Науки о Homo sapiens

Специальной наукой о человеке как особом биологическом виде является антропология. По сравнению с прошлым столетием, когда с антропологией связывали весь комплекс научных знаний о человеке, современная антропология значительно ограничила свой предмет проблемами антропогенеза, расогенеза и изучением «вариации физического типа человека во времени и пространстве»*. Я. Я. Рогинский и М. Г. Левин подчеркивают, что в советской науке принято строгое разделение этнографии и археологии, являющихся отраслями истории, и антропологии как области биологии.

* Рогинский Я. Я., Левин М. Г. Антропология. – М.: Высшая школа, 1963. – С. 5.

«Антропология есть отрасль естествознания, – пишут эти авторы, – которая изучает происхождение и эволюцию физической организации человека и его рас. Задача антропологии – проследить процесс перехода от биологических закономерностей, которым подчинялось существование животного предка человека, к закономерностям социальным...»*

* Там же. – С. 6.

Я. Я. Рогинский и М. Г. Левин отмечают, впрочем, что такое строгое отграничение не является общепринятым в других странах (Англии, Франции, США и т. д.). Многие зарубежные ученые включают в состав антропологии разделы этнологии, социального и культурного развития человечества. В отношении человеческого поведения, рассматриваемого некоторыми зарубежными учеными как область антропологии, применяется термин «антропономия»*. «По поводу этого термина надо заметить, – пишет М. Г. Левин, – что К. Бэр впервые применил его для обозначения особого раздела антропологии, занимающегося сравнением человека с животными и определением места человека в системе животного царства. Антропономия следовала, по концепции К. Бэра, за антропографией (основами анатомии и физиологии человека) и предшествовала антропоистории»**.

* Drever J. A Dictionary Psychology. Penguin Reference Books. – L., 1963.

** Левин М. Г. Очерки по истории антропологии в России. – М.: Изд. АН СССР, 1960. – С. 18.

Термин «антропономия» в более широком смысле употребляется и нами для обозначения всей системы наук о человеке в отличие от термина «антропология», ставшего обозначением морфологии и эволюционного учения о человеке.

В структуру современной антропологии включаются три основных раздела: морфология человека* (изучение индивидуальной изменчивости физического типа, возрастных стадий – от ранних стадий зародышевого развития до старости включительно, полового диморфизма, изменений физического развития человека под влиянием различных условий жизни и деятельности), учение об антропогенезе** (об изменении природы ближайшего предка человека и самого человека в течение четвертичного периода), состоящее из приматоведения, эволюционной анатомии человека и палеонатропологии (изучающей ископаемые формы человека), и расоведение***. Среди многих проблем каждого из этих разделов антропологии выделяются некоторые, имеющие центральное значение для своей области. Так, например, для морфологии человека это факты и проявления изменчивости физического типа у современного человека, т. е. механизмы формообразования, которые изучаются обоими подразделами: морфологией, исследующей вариации отдельных органов и тканей, их взаимную связь, и соматологией, исследующей структуру человеческого тела как целого – конституцию, или телосложение.

* Бунак В. В. Мерология, соматология // Антропология. – М.: Изд. МГУ, 1941; Гинзбург В. В. Элементы антропологии для медиков. – Медгиз, 1963; Шевкуненко В. Я., Геселевич А. М. Типовая анатомия человека. – Биомедгиз, 1935; Быстров А. П. Прошлое, настоящее и будущее человека. – Медгиз, 1957.

** Нестурх М. Ф. Происхождение человека. – М.: Изд. АН СССР, 1958.

*** Плисецкий М. С. Человек и его расы. – М.: Изд. АН СССР, 1956.

Анализ состояния каждого из подразделов морфологии человека показывает, что в современных условиях исследование физической (анатомо-морфологической) структуры человеческого тела или его отдельных органов невозможно без физиологического, биохимического и биофизического изучения их динамики, функционирования в тех или иных жизненных условиях. Поэтому известная искусственность обособления структуры от динамики признается многими антропологами, изучающими соматическую организацию современного человека.

Физический тип как общую соматическую организацию человека изучают такие естественные науки, как анатомия и физиология человека, биофизика и биохимия, на которые опирается морфологическая часть антропологии.

