ПОЛЬСКИЕ ЗЕМЛИ В ЭПОХУ НАПОЛЕОНОВСКИХ ВОЙН

Однако, став российским императором после гибели отца, Александр I (1777–1825) издал манифест, в котором объявил, что будет управлять своим народом «по законам и по сердцу в Бозе почивающей августейшей бабки нашей государыни императрицы Екатерины Великия». В конце марта 1801 г. император учредил Непременный совет, членов которого назначал сам. Затем в течение года вместо коллегий были созданы министерства: военное, военно‑морское, иностранных дел, коммерции, финансов, народного просвещения, юстиции, Государственное казначейство и Комитет министров. В июне того же года была подписана конвенция о дружбе между Россией и Англией. То есть все заинтересованные стороны в смене правления в России получили то, что хотели. Но были и некоторые попытки изменить положение крепостных крестьян: так, в 1803 г. был издан Указ о «вольных хлебопашцах», предоставивший помещикам возможность освобождать своих крестьян с землей за выкуп.

Продлен был мирный договор с Францией, но после венчания Бонапарта императорской короной с именем Наполеон I в 1804 г. были заключены русско‑датско‑прусская и русско‑австрийско‑шведская конвенции по защите Северной Германии. Наконец, в 1805 г. был подписан англо‑русский союзный договор о военных действиях против Франции. Война началась в августе того же года. Правда, несмотря на проведенные военным министром A.A. Аракчеевым мероприятия по улучшению комплектования и обучения войск, созданию мощной артиллерии, выбор генералов для командования армиями был ограничен. Из опалы был возвращен в строй любимец предыдущего императора – шестидесятилетний генерал Михаил Илларионович Голенищев‑Кутузов (1745–1813).

Этот прославленный в российской истории генерал родился в семье военного инженера генерал‑поручика И.М. Голенищева‑Кутузова. Он получил прекрасное военное образование в Артиллерийской и инженерной дворянской школе в Петербурге, и в 1761 г. его произвели в первый чин офицера прапорщика. В дальнейшем свой полководческий талант он развивал под руководством A.B. Суворова, в армии которого во время турецкой войны он служил. Но с 1792 г. он занят дипломатической работой, будучи в течение двух лет послом в Турции, а затем был назначен директором Сухопутного шляхетского кадетского корпуса. В 1798 г. император Павел произвел своего любимца в чин генерала от инфантерии (полного генерала сухопутных войск). Приближение М.И. Кутузова к императорской семье произошло через его жену Екатерину Ильиничну, урожденную Бибикову, старший брат которой помогал воцарению Екатерины, а младший брат входил в число друзей тогда еще великого князя Павла. Их дочь, Прасковья Михайловна, вышедшая замуж за сенатора М.Ф. Толстого, была фрейлиной императрицы Марии Федоровны.

Русская армия генерала М. Кутузова в конце августа перешла в районе Радзивиллова границу, чтобы вести совместные действия с австрийской армией фельдмаршала К. Мака против французских войск. Но уже 20 октября под Ульмом 80‑тысячная австрийская армия капитулировала, так как фельдмаршал поторопился встретиться с французами до соединения с русской армией.

Теперь у императора Наполеона, перешедшего Дунай с 200‑тысячной армией, появилась возможность разгромить противостоящие ему армии по очереди. Подольской армии М. Кутузова в составе 50 тысяч солдат, даже не встретившись с противником, пришлось отступать для соединения с 27‑тысячной Волынской армией генерала Ф.Ф. Буксгевдена. В середине ноября 1805 г. произошли два сражения: Кремское и Шенграбенское. В первом корпус французского маршала Э. Мортье, попытавшийся выйти в тыл армии М. Кутузова, чтобы задержать отход русских войск, был разгромлен с большими потерями (около четырех тысяч убитыми и ранеными, полторы тысячи попавших в плен). Остатки корпуса Э. Мортье сумел увести от полного разгрома, тем самым, дав возможность М. Кутузову продолжить отвод русской армии к Ольмюцу. Однако захват маршалом И. Мюратом Вены и выдвижение французской армии на фланг отступающей Подольской армии заставили М. Кутузова пожертвовать шеститысячным отрядом генерала П.И. Багратиона, чтобы задержать 30‑тысячный корпус И. Мюрата. Сражение произошло у деревни Шенграбен, и, хотя М. Кутузов не рассчитывал на возвращение более‑менее значительного количества брошенных им на неминуемую смерть солдат, П. Багратион все‑таки после многочасового боя вернулся с половиной своего отряда. Задача по задержанию противника была выполнена, и к концу ноября Подольская и Волынская армии благополучно соединились в районе Ольмюца.

