Чудачества и интроверсия Пожилой пациент Sulphur

По мере того, как индивидуумы Sulphur стареют, у них нередко отмечается усиление индивидуалистических черт, которые могут переходить в некоторую странность и эксцентричность. Они могут совершенно перестать заботиться о том, какова их внешность и как поступки воспринимаются окружающими, начинают делать абсолютно все, что им заблагорассудится, и говорить все, что приходит в голову. (Здесь на память приходит Уильям Блейк, яркий и необуз­данный представитель этого конституционального типа, который однажды пригласил к себе группу респектабельных гостей из высшего общества и потом сам прислуживал им за столом, причем совершенно обнаженным.) Что каса­ется относительно уравновешенных и спокойных Sulphur, то в пожилые годы они становятся чудаковатыми, но приятными старичками, твердо знающими о жизни одну или две вещи, но никогда не стремящимися утомлять своей муд­ростью тех, кто не желает ее слушать. Обычно они очень хорошо общаются с детьми, поскольку до старости остаются самими собой, и дети чувствуют, что такие люди относятся к ним с уважением и говорят с ними как с достойными собеседниками. Гениальные Sulphur в старости становятся великолепными де­душками. У них всегда в запасе тысяча историй, они любят хорошую компа­нию (под которой они подразумевают людей, также остающихся самими со­бой и любящими называть вещи своими именами), и у них сохраняется задор­ный блеск в глазах, столь характерный для счастливых Sulphur. Их любовь к драматизации может заставить их время от времени весьма реалистически изображать страшное привидение, вселяющее во внуков панический страх, однако большую часть времени они просто расточают вокруг себя веселье и жизнерадостность. Они могут периодически уходить в себя и испытывать по­требность просто посидеть в тишине, но потом вновь возвращаются к прежне­му озорному и благодушному настроению.

Те индивидуумы Sulphur, которым пришлось пережить много разочарований в прежние годы, к старости могут становиться очень вспыльчивыми. При этом они все больше изолируются от окружающих (Кент: «Не желают, чтобы их о чем-то спрашивали», «Стремление оставаться в одиночестве»), особенно от жены и других членов семьи. Однажды мне пришлось провести несколько дней

в обществе пожилой пары в горах Калифорнии. Мужчина был высоким худым стариком, довольно активным для своих восьмидесяти лет. Большую часть вре­мени он проводил в своем сарае, ковыряясь в старых механических деталях, постоянно что-то мастеря и изобретая. Он с гордостью показывал мне дедовс­кие часы, которые он собрал и усовершенствовал, подробно объясняя мне их уникальное устройство. Он также аккуратно и любовно хранил альбомы с вырезками из местных газет, н которых публиковались его статьи. Он обожал писать письма в прессу абсолютно по любому поводу, начиная от вреда, нано­симого химическими удобрениями, и кончая толкованием Евангелия. Было ясно, что он наслаждается возможностью поразить меня, его невольного слу­шателя, своими потрясающими достижениями, совершенно игнорируя мои нарастающие прозрачные намеки на то, что с меня достаточно и у меня есть и другие дела. Его манеры были старомодными и причудливыми, даже несколько напыщенными; исключением были мши, его отношение к собственной )жене, которую он открыто презирал Он полностью игнорировал ее в разгфворе, обращаясь к ней лишь для того, чтобы потребовать кофе или отдать какое-то другое распоряжение по дому, и беспрекословно подчинялась, с жалким,

почти коровьим выражением покорности на лице. Позже в разговоре со мной

она жаловалась на то, что с годами у мужаусилился эгоизм и диктатор-

ские замашки, а ее желания он совсем перестал замечать. Подобное жестокое и высокомерное поведение иногда может наблюдаться и у некоторых молодых Sulphur, но чаще всего оно становится заметным именно в пожилом возрасте.

