Проблемы смысла истории. Философские основания современных футурологических прогнозов

(Вопрос № 59 канд. экз.)

Авторский текст // Практикум по философии: Социальная философия. – Мн., 2007. – С. 781-799.

1. Как в исторических типах парадигм социального знания решалась задача взаимосвязи между прошлым, настоящим и будущим?

Социальная природа человека предполагает использование им идеальных моделей и схем деятельности. Как известно, прежде чем человек начинает действовать (например, создавать орудие труда, строить дом и т.д.), он строит идеальную схему предстоящего ему вида деятельности. В этой схеме содержатся в явном или неявном виде представления о целях данной деятельности, ее алгоритме, ценности этой деятельности для жизнеобеспечения самого человека. При этом, поскольку уже в архаическом обществе деятельность отдельного индивида обусловливается его взаимосвязью с другими индивидами, то идеальная схема деятельности данного индивида должна быть согласована с идеальными схемами других индивидов и сообщества как социального целого. Другими словами, социальная природа человека, его способность мыслить предполагают опережение в мысли человека окружающей его реальности. Таким образом, вопрос о будущем присущ как бы самой социальной природе человека. Однако ответы на этот вопрос зависят от исторических форм жизнедеятельности общества, которые определяют как универсалии культуры, так и парадигму социального знания данного типа общества.

Так, в мифологической, космоцентрической и теоцентрической парадигмах социального знания, присущих архаическому и традиционно-аграрному обществу, представление о будущем определялось тем, что человек знал о прошлом. «Хочешь знать о будущем, посмотри назад в прошлое», - этот афоризм, ' приписываемый Конфуцию,хорошо отражает действительное понимание взаимосвязи прошлого, настоящего и будущего в этих парадигмах социаль-; ного знания. Поскольку в процессе обеспечения своей жизнедеятельности человек и общество были включены в повторяющиеся циклы функционирования живой природы, то все представления о будущем, а следовательно, и схемы своей настоящей и будущей деятельности выводились из прошлого, ибо будущее было практически повторением прошлого. Отсюда следовала Приверженность человека архаического и традиционно-аграрного общества заветам предков, вечной и непререкаемой божественной мудрости, изложенной в священных писаниях великих основателей буддизма, христианства, Ислама и других религиозных вероучений, традициям и ритуалам прошлого.

Можно даже сказать, что в этих парадигмах социального знания прошлое всегда определяет настоящее и будущее.

Иная взаимосвязь между прошлым, настоящим и будущим складывается в естественно-правовой и культуро-историческои парадигмах социального знания. Эти парадигмы формируются или в процессе перехода от традиционно-аграрного к техногенному типу общества (естественно-правовая), или на ранних этапах достаточно устойчивого развития техногенного общества (культуро-историческая), когда человек, постепенно овладевая космическими силами природы, перестает быть зависимым от повторяющихся циклов функционирования биосферы Земли. В этих условиях ни заветы предков, ни священные писания, ни традиции и обычаи прошлого не могут дать человеку руководство для его настоящей деятельности. Именно об этом говорит в своем высказывании об уроках истории, ныне часто цитируемом, Г.В.Ф. Гегель (Гегель Г.В.Ф. Соч. Т. VIII. М, 1933. С. 7-8.): «Правителям, государственным людям и народам с важностью советуют извлекать поучения из опыта истории. Но опыт и история учат, что народы и правительства никогда ничему не научились из истории и не действовали согласно поучениям, которые могли бы быть извлечены из нее. В каждую эпоху оказываются такие особые обстоятельства, каждая эпоха является настолько индивидуальным состоянием, что в эту эпоху необходимо и возможно принять лишь такие решения, которые вытекают из самого этого состояния». Более того, в эпоху Просвещения при повсеместном господстве естественно-правовой парадигмы социального знания вся предшествующая история объявлялась цепью заблуждений, ошибочных действий и произвола правителей. Поскольку познающий Разум с математической точностью и ясностью открыл истинные законы функционирования общества, то будущее развитие человечества определяется или будет определяться воплощением этих законов (через просвещение всех членов общества) в социальную реальность. Именно этим объясняется взрыв интереса к утопическим описаниям этого будущего в XVII - первой половине XIX в.

Однако и естественно-правовую, и культуро-историческую парадигму социального знания в отношении будущего объединяет:

1) идея приоритета настоящего перед прошлым и будущим, поскольку прошлое лишь подготовка этого настоящего, а будущее или воплощение в социальную реальность законов разума, открытых в настоящем, или разрешение противоречий данного настоящего;

2) оптимизм в отношении будущего, которое при всех условиях будет высшей ступенью развития общества по отношению к настоящему.

