Немецкий экзистенциализм 7 страница

Все идеи в области психологии и медицины, которые мы кратко обрисовали, базируются на философском убеждении в том, что сознание определяет только часть внутреннего мира и человека. Оно является частью по отношению к психике, другой частью которой является бессознательное. «Разделение психики на сознательное и бессознательное является основной предпосылкой психоанализа и дает ему одному возможность понять в такой же мере частые, как и важные патологические процессы психической жизни и причислять их к научным явлениям. Повторяю еще раз другими словами: психоанализ не может считать сознательное сутью психики, а должен смотреть не сознание как на качество психики»[91], - пишет Фрейд. Подобного понижения роли сознания не осуществил даже Ницше. Называя сознание «недоделанным инстинктом», противопоставляя ему волю, он, тем не менее, принимал дуалистическую картину человеческого бытия, когда разум и воля борются между собой. При этом разум побеждается волей, но это не влечет за собой изменение его сути. У Фрейда же бессознательное проникает в разум, определяет его деятельность.

Бессознательное и Подобные идеи Фрейд обосновывал не только в творчествообласти теории познания, но и в области эстетики. Он

считает, что искусство наиболее полно отображает тот факт, что великие художники являются ярко выраженными невротиками (людьми с недостаточно вытесненными комплексами). Вообще, в разной мере невротиками являются все люди; гении искусства же, живущие в воображении, - ярко выраженные невротики. В качестве таковых он выводил Леонардо да Винчи и Достоевского. В статье «Достоевский и отцеубийство» Фрейд доказывает, что творчество писателя полностью определяется его бессознательным. Выпишем отрывок из этой статьи, показывающий метод Фрейда. Он пишет: «Достаточно бесславен и конечный итог нравственной борьбы Достоевского. После исступленной борьбы во имя примирения притязаний первичных позывов индивиды с требованиями человеческого общества – он вынужденно регрессирует к подчинению мирскому и духовному авторитету – к поклонению царю и христианскому Богу, к русскому мелкодушному национализму, - к чему менее значительные умы пришли с гораздо меньшими усилиями, чем он. В этом слабое место большой личности. Достоевский упустил возможность стать учителем и освободителем человечества и присоединился к тюремщикам… В этом, по всей вероятности, проявился его невроз, из-за которого он и был осужден на такую неудачу»[92]. Таким образом, и талант, и общественная позиция, и биография русского писателя определяются, на самом деле, его неврозами, среди которых первое место занимает страх от скрытого желания убить собственного отца. Реакционная националистическая идеология позднего Достоевского определяется «сыновней виной» перед своим отцом и «царем-батюшкой», которую он хотел загладить. Приведенных рассуждений о Достоевском достаточно для того, чтобы понять прикладные аспекты теории психоанализа. Анализируя биографические данные, Фрейд определяет не вытесненные комплексы и затем их влиянием объясняет все творчество и мысли художника или писателя. В наши задачи не входит критика учения Фрейда, однако нельзя не отметить противоречивости этой теории. С одной стороны, действительно, личность художника переносится в творимые им произведения, включая и все неврозы. Но, с другой стороны, не всегда содержание творчества определяется этими неврозами. Это положение очень трудно доказать, тем более возвести в эстетический принцип.

Роль разума в психике сводится Фрейдом к подавлению бессознательного; он ничего не может сделать с его сутью. Главная его функция – защита от природы, от скрытых разрушительных сил. В человеке, несмотря на его цивилизованность, живет дикарь, пещерный человек; и разрушительные страсти периодически вырываются наружу. Бессознательное, его бесконтрольность, могут иметь тяжелые социальные последствия в виде войн, революций, тирании и т. д. В человеке заключен хаос, связь с первобытным роком. Поэтому необходимо, чтобы разум создавал иллюзии, главной из которых является Бог. Выражая позицию крайнего индивидуализма, Фрейд доказывает натуралистический характер всех сфер культуры. Их назначение – препятствовать раскрепощению бессознательного. Принуждению со стороны сознания подвергается не только индивидуальное, но и социальное существо человека.