В соединенную русскую армию прибыл и сам император Александр, теперь три европейских императора могли непосредственно командовать своими солдатами, хотя из них только Наполеон был профессиональным военным. Именно это и позволило ему выиграть 2 декабря 1805 г. одно из самых значительных сражений этой военной кампании – Аустерлицкое. В результате сражения с 73‑тысячной французской армией отступившая 86‑тысячная русская армия М. Кутузова потеряла 16 тысяч убитыми и ранеными, а четыре тысячи русских солдат попали в плен. Австрийская армия, имея всего 14 тысяч солдат, потеряла четыре тысячи убитыми и ранеными, а две тысячи австрийцев попали в плен. Французская армия Наполеона тоже понесла тяжелые потери: 12 тысяч убитых и раненых.

Поражение при Аустерлице заставило австрийского императора Франца II заключить в Пресбурге (совр. Братиславе) с императором Наполеоном мирный договор, по которому Австрия признавала законность правления этого корсиканца, а все завоевания Франции в Италии, Западной и Южной Германии – ее суверенной территорией, и, кроме того, выплатила контрибуцию в 40 миллионов флоринов. Россия в этом договоре не участвовала: по словам императора Александра, ему не хотелось, чтобы и предыдущие поражения австрийцев легли позором на русскую армию. Однако именно его поспешность заставила русских наступать первыми, когда надо было дождаться действий французов. Отыгрался император на генерале М. Кутузове, отправив его в Киев губернатором.

От поражения Австрии и России, как ни странно, выиграла Англия, к чьим берегам уже не мог стремиться Наполеон со своей потрепанной в боях армией. Российский министр иностранных дел князь Адам Ежи Чарторыйский напрасно предпринимал усилия к понуждению правительства Великобритании военными действиями на материке отвлечь французские войска от стремительного наступления на Востоке. Это не входило в планы Британской империи.

Австрийскому императору Францу II пришлось отказаться от титула императора Священной Римской империи германской нации, а на обломках его обширнейшего государства возникли Рейнский союз под протекторатом Франции и Италия, королем которой стал сам Наполеон. Завладев почти всей Западной Европой, Наполеон заставил подвластные и еще свободные государства объявить Великобритании континентальную блокаду.

Те же государства, что еще надеялись совместно противостоять французскому натиску, объединились в 1806 г. в очередную коалицию против Наполеона. В нее вошли Россия, Великобритания, Пруссия, Саксония и Швеция. Но совместных военных действий не получилось, и армия Наполеона в середине октября 1806 г. разгромила 100‑тысячную прусско‑саксонскую армию герцога К. Брауншвейгского под Йеной и Ауэштедтом и вошла в Берлин.

Тем временем поляки воспряли духом: сначала они рассчитывали, что русские изгонят пруссаков из Польши, а когда на горизонте появились французские войска, они предрекли русским неизбежное поражение. Так и случилось – русской армии Михаила Федоровича Каменского пришлось поспешно отступать к Неману, чтобы не попасть в окружение и успеть соединиться с прусской армией Антона Лестока. А вошедшая в Польшу французская армия стала откровенно грабить поляков, несмотря на протесты их коллег – генералов французской армии Яна Домбровского, Юзефа Понятовского, Юзефа Выбицкого. Тем не менее польская аристократия с ликованием встречала французов на своей земле, а французская армия пополнилась 30 тысячами поляков. Но не все поляки поверили в добрые помыслы французского императора: Тадеуш Костюшко, вернувшийся из Америки и проживавший в свободной Франции, отказался участвовать в прусской кампании, не получив гарантий от Наполеона в восстановлении независимости Польши. В то же время и князь Адам Чарторыйский, понимая, что поляки будут вовлечены в предстоящие военные события, попросил у своего друга, императора Александра, отставки с поста министра иностранных дел России, не считая возможным занимать его в этих условиях.

В конце декабря 1806 г. произошло неожиданное для французов сражение при Пултуске на реке Нарев в 60 км от Варшавы. Корпус маршала Ж. Ланна в составе 20 тысяч человек и 120 орудий должен был по замыслу Наполеона отрезать русскую армию М. Каменского от переправ через Нарев, но неожиданно столкнулся с 45‑тысячным корпусом генерала графа Леонтия Леонтьевича Беннигсена (барона Левина‑Августа‑Готлиба) при 200 орудиях. Французы маршала Ж. Ланна не выдержали натиска превосходящего их русского корпуса и отступили, потеряв в сражении почти шесть тысяч солдат, в то время как русские – около трех тысяч.

Наполеон предполагал, что военная кампания с наступлением зимы может быть законченной, и рассредоточил свои войска в разных городах Польши, дав возможность воинам отдохнуть до весны. Однако генерал Л. Беннигсен был совершенно другого мнения о завершении военных действий и решил с 70 тысячами русских и восемью тысячами прусских войск при 400 орудиях атаковать корпуса маршалов М. Нея и Ж. Бернадота, разместившихся на зимних квартирах. На помощь своим прославленным маршалам пришел сам Наполеон с 70 тысячами человек при 450 орудиях, который и остановил продвижение русско‑прусской армии в районе Прейсиш‑Эйлау. И хотя исход битвы вроде бы был положительным для русского оружия, генерал Л. Беннигсен отвел свою армию, потерявшую в битве около 26 тысяч человек, в Кенигсберг. Французы потеряли почти 30 тысяч человек, так что Наполеон, видимо, был рад, что русская армия не стала развивать свой успех, и объявил себя победителем при Эйлау.