Нарастающая с годами раздражитель.ность Sulphur может представлять собой реакцию на разочарование в жизни, которая перестает быть для них увлека­тельным приключением. Чем болеее не реальными становятся их мечты, тем более вероятно столкновение с жестокой реальностью, вызывающей у них горечь и обиду. В этом случае жить с таким человеком становится просто невыносимо; он начинает требовать от окружающих необоснованной покорности, спорить из-за ерунды и дуться как ребенок, если что-то вышло не так, как ему хочется. Пожилые люди вообще нередко ведут себя как дети, но для индивидуумов Sulphur это особенно справедливо, так как они вообще ближе к детям, чем большинство остальных людей. В преклонные годы могут усугубляться все наи­более негативные черты Sulphur. Хороший пример — навязчивая увлеченность каким-то предметом. Некоторые пожилые Sulphur не могут вообще разговари­вать ни о чем другом, кроме своего «любимого конька», будь то разведение пчел или толкование Апокалипсиса, и постепенно теряют всякий контакт с окружающими, погружаясь в старческое слабоумие, становясь равнодушными ко всем близким и лишь бормоча себе под нос всю ту же старую песню.

Для некоторых из них такой навязчивой темой могут стать нанесенные им

обиды, по интенсивности и стойкости которых они могут не уступать Natrum muriaticum и Nux vomica. Один пожилой и крайне эксцентричный старичок Sulphur пришел ко мне с вопросом о том, могу ли я помочь его жене, многие годы страдающей галлюцинациями. Его внешность была классической для Sulphur, худощавый, костлявый, с всклокоченной шевелюрой и держащий в руке совершенно изодранный блокнот, весь вкривь и вкось исписанный теле­фонными номерами, адресами и другой жизненно важной информацией (индивидуумы Sulphur часто имеют привычку на ходу черкать подобные вещи на клочках бумаги, которые потом чаще всего теряются.) Описывая мне состо­яние жены, он начал жалобно плакать, но постепенно его слезы сменились яростью, и он злобно прошипел мне, что во всем виновата его приемная дочь, которая околдовала жену, наслав на нее галлюцинации. Он называл эту де­вушку исчадием ада и заявил, что будь его воля, он пристрелил бы ее как собаку и отправил в преисподнюю. Эта вспышка ярости представляла собой яркий контраст с его интеллигентными манерами в течение всей остальной нашей беседы. Подобно многим индивидуумам Sulphur он был религиозен, и после того как его гнев утих, он жалобно констатировал, что должно быть он проклят Богом, раз его жена страдает одержимостью (Кент: «Стонет в отчая­нии. Считает, что своими грехами закрыл себе путь к спасению»).

Пожилой чудаковатый Sulphur обычно столь многословен, что неопытный гомеопат может принять его за индивидуума Lachesis. Как и последний, пациент Sulphur может перескакивать с одного предмета на другой (Кент: «Бессвязная речь»), хотя скорость болтливых Sulphur обычно все же мень­ше, чем у болтливых Lachesis. Оба типа склонны к перескакиванию с одной темы на другую по ассоциации между этими темами, однако эти ассоциа­ции могут быть очень причудливыми, так что на первый взгляд их можно и не увидеть и переходы в рассказе пациента покажутся совершенно хаотичес­кими. Например, рассерженный муж больной женщины говорил мне бук­вально следующее: «Мой отец был холодным человеком — холодным как рыба. Сидит, бывало, на рыбалке, клюет у него, но никогда не крикнет: "Рыба! Клюет!"». А у нас на озере...» и т. д. (Этот рассказ сопровождался драматическим размахиванием рук и криками на всю клинику, словно он находился не в кабинете, а на своем озере.)

Многие пожилые индивидуумы Sulphur проводят большое количество вре­мени, предаваясь печальным переживаниям. Если им дать волю, они «про­жужжат вам все уши» рассказами о своих многочисленных неудачах, при­чем они предаются этим жалобам столь самозабвенно, что напоминают обиженных детей. Многие индивидуумы Sulphur, особенно пожилые, слов­но дети не могут принять неудачу и стремятся излить обвинения в адрес

окружающих, чтобы развеять свое огорчение. И в любом случае вне зависи­мости от того, доволен болтливый индивидуум Sulphur или обижен, он будет изливать потоки слов на окружающих, совершенно не заботясь о том, интересуют кого-то его речи или нет.

