Группы как субъекты политики

Другой, социально-редуктивный подход, или редукционизм, в анализе политических отношений исходит из прямо противоположной идеи переноса приоритетов с формальных институтов, государственных учреждений и организаций на уровень поведения индивидов и групповой динамики, изучения взаимодействий общества, групп и личности. В границах данного подхода, по сути дела, практически полностью отрицается автономия «политических тел», государственных институтов. Они либо прямо сводятся лишь к организационным формам групповой активности, либо становятся неким «вторичным» механизмом представительства и артикуляции интересов социальных групп, делегирующих им свои полномочия.

Впервые в систематической форме такая интерпретация отношений между политическими субъектами и объектами была сформулирована в классическом марксизме. Классы в антагонистическом обществе становятся как бы «первичными» субъектами политики, и, соответственно, политические отношения являются, прежде всего, «продуктом» отношений между классами. Таким образом, государство выступает в качестве политической организации, инструментального аппарата насилия господствующего класса, а партии представляют собой политический авангард, наиболее сознательную и организованную часть того или иного класса. Например, по Ф. Энгельсу, в политической жизни Англии середины XIX в. партия тори отвечала интересам лендлордов, виги были партийным авангардом промышленной буржуазии, а чартисты являлись партией пролетариата [162].

Такого рода однолинейное упрощение политических отношений иногда приводило марксистов к парадоксам, нередко даже уточнившим так называемый «классовый подход» к политике. Например, В.И. Ленину в 1920 г. в работе «Детская болезнь «левизны» в коммунизме» пришлось рассматривать вопрос о роли компартии, субординации политических субъектов и объектов, их соотносительности (вопрос возник при анализе цепочки «вожди - партии - классы – массы»). «Всем известно, - писал В.И. Ленин, в определенной степени корректируя одномерность классовой редукции, - что массы делятся на классы,... что классами руководят обычно и в большинстве случаев, по крайней мере, в современных цивилизованных странах, политические партии, что политические партии управляются более или менее устойчивыми группами наиболее авторитетных, влиятельных, опытных, выбираемых на самые ответственные должности лиц, называемых вождями» [82 -24]. Таким образом, партия является не только «слепком» классовой позиции, классовой силой, но и выполняет функции «обратной связи», выступая субъектом политического руководства, подчиняясь при этом субъекту более высокого иерархического порядка - группе лидеров или вождей.

В этом же духе социальной редукции агентов политики построена другая, не менее известная концепция «групп интересов» (или «заинтересованных групп»), которая стала одним из краеугольных камней современных бихевиористских моделей политических отношений. Основы концепции «групп интересов» разработаны американским политологом и социологом А. Бентли в работе «Процесс управления» (1908). А. Бентли критиковал классовую теорию и методологию К. Маркса за то, что последний использует для анализа политических отношений классы как слишком большие и стабильные коллективы, которые обладают «множественными интересами» и поэтому непригодны для изучения быстро изменяющейся динамики политических ситуаций. Вместо классов в качестве субъекта политики А. Бентли предложил «группу интересов» [68 -30], которую он определил как объединение людей на основе общности интересов и действий в данной конкретной политической ситуации. При этом индивид интегрируется в группу, а индивидуальная политическая деятельность рассматривается в рамках интегральной динамики коллективного политического субъекта, реализующего общегрупповые интересы.

В борьбе за власть одна из «групп интересов» становится «группой-победительницей», устанавливая контроль над государством. Политические отношения приобретают, таким образом, вид совокупности или мозаики «групп интересов», политических субъектов, взаимно давящих друг на друга. Существенной стороной концепции А. Бентли явилась его трактовка государственных институтов и их роли в политических отношениях. А. Бентли преодолевает доминирующий в американской политологии этого времени институциональный подход, редуцируя, например, правительство в так называемую «официальную группу интересов» особого рода, обладающую властью, стабильной структурой и конституционно-правовым статусом. Следовательно, вовсе не политические институты и прокламируемые ими цели, идеи и нормы являются существенными для анализа политической жизни. «Первичным» агентом выступает социальная «группа интересов», ее эмпирически наблюдаемое поведение и деятельность во взаимодавлении и через взаимодействие с другими социальными группами. В настоящее время концепция «групп интересов» весьма широко используется в зарубежной, прежде всего в американской, политологии в случаях, когда речь идет о профсоюзах и союзах предпринимателей, молодежных и ветеранских организациях, женских и этно-конфессиональных объединениях, их политической роли и функциях. А. Бентли одним из первых поставил также вопрос о типологии политических субъектов, видах «групп интересов» как агентов политики.

В рамках современной американской политологии сложился и такой подход, когда в качестве «первичного», исходного субъекта политики выделяют просто личность, или индивида, в отношении к которому групповая идентификация занимает лишь производное место. Эта традиция нашла, в известной степени, свое отражение как в бихевиористской концепции политического поведения, так и в теории «рационального выбора». Например, Г. Лассуэлл [80], один из классиков бихевиористской школы, формулирует следующее положение, характеризующее основного и исходного субъекта политической активности: «Человек добивается достижения определенных ценностей через посредство институтов в отношении определенных ресурсов». Примерно из той же идеи исходят сторонники концепции «рационального выбора», как уже отмечалось выше, редуцирующие политику в совокупность поведений индивидуальных субъектов и, исходящие из постулата о том, что и избиратели, и политики - это субъекты, всегда рационально преследующие цели максимальной выгоды или пользы.