Но дальнейшие события уже вряд ли могли добавить славы русской армии, особенно с таким главнокомандующим. В начале июня 1807 г. генерал Л. Беннигсен бесславно отступил в сражении у Хейльсберга после всех отбитых французских атак на его позиции. Затем он со своей армией занял 14 июня невыгодную позицию перед рекой Аллой в районе Фридланда и, естественно, не смог сдержать атаки французов. Русская армия отступила, оставив на поле боя погибшими от 10 до 15 тысяч солдат. Армия Наполеона понесла примерно такие же потери, но, как всегда, осталась на поле боя победителем.

Теперь, после ряда формальных поражений русской армии, император Наполеон предложил своему противнику мир и дружбу. В Тильзите (совр. Советск) 7 июля 1807 г. был подписан мирный договор между Россией, Пруссией и Францией. Встреча двух императоров и, по некоторым сведениям, прусского короля состоялась посередине Немана в шатре, возведенном на плоту.

Война закончилась, но облик Европы претерпел существенные изменения: были созданы Вестфальское и Варшавское герцогства, Данциг (Гданьск) объявлен вольным городом (porto franco). Россия отказалась от Ионических островов и Которской бухты в Адриатическом море и обязалась вывести свои войска из Дунайских княжеств, но в компенсацию за это получила Белостокский округ. Пруссия, кроме потери своих территорий, обязалась содержать французскую армию, которая собиралась оставаться в немецком государстве до окончания выплаты королем Фридрихом‑Вильгельмом контрибуции в 140 миллионов франков. В то же время два императора договорились поделить Европу на сферы влияния: Александр признавал право Франции на господство в Германии, Австрии, Италии и Греции, а Наполеон считал возможным, что Россия будет хозяйкой в Швеции, Турции и Персии.

Через месяц после заключения Тильзитского мира Россия подписала перемирие с Турцией, война с которой шла с конца 1806 г. Все это время турецкая армия пыталась вернуть утраченные ранее территории, а турецкий флот блокировал проход русских кораблей через проливы Босфор и Дарданеллы в Средиземное море.

Провозглашенное в Тильзите Варшавское герцогство простиралось от польских городов Познани и Ченстохова на западе до российских городов Ковно (Каунаса), Гродно, Белостока на востоке, от Хелмно и Щитно на севере до того же Ченстохова на юге. Столица герцогства Варшава граничила с австрийской территорией, начинавшейся немногим восточнее Вислы. В общей сложности это составляло чуть более 100 тысяч кв. км с населением более двух с половиной миллионов человек.

Герцогом созданного по воле Наполеона государства стал саксонский король Фридрих‑Август I (1750–1827) с возможностью передачи трона по наследству. Это был тот самый саксонский государь, который по Конституции 3 мая должен был занять трон Польско‑Литовской республики после смерти короля Станислава Понятовского. Собственно, королевский статус для герцогства Саксонии тоже был получен из рук императора Наполеона.

В Варшавском герцогстве были созданы Государственный совет и сейм, хотя последний и не имел законодательной инициативы. Введенный в герцогстве Гражданский кодекс Наполеона устанавливал равенство всех граждан перед законом и равенство исповеданий, ликвидировал крепостное право, хотя свобода доставалась крестьянам не только без земли, но даже без права собственности на нее. Произошли изменения в системе образования, где смог проявить себя Станислав Сташиц, занявший пост государственного советника в Эдукационной палате.

Государству нужна была армия, и созданием ее занялся генерал князь Юзеф Понятовский. Уже в 1808 г. польская армия насчитывала 35 тысяч пехотинцев и 12,5 тысячи кавалеристов, 3,5 тысячи артиллеристов и 800 саперов. Значительная часть польских воинских частей прошли подготовку во французско‑испанской войне 1808–1809 гг., а весной 1809 г. началась французско‑австрийская война. На первом ее этапе австрийские войска герцога Фердинанда успешно осуществили вторжение в Варшавское герцогство и заняли Варшаву, но уже в начале июля австрийская армия эрцгерцога Карла потерпела сокрушительное поражение от французов под Ваграмом. Вследствие этого активизировалась и польская армия, которая изгнала австрийцев из Люблина, Замостья, Радома, Сандомира, Кракова и Львова. Чтобы не допустить окружения своих войск, герцогу Фердинанду пришлось оставить Варшаву.

Австрия проиграла и эту войну, а по Шёнбруннскому миру от 14 октября 1809 г. ей пришлось уступить Варшавскому герцогству Краков, Сандомир и Люблин. Эта военная удача в союзе с Францией позволила Варшавскому герцогству не только в полтора раза увеличить свою территорию и почти в два раза – население, но и вернуть полякам веру в свое будущее, и сделав актуальными для них призыв «За великую Польшу от моря до моря!».