Естественно, что память пациентов Sulphur с возрастом будет ухудшаться. Особенно характерна для них забывчивость на имена. Однако интересно, что имена плохо запоминают даже молодые Sulphur. Стоит им познако­миться с человеком, как его имя тут же вылетает у них из головы, и им приходится неуклюже пытаться скрыть этот факт или переспрашивать зано­во. Возможно, отчасти эта особенность связана с привычкой Sulphur считать себя центром вселенной, так что другие люди оказываются для него как бы уже не столь значимыми, неким фоном длянего — суперзвезды.

Некоторые интеллектуалы Sulphur с годами i тановятся все более циничными.

Однажды мне пришлось работать с одним доктором Sulphur, который прежде был, казалось, самим воплощением идеализма и много писал о духовности. Я был счастлив встретиться с ним, так как до этого меня привели в восхищение его книги, однако когда наша встреча состоялся, я с горечью обнаружил в

нем полное охлаждение к духовности и даже, наоборот, склонность к цинич­ным насмешкам над ней. Одно время он практиковалгомеопатию, однако быстро забросил ее, и его энтузиазм сменился недоверием. Он остался таким же интеллектуалом, как и прежде и обожал обсуждать новые научные откры­тия, однако я был удивлен, насколько замкнутым и отчужденным от других он оказался при ближайшем рассмотрении. В его глазах погас огонь энтузи­азма, столь характерный обычно для индивидуумов Sulphur, тем не менее его внешность, интеллектуальная глубина и широта, а также несколько высоко­мерно-равнодушные манеры не позволили мне усомниться в его принадлеж­ности к конституциональному типу Sulphur. С тех пор я встречал других индивидуумов Sulphur, ставших отчужденными от других, потерявших боль­шую часть задорного блеска в глазах и ставших циниками вследствие пережи­тых ими жизненных неприятностей или потерь. Их можно легко перепутать с индивидуумами Natrum muriaticum или Causticum, так как у них тоже могут возникать периоды меланхолии и разнообразные страхи, особенно страх пе­ред людьми (Кент: «Боязнь людей», «Боязнь мужчин»). Их местные и общие симптомы непохожи на симптомы Natrum muriaticum или Causticum, что зас­тавляет рассматривать их более пристально, а при тщательном анализе можно разглядеть у этих пациентов пытливый и творческий ум, а также любовь к абстрактным рассуждениям и философии. Один из таких пациентов все сво­бодное время посвящал изобретательству. Внешне он производил впечатление очень серьезного человека и признался мне, что часто страдает от сомнений в

себе и депрессии, которые он сам связывает с пережитым в детстве случаем сексуального насилия. Ко мне он обратился с жалобой на хронические голов­ные боли, сочетавшиеся с синдромом хронической усталости. Я сомневался, что ему назначить — Natrum muriaticum или Sulphur, и в конце концов я выбрал Sulphur, Окончательно на мой выбор повлияла открытость его взгляда, а также прямота его суждений. Индивидуум Sulphur, как и Nux vomica, обыч­но обладает большой искренностью и прямотой, что нередко позволяет отли­чить их от других типов. Этот интровертированный пациент быстро отреаги­ровал на назначение Sulphur 1М, чем подтвердил: этот препарат подходит не только уверенным в себе экстравертам. Интроверт Sulphur, как и интроверт любого другого типа, любит большую часть времени находиться в одиночестве (Кент: «Не желают, чтобы их о чем-то спрашивали»), а в шумной толпе чувствует себя больным. Ему нравится погружаться в книги или интеллектуаль­ные раздумья, либо искать уединения на лоне природы и в физической рабо­те. У таких людей по-прежнему сохраняется острый ум Sulphur, однако он более сух и язвителен, чем у других, более пламенных представителей этого типа. Они могут даже начать хвастаться в редкие моменты открытости. Гоме­опат не должен воспринимать конституциональные типы стереотипно, по­скольку они хоть и закладываются в человеке от рождения, но могут прини­мать разные формы в зависимости от условий жизни. Искусство гомеопата в том и состоит, чтобы уметь разглядеть сущность пациента сквозь поверхност­ные личностные проявления. Только таким образом можно определить кон­ституциональный тип большинства людей.