Прежде всего, различия культуро-исторической и эколого-футурологической парадигм социального знания заключаются в следующем:

- в культуро-исторической парадигме анализ настоящего приводит к выработке концепции будущего, а в системе эколого-футурологической парадигмы именно анализ возможного будущего может помочь нам в постановке и решении проблем современности;

— в культуро-исторической парадигме настоящее определяет будущее и является закономерным итогом развития прошлого, а в рамках эколого-футурологической парадигмы анализ возможного будущего определяет наши задачи в настоящем и позволяет дать более полную картину прошлого.

Именно об этом говорит один из классиков современной футурологии А. Тоффлер.

2. Почему проблема определения возможных путей будущего развития человечества является в настоящее время основной задачей философии?

В этих условиях изучение возможных тенденций развития общества, анализ возможных вариантов будущего, возникающих в результате этих тенденций, является не предметом досужих фантазий отдельных мыслителей — социальных утопистов — и не проблемой, которую будут решать сами члены этого общества будущего, а насущной задачей современного человечества. Ибо от того, как будет решаться или не решаться эта задача в настоящее время, зависит существование и самого будущего. Человечество, наращивая темпы овладения космическими силами, впервые за тысячелетия своего развития способно сознательно уничтожить самого себя, возможно Даже вместе со всей биосферой Земли. Именно с этим обстоятельством связано появление в начале 60-х годов прошлого века новой обществоведческой Дисциплины - футурологии.

3. Почему в рамках культуро-исторической парадигмы социального знания эту задачу нельзя решить?

В настоящее время достаточно быстро растет количество работ, посвященных проблемам будущего развития человечества. Тем не менее, все более очевидным является тот факт, что в рамках культуро-исторической парадигмы социального знания, до сих пор доминирующей в обществознании, ни точные прогнозы будущего состояния человечества, ни тем более воздействие этих прогнозов на принятие социально-экономических и политических решений, которые призваны предотвратить опасные тенденции развития человечества, просто невозможны. На это обстоятельство указывает, кстати, и И.В. Бестужев-Лада. В лучшем случае, исследования будущего, построенные на основе культуро-исторической парадигмы социального знания, могут привлечь внимание общества к той или иной глобальной проблеме современности, грозящей в процессе своего развития и обострения поставить человечество на грань выживания. Таковы доклады Римского клуба по проблемам экологии и демографии, исследования, проведенные в конце 80-х годов советскими и американскими учеными о последствиях широкомасштабной войны, исследования, по проблемам стран «третьего мира», растущего социально-экономического неравенства развитых и развивающихся стран, угрозы терроризма и т.д.

В.С. Бестужев-Лада // Практикум по философии: Социальная философия. – Мн., 2007. – С. 784-786.

1. С какого момента начинается история футурологии как науки?

Одно время был соблазн начинать с так называемой ранней футурологии - с появления во второй половине XIX века жанра «размышлений о будущем», который сохранился доныне и включает в число наиболее выдающихся шедевров труды Герберта Уэллса («Предвидения о воздействии прогресса механики и науки на человеческую жизнь и мысль» ,1901, рус. пер. 1902), К.Э. Циолковского («Будущее Земли и человечества», 1928), нобелевского лауреата Дж. Томсона («Предвидимое будущее», 1955, рус. пер. 1958) и еще десятка-другого ученых с мировым именем. Однако к настоящему времени возобладала все же более основательная, на наш взгляд, точка зрения: начинать с того момента, когда будущее из предмета различных мировоззренческих спекуляций и даже предмета размышлений ученого превратилось в предмет научного исследования со всеми требованиями, к научному исследованию относящимися.

Факты показывают, что это произошло лишь в 60-х годах - меньше сорока лет назад, с появлением прогнозирования, получившего название «технологическое».

2. Какие идеи были выдвинуты за последние 40—50 лет существования футурологии?

Американцы разработали и саму технологию прогнозирования. Она включала в себя экстраполяцию в будущее наблюдаемых тенденций, закономерности развития которых в прошлом и настоящем достаточно хорошо известны; сложный коллективный опрос экспертов в несколько туров, позволяющий как бы объективизировать, обобщать субъективные оценки экспертов (так называемая «дельфийская техника» — по имени античного оракула в Дельфах); прогнозные сценарии, дающие возможность четко формулировать и сопоставлять между собой различные вероятные или желательные перспективы развития.

