Место и роль абдукции как специфической формы умозаключения

Чтобы яснее представить отличие абдукции от других форм схем умозаключений, рассмотрим некоторые примеры рассуждений из повседневной жизни и научной практики. Прежде всего отметим, что всякий раз; когда нам приходится объяснять какие-либо факты, мы, сознавая или не сознавая этого, прибегааем к абдукции.

Обратимся к простейшему примеру. Проходя ранним лет-яим утром вдоль газона, мы замечаем, что трава мокрая. Пер-вое предположение, которое у нас возникает и может объяснить этот факт: ночью был дождь. Но возможно и другое объяснение: трава был полита из шланга или поливальной машиной. Однако, если ночью мы слышали гром, то первое объяснение будет более правдоподобным и даже наилучшим при данных обстоятельствах. С точки зрения традиционной дедуктивной логики оба эти объяснения считаются одинаково несостоятельными, потому что заключение в них логически не следует из посылок. Иначе говоря, истинность следствия не доказывает истинности основания. Правильным считается лишь заключение от основания к следствию, которое часто истолковывают как вывод от причины к действию (следствию). В нашем примерё, бесспорно, верным было бы заключение: «Если про-шел дождь, то трава станет мокрой, причем известно, что дождь действительно был». Такое умозаключение представляет собой типичный пример применения классической схемы modus ponens, заключение которой всегда достоверно.

В отличие от этого, в абдуктивном рассуждении заключение сновывается лишь на истинности следствий и поэтому является не достоверным, а только правдоподобным, или логически

вероятным. Кроме обыденного мышления, абдуктивные рас-суждения широко используются во всех тех случаях, когда при-ходится обращаться к гипотезам. Когда врач ставит диагноз по обнаруженным им симптомам заболевания, он, по существу, делает абдуктивное умозаключение. Рассматривая эти симптомы как взаимосвязанную систему фактов, он пытается найти им объяснение с помощью диагноза предполагаемой им болезни. Можно также сказать, что симптомы выступают как непо-средственно наблюдаемые действия заболевания, а сама болезнь — как их причина. Наряду с непосредственно наблю-даемыми симптомами болезни в современной медицине все шире используются также лабораторные исследования, которые способствуют постановке более точного диагноза.

Абдуктивный характер имеют и заключения детектива, ко-торый на основе тщательного анализа порой малозаметных для непосвященного следов и результатов совершенного уголовного действия вьщвигает различные версии о характере и участниках преступления. Затем из этих альтернативных версий он выби-рает одну-единственную, которая наилучшим образом объясняет все имеющиеся факты. По мнению Шерлока Холмса, главного героя детективных романов А. Конан Дойля, в этом деле нет какой-либо большой тайны, ибо собранные факты допускают, кажется, только одно объяснение. Правда, А Конан Дойль называет свой метод дедуктивным, но на самом деле дедукция играет здесь лишь вспомогательную роль при выводе следствий из гипотезы, или версии. Главное же значение придается скру-пулезному анализу и объяснению фактов, подтверждающих гипотезу. Поэтому умозаключения по раскрытию преступлений по имеющимся фактам как в детективной литературе, так ив реальной практике следователя правильнее было бы называть абдуктивными, или по крайней мере, умозаключениями от дей-ствия к причине. Интересно отметить, что один из современных исследователей насчитал в произведениях А. Конан Дойля 217 случаев применения абдукции.

Использование абдукции в науке имеет более сложный ха-рактер, во-первых, потому, что в ней в качестве посылок для заключения могут выступать как эмпирические факты, так и основанные на них обобщения и эмпирические гипотезы; во-вторых, уровень объяснения фактов возрастает по мере перехода от эмпирических гипотез к теоретическим. Действительно, гипотеза Галилея о постоянстве ускорения свободно падающих

тел была подтверждена многочисленными экспериментами и стала впоследствии эмпирическим законом. Поэтому она смогла реально объяснить все наблюдаемые факты в данной области. Аналогично этому, гипотеза Кеплера о движении планет была основана на тщательных наблюдениях и измерениях движений планеты Марс, выполненных Тихо Браге. Поэтому она смогла объяснить эллиптическую орбиту и другие законно-мерности движения планет Солнечной системы.