Внешность

Я никогда не видел женщин, имеющих конституциональный тип Sulphur. Этот мой вывод никак нельзя объяснить моими исходными предубеждения­ми, поскольку в начале моей гомеопатической карьеры я был крайне удив­лен отсутствием в моей практике женщин Sulphur. Конечно, иногда это лекарство назначается женщинам как острое и подострое средство либо как средство для снятия определенного слоя патологии, однако я советую гоме­опатам много раз подумать, прежде чем высказать предположение о том, что их пациентка относится к конституциональному типу Sulphut. Я встре­чал нескольких женщин, включая одну женщину-гомеопата, о которых я сначала думал именно так, однако при подробном анализе их случаев вся­кий раз выяснялось, что я имею дело с экстравертированными Natrum muriaticum (причем эта женщина-гомеопат была крайне удивлена улучшени­ем, которое она получила от приема Natrum muriaticum, так как сама и не

предполагала о своей принадлежности к этому типу).

С точки зрения внешности существуют три разновидности индивидуумов Sulphur, каждая их которых определенно имеет и некоторые личностные особенности. Во-первых, это астеники, имеющие тонкие вытянутые кости и большую голову с характерно высоким лбом. Как правило, эти люди — интеллектуалы и часто духовно ориентированы.

Во-вторых, это гиперстеники, обычно имеющие избыточный вес независи­мо от того, высокий или низкий у них рост. Нередко эти люди более приземлены и ориентированы на чувственные удовольствия, в том числе любят вкусно поесть, хотя они могут иметь практические и даже интеллек­туальные наклонности (например, Уинстон Черчилль). В-третьих, это нор-мостеники, с плотным мускулистым телом и часто, хотя и не всегда, облада­ющие высоким ростом. Это практически ориентированные люди действия.

В принципе пациенты Sulphur могут иметь любой цвет волос, но чаще всего они светловолосые или рыжие, с серыми, зелеными или голубыми глазами или черноволосые, с серыми или голубыми глазами. Часто во взгля­де проскакивают живые искорки, но столь же нередко взгляд бывает отре­шенным, словно его владелец сейчас где-то далеко-далеко. Брови обычно очень густые и нередко закручивающиеся вверх в области обоих концов либо с одного конца закручивающиеся вверх, а с другого — вниз, что придает лицу несколько комичное выражение (такими кустистыми бровями обладает британский политик Деннис Хили).

Лицо обычно скуластое и широкое, хотя нос при этом часто бывает до­вольно большим и прямым или крючковатым — эту разновидность носа я называю «огненной», поскольку она ассоциируется у меня с элементом Огня. Очень часто у индивидуумов Sulphur бывает слишком большая по сравнению с телом голова, что может отражать как их склонность к разду­ванию самомнения, так и их увлеченность интеллектуальными и философс­кими вопросами. (Выразительная внешность шекспировского актера Брайа­на Блесда — классический пример того, как может выглядеть индивидуум Sulphur. Характерно, что сыгранные им роли являют собой типичные обра­зы Sulphur, которые «не умещаются ни в какие рамки».)

У Sulphur обычно широкий и крепкий подбородок, указывающий на зна­чительную уверенность в себе его обладателя, за исключением случаев неко­торых особенно астеничных интеллектуалов, у которых подбородок заост­рен и контрастирует с высоким и широким лбом.

В соответствии со своей необузданной натурой индивидуумы Sulphur час­то носят яркие, броские одежды. Их одежда может быть шикарной и утон­ченной, включая, например, щегольский шарф или галстук-бабочку (излюб-

ленные аксессуары Sulphur), или быть попросту эксцентричной. Мой школь­ный товарищ Sulphur обычно носил огромный бесформенный свитер, кото­рый был похож на шкуру яка или мамонта и делал его и без того немалень­кую фигуру поистине грандиозной.

Syphilinum

Сущность: живой труп.

Syphilinum— необычный и поэтому интересный конституциональный тип. Он встречается довольно редко, а его психологические особенности относительно плохо представлены в старых книгах по Materia Medica.

Если рассматривать каждый из миазмов наиболее упрощенно, в функцио­нальных терминах, то:

Псора — это недостаток функции (например, запор, апатия) Сикоз — это избыток функции (например, понос, гиперактивность) Сифилис — это извращение функции (например, изъязвление кишечника, умопомешательство).

