ПРОСТРАНСТВА СИТУАЦИЙ

Сферы и образы

Сущность любой реальной системы проявляется в процессах обменных взаимодействий. В зависимости от уровня развития и характера системы можно выделить семь основных видов пространственно-временных континуумов (сфер), в которых протекают указанные процессы (рис. 1.2.1).

Рис. 1.2.1. Фундаментальная система сфер

Каждая сфера связана с доминирующей ролью одного из семи фундаментальных начал (фундаментальных системных процессов), определяющих сущность мироздания. Так, в физической сфере таким началом является движение, в сфере жизни – активность (элементы этой сферы активны, они преследуют свои цели), в сфере психологической – рефлексия (отделение «Я» от «НЕ-Я» с отражением и того, и другого в «Я»), в технологической сфере – организация (элементы этой сферы пытаются организовать вокруг себя некую искусственную среду), в экономической сфере – соизмерения (оценивания) (активные элементы этой сферы стремятся координировать свое поведение путем сопоставления (соизмерения) соответствующих ценностей (полезностей)), в социальной сфере – самоорганизация и в информационной – познание.

Сущность реальной системы проявляется в виде системы образов, возникающих в результате ее отражения в соответствующих сферах. В этом смысле образ есть проекция системы в определенную сферу.

Человек как реальная система имеет свои образы в различных сферах (табл. 1.2.1).

Таблица 1.2.1

Образы человека в различных сферах

В зависимости от конкретной ситуации и конкретной индивидуальности эти образы могут быть выражены (проявлены) в различной степени. Например, если некто попадает на необитаемый остров, то его образы в социальной и экономической сферах постепенно исчезают.

Рассматривая общество как некоторую реальную систему, мы невольно допускаем значительные искажения в своих представлениях о нем, поскольку общество является лишь социально-политическим образом этноса, проявляющимся в самых различных сферах. И в этом смысле лишь этнос можно рассматривать в качестве той реальной системы, элементами которой являются люди. Проявление этноса многоаспектно (табл. 1.2.2).

Таблица 1.2.2

Образы этноса в сферах

Заметим, что информационное проявление этноса как реальной системы следует понимать в смысле историческом (египетская культура, греческая культура, славянская культура и т.п.). Согласно табл. 1.2.2 этнос в данном случае рассматривается не только как система людей (общество), но и как связанные с этой системой материальные, информационные и иные структурные образования, т.е. этнос мы понимаем в цивилизационном плане.

Почему же мы, являясь элементами этноса, не воспринимаем его как реальность, подобную биологическому организму? Причина этого, на наш взгляд, вполне очевидна: уровень существования человека и уровень существования этноса по своим пространственно-временным масштабам настолько различны, что человек практически почти не испытывает на себе такого влияния со стороны этноса в целом, которое было бы сравнимо с влиянием его локального окружения. В этом отношении отдельный человек напоминает одну из бесчисленного множества молекул или клеток, составляющих живой организм. Молекула практически самостоятельна, ее роль ничтожна, она может появиться в организме и исчезнуть, и ничего сколько-нибудь значительного для этого организма не произойдет. На уровне отдельной молекулы невозможно понять, невозможно воспринять в целом, интегративно весь живой организм как реальную систему. И в этом смысле люди, живущие в своих пространственно-временных ритмах в пределах какого-нибудь этноса, «физически» не ощущают его реальности. Должно пройти, может быть, не одно десятилетие, прежде чем ощутимо проявится его влияние в структурном, процессуальном, ценностном и информационном планах.

В любой реальной системе достаточно четко выделяются некоторые существенно важные для нее функциональные подсистемы. Такими подсистемами, например, в живом организме являются: центральная нервная система, система кровообращения, система пищеварения и т.д. Можно также выделить функционально наиболее значимые компоненты указанных подсистем. В последнем случае к ним можно отнести, например, такие органы, как сердце, мозг, легкие и т.п. В связи с этим возникает естественный вопрос: а есть ли нечто подобное и почти столь же реально ощутимое в этносе? Конечно же этот вопрос требует более тщательного исследования. Однако уже даже самый поверхностный анализ позволяет нам выделить такие достаточно стабильные структурные образования, как, например, профессиональные элиты (военные политические, научные, хозяйственные и т.п.). А что такое бюрократия, как не реальная структурная компонента общества (этноса). Бюрократия так же реальна, как, скажем, корова, пощипывающая травку. Это тоже живой организм, входящий в состав более сложного (общества, этноса).