Все эти объяснения основывались, как мы видим, на абдук-тивных умозаключениях от фактов — к гипотезе, причем к ги-потезе, дающей наилучшее объяснение имеющимся фактам. Известно, например, что еще до Галилея альтернативная гипотеза о свободном падении тел выдвигалась Леонардо да Винчи, Бенедетто и другими, которые предполагали, что скорость падения пропорциональна пройденному пути, но она была отвергнута, ибо противоречила опыту.

о появления гипотезы Кеплера альтернативной считалась наиболее распространенная гипотеза о движении планет по кру-говой орбите, хотя допускались и другие формы орбит (овоид, овал). Но все они в том или ином отношении не согласовыва-лись с данными астрономических наблюдений и измерений. Поскольку только гипотеза Кеплера полностью согласовыва-лись с ними, то именно она и была признана в качестве наи­лучшего объяснения данных наблюдения и измерения. Все подобного рода умозаключения от эмпирических фактов к объяснительной гипотезе можно назвать абдуктивными умозаключениями первого типа. На хорошо обоснованных абдук-тивных заключениях первого типа, которые впоследствии получают статус эмпирических законов, возникают абдукции второго типа, которые дают теоретическое объяснение эмпирическим Законам, а через них соответственно и эмпирическим фактам. Нередко при этом получают объяснение и совершенно другие опытные факты. Как мы уже знаем, именно универсальная гипотеза Ньютона о всемирном тяготении сумела объяснить не только факты, но и эмпирический закон Галилея. Она сумела е убедительно объяснить наблюдения и измерения движения планет и соответствующие эмпирические законы Кеплера. Дополнительно к этому она смогла объяснить посредством тя-готения Луны регулярность в появлении приливов и отливов на земной поверхности. Конечно, теоретические объяснения имеют более сложный характер и не сводятся к простым

абдукгивным умозаключениям, как в этом мы убедимся в даль-ейшем. Поэтому наибольшее применение абдукция находит в процессе умозаключений от фактов — к гипотезе, которая наи-лучшим образом объясняет или оценивает их. Хотя такой про-цесс обычно характеризуют как эмпирическую стадию исследо-вания, тем не менее она не укладывается полностью в ее рамки. На этой стадии не ограничиваются эмпирическими понятиями, а начинают использовать теоретические понятия, а в связи с этим обращаются к абстракциям и идеализациям. Такие понятия, как ускорение и гравитация не возникают из опыта, а создаются в процессе творческой деятельности ученого. Сами факты и объясняющие их гипотезы и законы уже на эмпирической стадии исследования складываются в единую взаимосвязанную систему понятий, утверждений, гипотез, законов и теорий, которую называют гипотетико-дедуктивной системой (см. главу 4). Но там речь шла непосредственно о дедукции фактических высказываний из гипотез, а в абдуктивных рассуждениях — об объяснении фактов и поиске наилучшей гипотезы для такого объяснения.

Необходимость использования абдуктивных умозаключений для построения научных гипотез и теорий настойчиво защищал английский ученый Н.Р. Хэнсон. Он выступал, как мы отмечали в главе 1, с резкой критикой концепций индуктивизма и ги-потетико-дедуктивного метода. Научные гипотезы и теории, подчеркивал Хэнсон, не создаются путем индуктивного обоб-щения данных. Напротив, эти данные должны быть объяснены с помощью подходящей гипотезы или теории. Гипотетико-дедуктивный метод предполагает гипотезу уже известной и служит поэтому только для вывода логических следствий из нее. По мнению Хэнсона, наиболее адекватной формой вы-движения объяснительных гипотез служат абдуктивные умоза-ключения, которые он называет также ретродуктивными. Это название подчеркивает, что умозаключение в них совершается в порядке, обратном дедукции, а именно: от фактов — к объ-ясняющей их гипотезе. «Действительно, физик в процессе исследования, — пишет он, — непосредственно Имеет дело не с готовыми гипотезами, а с фактами, которые пытается объяс-нить. Для такого объяснения он создает гипотезы, используя в этих целях все доступные ему интеллектуальные и инструмен-тальные средства: интуицию, воображение, аналогии, свой опыт и квалификацию, наблюдения и эксперимент. Конечно,

здесь необходим талант и даже гений... Чтобы сформулировать идею ускорения или гравитации, — замечает Хэнсон, — тре-буется гений, нисколько не меньший, чем гений Галилея или Ньютона, но это вовсе не означает, что размышления, приво-дящие к этим идеям, иррациональны. Процесс поиска гипотезы покоится на весьма разумных основаниях. Если установление и принятие гипотез имеет свою логику, то такая же логика должна существовать при создании гипотез»¹.