Формально в этой войне против Австрии участвовала и Россия как союзница Франции, но император Александр отговаривался невозможностью вести войну на три фронта, воюя в то время с Турцией за Дунайские княжества и со Швецией за Финляндию. Даже уступка Наполеоном своему русскому коллеге значительной австрийской территории вместе с Тарнополем не произвела нужного эффекта, и 30‑тысячный корпус князя С.Ф. Голицына бесплодно топтался в Галиции.

Вообще в России после подписания Тильзитского мира отношение к императору Александру среди офицеров и аристократов сильно ухудшилось. Происки британского правительства тоже подливали масла в огонь, и вскоре известное в России изречение «позорный мир» стало звучать повсеместно. Дело дошло до того, что стали складываться группировки с целью замены императора либо на его брата Константина, либо на сестру Екатерину. Так, шведский посол граф Стединг докладывал в сентябре 1807 г. в Стокгольм: «Недовольство против императора все более возрастает и со всех сторон идут такие толки, что страшно слушать… Забвение долга доходит даже до утверждений, что вся мужская линия царствующей семьи должна быть исключена, и, поскольку императрица‑мать, императрица Елизавета, не обладают надлежащими качествами, на трон следует возвести великую княгиню Екатерину» [75, 499].

Вполне возможно, что доходящие до императора слухи о такой рокировке не сильно бы его взволновали, но любовником сестры стал генерал князь Петр Иванович Багратион. Этот 42‑летний генерал являлся шефом лейб‑егерского полка, отвечавшего за охрану императорской семьи. Такой союз мог быть очень опасным. Вполне возможно, что по этой причине князь П. Багратион сменил в 1809 г. погибшего командующего Дунайской армией генерал‑фельдмаршала A.A. Прозоровского. Конечно, дело не дошло до дворцового переворота, но «дружба» между французским и российским императорами была подорвана навсегда: российское дворянство желало реванша.

Чтобы снять напряжение в русском обществе, император Александр выставил турецкому султану ультиматум с требованием уступить России Дунайские княжества, признать независимость Сербии и российский протекторат над Имеретией и Мингрелией. Получив отказ, Александр I в апреле 1809 г. объявил войну Турции и ввел в действие 80‑тысячную Молдавскую армию под руководством генерал‑фельдмаршала A.A. Прозоровского. В августе командующий погиб в лагере под Мачином и ему на смену был прислан князь П.И. Багратион.

Несмотря на удачные действия Молдавской армии при новом командующем, его в феврале 1810 г. на основе доносов о беспорядках в армии сменили на генерала Н.М. Каменского. Чехарда с командующими продолжалась и далее: тяжелобольного генерала Н.М. Каменского сменил генерал А.Ф. Ланжерон, а того – генерал М.И. Кутузов. Тем не менее победы Молдавской армии продолжались, и военные действия завершились в начале декабря 1811 г. капитуляцией армии великого визиря Ахмет‑паши под Слободзеей.

Хотя военные действия все еще продолжались на Кавказе, в мае 1812 г. между Россией и Турцией был заключен Бухарестский мир. Новая граница теперь проходила по реке Прут до соединения ее с Дунаем и далее до Черного моря, а на Кавказе к России отошла Западная Грузия. Сербия получила автономию во внутреннем управлении, оставаясь под протекторатом Турции.

Война со Швецией закончилась еще в сентябре 1809 г. подписанием Фридрихсгамского мирного договора, по которому России отошли Финляндия и Аландские острова. Вскоре престарелый шведский король Карл XIII под нажимом офицеров «усыновил» маршала Жана‑Батиста Бернадота, сделав его наследником престола. Этот незаурядный полководец весьма гуманно отнесся к шведам, участвовавшим в войне с Францией в составе английского гарнизона на острове Вальхерн и попавшим в плен к Бернадоту. Такой поступок кардинально изменил судьбу этого революционера, а Франция потеряла еще одного полководца вслед за Ж. Моро, которого в течение нескольких лет император Александр приглашал в Россию из Северной Америки.

Эти французские полководцы были обижены на своего товарища Наполеона Бонапарта за предательство тех революционных идеалов, с которыми они собирались переустроить Францию. Именно они и подсказали русским дипломатам, как России нужно противостоять армии Наполеона в случае его нападения. Французский император обычно старался навязать противнику генеральное сражение чуть ли не на границе государства, чтобы одним ударом решить ход всей военной кампании. Не дать ему это сделать, умело заманивая его армию вглубь страны и растягивая его коммуникации, – вот задача для российского императора. В таких условиях французская армия сама себя погубит.

Такая тактика ведения боевых действий давно использовалась в русской армии, когда противнику оставляли выжженную территорию, где прокормить армию было практически невозможно, а доставка продовольствия и фуража издалека была затруднительна из‑за уязвимости путей сообщения от нападения легкой кавалерии.