Предыстория человека как биологического вида охватывает период, измеряемый всем процессом биологической эволюции на Земле. Поэтому последовательный эволюционный подход к анализу биологических корней антропогенеза требует сравнительно-анатомических, сравнительно-физиологических и сравнительно-психологических сопоставлений человека с многими другими животными организмами, особенно позвоночными. Палеонтология, с одной стороны, эмбриология, с другой, являются важнейшими средствами построения филогенетической системы, в которой определенное место занимают высшие позвоночные, а среди них млекопитающие, один из отрядов которых составляют приматы. Поэтому в биологическом плане исследование эволюционных предпосылок антропогенеза захватывает большую группу естественных наук (общую биологию, зоологию позвоночных, териологию, приматологию), располагающихся в той или иной последовательности по мере специализации предмета изучения. Антропологию можно расположить за приматологией, но возможны и другие решения: включение антропологии как специфической части в приматологию в целях генетического анализа или, напротив, включение приматоведения в антропологический цикл дисциплин в целях сравнительного анализа. Эти сложные разнородные связи определяются не только соединением природы и общества в исторической природе человека, но и самой задачей антропологического исследования – изучением человека как биологического вида Homo sapiens. Соотношение между различными науками, относящимися к проблеме филогении и антропогенеза, определяется объективными связями в общем процессе филогении.

Природу человека невозможно понять вне общей и последовательно развивающейся картины эволюции животного мира. В такой же мере невозможно построить эту картину без человека, являющегося высшим звеном и последней ступенью биологической эволюции*. Эти банальные положения приходится упомянуть вследствие того, что еще нередко встречаются попытки изолировать антропологию от общей биологии, зоологии позвоночных и других биологических дисциплин и рассматривать антропологические проблемы лишь в плоскости смены биологических законов социальными. Еще чаще приходится сталкиваться с тенденцией биологов либо исключать антропологию и даже приматологию из системы наук о животном царстве, либо растворять их в териологии.

* Наиболее полно эта картина представлена в труде А. П. Быстрова «Прошлое, настоящее и будущее человека».

Особое место среди более общих биологических наук (биологии, зоологии, териологии и приматологии), изучающих филогению и те или иные систематические группы в целом, с одной стороны, и частных дисциплин, изучающих определенные аспекты их развития (сравнительная анатомия и морфология, сравнительная физиология и биохимия, сравнительная психология и др.), с другой, занимает общая генетика.

Что касается приматологии, то ее многосторонние связи с антропологией позволяют полагать, что приматологические исследования в целом, равно как сравнительные исследования структуры, функций и психического развития приматов, имеют исключительное значение для решения проблемы антропогенеза. Приматологические исследования общего (зоологического) характера основаны на выделении из класса млекопитающих отряда приматов и расчленении этого отряда на подотряды лемуров, долгопятов, антропоидов; в состав последнего входят семейства обезьяноподобных приматов и людей*. Естественно, что приматологические исследования, проводимые в целях антропологического анализа, сосредоточились на изучении узконосых обезьян, особенно на семействе собственно антропоидов. В этом плане наиболее удачным надо признать определение М. Ф. Нестурха, который писал, что «специфические анатомо-физиологические особенности современного человека, являющегося с точки зрения зоологии высокоразвитым гаплориновым питекоидным узконосым двуногим приматом, могут быть глубоко познаны прежде всего как следствия эволюции. Приматология знакомит нас с обезьянами и полуобезьянами, позволяет правильно понять место человека среди млекопитающих, помогает разработке и усвоению правильного материалистического взгляда на положение человека в мире живых существ, на место человека в природе»**.

* Вебер, Макс. Приматы. – М.: Биомедгиз, 1936.

** Нестурх М. Ф. Приматология и антропогенез. – М.: Медгиз, 1960. – С. 3.

Современная приматология обладает достаточным знанием об эволюции приматов и человека в связи с эволюцией самой Земли. Что касается специального генеалогического вопроса об отношениях человека к современным антропоидам, то в современной науке имеется несколько гипотез, которые Я. Дембовский представил в виде четырех возможных генеалогических схем*. Аргументация и конечное решение генеалогических проблем приматологии определяются, однако, не только приматологией, но и совокупностью сравнительно-биологических дисциплин. До настоящего времени наиболее разработанными из этих дисциплин (применительно к области приматологии) являются сравнительная анатомия и сравнительная психология, опередившие в своем развитии сравнительную физиологию и сравнительную биохимию.

* Дембовский Я. Психология обезьян. – М.: ИЛ, 1963. – С. 33.

Сравнительная анатомия приматов в настоящее время разделяется на общую сравнительную анатомию приматов*, сравнительную анатомию центральной нервной системы приматов** и сравнительную анатомию отдельных органов и структур, особо важных для становления физического типа человека (например, руки***, лица****, артикуляционно-голосового аппарата).