Я, Оно, Сверх-Я Это Я, которое принуждает нас подавлять собственные

комплексы, на масштабах социальной реальности, концентрируется в принципах морали и религии, превращается в Сверх-Я. Фрейд вводит новую классификацию психики, которая делится на три части. В основе лежит бессознательное, которое Фрейд называет «Оно». Вытесненное бессознательное относится уже к сознательному полюсу, или к «Я». Категорией «Сверх-Я» обозначаются продукты деятельности Я, которые отделились от него, стали освященными авторитетом и традицией. «Сверх-Я предъявляет самые строгие моральные требования к отданному в его распоряжение беспомощному Я, оно вообще представляет собой требования морали, и мы сразу понимаем, что наше моральное выражение чувства вины есть выражение напряжения между Я и сверх-Я»[93], - пишет Фрейд. При этом «гиперморальное» Сверх-Я также имеет натуралистическую природу. Объективность Сверх-Я – кажущаяся; оно интерсубъективно, представляет собой совокупность грозных иллюзий, направленных на быстрое подавление стихии бессознательного. При этом сверх-Я воплощает в себе определенную жестокость: заставляет неверующих верить, мужчин приобретать женские качества, и наоборот, детей казаться взрослыми, индивидуалистов любить государство и т. д. Все это чревато серьезной опасностью постоянных социальных конфликтов. Цивилизованное общество не похоже на примитивное дикарское общество, где все бессознательное вытеснено одинаково. Например, всем дикарям племени можно внушить табу, запрет ходить на ту гору. В цивилизованном, неравномерно развитом обществе бессознательное «Оно» неизбежно вырывается наружу, рождая серьезные проблемы. Как не раз отмечал Фрейд, современный человек попал в противоречивую ситуацию. Живя в век просвещения и цивилизации, но все еще является первобытным существом в плане эмоционального развития.

Отличительным признаком системы психоанализа Фрейда является натурализм. Подобно материалистам XIX в. (Фейербаху, Энгельсу и др.), Фрейд объясняет человека, исходя исключительно из его природы. Сознательное и бессознательное, как части психики, имеют естественное происхождение, как тела, горы, звезды и т. д. Социальные феномены также понимаются Фрейдом как продолжение свойств личности. Они просто содержат в себе иллюзию потусторонности, жестоко подавляя человеческую свободу. Это положение Фрейда вызвало критику со стороны его последователей. Возражения сводились к двум пунктам: 1. Фрейд переносит свойства личности на социум, не делая отличия между индивидуальными и коллективными феноменами бессознательного; 2. Фрейд недооценивает роль морали и религии в воспитании человека, в преобразовании комплексов.

Юнг о коллективном Первым подобные замечания начал высказывать бессознательномКарл Юнг (1875-1961), который считал, что Фрейд

излишне сосредоточен на исследовании отдельно взятой личности. С его точки зрения, отдельно взятый человек с его психикой – медицинская абстракция. На самом деле, любая личность формируется в конкретной культурной обстановке. Природная, инстинктивная основа человека сталкивается с совершенно иными культурными рамками. Эти культурные рамки также базируются в бессознательном, но это – другое бессознательное, отличное от индивидуального бессознательного. По Юнгу, Фрейд не сумел обнаружить этой закономерности. Подобные идеи Юнг изложил в трудах «О психологии бессознательного» (1916), «Ответ Иову» и др.

Рассуждая о бессознательном в культуре, Юнг делает выводы, во многом противоположные Фрейду. Так, Фрейд разделял, в сущности, ницшеанское убеждение о враждебности морали и религии полнокровному развитию личности. Моральные и религиозные ограничения для Фрейда – иллюзии, которые подавляют, мешают высвободить наружу подлинную энергию личности. Юнг же перестает смотреть на культурные ограничения бессознательного как на механизмы подавления. С его точки зрения, они совершенно необходимы для разумного существа. Человек, по Юнгу, должен осознавать свое бессознательное. Сознание, культура, мораль, по Юнгу, не менее важные части человеческого бытия.