Отдельно взятый человек по отношению к этносу столь же автономен, как и отдельная конкретная молекула по отношению к организму. Но это вовсе не означает, что не существует каких-либо закономерностей в развитии последнего. Более того, исходя из самых общих представлений систематики, мы можем утверждать, что у этноса как реальной системы есть свои ощутимые интегративные проявления, в том числе и проявления разумности. И, возможно, эти проявления не менее, а, может быть, даже и несоизмеримо более значительны, чем соответствующие проявления человека.

Таким образом, этнос (общество) не есть некоторое эфемерное образование, а есть вполне реальная система, живущая своей жизнью на своем уровне и по своим законам.

Поскольку носителями образов являются системы, то вся совокупность рассматриваемых нами сфер также представляет собой некоторую реальную систему, обладающую соответствующими атрибутивными признаками (целостностью, целесообразностью, открытостью и т.п.). Вследствие этого сферы взаимодействуют между собой и взаимно проникают друг в друга.

Из сказанного выше вытекает, что мир, связанный с конкретной сферой (сфероценоз), включает в себя не только непосредственно эту сферу, но и некоторый базис, обеспечивающий ее существование и связывающий ее «снизу» с другими сферами (рис. 1.2.2). Связь «сверху» обусловлена тем, что компоненты сферы сами могут входить в состав базисов других сфер.

Рис. 1.2.2. Структура сфероценоза:
ПВ – пространственно-временные континуумы;
СО – структурные образования; СЦ – системы ценностей

Необходимость использования в процессе анализа реальной действительности представления о сфероценозе есть очевидная плата за вычленение из единого целого отдельных сфер взаимодействия за их индивидуализацию и установление между ними определенных границ.

Каждая сфера представляет собой некоторую совокупность взаимосвязанных, взаимозависимых метасистем (Вселенных или миров), отличающихся друг от друга своими пространственно-времен­ными ритмами, формами и масштабами. Например, в биологической сфере, составляющей часть сферы жизни, в качестве таких метасистем выступают: мир микроорганизмов, мир животных и растительный мир.

Сфера и ее базис включают в себя три основные компоненты: пространственно-временную (ситуационную), структурную и ценностную. В ситуационно-пространственном плане базис – это среда, в которой существуют метасистемы сферы, и в этом смысле он – необходимый системообразующий фактор. Например, для биосферы в качестве такого пространственного системообразующего фактора выступают пространства физического вакуума и вещества. В структурном плане базис есть источник необходимых для «строительства» сферы (точнее, ее каркаса) первичных структурных элементов, совокупность которых выступает как необходимый набор системоформирующих факторов. Например, для биосферы важно наличие литосферы, гидросферы и атмосферы (песчаных и глинистых и т.д. поверхностей, водоемов, содержащих соответствующие растворы солей и т.п.). Системоформирующие факторы базиса задают определенные пространственные ритмы организации сферы. И, наконец, в ценностном плане базис выступает в роли источника первичной неструктурированной энергии, обеспечивающей существование и развитие структурных образований сферы, а также реализацию ценностных принципов и законов, регулирующих процессы взаимодействия первичных структурных образований. Основными источниками энергии в биосфере, в частности, являются солнечное излучение и тепло Земли.

Помимо этого в ситуационно-временном плане базис играет значительную ситуационную роль, задавая определенную внешнюю настройку временным ритмам сферы, обеспечивающим согласованность поведения ее элементов. Так, в биосфере такую синхронизацию задает периодическая смена дня и ночи, смена времен года и т.п.

Времена

Понятие времени наряду с понятием пространства является наиболее фундаментальным, составляющим основу мировоззрения любого мыслящего существа. В обыденном сознании время ассоциируется с некоей идеальной универсальной субстанцией, пронизывающей всю Вселенную и текущей равномерно из прошлого в будущее. Времени подвластна любая точка пространства. Оно всюду являет свой лик. Но такое, почти мифологическое восприятие времени (недаром существуют такие образы, как река-времени, река-забвения и т.п.) не является достаточно конструктивным, оно не позволяет проникнуть в его сущность.

