — в Петербурге и Сыскному приказу — в Москве, гу­бернским и воеводским канцеляриям — в прочих городах, а также учреждениям, в ведомстве которых находились задержанные. Но в 1746 г. этот порядок был признан неэффективным. Следствие и суд в отношении воров и разбойников, которые были пойманы в Петербурге и петербургской губернии, сосредотачивались в одном учрежде­нии — полицмейстерской канцелярии, при которой для этого создавалась розыскная экспедиция. Штат розыскной экспедиции оп­ределялся из советника, двух асессоров, двух секретарей и канцелярских служителей.

В 1737 г. императорским указом было утверждено сложив­шееся деление столицы на 5 частей: Адмиралтейскую, Васильевскую, Санкт-Петербургскую, Литейную и Московскую. В основу деления был положен топографический принцип, а не количество дворов и населения. Отдельные полицейские команды были на Охте и Выборгской стороне, где позднее также были созданы съезжие дворы, хотя самостоятельных частей создано не было. В Москве были аналогичные подразделения, которые именовались командами.

На апрель 1733 г. в Главной полицмейстерской канцелярии и ее подразделениях в Петербурге, кроме членов присутствия и канцелярских служителей, на постоянной службе состояло 99 че­ловек. Таким образом, постоянно в центральном (и столичном) аппарате полиции служило примерно полторы сотни чи­новников и служителей.

Главная полицмейстерская канцелярия просила у Сената и Кабинета наиболее способных чиновников из числа офицеров и дворян. Примечательно, что среди центральных канцелярий Глав­ная полицмейстерская имела наибольшее число чиновников и среди всех центральных учреждений уступала только Коллегии иностранных дел (в составе которой были учтены чиновники в офицерских рангах, служившие за границей).

Из петербургского гарнизона ежегодно направлялись Главной полицмейстерской канцелярии «для караула и прочего полицей­ского исправления» около 140 унтер-офицеров и солдат, которые несли службу при полицмейстерской канцелярии и на съезжих дворах совместно с полицейскими служителями. При необходи­мости правительство отзывало их в полки. В распоряжение поли­ции для патрулирования в Петербурге направлялась также поле­вая драгунская рота. Для патрулирования в частях рота разбивалась на три-четыре кап­ральства. Капральства не зависели от командиров полицейских частей, а находились в полном подчинении командира роты, а он подчинялся Главной полицмейстерской канцелярии.

Увеличению числа солдат и унтер-офицеров от гарнизонных полков решительно противились гарнизонная канцелярия и Во­енная коллегия. Они утверждали, что полиция вполне может обой­тись меньшим числом солдат. Между Военной коллегией и Глав­ной полицмейстерской канцелярии шла тяжба, которую, в конечном счете, выиграла полиция.

Драгунские команды отзывались из полиции, но спустя неко­торое время в распоряжение Главной полицмейстерской канцеля­рии опять направлялись одна-две драгунские роты. В 1759 г. было установлено, что в распоряжении Главной полицмейстерской кан­целярии должны постоянно находится две драгунские роты, в полном комплекте с лошадьми и амуницией, с заменой их через каж­дые четыре месяца, для прекращения «разбоев, грабежей и про­чих спокойствие и безопасность общества нарушающих злодейств».

Армейские части помогали полиции и в Москве. «Для разъез­дов и патруля» направлялись 2 роты Московского драгунского эскадрона, бывшего в ведении губернской канцелярии. В связи с бегством с московской суконной фабрики работников в 1749 г. было констатировано, что «команда при полиции небольшая, которой в поиске исправиться невозможно», и указано: «Для иско­ренения таких злодеев» в московскую полицию направить солдат две роты из полевых полков. В 1754 г., несмотря на войну, при московской полиции были оставлены роты из драгунских и пе­хотных полков «Для караулов, разъездов патрулингом и искоренения воров».

С ростом городов и увеличением посадского населения органам общего управления и ратушам, на которые возлагались полицей­ские обязанности, все труднее становилось бороться с растущей преступностью и неповиновением городского населения. В пери­ферийных городах оставались нерешенными и другие вопросы, которыми в столицах занимались полицмейстерские канцелярии. Попытки создать регулярную полицию в периферийных городах, начатые Петром I, осуществились в 30-е годы.