Несмотря на то, что Юнг разделяет все основные положения психоанализа, он по-иному смотрит на проблему вытеснения бессознательного. Для Юнга сознание и культура не придатки и регуляторы бессознательного, а субстанциональная основа жизни человека. Вместо фрейдовской дилеммы «сознательное - бессознательное» Юнг выводит новую дилемму «культура – природа», которая отличается от прежней в двух отношениях: 1. Юнг помещает противоположность сознания и бессознательного в социальную сферу; 2. Юнг считает культурную составляющую бессознательного более важной, чем индивидуальную составляющую. По этому поводу Юнг пишет: «Непослушание есть исключительная прерогатива человека, чье сознание и свободная воля могут при случае contra naturam [вопреки природе] отрываться от своих корней в животной природе. Эта особенность есть непременная основа всякой культуры, но также – если она чрезмерна – и душевной болезни. Без вреда можно переносить лишь определенную меру культуры… В действительности же человеческая природа представляет собой поле жестокой и бесконечной борьбы между принципом Я и принципом инстинкта. Я – всецело граница, инстинкт – безграничен, и оба принципа обладают одинаковой властью»[94]. Таким образом, Юнг устраняет натуралистический характер системы Фрейда, делая бессознательное «разделенным» между природной и культурной составляющей. И если в первом отношении можно говорить лишь о частном развитии системы Фрейда, то во втором отношении выводится принцип, противоречащий этой системе.

В этой связи, Юнг иначе понимает одно из важнейших в психоанализе понятий – «нормальный человек». Нормальному человеку недостаточно обладать здоровой психикой; он должен еще обладать определенным минимумом возможностей адаптации к социальной среде. Поэтому Юнг делит людей на два типа – экстравертов и интровертов. Экстраверты обладают способностью легко выходить за пределы своего Я к любым социальным явлениям; он отличается склонностью к общению и открытостью. Интроверт, наоборот, - закрытая, самоуглубленная личность. Нетрудно увидеть в типе интроверта, в его высшем виде, образованного человека-индивидуалиста. Этот тип личности, созданный в культуре и философии Запада, по мнению Юнга, содержит в себе ярко выраженные невротические симптомы, проявляющиеся в сфере социальной жизни. Интроверт асоциален; ему никто не нужен, кроме себя самого, своего внутреннего мира. Если бы общество состояло только из интровертов-индивидуалистов, то, как верно пророчил Ницше, культура перестала бы существовать.

С метафизической точки зрения, Юнг понимает социальные проявления бессознательного как продолжение индивидуальных феноменов. Он рассуждает так: если отдельный человек имеет бессознательную основу личности, то и совокупность людей должна иметь нечто бессознательное. Подобный механистический подход, тем не менее, приводит Юнга к определенным открытиям. Так, он выделяет особые феномены бессознательного, которые характерны только для социальной реальности и отличаются от феноменов в рамках внутреннего мира человека. Например, попадая в толпу, организацию, партию, человек начинает себя вести иначе, чем он бы поступал, руководствуясь своей волей. Воля группы постепенно начинает восприниматься как часть или продолжение его собственной воли, вплоть до полного отождествления. К примеру, фанатик готов отказаться от множества своих склонностей и благ ради торжества «общего дела», которому он служит. Эту форму социального бессознательного Юнг предлагает назвать коллективным бессознательным. «Дело в том, что мы должны различать личное бессознательное и не- или сверхличное бессознательное. Последнее мы обозначим как коллективное бессознательное – именно потому, что оно отделено от личного и является абсолютно всеобщим, и потому, что его содержание может быть найдено повсюду, чего как раз нельзя сказать о личностных содержаниях»[95], - пишет Юнг. Это коллективное бессознательное представляет собой набор архетипов, определенных комплексов и стандартов поведения, которые имеют частично природную, частично социальную основу. Главное, что далеко не все проявления коллективного бессознательного имеют натуралистическую основу; часть из них приобретена человеком. И хотя Юнг упрощенно понимает культуру как дополнительный механизм адаптации, а общество как совокупность индивидов, он делает значительный шаг вперед по сравнению с Фрейдом, открывает перед психоанализом новую сферу исследования. Бессознательная «матрица» сознания перестает быть врожденной, созданной раз и навсегда; она способна видоизменяться в культуре.