Война с Францией действительно была неизбежна: агентура и дипломаты докладывали о концентрации наполеоновских войск восточнее Одера. К началу военной кампании перед Неманом сосредоточилась армия вторжения, насчитывающая около 450 тысяч человек. Из них больше половины составляли немцы, австрийцы, венгры, итальянцы, хорваты, голландцы, швейцарцы, испанцы, португальцы и, конечно, поляки. Польский V корпус под командованием генерала Юзефа Понятовского состоял из трех пехотных дивизий генералов Юзефа Зайончика, Яна Домбровского, Кароля Князевича и кавалерийской дивизии Каминского. Кроме того, в составе французских корпусов Макдональда, Виктора и Латур‑Мобура находились пехотные бригады Радзивилла и Жолтовского, а также кавалерийская бригада Рожницкого.

Формальным поводом для объявления войны были использованы нарушения российской стороной условий Тильзитского договора при проведении своей внешней политики в Голштинии, Пруссии, Саксонии и Австрии. Вторжение французской армии в Россию началось 24 июня 1812 г. Вот как описывает голландский генерал Ван‑Дедем переход через Неман:

«Трудно изобразить величественную картину, которую представляло 60‑тысячное войско, расположившееся у подошвы холма, на котором Наполеон приказал разбить свои палатки. С этой возвышенности он обозревал всю армию, Неман и мосты, приготовленные для нашей переправы… В это время дивизия остановилась в ожидании своего начальника перед императорской палаткой; я подошел к группе генералов, составлявших свиту Наполеона. Среди них царствовало зловещее молчание, чуть не уныние. Когда я позволил себе пошутить, генерал Огюст Коленкур, с которым я был в дружеских отношениях, сделал мне знак и сказал тихонько: “Здесь не смеются. Это великий день”. Он указал при этом на противоположный берег реки, как будто хотел присовокупить: “Вот наша могила”. Когда император прекратил разговор с генералом Фрианом, дивизия прошла мимо всех армейских корпусов, направляясь к мостам; вскоре она очутилась на противоположном берегу. Тогда солдаты испустили громкие крики радости, которые привели меня в ужас; они как будто хотели сказать: “Теперь мы на неприятельской земле! Наши офицеры не будут более наказывать нас, когда мы будем кормиться за счет жителей!” До тех пор, согласно строгому предписанию императора, начальству удавалось поддерживать строгую дисциплину. Прокламации напоминали войску, что, проходя по владениям короля прусского, мы находились на территории союзника и что к нему следовало относиться так, как будто мы находились на французской земле. Мы видели, к сожалению, что это приказание нередко было забыто или пренебрежено; но, по крайней мере, войско поступало в таких случаях вопреки приказанию начальства, которое удерживало солдат, говоря: “Когда мы будем на русской земле, вы будете брать все, что захотите”» [52, 69].

С такой огромной армией российским полководцам сталкиваться не приходилось, а ведь вскоре к ней присоединились еще 150 тысяч солдат. Россия на этом направлении держала три армии, общая численность которых составляла около 240 тысяч человек: 1‑я армия под командованием военного министра генерала М.Б. Барклая‑де‑Толли прикрывала дорогу на Петербург, 2‑я армия генерала П.И. Багратиона – на Москву, 3‑я армия генерала А.П. Тормасова – на Киев. Такое распределение объяснялось незнанием, куда император Наполеон поведет свою армию. Общее руководство император Александр оставил за собой, осуществляя взаимодействие с командующими через своего военного министра.

Практически в день вторжения французы без боя вошли в Ковно (Каунас), затем в Вильно (Вильнюс), а 8 июля овладели Минском. Кроме небольших стычек с французами, русская армия в соприкосновение с противником не вступала: без боев были оставлены Полоцк, Витебск, Могилев. Хотя под Миром генерал М.И. Платов с корпусом казаков разбил два полка польских улан, под Кобрином армия генерала А.П. Тормасова разгромила Саксонский корпус, под Витебском досталось 25‑тысячному французскому авангарду от пехотных полков, укомплектованных местными жителями, а под Клястицами корпус генерала П.Х. Витгенштейна разгромил корпус маршала Н. Удино.

Прошел почти месяц, запасы продовольствия во французской армии подошли к концу, а надежды на получение провианта и фуража на захваченной территории не оправдались, так как русские армии при отступлении сжигали все склады. Гаспар Шумахер, один из соратников маршала Н. Удино, вспоминал, что «почти во всех местах, куда мы приходили, съестные припасы были вывезены или сожжены русскими, деревни были пусты, жителей не было: они убежали, унося с собой свою провизию, в большие окрестные леса. На нашем пути мы не встретили ничего, кроме жалких и безлюдных деревень, дома которых были скорее несчастными избами. Скот, обозы со съестными и боевыми припасами, предназначенными для нас, были по большей части захвачены и уничтожены казаками, которые проскальзывали мимо наших флангов» [52, 75].