Такое категоричное заявление Хэнсона вызвало негативную реакцию со стороны ряда логиков и методологов науки, которые увидели в нем возврат к возрождению в новых условиях логики открытия. На самом же деле он, как физик-профессионал и философ науки, ясно отдавал себе отчет, что ни о каком возрождении логики открытия в духе Ф. Бэкона не могло идти речи. Его цель состояла в том, чтобы рационализировать процесс поиска объяснительных гипотез в опытных науках. Следуя общим идеям и наметкам Ч.С. Пирса, он попытался с помощью абдуктивных умозаключений проанализировать нахождение объяснительных гипотез на материале истории физики и проверить свои выводы на быстро формировавшейся в его время теории элементарных частиц. Особое значение в его исследовании приобретает системный подход к физической теории.

«Физические теории, — писал Хэнсон, — дают схемы, в рамках которых эмпирические данные оказываются объясняемыми и понятными. Они представляют собой концептуальный Р'гештальт"². Теория не составляется из кусочков, относящихся к наблюдаемым явлениям. Она, скорее, представляет то, что играет возможность заметить явления... Теории располагают явления в системы. Они строятся "в обратном порядке" — ретроактивно. Теория выступает как совокупность заключений, необходимых для поиска посылок. От наблюдаемых свойств явлений физик стремится найти разумный путь к ключевым идеям, помощью которых эти свойства фактически могут быть обнажены»³.

Часто поэтому говорят, что заключением абдукции служит ипотеза, и поэтому раньше абдуктивные рассуждения называют просто гипотетическими. По-видимому, основываясь на

ЩНапзоп N. R. Patterns of Discovery. — Cambridge: Univ, press., 1958.— P. 71-72. I? Термин заимствован из психологии и означает целостность и взаимосвязь со-■Гавных элементов образа. JkHanson N. JR. Patterns of Discovery.—P. 90.

такого рода соображениях, американский философ Г. Харман считает абдукцию и сходные с ней рассуждения умозаключениями к лучшему объяснению. В таких рассуждениях, подчеркивает он, мы умозаключаем от факта — к некоторой гипотезе, которая объясняет ее свидетельства, а отсюда — к истинности самой гипотезы. Вообще говоря, там могут быть различные гипотезы, которые способны объяснить эти свидетельства, поэтому мы должны быть в состоянии исключить все альтернативные гипотезы, кроме одной, прежде чем обосновать сделанное заключение. Таким образом, подобное умозаключение от посылок к данной гипотезе обеспечивает «лучшее» объяснение свидетельств, чем любая другая гипотеза, и тем самым обосновывает истинность данной гипотезы¹.

В дальнейшем эта общая идея о наилучшем объяснении была перенесена на характеристику абдукции. Поэтому в недавно изданной в США книге, посвященной применению абдукции для решения проблем искусственного интеллекта, основное внимание обращается именно на объяснительный характер ее заключения.

«Абдукция, или заключение к наилучшему объяснению, есть форма умозаключения от данных, описывающих нечто, к гипо-тезе, которая наилучшим образом описывает или оценивает эти данные»². В настоящее время большинство специалистов характеризуют абдукцию как объяснительное умозаключение или гипотезу. Такого же взгляда придерживался и сам Ч. Пирс, который видел главное назначение абдукции в генерировании объяснительных научных гипотез. По его мнению, она — единственная логическая операция, которая «вводит новые идеи». «Абдукция, — писал он, — должна охватить все опера­ции, посредством которых возникают теорий и понятия»³. В то время индуктивный подход к построению гипотез и теорий уже не привлекал внимания ученых в наиболее развитых отраслях естествознания, таких, как физика и астрономия, которыми занимался Пирс. Гипотетико-дедуктивный метод не удовлетворял его потому, что он оставлял открытым вопрос о поиске и при-нятии гипотез и об их связи с опытом. Поэтому единственно рациональными для него стали абдуктивные умозаключения,

¹ Harman G. The Inference to best Explanation//The Philosophical Review, 1965.—

V. 65, № l.-P. 89.

² Abductive inference. — Cambridge: Univ. press., 1994.— P.5.

³ Peirce Ch. S. Essays in the Philosophy of Science-N. Y., 1957.—P. 237.

которые хотя и не гарантировали достижение достоверных ис­тин в науке, но тем не менее были ближе к реальному процессу исследования.