13 марта 1733 г. Главная полицмейстерская канцелярия пред­ставила императрице доклад, в котором, ссылаясь на распоря­жение Петра I об учреждении полиции в Астрахани и, отмечая требование Вологодского воеводы о назначении в Вологду поли­цейского офицера, предложило создать полицию, как обособленное учреждение. Императорской резолюцией 23 апреля 1733 г. поручалось «Главной полиции» составить инструкцию для новых полицейских учреждений. Эти учреждения стали называться полицмейстерскими конторами. Учрежденные полицмейстерские конторы создава­лись фактически.

Полицмейстерские конторы были юридически независимы от местных органов власти. Главная полицмейстерская канцелярия указывала полицмейстерским конторам, что они должны подчи­няться только ей и не исполнять никаких указаний других орга­нов управления.

Но, тем не менее, губернские, провинциальные и воеводские канцелярии оказывали определенное влияние на местную полицию. Они иногда рекомендовали Главной полицмейстерской канцелярии или Герольдмейстерской конторе кандидатов на должности по­лицмейстеров, а если эта должность оставалась вакантной (по причине болезни или смерти), то сами назначали офицеров для исполнения полицмейстерских обязанностей. Губернские, провинциальные и воеводские канцелярии требовали представления справок и отчетов от полицмейстеров, указывали им на замечен­ные недостатки, сообщали о них Главной полицмейстерской канцелярии.

В декабре 1734 г. в Калуге произошел арест воеводской кан­целярией подьячего полицмейстерской конторы, без ее уведомления, Сенат дал указание, чтобы без сношения с полицмейстер­скими конторами губернские и воеводские канцелярии не имели права брать под арест людей которые служат в полиции, но в то же время полицмейстер­ские конторы обязывались передавать своих служителей губерн­ским и воеводским канцеляриям по их первому требованию.

Другими были отношения полицмейстерских контор с ратушами. Ратуши попали в подчинение полицмейстерских контор по поли­цейским делам. Полицмейстерские конторы посылали ратушам указы, а получали от них «доношения». Между полицейскими конторами, представлявшими на местах центральную власть дво­рянского государства, и ратушами, сословными учреждениями пока слабой буржуазии, не могло и речи идти о формальном равенстве.

Полицмейстерские конторы создавались также и по инициативе мест­ных органов управления, которым в этом случае и подчинялись. Добивались создания полиции (которая была бы в ведении и на содержании купечества) различные городовые магистраты и Главный магистрат. С подчинением магистратов губернаторам этим последним подчиняется и магистратская полиция. Полицей­ские учреждения создавались и по инициативе местных органов власти и «Главной полиции». В 1757 г. была учреждена полиция в Иркутске.

В организации полицейского управления на местах не было единства и последовательности. При наметившейся тенденции к де­централизации государственного аппарата, в том числе полиции, происходили и обратные преобразования. В январе 1762 г. Пет­ром III был издан указ, «последовавший по докладу Сената», в ко­тором должности полицмейстеров в городах упразднялись и го­родская полиция переходила в ведение губернских, провинциаль­ных и воеводских канцелярий. Однако, начиная с марта Сенату был дан именной указ об учреждении полицмейстеров в тех горо­дах, где нет полиции и где считал необходимым учредить её генерал-полицмейстер. Возврат к централизованному управлению полицией был лишь частичным. Полицмейстеры оставались в ве­дении губернаторов и воевод, но последние не могли самостоя­тельно наказывать полицмейстеров за их проступки. Губернаторы и воеводы должны были провести расследование, если «полиц­мейстеры в чем-либо поступят против должности и звания свое­го, и данных им инструкций», и сделать представление в Главную полицию. Впрочем, и сами губернаторы и воеводы ставились в зависимость от «Главной полиции» по полицейским делам.

Создавалась так же и ведомственная полиция. В 1734 г. по инициативе В.Н. Тащева в Екатеринбурге для управления горнозаводским населением была создана Контора судных и земских дел, в со­ставе которой в качестве члена присутствия был полицмейстер, с компетенцией, характерной для подобных должностных лиц в полицмейстерских конторах. Горнозаводская полиция сущест­вовала в Екатеринбурге отдельно от созданной позднее город­ской полиции вплоть до 1789 г., когда обе полиции в ходе полицейской реформы были объединены.