Не состоялось так нужное Наполеону генеральное сражение с русской армией, после победы в котором французская армия могла бы отдохнуть, пока дипломаты обсуждали бы условия мирного договора. Французский император вынужден был отдать приказ о недельной остановке на линии Велиж – Могилев, что дало возможность 1‑й и 2‑й армиям соединиться под Смоленском.

Не считая нескольких аристократов, как князья А. Чарторыйский и М. Огинский, связавших свою судьбу с Россией, основная масса шляхтичей встретила французскую армию с восторгом и надеждой на восстановление независимости Польско‑Литовского государства. Правда, сам Наполеон не давал им повода рассчитывать на столь легкую и быструю реставрацию Республики.

Все тот же генерал Ван‑Дедем писал об этом: «…император остановился в Ковно, а гвардия грабила магазины и частные дома. Жители разбежались и разнесли ужас и уныние по окрестностям. Этот пример, конечно, не мог побудить население прочих городов встречать нас с удовольствием и доставлять нам все необходимое. Однако энтузиазм поляков и их желание вернуть самостоятельность были столь велики, что многие из них все же встречали нас как желанных гостей…

Мы вступили в Вильну 28‑го числа [июня]. Польские помещики, державшие сторону России, выехали из города; польская партия приняла нас восторженно; но Наполеон не был доволен теми средствами, коими он располагал для дальнейших действий, поэтому он не мог обнадеживать поляков относительно их будущей независимости.

– Воспользуйтесь случаем, – сказал он польским депутатам, – постарайтесь вернуть свою независимость, пока я веду войну с Россией. Если вы усилитесь, то я включу вас в условия мирного договора, но я не могу проливать за вас кровь французов; и если император Александр предложит мне заключить мир на возможных условиях, то я буду вынужден оставить вас… Я слышал от одного из депутатов, что Наполеон даже сказал им:

– Я вижу, что у вас нет достаточно средств; советую вам не компрометировать себя по отношению к русскому императору: я с минуты на минуту могу заключить с ним мир.

В Вильковышках Наполеон обнародовал прокламацию против русских и их монарха. В Вильне же мы познакомились с содержанием прокламации императора Александра, которая была написана не менее энергично; за нею было право и справедливость. Что же касается воззвания, с коим Литовский комитет обратился к полякам, то в нем, равно как и [в] высокопарном донесении Варшавского сейма, возвещалось восстановление Польского королевства.

Но все, кто знал близко Наполеона и его манеру выражаться, понимали, что в этих прокламациях гораздо менее было видно намерение императора восстановить королевство Польское, нежели чрезвычайное желание поляков, чтобы это свершилось, хотя их надежды основывались только на двусмысленных обещаниях французских министров» [52, 70].

Тем не менее 14 июля 1812 г. было провозглашено Ю. Сераковским присоединение Литвы к федерации Великого герцогства варшавского, соответствующий акт об этом утвердил саксонский король. Председателем Комиссии временного правительства указом Наполеона был назначен Станислав Солтык. По этому поводу в одной из прокламаций, составленной комиссией по управлению страной, говорилось: «Поляки! Вы служите под русскими знаменами. Эта служба была вам дозволена, пока у вас не было отечества, но теперь все изменилось. Польша воскресла, и теперь надо сражаться ради ее полного восстановления, ради того, чтобы заставить русских признать права, которые были у вас отняты несправедливостью и силой. Генеральная конфедерация Польши и Литвы отзывает всех поляков с русской службы. Польские генералы, офицеры, солдаты! Повинуйтесь голосу отечества: покиньте знамена ваших притеснителей, спешите к нам, чтобы стать под знамена Ягеллонов, Казимиров, Собесских! Об этом просит вас отечество, повелевают честь и религия!» [52, 74].

Действительно, часть дворян польско‑литовского происхождения последовали этому призыву, но другая часть ожидала, как будут развиваться события и как будет строиться политика Наполеона на территории Польши и Литвы. Весьма показательно, что Тадеуш Костюшко отказался участвовать во французском варианте создания польской государственности без каких‑либо гарантий со стороны Наполеона относительно действительной независимости Польши.

В истории французского нашествия сложился еще один миф – о якобы существовавшем желании Наполеона экспортировать французский вариант свободы в Россию, в том числе и раскрепощение крестьян. Генерал Ван‑Дедем сообщает, что население белорусских губерний, попавшее под крепостное право российских помещиков, надеялось получить свободу из рук французского императора, в противном случае пыталось самостоятельно сбросить ярмо рабства, но это явно не соответствовало политике Наполеона:

«В окрестностях Витебска население проявило революционные чувства. Помещики со всех сторон стали обращаться к витебскому губернатору, генералу Шарпантье, с просьбою прислать охрану для их защиты от крестьян, которые грабили помещичьи дома и дурно обходились с самими помещиками (я сам видел, как многие семейства переехали в Витебск, заботясь о своей безопасности). Я полагаю, что император мог бы возбудить восстание в русских губерниях, если бы он хотел дать волю народу, так как народ этого ожидал, но Наполеон был уже в то время не генерал Бонапарт, командовавший республиканскими войсками. Для него было слишком важно упрочить монархизм во Франции, и ему трудно было проповедовать революцию в России…» [52, 79].