Психоанализ и Особенный интерес при изучении метафизических религияоснований коллективного бессознательного Юнг уделяет

религии. В книге «Ответ Иову» и других сочинениях по философии религии мыслитель доказывает, что наиболее ярко выраженные архетипы существуют в мифологическом сознании. Бессознательное в мифе является в виде тьмы, хаоса, сопровождающемся гипертрофированным представлением об уродстве и красоте. Отсюда можно заключить, что в религиозном сознании человек впервые сформировал социальную практику, основу мировоззрения и культуры. Понятие бога – первое понятие в рамках коллективного бессознательного – воплощает в себе высшую категорию для иррациональной способности коллективного бессознательного. На место бога всегда что-либо ставится, поскольку человечество хочет быть уверенным в необходимости и смысле существования. В Боге и других архетипах бессознательного человек стремится хоть как-то отгородиться от иррационального, окружающего цивилизацию со всех сторон. По мнению Юнга, религия и другие сферы вытеснения коллективного бессознательного необходимы, поскольку иначе полностью раскрепощаются «пещерные» начала воли, приводящие к войнам, насилию и прочим феноменам массового безумия.

Итак, Юнг видит основу бытия человека не просто в индивидуальном, но и коллективном бессознательном. Это развивает психоанализ, позволяет ему решать проблемы социальной философии, философии религии, этики и т. д. Но сделав этот шаг, Юнг не сумел пойти по нему последовательно. Коллективное бессознательное понимается им по аналогии с индивидуальным бессознательным; а культура не менее иррациональна, чем природа. Юнг, как и Фрейд, понимает психоанализ как науку, изучающую феномены бессознательного. И индивидуальная, и социальная жизнь для Юнга жестко детерминирована. Человек не имеет свободы; он всегда подчинении бессознательным силам.

Психоанализ и С подобной точкой зрения не согласился Эрих Фромм этика(1900-1980), который считал, что психоанализ должен

пойти по иному пути развития. С психологической точки зрения, психоанализ должен остаться наукой о феноменах бессознательного, но с философской точки зрения, психоанализ должен обосновывать особенности человеческой жизни, культуры, истории и т. д. Это невозможно, если не выделять человека из природы, если не видеть в нем что-то сверхприродное. Этим сверхприродным в человеке, по Фромму, выступает наличие нравственного сознания. По его мнению, Фрейд и Юнг понимали личность натуралистически. В их учениях, в сущности, еще нет личности, поскольку личность – не индивид и не часть общества, а разумное, морально развитое существо. Психоанализ, чтобы стать теорией личности, должен быть совмещен с этикой. Ошибка прежнего психоанализа состояла в том, что личность, сознание, культура понимались в духе их редукции к бессознательной основе, не принимая в учет того, что они могут, в свою очередь, видоизменять бессознательное. Тем самым, Фромм создает ключевой тезис, метафизически обосновывающий его концепцию – не только бессознательное определяет сознательное, но и наоборот, в области культуры сознательное определяет бессознательное. Проводя масштабную критику натурализма Фрейда, Адлера и Юнга, Фромм в 1930-1940-е гг. создает новую форму психоанализу, получившую название неофрейдизма. Свои идеи Фромм изложил в многочисленных книгах: «Бегство от свободы» (1941), «Психоанализ и этика», «Некрофилы и Адольф Гитлер» и др.