Правительство не отказывалось от использования местного населения в полицейском управлении. Все полицейские части в столицах, а периферийные города непосредственно были разде­лены на сотни. Полицейские обязанности в них исполняли старосты с помощью сотских (сотников). Сотни делились на десятидворья (десятки) с десятскими (десятниками) по главе.

Полицейское начальство не было довольно десятичной повин­ностью. В журнале заседаний Главной полицмейстерской канцелярии за 1741 г. записано было мнение членов присутствия: «старосты, соцкие и десяцкие являются старые и дряхлые, и малолетние, и негодные, от которых полицейской должности никакого исправ­ления ожидать неуповаемо». Тем не менее, они делали значитель­ную часть полицейской работы, в частности, порой, заменяли чи­новников, дежурили на съезжих дворах, а старосты и сотские в отдельных случаях даже временно руководили частями (коман­дами). За плохую службу их наказывали по приговору полиц­мейстерской канцелярии.

Полицейская повинность возлагалась на местное население и в периферийных городах. Полицмейстерским конторам было пред­писано — в каждой слободе или улице определить старосту, к каж­дым ста дворам — сотского, к пятидесяти — пятидесятского, к де­сяти—десятского. Сотским, пятидесятским и десятским запрещалось отлучаться из города. Полицмейстерские конторы усиливали или вводили вновь ноч­ной караул у рогаток.

Порядок определения караульщиков устанавливался полиц­мейстерскими конторами совместно с ратушами. В Новой Ладоге для каждой сотни было установлено количество ночей в году, в которые должны выставляться караулы из жителей сотни. Как и в столицах, отдельные категории населения освобождались как от сотничества и десятничества, так и от караульной повинности.

Компетенция регулярной полиции в середине XVIII столетия претерпела отдельные, в основном частные, изменения, хотя о пра­вомочиях полицейских учреждений было издано большое коли­чество нормативных актов, изменявших, уточнявших, повторявших и дополнявших ранее принятые законоположения.

В 1732 г. генерал-полицмейстеру было указано: «до сочинения генеральной, по должности его, инструкции, во всем поступать ему, как данная прежнему генералу-полицмейстеру инструкция и по состоявшимся к тому указы, имеющиеся в полицмейстерской канцелярии, повелевают». Полицмейстерские канцелярии и кон­торы в других городах в своей деятельности руководствовались теми же нормативно-правовыми актами, а также указами и пред­писаниями, поступавшими от генерал-полицмейстера и Главной полицмейстерской канцелярии. Лучшая сохранность полицейских архивов за 40-е годы дает возможность подробнее рассмотреть некоторые важнейшие направления деятельности полиции в этот период.

Существенное место в деятельности полицейских органов по-прежнему занимал вопрос сыск беглых крестьян, мастеровых и солдат. Через полицейских служителей, старост, сотских и десятских объявлялись приметы разыскиваемых горожанам, которые должны были сообщать полиции об известных им беглых. За не объявление в полиции о беглом виновных наказывали штрафом. Бегство рас­сматривалось как преступление. За поимку беглого было уста­новлено вознаграждение в размере 2 рублей.

С бегством в города тесно связано нищенство. Борьба с ни­щенством была не столько филантропической, сколько превентивной мерой в борьбе с бегством. Именными и сенатскими указами полиции строго предписывалось искоренять нищенство в городах. Просивших милостыню полиция наказывала. Не раз Главная полицмейстерская канце­лярия приговаривала крестьян за прошение милостыни,— «бить кошками и выслать вон».

Количество нищих, несмотря на все меры, принимаемые поли­цией, увеличивалось. Создавались различные указы, предписывающие «нищих и прочих всяких гулящих и бродящих людей ловить и приводить в полиции». Годных к военной службе полиция должна была записывать в солдаты, драгуны и матросы, засчитывая их помещикам за поставку рекрутов, а ранее нака­занных — посылать на каторжные работы (холостых) или в воз­водимый в степи Оренбург и на казенные заводы (женатых). В 1738 г. Сенат, отметив малоэффективность борьбы с нищенст­вом по прежним указам, приказал полиции: нищих после нака­зания отправлять в те места, откуда они явились. По настоянию полиции, на заставах, бывших в ведении гарнизонной канцелярии, категорически запрещалось пропускать в город людей, не имевших паспортов.