Военный писатель граф Филипп де Сегюр, участник этой военной кампании Наполеона, сообщает, что у императора существовали некоторые мысли о возбуждении восстания среди крестьян России, но он очень быстро от этого отказался:

«В Витебске Наполеон действительно поручил двоим из близких себе людей выведать настроение в народе. Надо было привлечь их свободой и более или менее общим восстанием втянуть их в наше дело. Но действовать пришлось только среди отдельных, почти диких крестьян, оставленных русскими среди нас, может быть, в качестве шпионов. Эта попытка послужила только к разоблачению его проекта и заставила русских насторожиться против него.

Кроме того, это средство претило Наполеону, природа которого влекла его больше к интересам королей, чем к народным. Он пользовался им небрежно. Позднее, в Москве, он получил несколько прошений от разных отцов семейств. В них были жалобы на то, что помещики обращаются с ними, как со скотом, который, сколько угодно, продают и меняют. В них просили, чтобы Наполеон отменил крепостное право. Они предлагали себя в вожди отдельных восстаний, обещая обратить их во всеобщее.

Эти предложения были отвергнуты. Ведь у варварского народа и свобода варварская, необузданная, ужасная распущенность! Это показали раньше бывшие отдельные возмущения» [52, 80].

Куда важнее для Наполеона было переманить к себе на службу казаков, пообещав им создание независимого казацкого государства. Но, по словам Ван‑Дедема, казаки, во‑первых, совсем не были уверены в успехе французской армии, во‑вторых, не желали, избавляясь от русского владычества, подпасть под французское иго, имея лишь слабую надежду на будущую свободу.

После выигранного Смоленского сражения император Наполеон должен был решить, куда повести свою армию дальше: на Петербург, на Москву или на Киев? Сегюр, анализируя решение своего императора, представил доводы, которыми, вполне возможно, руководствовался сам Наполеон:

«В Киеве он окружил бы Чичагова с его армией; он вывел бы из затруднения правый фланг и тыл великой армии; он прикрыл бы польские провинции, наиболее богатые людьми, провиантом и лошадьми, а в то же время Могилев, Смоленск, Витебск, Полоцк, Динабург и Рига, с размещенными в них войсками, защищали бы остальное. Зимой за этой линией он бы поднял и организовал всю старую Польшу, чтобы весной двинуть ее на Россию, противопоставить народ народу и сделать войну равной.

Между тем в Смоленске он находится как раз в узле Петербургской и Московской дорог, в двадцати девяти переходах от одной из этих столиц и в пятнадцати от другой. В Петербурге – центр управления, узел, где связаны все административные нити, голова России: там сухопутные и морские арсеналы, наконец, там он завладеет единственным пунктом сообщения между Россией и Англией. Полоцкая победа, о которой он только что узнал, кажется, толкает его туда. Направившись вместе с Сен‑Сиром на Петербург, он окружает Витгенштейна и заставит Ригу пасть перед Макдональдом.

С другой стороны, в Москве он нанесет удар имуществу и исконной чести дворянства и нации: дорога к этой столице короче, на ней находится главная русская армия, которой он не может пренебрегать, которую надо уничтожить; здесь же, следовательно, и возможность сражения, и надежда поколебать нацию ударом в сердце в этой национальной войне» [52, 81].

Император Наполеон выбрал московское направление, и русская армия все время подталкивала его к этому решению, находясь в непосредственной близости, ведя арьергардные бои, но не давая генерального сражения.

В то время, когда французский император принимал это решение, Александр I встречался в Або с бывшим маршалом Жаном‑Батистом Бернадотом, теперь кронпринцем Швеции Карлом‑Юханом. Очень популярная тогда французская писательница Жермена де Сталь, находившаяся в тот момент в Петербурге и встречавшаяся с российским императором, сообщает:

«Император покинул Петербург, и стало известно, что он поехал в Або, где должен был видеться с генералом Бернадотте, шведским принцем. Тогда не было сомнения, чью сторону принял он в нынешней войне; от этого зависело благо России и всей Европы. Мы увидим дальше, какое влияние имело это на ход событий. Известие о вступлении французов в Смоленск прибыло во время переговоров шведского принца с русским императором. Здесь они обязались никогда не подписывать мира. “Если Петербург будет взят, – сказал Александр, – отступим в Сибирь. Там я восстановлю древние обычаи, и по примеру наших длиннобородых предков мы вернемся снова завоевать царство”. “Это решение освободит Европу!” – воскликнул шведский принц» [52, 59].

Действительно, несмотря на желание шведских офицеров взять реванш и вернуть Финляндию, принц Карл‑Юхан обещал, что ни один шведский солдат не перейдет границу с Финляндией, так что русские войска, расквартированные там, могут быть передислоцированы для усиления армии генерала П.Х. Витгенштейна.