* Жеденов В. Н. Сравнительная анатомия приматов. – М.: Высшая школа, 1962.

** Сепп Е. К. История развития нервной системы позвоночных. – М.: Медгиз, 1959; Блинков С. М., Глезер И. И. Мозг человека в цифрах и таблицах. – М.: Медицина, 1964.

*** Астанин Л. П. Пропорции кисти приматов // Вопросы антропологии. – 1962. – № 10; Данилова Я. И. Эволюция руки в связи с вопросами антропогенеза. – Киев: Наукова думка, 1965.

**** Грегори В. К. Эволюция лица от рыбы до человека. – М.: Биомедгиз, 1934.

Сравнительная физиология и особенно сравнительная биохимия приматов находятся еще в первоначальной стадии развития. Что касается сравнительной физиологии приматов, то благодаря И. П. Павлову, проявившему большой интерес к некоторым генетическим проблемам высшей нервной деятельности, наиболее сформировавшимся ее отделом стала физиология высшей нервной деятельности антропоидов. Среди многих исследований на эту тему следует выделить работы Э. Г. Вацуро*, Л. Г. Воронина**, Ф. П. Майорова***, Л. А. Фирсова**** и др. Нужно, однако, отметить, что физиология высшей нервной деятельности низших и высших обезьян еще не приобрела полностью характера сравнительно-генетической дисциплины вследствие недостаточной изученности специфических закономерностей высшей нервной деятельности человека. В значительно большей степени такой дисциплиной стала сравнительная психология, объединяющая зоопсихологию с общей психологией человека в единой генетической системе, основы которой были заложены еще самим Ч. Дарвином. Начало экспериментально-психологической приматологии положили исследования В. Келера*****, Н. Н. Ладыгиной-Коте******, Н. Ю. Войтониса*******, Г. 3. Рогинского********, Н. А. Тих********* и др. Наиболее интересным обзором этих работ является труд польского зоопсихолога Яна Дембовского**********. Несомненно, что в приматологическом аспекте проблемы антропогенеза сравнительная психология занимает ведущее положение.

* Вацуро Э. Г. Исследование высшей нервной деятельности антропоида. – М.: Изд. АН СССР, 1948.

** Воронин Л. Г. Некоторые итоги изучения в. п. д. низших обезьян // Журнал высшей нервной деятельности им. Павлова. – Т. 2. – Вып. 1.– 1952; Его же. Сравнительная физиология в. н. д. – М.: Изд. МГУ, 1957.

*** Майоров Ф. П. Условные следовые рефлексы у обезьян резуса и лапундера//Архив биол. наук.– Т. 33. – Вып. 5-6. – 1953; Его же. Материалы по сравнительному изучению высших и низших обезьян // Физиол. журн. им. Сеченова. – Т. 19. – Вып. 4. – 1935.

**** Фирсов Л. А. Условное торможение у приматов // Тр. Ин-та физиол. им. Павлова. – Т. 2. – М.: Изд. АН СССР, 1953; Его же. Условные следовые рефлексы у шимпанзе // 18-е совещание в. н. д. – М.; Л., 1958.

***** Келер В. Исследование интеллекта человекообразных обезьян / Пер. под ред. Л. С. Выготского. – М.: ГИЗ, 1930.

****** Ладыгина-Коте Н. Н. Отчет о деятельности зоопсихологической лаборатории при Дарвинском музее. – ОГИЗ, 1921; Ее же. Исследование познавательных особенностей шимпанзе. – М.: ГИЗ, 1923; Ее же. Приспособительные моторные навыки макаки. – М., 1929; Ее же. Развитие психики в процессе эволюции организмов. – М.: Сов. наука, 1958; Ее же. Конструктивная и орудийная деятельность высших обезьян. - М.: Изд. АН СССР, 1959.

******* Войтонис Н. Ю. Предыстория интеллекта. – М.: Изд. АН СССР, 1949.

******** Рогинский Г. 3. Навыки и задатки интеллектуальных действий у антропоидов. – Л.: Изд. ЛГУ, 1948.

********* Тих Н. А. Стадная жизнь обезьян и средства их общения в свете проблемы антропогенеза: Автореф. докт. дис. – Л.: Изд. физиол. ин-та им. И. П. Павлова, 1950; Ее же. Ранний онтогенез поведения приматов. – Л.: Изд. ЛГУ, 1966.