Те лекарства, которые соответствуют личностным типам, искаженным психической патологией, т. е. Stramonium^ Hyoscyamus, Anacardium, в целом будут относиться к сифилитическому миазму. Поэтому неудивительно, что у многих пациентов Syphilinum мы найдем странную и искаженную психику. Однако с самого начала я должен подчеркнуть, что у некоторых пациентов этого типа многие аномальные психические особенности Syphilinum могут быть выражены слабо или совсем отсутствовать, а их принадлежность к данной конституции можно определить исключительно на основании физи­ческих и общих симптомов, а также семейного анамнеза.

Дитя смерти

Наиболее необычным и бросающимся в глаза аспектом личности Syphilinum является тяга этих людей ко всему, что связано со смертью. Одна пациентка Syphilinum^ совершенно нормальная во всех остальных проявлениях и на­клонностях, рассказала мне, что в детстве ее до такой степени привлекало

S01

все связанное со смертью, что она хранила тушки умерших животных в ящике своего стола, чтобы иметь возможность время от времени посмотреть на них. Она закопала в саду своего умершего кота, однако в течение не­скольких месяцев периодически выкапывала его снова и смотрела на его останки, причем совершенно не испытывая при этом тоски по умершему другу, а лишь любуясь процессом разложения. Ее основной жалобой был панический страх, возникавший у нее при попадании в незнакомое место, и эти панические атаки полностью исчезли после приема Syphilinum ЮМ. Индивидуума Syphilinum может привлечь что угодно, имеющее отношение к смерти. Одна из моих пациенток, девушка с типичной для этого типа блед­ностью и истощенным видом, рассказала мне, что ее любимыми животными всегда были пауки и летучие мыши. У нее дома жил домашний паук, кото­рого она периодически угощала мухами. Она также очень любила гулять по кладбищу, любуясь надгробиями. Эти прогулки приносили ей ощущение умиротворения. Подобно многим индивидуумам Syphilinum внешне она выглядела совершенно нормальной, а задуматься о ее психической патоло­гии заставили ее странные наклонности, и лишь более тщательный опрос позволил выявить ряд серьезных психических отклонений. У некоторых ин­дивидуумов Syphilinum наблюдаются садистские черты - они могут получать удовольствие от зрелища гибели животных и любят давить насекомых или бросать их в воду и смотреть, как они будут тонуть. Я не встречал среди представителей этого типа садистских наклонностей по отношению к лю­дям, однако я не исключаю такую возможность.

Тяга этих людей ко всему связанному со смертью находит отражение в снах этих пациенток (большинство встретившихся мне индивидуумов Syphilinum были женщинами). Одной такой пациентке все время снились скелеты и черепа либо словно она хоронила себя, причем эти сновидения вовсе не были мучительными кошмарами.

Гомеопату очень важно понимать, что интерес к смерти у Syphilinum является врожденным и лежит очень глубоко; это не причуда и не желание заинтриговать слушателя. Обычно индивидуумы Syphilinum чувствуют «странность» своего увлечения и не любят о нем распространяться.

Я не сталкивался у своих пациентов с сексуальными фантазиями, связан­ными с мертвыми телами, однако образы двух киногероев с подобными фантазиями в утонченных фильмах австралийского режиссера Поля Кокса «Man of flowers» и «Golden braid» очень похожи на индивидуумов Syphilinum. Оба героя не только страдают навязчивой одержимостью смер­тью и мертвецами, но также имеют навязчивое стремление к коллекциони­рованию красивых предметов. У меня была одна пациентка Syphilinum, ос-

новным хобби которой было коллекционирование прекрасных ваз, а боль­шинство остальных пациентов этого типа обладали тонким восприятием красоты, а также склонностью к коллекционированию.