Бегство от Отличие человека от животных в том, что он обладает разумом, свободысвободой и ответственностью. Человек всегда стремится к

свободе, а в современности она стала одной из основных ценностей. Свобода раскрепостила человека, дала ему власть над природой, сотворила науку, но, вместе с тем, она пробудила в нем скрытые ранее стихийные начала, вылившиеся во всплеске индивидуализма. Современный человек стал сытым, богатым, технически оснащенным и т. д. Но привело ли это к его нравственному развитию? Можно ли смотреть на человека как на существо, одержимое материальными ценностями? Фромм полагает, что нет. Современный человек, наоборот, стремится избавиться от свободы, отдать ее в другие руки. Он страдает от противоречия между высоким уровнем материального благополучия и все еще низким уровнем «эмоционального развития», на котором прогресс осуществляется чудовищно медленно. Особенно остро эта проблема чувствовалась в 1930-е гг., когда в мире существовали такие тоталитарные режимы, как фашизм и большевизм. Например, демократически настроенные немцы отказались от своей свободы и с пылом отдали ее фюреру. Этот процесс уже осмыслялся до Фромма. Например, Достоевский в своей «Легенде о великом инквизиторе» ставит вопрос о неспособности людей выбрать свободную веру; им нужен внешний авторитет, чтобы поклоняться. Фромм развивает эту трактовку. С его точки зрения причина коренится не только в нравственной, но и в эмоциональной незрелости человека. Существуют объективные причины нравственного несовершенства общества и тоталитаризма, лежащие в сфере бессознательного.

Уже в архаическом сознании человек обретает определенную степень свободы. В мифе уже виден отделившийся от природы индивид, пусть и воплощенный в виде бога или героя. Начинает формироваться негативная свобода, свобода от уз природы, начало осознания человеком своего одиночества и самостоятельности. В более зрелых религиях и усложненных социальных отношениях субъектом свободы становится уже отдельно взятый человек. Растущая независимость личности совпадает с возрастающим чувством одиночества, ведущим к ощущению ничтожности и бессилия. Человек начинает испытывать свободную потребность подчиниться высшей силе, дать ей господствовать над ним взамен спокойствия и благополучия. Тем самым, заложенная в человеке суверенная свобода извращается, сублимируется в жажду повиновения. Фромм пишет: «Если экономические, социальные и политические условия, от которых зависит весь процесс индивидуализации человека, не могут стать основой для такой позитивной реализации личности, но в то же время люди утрачивают первичные связи, дававшие им ощущение уверенности, от такой разрыв превращает свободу в невыносимое бремя… И тогда возникает сильная тенденция избавиться от такой свободы: уйти в подчинение или найти какой-то другой способ связаться с людьми и миром, чтобы спастись от неуверенности даже ценой свободы»[96]. Фромм дает тоталитаризму не политическое, не экономическое, а социально-психологическое обоснование. Психология тоталитарной власти коренится в сознании людей. Подобная трактовка тоталитаризма стала одной из классических и, несомненно, приблизила человечество к пониманию этого важного социального феномена.

Но теория Фромма не исчерпывается психологическим изучением поведения или социологическим изучением нацизма. Этот материал используется им только в качестве примера для обоснования философского положения о наличии фундаментального противоречия между «культурным» и «эмоциональным» уровнем развития человека. Став хозяином своей судьбы, человек эпохи индивидуализма все равно возжелал найти некий фетиш, которому он бы ревностно подчинялся (как ранее повиновались богам, фараонам, королям и т. д.). «Человек свободен» понимается многими как «человек одинок, бессилен, находится подл угрозой». Сделав человека политически, юридически, экономически свободным, капитализм разорвал все традиционные социальные связи, сделал человека одиноким и изолированным.

Феномен «бегства от свободы» происходит от того, что человек еще не готов к подлинной свободе – позитивной свободе. Эта свобода, по Фромму, состоит в том, что «человек может спонтанно связать себя с миром через любовь и труд, через подлинное проявление своих чувственных, интеллектуальных и эмоциональных способностей; таким образом он может вновь обрести единство с людьми, с миром и с самим собой, не отказываясь при этом от независимости и целостности своего собственного «Я»[97]. Человек может выбрать только два пути – либо путь реализации «спонтанной активности» своих эмоций, либо путь передачи своей свободы какой-то авторитетной силе.