Периодически повторяющиеся про­цессы в природе, влияющие на повседневную жизнь и заботы первобытного человека, оказали определяющее влияние на формирование его представлений о времени. Так, смена дня и ночи привели к понятию суток, смена фаз Луны помогла определить понятие о такой единице измерения времени, как месяц, а периодически повторяющиеся разливы рек, сезонные колебания погоды и движение Солнца по небосводу привели к возникновению понятия года.

По мере накопления опытных данных и развития астрономии как науки началось философское осмысление понятия времени. Так, cогласно воззрениям Гераклита, время подобно водам реки, текущей более или менее быстро с неизменной скоростью. Формально такой образ можно сопоставить с числовой осью, вдоль которой скользит изображающая точка, соответствующая «настоящему» (рис. 1.2.3, а).

а б в

Рис. 1.2.3. Формальные представления о некоторых концепциях времени

Согласно этой так называемой линейной эволюционной концепции времени прошлое отвечает точкам числовой оси, предшествующим той, которую занимает изображающая точка, а будущее – последующим. Однако в рамках этой концепции возникают большие проблемы, связанные с необходимостью объяснения равномерного движения изображающей точки вдоль числовой оси – оси времени. Ведь для определения скорости течения времени необходимо ввести еще одно время, которое также потребует своего определения.

Кроме того, возникает вопрос, что такое – изображающая точка? Принадлежит она или не принадлежит оси времени? Если принадлежит, то данная точка – некое особое состояние точек оси времени? Если не принадлежит, то что это: особый механизм, датчик, считывающий информацию с оси времени?

Согласно взглядам Платона, время движется циклически с периодом повторения 180 000 лет. Формально этот образ можно представить как процесс движения изображающей точки уже не вдоль числовой оси, а вдоль окружности (рис. 1.2.3, б). В сочинении «Тимей» он трактует время как божественное творение, предназначенное для воспроизводства образа вечности. Эта циклическая эволюционная концепция нашла физическое воплощение в платоновской геоцентрической модели мира, согласно которой планеты и Солнце гармонично перемещаются по небесному своду вокруг Земли. И «все возвращается на круги своя».

Согласно воззрениям Архимеда («Трактат о спирали»), время математически отождествляется с процессом движения изображающей точки вдоль спирали (рис. 1.2.3, в). Эта концепция времени может быть названа эволюционно-спиральной.

Одной из наиболее глубоких попыток философского осмысления понятия времени является концепция Аристотеля («Метафизика»). Согласно его воззрениям, «время есть число движения». Сходную мысль высказал Плотин: «Время есть мера движения». В этом смысле движение первично по отношению ко времени, которое является лишь одним из его свойств. Развивая идею целесообразности всего сущего, Аристотель полагал, что любому материальному телу предопределено Природой достичь своей совершенной формы и занять предназначенное ему место в мироздании (своеобразная глобальная эквифинальность). Оперируя категориями формы и места, как отмечает З.Д. Усманов [31], Аристотель не рассматривал изменение и движение как динамические процессы, не обращая внимание на промежуточные состояния и положение тел, и тем самым отодвинул понятие времени на второй план.

Пожалуй, одной из наиболее важных идей Плотина была идея о времени как о явлении, охваченном измерением: «Под временем подразумевают или то, что называют движением, или то, что приводится в движение, или отношение движения. ...Из тех, которые рассматривают время как движение, одни его рассматривают как движение или как движение Всего; те, которые рассматривают его как движение, подразумевают при этом мировую среду; те, которые склоняются к отношению движения, рассматривают его или как некоторое протяжение движения, или как его меру, или вообще как нечто, его сопровождающее, причем (сопровождающее) Все движение или как определенное движение».

Нетрудно заметить, что во всех перечисленных концепциях попытка определения времени через движение не снимает проблемы определения самого движения, которое также требует привлечения понятия времени.