Засим следует группа футурологов, разработавших теорию и методологию технологического прогнозирования, ставших всемирно известными благодаря этим своим трудам. Именно им принадлежит открытие «Эффекта Эдипа» - феномена «самоосуществления» или, напротив, «саморазрушения» предсказания целенаправленными решениями и действиями с его учетом, что делает бессмысленными тщетные попытки предсказывать управляемое и требует проблемно-целевого подхода для оценки возможных последствий намечаемых решений, т.е. для повышения их объективности и, следовательно, эффективности. Именно им принадлежит вывод о принципиальной невозможности искусственно сконструировать некую «науку о будущем» (по аналогии с историей - «наукой о прошлом»), поскольку, строго говоря, мы имеем дело только либо с прошлым, либо с будущим, а настоящее — всего лишь миг, когда последнее «перетекает» в первое (правда, как мы знаем из песен, именно этот миг называется жизнь). Так вот, наука может заниматься только либо прошлым - и тогда это история, либо будущим, перетекающим в прошлое, - и тогда это все остальные науки, имеющие триединую функцию анализа-диагноза-прогноза. Зато может и должно существовать междисциплинарное направление научной работы под названием «исследование будущего»...

3. Что такое глобалистика и альтернативистика?

Единственным реальным продуктом первых докладов Римскому клубу явилось зарождение глобалистики - нового направления исследований будущего, которое анализирует, систематизирует и обобщает глобальные проблемы современности.

Н. Ютанов, С. Переслегин // Практикум по философии: Социальная философия. – Мн., 2007.– С. 791-792.

В чем заключаются достоинства и принципиальные недостатки концепции Дж. Форрестера и его сотрудников?

Заслуги «Римского клуба» неоспоримы. Именно динамическая модель «мировой системы» Дж. Форрестера, изложенная учеником Форрестера из Массачусетского технологического института Д. Медоузом в виде компактных и популярных «Пределов роста», ввела в политическое и экономическое обращение группу смыслов, связанных с понятием «среды обитания». Если сегодня восстановлена экология Великих Американских Озер, очищены Рейн, Дунай и Байкал, снабжены очистными сооружениями целлюлозно-бумажные заводы и химические комбинаты, то этим мы во многом обязаны Дж. Форрестеру и Д. Медоузу.

Они же несут ответственность за природоохранительную истерию газет, парламентов и лабораторий. Именно «Римский клуб» построил и «зажег» информационную голограмму экологической катастрофы.

Основные претензии к принятой тогда «Римским клубом» схеме моделирования сводятся к следующему:

• отсутствует определение и формальное описание исследуемой системы;

• выбранное число параметров недостаточно для содержательного анализа этой системы;

• обратные связи между параметрами и потоками (уровнями и темпами) задаются искусственно и не отражают ни общесистемных закономерностей, ни свойств конкретной исследуемой системы.

Как результат, границы применимости глобальных системных моделей не определены, статус возникающих в них расходимостей совершенно неясен, а прогнозы и рекомендации к действиям носят все черты «подгонки» под заранее заданный ответ.

В этой связи представляет интерес приложение модели Дж. Форрестера к ребенку. Маленький ребенок питается молоком, которое представляет собой некий ограниченный ресурс. При этом он растет, по мере увеличения размеров ему требуется все больше молока. Продуктами своей жизнедеятельности он загрязняет пеленки, количество которых в помещении конечно. Составив и численно решив систему уравнений, мы выясним, что ребенок неминуемо умрет - или оттого, что кончится молоко, или ввиду прогрессирующего загрязнения комнаты отходами его жизнедеятельности, или, наконец, из-за того, что позвоночник не выдержит растущей массы тела.

Пример удачен в том отношении, что ясно видна принципиальная ошибка системного моделирования по Дж. Форрестеру: подобно маленькому ребенку, общество проходит в своем развитии определенные фазы, и динамические законы, управляющие разными этапами, вообще говоря, совершенно различны. Иначе говоря, «мировая динамика» принципиально игнорирует то обстоятельство, что ребенок рано или поздно становится подростком, а затем и взрослым. И, например, взрослые не растут.

Э. Ласло // Практикум по философии: Социальная философия. – Мн., 2007. – С. 793-797.

1. В чем заключаются принципиальные недостатки современных прогнозов будущего развития человечества?

Что можно сказать о мере уверенности в том, как сложится будущее? Простейший и самый распространенный ответ состоит в том, что будущее следует из настоящего и не может радикально отличаться от него. В конечном счете мы имеем дело с людьми и природой человека, и завтра они очень и очень во многом останутся такими же, как сегодня. В более изощренном варианте этого широко распространенного взгляда добавляют, что происходящие ныне долговременные процессы вызовут некую толику изменений и породят некоторые различия завтра. Такие процессы обычно принято рассматривать как тренды, тенденции. Тренды локальные или глобальные, микро- или мега- вводят некую долю различия: по мере развертывания трендов одних вещей становится больше, других — меньше. Мир остается прежним, только одни люди становятся лучше, а другие хуже.

2. Каковы основные характеристики технократического стиля мышления?