Психоанализ как Основоположники психоанализа, сводящие психику социальное учениечеловека только к индивидуальным или коллективным

бессознательным структурам, не поняли и не смогли обосновать причин нравственного выбора человека. Для них человек во многом остается аномалией природы, для которого сознание служит только в средствах «вытеснения» стихийного начала. Проводя систематическую критику учения Фрейда, Фромм доказывает, что Фрейд видел основы всей культуры в биологической природе человека. История и культура рассматриваются Фрейдом как результат действия психических сил, не подверженных социальному влиянию. Фромм, несогласный с этим, пишет: «Человеческая натура – это не сумма врожденных, биологически закрепленных побуждений… Это продукт исторической эволюции в синтезе с определенными врожденными механизмами и законами»[98]. Вместо стремления изучать «природу человека» Фромм предлагает сконцентрировать внимание на «собственно человеческой», т. е. рациональной и этической составляющей. Вместо натуралистического психоанализа Фромм строит социально-этический психоанализ. Суть неофрейдизма, таким образом, состоит в том, что проблематика психоанализа переводится из биологического в экзистенциальный аспект.

Если повернуть психоанализ к исследованию общества, то становится понятным гуманистический характер этого учения. В этой связи, Фромм пытается совместить идеи Фрейда и Маркса, представляя этих мыслителей как сторонников последовательного антропологизма, стремления к освобождению человека от чуждых ему сил. В работе «Концепция человека у К. Маркса» Фромм доказывает, что Маркс и Фрейд осмысливают развитие человека в эволюционных терминах, представляют его как свободную личность. Но, с другой стороны, каждый из этих двух философов страдает односторонностью, придавая гипертрофированное значение индивидуальным или социальным сторонам жизни. Для Фромма важно и то, что Маркс и Фрейд разоблачали иллюзии, закрепощающие человека: товарный фетишизм, веру в бога, учение о рациональном миропорядке и т. д. Человек, по Фромму, в равной мере зависит от природных условий психики и от социальных воздействий.

Привлекая политическое учение Маркса, Фромм доказывает, что способы психологического насилия над личностью в современную эпоху стали гораздо более утонченными. Например, уже не существует явной власти, наподобие власти абсолютного монарха. Власть становится анонимной, растворяется в воспитании, общественном мнении, образе «простого» вождя, рекламе и т. д. С исчезновением субъекта принуждения не исчезает само принуждение; свобода остается только иллюзией. «Общая черта авторитарного мышления состоит в убеждении, что жизнь определяется силами, лежащими вне человека, вне его интересов и желаний. Единственно возможное счастье состоит в подчинении этим силам»[99], - пишет Фромм. При «скрытом» авторитаризме современности личность перестает быть собой, следуя общепринятым шаблонам. Человек становится тем, каким его хотят видеть на работе, в обществе, как его хочет видеть партия, вождь и т. д. Человек теряет свою субъективность; центр его личности перемещается вовне его. Тем самым, человек уже не является самостоятельной, автономной личностью. В чистом виде в современной истории подобные процессы наблюдались на массовых митингах при Гитлере, когда сотни тысяч людей думали, как один. Но на самом деле, полагает Фромм, мы все время живем в обществе, где господствует дух отчуждения и несамостоятельности личности, замаскированный иллюзией свободы. «Современный человек живет в состоянии иллюзии, будто он знает, чего хочет; тогда как на самом деле он хочет того, что должен хотеть в соответствии с общепринятым шаблоном»[100], - пишет Фромм.

Придавая значение социальным факторам, Фромм, как психоаналитик, видит корень проблем все же в глубине личности. Нормальным можно назвать только того человека, который в личной и социальной жизни проявляет «спонтанную активность» своей личности, который реализует свои «эмоциональные возможности». «Спонтанная активность –это единственный способ, которым человек может преодолеть страх одиночества, не отказываясь от полноты своего «я»… Спонтанность, утверждая индивидуальность личности, в то же время соединяет ее с людьми и природой»[101], - считает Фромм. Нельзя полагать, что под спонтанностью здесь имеется в виду раскрепощение брутальных инстинктов, путь последовательного эгоизма. Подобно многим другим современным философам, Фромм видит развитие личности в свободе, творчестве, труде, счастье и т. д.