Размышляя о проблеме времени, средневековый философ Блаженный Августин таким образом связал триаду прошлое–настоящее–будущее: «Настоящее – это дверь, через которую будущее переходит в прошлое». Важной идеей, высказанной в этот период, была идея сопоставления времени с причинно-следственными связями. Течение времени стало трактоваться как переход причины в следствие. Такое представление вполне соответствовало христианскому миропониманию о первоначальном толчке и начале всех времен.

В XVII–XVIII вв. благодаря значительным достижениям в области точных наук, таких, как астрономия и механика, сложилась новая более формальная концепция времени, связанная с некоторым отступлением от ранее сформировавшихся представлений. Наиболее отчетливо эта концепция была сформулирована Ньютоном в его знаменитых «Началах» (1689 г.): «Абсолютное, истинное математическое время само по себе и по самой своей сущности без всякого отношения к чему-либо внешнему протекает равномерно и иначе называется длительностью».

Развитие часового дела, открытие Галилеем законов колебания маятника, широкое практическое их использование постепенно сформировали и закрепили в обыденном сознании представление и о всей Вселенной, как об огромном часовом механизме со своими шестеренками, кулисами и т.д. Как заметил З.Д. Усманов, «конструктивный уровень той эпохи позволил создать маятниковые часы, способные работать многие годы без перебоев» [31]. Надежность этих часов в сочетании с математическим законом, положенным в основу их устройства, подкрепляла убеждение в том, что время есть непрерывная величина, которую надлежит изучать математическими средствами. Представление о времени как о математическом понятии впервые было высказано в 1669 г. И. Барроу, который признавал за временем право на самостоятельное существование, отдельное от конкретных движений. И в этом смысле Ньютон лишь формализовал это представление.

Последующие впечатляющие успехи механики, базирующейся на законах динамики Ньютона и законе всемирного тяготения, закрепили не только в массовом сознании, но и в сознании ученых эту идею о едином абсолютном и идеальном времени.

В философском плане в связи с данной концепцией возник ряд вопросов, на которые она не могла дать позитивного ответа. При этом большую роль сыграл Лейбниц, постоянный оппонент Ньютона.

Первый из вопросов: при практическом ее использовании возникает неизбежное противоречие при соотнесении ньютонова и обыденного времени, а также при физическом измерении последнего; следовательно, какое время использовать в уравнениях, описывающих процессы той или иной природы? Ньютон предложил использовать обыденное время, рассматривая последнее как некоторое приближение к идеальному математическому. Но это обыденное время, его ход полностью определяется соответствующим конкретным процессом, с которым ньютоново время в силу своей абсолютности никак не связано.

Второй существенный вопрос: если все процессы Природы протекают в едином времени, то все они являются функционально-связанными. А это означает, в частности, что положение звезд и планет однозначно предопределяет все движения, включая и те, которые протекают, скажем, на атомном уровне? И в этом смысле, принимая концепцию ньютоновского абсолютного времени, мы должны признать абсолютную космическую, механистическую предопределенность развития мира, т.е. стать более ортодоксальными астрологами, чем любой из астрологов, живших когда-либо на этом свете. И в этом, кстати, суть Лапласовского детерминизма.

Бурное развитие термодинамики и статистической физики во второй половине XIX в. привело к возникновению статистической концепции времени знаменитого физика и математика Больцмана. Анализируя выдвинутую Клаузиусом идею «тепловой смерти» Вселенной, он показал, что состояние термодинамического равновесия есть лишь одно из наиболее вероятных состояний, и поэтому в замкнутой системе всегда могут самопроизвольно возникнуть сколь угодно большие флуктуации. Именно такой грандиозной флуктуацией, согласно Больцману, является та часть Вселенной, в которой мы находимся. И ее состояние неравновесно. Одни миры умирают, а другие возникают. При этом физическая энтропия в момент флуктуации резко уменьшается, а затем в соответствии со вторым началом термодинамики начинает необратимо увеличиваться до тех пор, пока рассматриваемая часть Вселенной не придет в состояние теплового равновесия, т.е. пока не произойдет локальная «тепловая смерть». И вот эта необратимость возрастания энтропии в термодинамически замкнутых системах привела Больцмана к идее, что время растет в том направлении, в котором изменяется физическая энтропия в наблюдаемой части Вселенной. Если в наблюдаемой части флуктуационно возникает некоторый новый мир со своими звездами, галактиками и т.п., то ее энтропия уменьшается и время течет в обратную сторону (Вселенная «молодеет»). Если же мир стремится к состоянию равновесия, то его энтропия увеличивается и время растет.