Подверженность валянию мифов:

Природа неисчерпаем. В индустриальной цивилизации, распространившейся по всей Земле, использующей мощные технологии, вера в неисчерпаемость природы не только заведомо ложна, но и чрезвычайно опасна. Она открывает широкий простор для нанесения чрезмерного ущерба природным ресурсам планеты и безумной чрезмерной нагрузки на способности биосферы к самовосстановлению. Если мы будем упорствовать в этом заблуждении, то наш коллективный «экологический след» будет по-прежнему превосходить биологическую продуктивность планеты и ее способность поглощать загрязнения. В это случае нас ожидает жалкий конец: деградирующая окружающая сред не способная удовлетворять потребности все возрастающего населения.

Природа устроена, как механизм. Однако индустриальная цивилизация XX века - цивилизация современного Логоса - упорно настаивает на рассмотрении ее технологий и окружающей природной среды как своего рода механизма, управляемого людьми или природой, но механизма, который может быть спроектирован и перепроектирован. Результат - быстрая и во многом непредвиденная деградация воды, воздуха и почвы и прогрессирующее ухудшение локальной и континентальной экосистем. Миф о природе как механизме, существует всего лишь столетия, а не тысячелетия, но он уже устарел и стал явно контрпродуктивен.

Жизнь — это борьба за выживание.

Этот миф родился в XIX веке как отголосок популярности теории естественного отбора Дарвина. Он утверждает, что в обществе, как и в природе, «выживает наиболее приспособленный». Это утверждение надлежит понимать в том смысле, что если мы хотим выжить, то должны быть более приспособленными, чем те, кто нас окружает. Применительно к человеческому обществу это означает, что жизнь должна быть острой конкурентной борьбой за драгоценные и иногда скудные ресурсы.

Государства и целые народы низведены до роли клиентов и потребителей, и если они оказываются бедными, то их «сбрасывают со счетов», как бесконечно малые величины в уравнениях, определяющих успех в борьбе за место на мировом рынке. Во взаимосвязанном и взаимозависимом мире социал-дарвинизм - не меньшая опасность, чем попытка покорить «отсталые» народы.

Рынок выравнивает прибыли.

Этот вредный миф непосредственно связан с третьим, которому он в действительности служит своего рода моральным оправданием.

К сожалению, этот миф не учитывает положение, уже отмеченное классическими экономистами: рынок распределяет прибыли только при условиях совершенной конкуренции, когда все игроки начинают с более или менее равного «числа фишек». Никто и никогда не наблюдал «совершенного рынка» - в отличие от теории в реальном мире игровое поле никогда не бывает равным для всех игроков и дает преимущество победителям за счет проигравших. Это отчетливо видно по распределению доходов в современном мире, где на долю 40 процентов беднейшего населения приходятся 3 процента мирового богатства, тогда как несколько сотен миллиардеров имеют годовой доход, равный годовому доходу половины населения земного шара.

Чем больше вы потребляете, тем лучше живете.

Чрезмерное потребление отрицательно сказывается на физическом здоровье и на душевном равновесии людей. Тем не менее миф о том, что тот, кто большим владеет и больше потребляет, — лучше других (а в действительности — так даже превосходит), сохраняется.

3. Каковы основные противоречия либеральной морали?

В современном мире классический либерализм выступает в роли искаженной формы толерантности. Разрешая каждому жить, как ему заблагорассудится, лишь бы он держался в рамках закона и не вторгался «на чужой задний двор», либеральная мораль приводит к серьезному риску. Мы не можем более держать других подальше от нашего «заднего двора» - мы живем в перенаселенном и взаимозависимом мире. Предоставлять каждому возможность жить, как ему угодно, становится опасным. Богатые и сильные могут потреблять непропорционально большую долю ресурсов, на которые мы также имеем вполне законные притязания, к тому же богатые и бедные могут причинять невосполнимый вред окружающей среде, который нам придется разделять с ними. Кроме того, либеральная этика не столь либеральна на практике. Она делает маргиналами тех, кто не может или не будет конкурировать за место на рынке, и способствует установлению «двухъярусного» мира, в котором «современные» люди занимают верхний ярус, а «отсталые» люди располагаются в нижнем ярусе.

Нам необходима не столько этика, основанная на принципе «живи и давай жить другим», сколько планетарная этика, столь же интуитивно осмысленная и инстинктивно привлекательная, как этика либерализма, но лучше приспособленная для обеспечения мира и справедливости на нашей планете. Такая этика заменила бы этический принцип либерализма «Живи и давай жить другим» на этический принцип Махатмы Ганди «Живи проще, чтобы другие могли жить просто». Что касается последней идеи, то она требует уточнения, поскольку речь идет не о внутренней простоте образа жизни, а о влиянии образа жизни на общество и природу. Образ жизни людей должен быть таким, чтобы его потребности не превышали способностей нашей планеты доставлять необходимое для всех ее обитателей. Следовательно, мы можем заключить планетарную этику в следующий принцип: «Живи так, чтобы все другие могли жить столь же хорошо».