Фромм понимает, что подобные устремления носят метафизический, идеальный характер. Реальная ситуация человеческого существования рисуется им в мрачных тонах. В области сознания человек живет с наукой, цивилизацией, творчеством, религией, метафизикой, техникой и т. д. Но в эмоциональном отношении он подвержен власти бессознательных разрушительных сил, периодически делающих его пещерным существом: ненависти, вандализма, властолюбия, национализма и т. д. Умственное и социальное развитие сопровождается растущим отчуждением и одиночеством. В этом отношении Фромм сближается с экзистенциализмом. Не принадлежа к этому учению, он считает, что экзистенциалисты верно выведи метафизический образ одинокого несчастного человека в процветающем обществе потребления. Реформация, капитализм, тоталитаризм, власть техники, индивидуализм и прочие явления истории Запада несколько веков освобождали социальность и закрепощали индивидуальность человека. В результате появляются такие негативные явления, как готовность к приспособленчеству, подавление эмоций, трансляция готовых мыслей, засилье информации, разрушение целостного представления о мире и т. д.

Однако такими люди не являются врожденно. Они становятся такими вследствие язв общества, суеверий и прочих факторов. Даже соратники Гитлера, по Фромму, могли бы стать добрыми гуманными людьми. По его мнению, психоанализ вырабатывает стратегии уменьшения жестокости и власти бессознательных комплексов, пропагандирует гуманистическую мораль, смысл которой сводится к тому, чтобы «преодолеть свою отчужденность, освободиться из плена одиночества». Фромм верит, что бессознательное не является виновником всех бедствий; оно просто не направлено в правильном, позитивном направлении.

Поскольку психоанализ открывает значительное количество деструктивных сил, ранее непонятных человеку, он может быть направлен как во благо, так и во зло человеку. К примеру, Фрейд, воспринимавший психоанализ как чистую науку, не понимал исходящей от него опасности, когда эти знания попадают в руки недобросовестных работодателей, политиков, вождей, педагогов и т. д. Психоанализ должен выработать определенную моральную позицию, направленную на улучшение жизни человека. Самые властные комплексы можно победить, если занять здоровую нравственную позицию. В чем она состоит? По Фромму, следует развивать такие моральные качества, которые подавляют разрушительность бессознательного (как индивидуального, так и коллективного), но, вместе с тем, не ведут к закрепощению личности (например, аскетизм, эгоизм, квиетизм и т. д.). В основе этики психоанализа должны лежать такие качества, как свобода, ответственность, любовь, трудолюбие, уважение к ближним и т. д. Этической позицией нравственно здоровой личности не может быть стремление к самоудовлетворению; она должен отдавать, а не брать. Например, любовь Фромм трактует как заинтересованность в жизни и благополучии того, кого мы любим. В книгах «Искусство любить», «Психоанализ и этика» и др. Фромм доказывает, что только альтруистическая мораль в сочетании с гармоничным развитием личности подходит для современного человека. «Целью гуманистической этики является не подавление порочности в человеке… но продуктивное использование прирожденных человеку его главных возможностей»[102], - пишет Фромм. Мораль для Фромма служит не для обуздания бессознательных комплексов, как у Фрейда, а для их направления в позитивном направления, для того, чтобы они служили благополучию личности.

Тем самым, Фромм значительно усложняет психоанализ, превращая его из теории и практики психики и массовых феноменов в разветвленное метафизическое учение. В неофрейдизе на первый план выходят уже не психологические и медицинские, а собственно философские проблемы этики, политики, онтологии личности и т. д. Фромм, проведший большую часть жизни в эмиграции в США, содействовал и популяризации, распространению психоанализа в мире.

Социально-этический характер психоанализа еще боле отчетливо проявляется у другого крупного теоретика неофрейдизма Герберта Маркузе (1898-1979), который, в отличие от Фромма, не был последовательным психоаналитиком, совмещая психоанализ и марксизм. Особенностью философии Маркузе является то, что идеи психоанализа служит ему материалом для построения социально-философской теории цивилизации. В этой области Маркузе приходит к целому ряду новых для психоанализа положений.