Онтология и логика, вещь и понятие

Действительно, если онтология с самого начала, do всякого конкретного знания о каком-либо реальном предмете должна дать основание систематизации всего последующего знания, как бы далеко последнее ни расширялось, то всякое конкретное знание возможно (как часть системы) лишь благодаря онтологии, а поскольку ни само это конкретное знание, ни его предмет еще не даны, то онтология может говорить лишь о любых возможных в будущем (до бесконечности) предметах знания и о любом возможном знании о них. Более того, она и должна установить сразу, с самого начала каким-то образом что-то относительно любого возможного «нечто» — предмета мышления и познания, каким бы он ни был, чувственно воспринимаемым или сверхчувственным, материальным или духовным. Поэтому онтология Вольфа, нацеленная на полную систематизацию (упорядочивание) и логически непротиворечивое выведение одного знания из другого, оказывается наукой о всех возможных знаниях и о всех без исключения возможных предметах знания — об одной только возможности понятий и вещей.

Здесь-то и совершается «первородный грех» догматической онтологии, первая незаметная подмена: возможность логического упорядочивания понятий превращается в возможность самих этих понятий, их возникновения и существования, а возможность вещи как предмета знания (причем знания научного, системного, упорядоченного) отождествляется с возможностью существования «самой вещи» до и вне всякого знания. Основание вывода (логического упорядочивания уже наличных понятий) смешивается с основанием познания, а основание познания— с основанием бытия. Поэтому возможность «вещи»

Кант И. Соч.: В 6 т. Т. 6, М., 1966, С. 200. 135

для школьной метафизики — это возможность ее понятия. Понятие же невозможно с логически-дедуктивной точки зрения лишь в том случае, если оно противоречиво, включает в себя несовместимые предикаты. Из этого Вольф делает вывод, путем обращения, что все непротиворечивое возможно, толкуя эту возможность одновременно логически и онтологически (ибо в онтологии вещь дана только своим понятием): все, что может мыслиться без противоречия, может и существовать. Поэтому первый, высший принцип онтологии, который и позволяет определить, мыслим ли мы нечто или ничто, — это онтологически переформулированный закон логики: «нечто не может одновременно быть и не быть, сознаваться и не сознаваться». Противоречивое, невозможное, ничто — одно и то же. Иначе говоря, понятие любого «нечто» в логически упорядоченной системе знания должно включать в себя конечное число предикатов, не противоречащих друг другу. Онтология, учение о бытии вообще, познание всеобщего в вещах, сводится к формально-логическому анализу понятий и присоединению к исходному понятию «нечто» непротиворечащих друг другу новых «предикатов», абстрактнейших понятий как определений «сущего вообще». Соответственно логическое требование брать понятия всегда в одном и том же смысле превращается в онтологическое учение о неизменной сущности и застывшей полной определенности самих вещей.

Однако закон логики (запрет противоречия) предполагает уже «данные» понятия и предписывает лишь способ (форму) их соединения: из него невозможно извлечь никакого содержания мысли, т. е. самих соединяемых понятий.

Пусть даже мы субстантивировали в волшебном фонаре онтологии наше понятие логической возможности (т. е, возможности понятия) и получили понятие «возможного» вообще, а это «возможное» отождествили с «нечто» как «вещью вообще».

Каким же образом можно извлечь из этого первоначального «нечто», как лишь возможной «вещи вообще», этого «бытия» как такового, дальнейшие определения? И, главное, даже если мы сможем перейти от этого понятия к другим, то речь все время будет идти только о возможном, только о «предикатах» и «абстрактнейших понятиях людей», а онтология должна быть наукой не о «возможных мирах», но о глубочайшем основании всех реальных вещей, о «бытии по истине». Где же точка соприкосновения логического и реального, движения понятий и связи вещей?