Навязчивые мысли и действия

Все «сифилитические» лекарственные типы имеют склонность к навязчивос-тям. Из них наиболее известна навязчивая педантичность Arsenicum album, a наиболее известной психической особенностью Syphilinum является навязчи­вое стремление к мытью. Эта черта есть не у всех индивидуумов Syphilinum, однако у большинства моих пациентов этого типа она присутствовала в той или иной степени (Кент: «Постоянно моет руки»). Действительно, чаще всего встречается именно навязчивое стремление мыть руки. При этом обыч­но присутствует страх заразиться инфекцией или испачкаться, который и заставляет пациентку по десять или даже по сто раз мыть свои руки. После рукопожатия она моментально ощущает, что подцепила заразу, и не может успокоиться, пока не помоет руки снова. Одна пациентка Syphilinum, у которой отмечалось типичное для этого типа тяготение к кладбищам и паукам, имела и навязчивое желание мыться, хотя и несколько другого свойства. Каждое утро и каждую ночь она проводила в ванной около часа, очищая каждый сантиметр своего тела. Когда она была ребенком, это страшно раздражало всю ее семью, вынужденную ждать под дверью оконча-ния «очистительного» ритуала. По ее словам, она ощущала себя грязной,, а уменьшение объема мытья вызывало в ней нарастающую тревогу.

Иногда навязчивое стремление к мытью у индивидуумов Syphilinum выра­жено более стерто, либо они пытаются объяснить его рациональными при­чинами. Одна из моих пациенток, имевшая яркие признаки этого типа, говорила мне, что часто моет руки, но только потому, что работает пова­ром. Мне кажется, что она и профессию выбрала из подсознательного стремления дать оправдание своей навязчивости.

Учитывая происхождение нозода, наличие у пациенток Syphilinum страха заразиться кажется вполне логичным. Однажды ко мне обратилась одна мо­лодая женщина, страдавшая довольно странными симптомами, связанными, по ее словам, с отравлением соединениями сенильной кислоты во время ава­рии на производстве. Хотя это сомнительное отравление случилось восемнад­цать месяцев назад, она утверждала, что до сих пор чувствует, как яд «проса­чивается через кожу» и загрязняет все, к чему бы она ни прикасалась. Если она дотрагивалась до предмета, который вчера касался ее кожи, она ощущала жжение кожи, головную боль и спутанность в голове. Из-за этого она не

могла читать книги, хранить продукты в холодильнике или носить вещи, пред­варительно не постирав их. Она была интеллигентной женщиной и не полени­лась обзавестись лабораторным подтверждением наличия следов изоцианида на ее одежде (правда, это было сделано сразу после той аварии). Однако никаких доказательств того, что токсин выделялся у нее через кожу теперь, спустя полтора года, у нее не было и быть не могло. Я обратил ее внимание на то, что если бы в ее организме действительно сохранялись токсины, она чув­ствовала бы недомогание независимо от того, дотрагивалась она до чего-то, «загрязненного» ею до этого, или нет. В ответ она привела очень изощренное соображение, а именно, что токсин, соприкасаясь с воздухом в течение неко­торого времени, химически изменяется, из него высвобождается активный цианид, который и вызывает симптомы, когда она прикасается к нему. Ее объяснение очевидно показывало, что здесь бесполезны любые рациональные доводы, и чтобы не тратить время зря я решил сначала дать ей конституцио­нальный препарат. У нее имелось не так много признаков, на которые можно было бы опереться, однако бросалась в глаза смертельная бледность, очень характерная для Syphilinum, а также выраженная худоба. Кроме того, она явно была одержима навязчивой идеей «загрязнения», и это укрепило меня в мысли назначить ей Syphilinum ЮМ. Спустя недели две после приема лекарства она рассказала, что ее физические симптомы немного уменьшились, но, самое главное, они больше не доминировали в ее жизни, поскольку она стала мень­ше обращать на них внимания. Постепенно она стала способна воспринять мысль о психогенной природе своих недомоганий и затем рассказала одну очень важную деталь. Оказывается, незадолго до пресловутого отравления она была изнасилована. Стало ясно, что именно изнасилование резко усили­ло склонность чувствовать себя «испачканной», изначально заложенную в ее конституции. После изнасилования ей часто казалось, что она видит в улич­ной толпе лицо насильника, хотя это событие произошло за сотни километ­ров от ее родного города. После приема Syphilinum эти мучительные «узнава­ния» тоже значительно уменьшились.

Еще одной распространенной навязчивостью Syphilinum является страсть к коллекционированию вещей и последующему расположению их в определен­ном порядке. Этот симптом не является особенно специфическим, поскольку он может встречаться у всех сифилитических типов. Примером этого навязчи­вого стремления может служить коллекционирование ваз у моей пациентки, которая тщательно заворачивала эти вазы в ткань, а затем крайне аккуратно расставляла их в шкафу. Подобная склонность может проявляться лишь в стремлении расставлять банки в буфете строго по одной линии или в коллек­ционировании марок, которые будут с максимальной тщательностью разло-

жены в альбомах. Скорее всего эта склонность является защитным механиз-мом, который создает ощущение психической стабильности у людей, подсоз­нательно (или вполне сознательно) боящихся психического распада.