Концепция Больцмана интересна не только тем, что в ней, пожалуй, впервые время перестало быть некоторой идеальной детерминированной математической величиной. Оно приобрело статистический смысл и стало целиком зависеть от направления эволюции физической метасистемы. Причем время перестало быть абсолютным – в одних частях Вселенной оно могло течь в одном направлении, в других – в другом.

Однако против концепции Больцмана был выдвинут ряд весьма серьезных возражений, наиболее важные из которых связаны с тем, что в ней не учитывалась незамкнутость рассматриваемых частей Вселенной (в силу чего возникали проблемы с применимостью второго начала термодинамики) и не учитывалось влияние сил гравитации на эволюцию Вселенной, а также с тем, что вероятность столь грандиозных флуктуаций настолько мала, что они практически не могут реализоваться.

Весьма близкой к концепции Больцмана является концепция одного из выдающихся астрофизиков XX в. А. Хойла, который в 1960–1963 гг. предложил определять положительное направление времени («стрелу времени») по расширению Вселенной. Если бы галактики сближались, то время, по Хойлу, текло бы в обратном направлении.

К сожалению, в настоящее время, благодаря работам В.С. Троиц­кого, появились серьезные доводы против гипотезы расширяющейся Вселенной, что, естественно, ставит под сомнение и концепцию Хойла.

К концу XIX–началу XX в. наука накопила достаточно много фактов, которые не соответствовали представлениям о едином абсолютном времени. Первым революционным шагом на пути переосмысления накопленного методологического багажа стала идея о собственном времени системы, развитая в рамках специальной теории относительности, созданной трудами А. Пуанкаре, Х. Лоренца, Г. Минковского и А. Эйнштейна.

Принципиальное отличие специальной теории относительности от Ньютоновской механики состоит в том, что в ней используется постулат о конечной скорости распространения сигналов, которая не может превышать скорости света в вакууме. Механика же Ньютона базируется на предположении о бесконечной скорости распространения сигналов. Эти два противоположных фундаментальных положения получили название принципов близкодействия и дальнодействия.

Несмотря на отмеченное выше явное достижение в части понимания проблемы времени концепция специальной теории относительности также имеет внутреннее противоречие. По существу, оно содержится в самом постулате о постоянстве предельной скорости распространения сигналов (скорости света), так как чтобы ввести понятие скорости света (скорости вообще), необходимо предварительно дать определение понятию расстояния (как пространственной меры) и времени.

Но в данной концепции сначала вводится понятие скорости, а затем уже понятие времени, через которое в принципе должна определяться эта скорость. Таким образом, налицо явное противоречие. По З.Д. Усманову, «в инерциальных системах отсчета всякая свободная материальная точка должна двигаться прямолинейно и равномерно. В свою очередь в требовании равномерности движения или, что то же самое, движения с постоянной скоростью содержится понятие времени, которое должно быть заимствовано из-за пределов специальной теории относительности. Что это за время? Не ньютоново ли, не ограниченное рамками конкретной системы отсчета?» [31].

В связи со сказанным представляется логичным, что в процессе дальнейшего развития идея относительности пространственно-временных связей, лежащая в основании специальной теории относительности, превратилась в свою противоположность в общей теории относительности в виде идеи абсолютного пространства-времени. Роль физических тел, их влияние на это единое пространство-время свелось к локальному искривлению последнего. Этим искривлением не только объяснялось действие тяготения, но устанавливалось влияние последнего на скорость течения времени (в сильных полях тяготения эта скорость существенно снижается). Кроме того, устанавливалась локальная эквивалентность полей ускорений и тяготения.

Таким образом, в этой концепции пространство-время отрывалось от физических тел и, как в концепции Ньютона, абсолютизировалось.