Теперь, когда определилось направление главного удара французской армии, оставаться Александру I главнокомандующим отступающей русской армией было уже не с руки, а назначить на этот пост своего военного министра – князя Михаила Богдановича Барклая‑де‑Толли было просто опасно. Пока тактика выжженной земли применялась в новых западных губерниях, она воспринималась как нормальное явление. В центральных российских губерниях такие действия, да еще проводимые лифляндским немцем, могли вызвать не просто недовольство помещиков, а прямое неподчинение большинства офицеров, владевших землями вдоль Смоленской дороги.

Чтобы уменьшить негативное впечатление от разоренных усадеб, деревень и сожженных городов 20 августа 1812 г. главнокомандующим русской армией был назначен настоящий русак – М.И. Кутузов, бывший до этого начальником московского ополчения. Чтобы сгладить обиды, Александр присвоил этому опальному любимцу предыдущего императора звание генерал‑фельдмаршала. Примечательно, но примерно в это же время еще один опальный любимец Павла I – граф Федор Васильевич Ростопчин получил звание генерала от инфантерии и назначение главнокомандующим в Москве. Таким образом, самую неблагодарную работу император поручил людям, которых не желал видеть при дворе.

Под началом нового главнокомандующего русская армия продолжала отступать, правда ведя арьергардные бои под каждым городом на своем пути. Сгоревшие Смоленск, Дорогобуж, Вязьма, Гжатск и Можайск с разоренными деревнями на многие километры от Смоленской дороги оставались позади отступающей армии М.И. Кутузова. Однако такая тактика приносила и положительные для России плоды, так как к Бородинскому полю Наполеон привел с собой всего 135 тысяч солдат, что было уже сопоставимо с русской армией. Итальянский офицер Ложье, описывая положение армии еще под Смоленском, сообщал, что «армия уже уменьшилась на треть со времени перехода через Неман. Многие солдаты, под влиянием голода, отделялись от армии, отыскивая пищу, и были убиты на флангах; другие заперлись в покинутых господских домах, где нашли достаточно припасов, чтобы жить в довольстве, выбрали себе начальника и охраняют себя по‑военному, не помышляя об армии, к которой принадлежат. Сочтите еще больных, отсталых, умерших и раненых, и вы представите уменьшение наличного состава армии» [52, 86].

Нет смысла описывать Бородинское сражение, в котором обе стороны потеряли огромное количество своих воинов: русская армия – 44 тысячи человек, в том числе 26 генералов, французская армия – 30 тысяч человек, в том числе 47 генералов. Правда, по словам участников этой битвы с французской стороны, которым в качестве победы досталось Бородинское поле, усеянное трупами солдат, соотношение убитых с каждой стороны составляло один к трем. В этом сражении, как и во всех предыдущих, корпус князя Ю. Понятовского отличился своей храбростью и желанием отомстить русским за поруганное отечество.

Император Наполеон получил 14 сентября 1812 г. свой главный приз – Москву, но без ключей и жителей, которые покинули город. Поджигатели графа Ф.В. Ростопчина сделали свое дело, и французам не удалось с комфортом расположиться в бывшей столице России. А русская армия растворилась в бескрайних просторах государства и только 24 сентября была обнаружена авангардом маршала И. Мюрата в районе Подольска. Месяца хватило Наполеону, чтобы понять всю бессмысленность сидения в Москве без достаточного для армии провианта и фуража, в то время как русские и не собирались присылать парламентеров для определения места переговоров о мире, а усиливали свои армии на всех направлениях. В середине октября французы покинули Москву с надеждой пойти на Киев, но под Малоярославцем русская армия заставила Наполеона с большими потерями свернуть на Смоленскую дорогу. А в конце ноября в результате ожесточенного сражения на реке Березине французскому императору все‑таки удалось с помощью корпуса князя Ю. Понятовского переправиться на правый берег, оставив на произвол судьбы остатки своей армии. Император Наполеон 6 декабря выехал из Сморгони в Париж, чтобы собрать новую армию вместо потерянной в России, от которой осталось не более 30 тысяч человек.

В конце декабря русские войска перешли границы своего государства, чтобы покончить с врагом на его территории. Но если пруссаки в лице командующего корпусом генерала Л. Йорка заключили с русским командованием соглашение о нейтралитете, даже вопреки желанию короля Пруссии Фридриха‑Вильгельма III, то поляки мужественно продолжали бороться за свою свободу. Однако в боях под Краковом и Варшавой в начале февраля 1813 г. сопротивление поляков было сломлено, а остатки их воинских формирований ушли вместе с французами на запад. Русские войска вышли к Одеру. В этой ситуации Пруссия была вынуждена 28 февраля 1813 г. заключить с Россией Калишский договор о совместных действиях против Франции. Варшавское герцогство, оккупированное русскими войсками, продолжало существовать по законам, данным ему императором Наполеоном, но под управлением Верховного временного совета, назначенного императором Александром.