Полиция также занималась переписью городского населения. В ееучреждениях все больше концентрировалось паспортное дело. В городах, где были полицмейстерские канцелярии или конторы, паспорта выдавались преимущественно ими. По прибытии в город паспорт должен был обязательно быть зарегистрирован в полиции. Полицейские учреждения выдавали и заграничные па­спорта.

Регулярной полиции даже в столицах приходилось вести борь­бу с разбоями, но тем не менее преступность продолжала расти. В 1740 г. в именном указе констатирова­лось: «... ныне не токмо в других где местах являться стали во­ровства, но и в самой Санкт-Петербургской крепости воры часо­вого убили и несколько сот рублей казны Нашей покрали». По­лиции строго приказывалось: наблюдать за всеми пришлыми людьми в Санкт-Петербурге. Подтверж­далось также правило о запрещении хождения по улицам города ночами без фонарей и более трех человек. Всех (из числа «подлых»), не соблюдавших это правило, караульщики у рогаток и патрули должны были задерживать и доставлять на съезжие дворы, оттуда — в полицмейстерскую канцелярию. Те же меры применя­лись в отношении нарушителей общественного порядка (за дра­ки, ссоры, пение песен пьяными).

С ростом городов и увеличением численности населения ост­рее становился вопрос о безопасности движения по городским улицам. В указах 1730 и 1732 гг. констатировалось, что, не­смотря на то, что существует предписания ездить на лошадях «смирно» и осторож­но, многие ездят наезжают на других, бьют плетьми, и топчут лошадьми. Всем строго предписывалось соблюдать безопасность при езде на лошадях в городе. На полицию возлагалась обязанность следить за соблюде­нием правил езды, виновных задерживать и, если это было в сто­лице, приводить в полицмейстерскую канцелярию. Полиция также следила, чтобы не ездили в санях с дышлами, извозчики при езде по городу сидели верхом на лоша­ди, а также соблюдались правила судоходства в пределах горо­да, вела учет судов в Петербурге.

Осуществляя традиционный надзор за противопожарной безопасностью, полицейские чиновники и служители требовали уста­навливать па крышах домов кадки с водой, запечатывали на лето печи в домах и банях, принуждали домохозяев, живших далеко от водоемов, копать колодцы, ломали пожароопасные строения, добивались переноса кузниц и складов с огнеопасными материа­лами, следили за соблюдением противопожарных правил при строительстве домов. Они обязаны были ежеквартально осматри­вать и опечатывать неисправные печи в домах обывателей. За неисполнение полицейских приказаний дворецкие и слуги в бога­тых домах, а «подлые» домохозяева сами подлежали телесным наказаниям, помещики — штрафу. Полицейские трубочисты чи­стили трубы во всех столичных домах, за что с домохозяев взы­скивались дополнительные поборы. При полицейских учрежде­ниях хранился пожарный инструмент, в городе строились пожар­ные башни, на которых устанавливался круглосуточный караул. После петербургских пожаров 1736—1737 гг., когда сгорели не­которые правительственные учреждения, Сенат приказал колле­гиям и канцеляриям иметь свои противопожарные инструменты, которыми должна была снабжать их Главная полицмейстерская канцелярия на средства, выделенные Штатс-конторой. В полиции велось следствие по пожарам. На нее же возлагалась обязанность по охране имущества погорельцев, размещению их на вре­менные квартиры и т.д.

Расширялся полицейский контроль за торговлей. Здесь, преж­де всего, следует отметить борьбу с «корчемством» (запрещен­ным производством и торговлей спиртными напитками, а также табаком). Винный откуп давал значительный доход отощавшей казне, поэтому правительство ревностно следило за тем, чтобы частные лица не производили и не продавали вино, мед и пиво. Наблюдение за этим было возложено на полицию.