Из опыта спелеологии известно, что если человека поместить на достаточно длительное время в несвязанное с внешним миром помещение (например, пещеру), то он начинает жить в собственном времени, со своим совершенно индивидуальным циклом чередования сна и бодрствования. Другими словами, любой человек, как, впрочем, и любой другой живой организм, образует свою особую биологическую систему, свой микрокосм со своей собственной системой времени, основанной на последовательной смене связанных с ним и важных для него состояний (в частности, сна и бодрствования). И его собственное время уже не является непрерывным и равномерным относительно других систем времени (например, атомных или астрономических).

Если мы обратимся к другим системам измерения времени, которые нам кажутся универсальными, то неожиданно для себя обнаружим, что указанные системы вовсе не являются такими уж универсальными. Более того, их внутренняя ритмическая структура несет в себе элемент противоречия. Например, существовавшая много столетий система астрономического времени базировалась на следующих натуральных единицах времени: год, месяц, сутки, час, секунда и т.д. Но в основе каждой из указанных единиц лежат практически независимые процессы: движение Земли вокруг Солнца, вращение Луны вокруг Земли, вращение Земли вокруг собственной оси и т.п. Именно по этой причине эти единицы времени не согласуются вполне между собой. Поэтому с «течением времени» получаемые с их помощью результаты приходится корректировать. Наиболее известной корректировкой подобного рода является так называемый високосный год.

Довольно долго существовало заблуждение, что может быть найден некий наиболее стабильный относительно абсолютного, идеального времени процесс, который можно будет использовать в качестве идеального эталона. При этом расхождения других часов с таким эталоном объяснялись бы лишь их погрешностями. Однако все процессы Природы в смысле измерения времени совершенно равноправны, поскольку речь идет об измерении собственного времени, связанного с вполне конкретным процессом. Именно по этой причине переход от стандарта астрономического времени к атомному стандарту нельзя рассматривать как переход, обеспечивающий повышение точности измерения некоего единого времени. Ведь здесь мы опять-таки имеем дело с практически независимыми процессами.

Из сказанного следует, что время не единственно и что в природе, вероятно, существует иерархическая временная система, каждая из подсистем которой соответствует вполне определенной системе, проявляющейся путем взаимодействия с другими системами в конкретных условиях. Более того, собственное время конкретной системы начинает свой бег только с ее рождением и прекращает его только с прекращением ее существования.

Таким образом, время является эмерджентной, т.е. присущей только системе, характеристикой. Следуя воззрениям одного из самых выдающихся философов, занимавшихся когда-либо этой проблемой, Г. Лейбница, время можно определить как порядок следования явлений. Поэтому время можно представить как систему отношений порядка на множестве событий, имеющих существенное значение для соответствующей системы. Следовательно, время воспринимается нами как некая цепочка (сеть) причинно-следственных связей. Если между какими-либо событиями такая связь отсутствует, то указанные события происходят в разных системах времени. Отсюда, в частности, следует, что всякая попытка долгосрочного прогнозирования совместного развития слабозависимых явлений может привести к весьма существенным погрешностям.

Собственное время системы, являясь внутренним, устанавливает соответствующий порядок следования событий на микроуровне. На метауровне царствует собственное время метасистемы. И поскольку система является одним из ее элементов, то собственное время системы на макроуровне в определенной степени согласуется с этим более глобальным временем. В силу открытости системы это согласование абсолютным быть не может. И именно по этой причине на макроуровне в наибольшей мере проявляется некоторая "аритмия" собственного времени системы и собственного времени той метасистемы, в которую она входит.

Идея времени как отношения порядка на множестве явлений (событий) вполне согласуется с концепцией собственного времени системы, устанавливающей соответствующий порядок. Это соответствие приобретает особую важность в свете того подхода к определению внутреннего и внешнего ситуационного пространства, который будет описан далее. Между понятиями пространства и времени существует глубокая внутренняя, может быть, изотерическая связь. Любая реальная система может проявить свою сущность в пространстве-времени только через отношения с другими системами. Недаром в практической жизни мы часто измеряем пройденное расстояние количеством затрачиваемого на него времени («живу в 10 минутах ходьбы от работы» и т.п.), а время – длиной пройденного пути. Некоторые также утверждают, что «время – это деньги, которых у нас нет, а деньги – время, которого у нас нет». Время (как и пространство) имеет свое ценностное наполнение. Ведь жизнь – наивысшая ценность, которой нас наградила природа.