Склонность к саморазрушению и отчаяние

Сифилитический миазм характеризуется деструкцией. На физическом уровне он проявляется изъязвлением, истощением и врожденными уродствами. На психическом уровне он может вызвать самые разнообразные ментальные от­клонения. Одной из характерных черт Syphilinum является склонность к нане­сению вреда самому себе. Syphilinum — более пассивный тип, чем Hyoscyamus или Stramonium, и обычно он более близок к психической норме. Тогда как представители последних типов могут открыто наносить себе увечья, самораз­рушительные тенденции Syphilinum больше проявляются в виде излишнего сто­ицизма и невнимания к физическим потребностям организма. Например, одна пациентка говорила мне, что если в ее обувь попадет камешек, она будет продолжать идти, не вынимая его и стирая ногу в кровь, несмотря на доволь­но сильную боль. Она вовсе не получает удовольствие от боли. Скорее это для нее безразлично. Другая женщина, вполне психически нормальная внешне, но в детстве испытывавшая тягу ко всему связанному со смертью, рассказывала, что во время обучения навыкам альпинизма с ней произошел несчастный случай — большой камень упал ей на голову и оглушил. Вся группа уговарива­ла ее оставить лагерь и уехать лечиться, но она отказалась, несмотря на то что травма была действительно серьезной. Склонность наносить себе вред может принимать у этих людей самые разные формы. Одна женщина Syphilinum долгие годы продолжала жить с человеком, который постоянно издевался над ней и даже не позволял ей выходить из дома одной. Он приказывал ей ждать его взаперти, и она слушалась. Она даже бросила многообещающую артисти­ческую карьеру, чтобы остаться с этим человеком. На мой вопрос, зачем ей это нужно, она не могла ответить ничего вразумительного и лишь повторяла, что его любит. Эта же женщина была склонна прибегать в качестве лекарства от стресса к алкоголю, а также танцевать под очень громкую музыку, предвари­тельно наложив на лицо чрезмерно яркий макияж. По словам ее мужа, при­сутствовавшего при консультации, в эти минуты она выглядит совершенно безумной, а при попытке успокоить ее впадает в неистовство.

Ни один из виденных мною индивидуумов Syphilinum не был алкоголи­ком, однако многие из них в периоды депрессии были склонны к чрезмер­ному употреблению спиртного, а у многих в семейном анамнезе отмечались случаи алкоголизма и самоубийства (что подтверждается наблюдениями

многих других гомеопатов). Некоторые индивидуумы Syphilinum описывают очень сильные и довольно характерные депрессивные эпизоды. Они расска­зывают об ощущении пустоты, словно они оказались совершенно одни и при этом кажется, что жизнь уже никогда не станет лучше (Кент: «Отчая­ние в выздоровлении», «Равнодушие, ничего не радует»). Только что упо­минавшаяся женщина рассказывала мне, что в эти периоды она может часа­ми смотреть в одну точку, находясь в полной прострации, почти ничего не чувствуя и ни о чем не думая. Если друзья пытаются растормошить, вывести ее из ступора, она ощущает желание покончить с собой. Эта же женщина боялась ложиться в постель и могла ночью часами стоять на одном месте, смотря в одну точку, пока не засыпала и не падала на пол. Ее депрессия и странные ночные бдения полностью ушли после нескольких приемов Syphilinum ЮМ, однако они сменились гневом на мужа, который, видимо, находился до этого в подавленном состоянии. В детстве она была очень забитым ребенком, постоянно боящимся агрессивного отца-алкоголика, и, по-видимому, именно детские переживания и стали причиной ее страха и депрессии. В этом свете замена прежних проявлений на гнев явилась пози­тивным сдвигом, хотя он и был спроецирован на мужа, а не на исходного виновника ее страданий — отца. До получения Syphilinum эта пациентка отличалась нездоровой пассивностью. Она могла пойти за любым челове­ком, который оказывался сильнее ее, и чувствовала себя ничего не стоящей личностью. Только действие алкоголя и громкой музыки позволяло ей по­чувствовать свою подавленную индивидуальность, а также свой гнев. После приема лекарства она смогла гораздо лучше контролировать свою жизнь и перестала зависеть от мужа, который ранее полностью поработил ее.

Ощущение пустоты, которое описывают некоторые индивидуумы Syphilinum, кажется вполне соответствующим их смертельной бледности и истощенному виду. Создается впечатление, что они недостаточно крепко держатся за жизнь, и это впечатление тем более оправданно, что подтверждается их тягой к мо­гильному тлену. Одна пациентка Syphilinum рассказывала мне, что в детстве она боялась уснуть, не увидев прежде в зеркале отражения своего лица. Ей словно казалось, что она может внезапно перестать существовать во сне, если не подтвердит факт своей реальности с помощью отражения в зеркале. Болез­ненное восхищение смертью более классической личностью Syphilinum в соче­тании с характерной мертвенной бледностью лица и заостренной формой зубов наводят на мысль о вампирах и зомби. Индивидуумы Syphilinum иногда выглядят так, словно они уже стоят одной ногой в могиле, но пока еще не совсем развоплотились - ведь в зеркале они еще отражаются!

Страхи и экстрасенсорное восприятие

Пациент Syphilinum, подобно Stramonium и Hyoscyamus, часто очень близок к своему бессознательному, которое для большинства из нас остается скры­тым. Но если у пациентов Stramonium подсознательные силы прорываются наружу в виде драматических всплесков, а затем вновь скрываются в глуби­не, то у Syphilinum связь с подсознанием более стойкая, но менее бурная. Те аспекты жизни и (в особенности!) смерти, которые большинство людей предпочитают благополучно не осознавать, весьма существенно влияют на сознание Syphilinum, формируя относительно стабильную, но весьма при­чудливую личность. Одним из аспектов контакта Syphilinum с теми вещами, которые у обычных людей надежно спрятаны в подсознание, является спо­собность многих пациенток этого типа к экстрасенсорному восприятию. Многие из них способны до определенной степени предчувствовать события или переживать ощущение выхода из своего тела. Некоторые из них подвер­жены галлюцинациям. Одна из моих пациенток Syphilinum из-за галлюци­наций не могла водить машину, так как за рулем она постоянно видела несуществующих людей по обочинам дороги, а иногда и на самой дороге. Другая женщина Syphilinum замечала, что когда она проходит мимо улич­ных фонарей, они могут погаснуть. Однажды я шел вечером рядом с ней и могу подтвердить правдивость ее слов. Постепенно, к ее большому удовлет­ворению, она заметила, что стоит ей сконцентрироваться на фонаре, как он загорается вновь. Это открытие было очень важным для нее, поскольку она считала, что ее «околдовали» и она притягивает к себе одни неприят­ности и несчастливые события. Когда она обнаружила, что может не только гасить фонари, но и зажигать их, она осознала, что может не только вредить, но и приносить пользу.

Экстрасенсорные способности и галлюцинации делают психику менее ста­бильной, и это вызывает у некоторых индивидуумов Syphilinum нарастающий страх сойти с ума (Кент: «Страх потерять рассудок»). Это также может вызы­вать общую неспецифическую тревожность, а также агарофобию. Одна паци­ентка Syphilinum обычно чувствовала панический страх, если она слишком долго находилась вне дома. В детстве ей часто снилось, как будто она стала невидимой, и когда она выходила на улицу, она надевала огромный свитер и огромную широкополую шляпу, укрывшись которыми она чувствовала себя в большей безопасности. Многие индивидуумы Syphilinum в компании ведут себя относительно пассивно и робко, хотя у них может проявляться и буйная сторона, особенно при употреблении алкоголя и иногда во время секса.

Я думаю, что препарат Syphilinum может помочь в некоторых случаях

деменции и буйного умопомешательства (Кент: «Слабоумие», «Смеется и плачет без причины»), однако сам я с ними не сталкивался. Современные гомеопаты вообще редко имеют возможность наблюдать яркие случаи пси­хической патологии в отличие от их предшественников прошлого столетия.