********** Дембовский Я. Психология обезьян.

Мы задержались на рассмотрении состава научных дисциплин, изучающих только одну проблему человека как Homo sapiens – проблему антропогенеза, и лишь со стороны биологической эволюции. Мы убедились в том, что даже один аспект одной проблемы – антропогенетика – рассматривается целым рядом биологических дисциплин. К ним в самые последние годы присоединяется новая медико-биологическая дисциплина – палеопатология. На основании анатомо-антропологического и рентгенографического изучения ископаемых костей человека ученые пришли к выводу о наличии патологических изменений в них в разные эпохи, начиная с раннего палеолита. Эти изменения были классифицированы по нозологическим группам и сопоставлены с основными типами костной патологии современных людей.

Один из зачинателей и крупнейших специалистов в области палеопатологии Д. Г. Рохлин, обобщая свои многолетние исследования, писал, что «обнаруженные разнообразные патологические изменения характеризуются теми же признаками, которые можно проследить на мацерированных костях недавно умершего человека... Однако некоторые патологические изменения наблюдались чаще, чем теперь, и были выражены резче. Это, в частности, относится к травматическим изменениям и дегенеративно-дистрофическим поражениям. Зато адаптационно-компенсаторные признаки наблюдались в некоторых ископаемых костях значительно чаще, чем теперь, и были выражены отчетливее»*. Подобные сопоставления обогащают наши представления о нормальной жизнедеятельности наших предков и об эволюции адаптационно-компенсаторных возможностей человеческого организма.

* Рохлин Д. Г. Болезни древних людей. – М.: Наука, 1965. – С. 6.

Антропогенез как исходный момент эволюционно-исторического исследования Homo sapiens может быть понят лишь с помощью соединения комплекса биологических дисциплин, который мы рассмотрели, с комплексом социально-исторических дисциплин, изучающих Homo sapiens с точки зрения социогенеза, происхождения человечества. К этим дисциплинам прежде всего относится археология. Именно потому, что становление человека как Homo sapiens было обусловлено употреблением и изготовлением орудий, материальным производством средств потребления и средств производства, о стадиях становления человека можно судить по объединенным показателям – палеоантропологическим и палеотехническим, с которыми имеет дело археология.

Путем изучения древнейшей обработки камня (оббивки, ретуши, расщепления, точечно-ударной обработки, шлифования, пиления, сверления и т. д.), определения функций каменных орудий в эпоху палеолита и анализа использования трубчатых костей в древней технике установлены закономерности развития основных орудий каменного века. Современная археология владеет весьма совершенными методами исследования, причем большие заслуги в этом отношении принадлежат советским ученым, особенно С. А. Семенову*. На основании сопоставления археологических и палеоантропологических данных можно более полно представить эволюцию руки, которая, по Ф. Энгельсу, является одновременно естественным органом и продуктом труда**.

* Семенов С. А. Первобытная техника. – М.: Изд. АН СССР, 1957.

** См.: Энгельс Ф. Роль труда в процессе превращения обезьяны в человека // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. – Т. 14. - С. 453.

Значительно углубились наши знания о палеолитическом изобразительном искусстве, происхождение которого на основе первобытной техники и в связи с развитием языка позволяет многое понять в генезисе сознания человека, его мозговых механизмов, особенно зрительно-моторной координации*.

* Абрамова З. А. Изображение человека в палеолитическом искусстве Евразии. – М.: Наука, 1966.

В наше время наполнилось конкретным содержанием положение, высказанное Л. Нуаре еще в 1880 г.: «И физиологически человек может быть объяснен только его деятельностью по созданию орудий труда. Принцип взаимности – воздействие орудий труда на человека и человека на орудия труда – должен и здесь, как и во всех вопросах эволюции, служить нам компасом»*. Осуществленные в последнее десятилетие работы (С. А. Семеновым и др.) по реконструкции первобытных трудовых действий и микроскопическому исследованию следов употребления и износа палеолитических орудий показали, что чрезвычайное усложнение этих действий и операций могло происходить лишь за счет прогресса мозговой деятельности человека.

* Нуаре Л. Орудие труда и его значение в истории человечества. – Киев: Госиздат Украины, 1925. – С. 34-35.

Наряду с археологией наиболее близка к антропологии в изучении антропогенеза палеолингвистика, исследующая происхождение языка, его звуковых средств и механизмов управления, поскольку самый феномен речи с его мозговым субстратом относится к исторической природе человека. Несомненно, что этот феномен, как и весь процесс коммуникации, имеет свои биологические предпосылки, однако его общественно-исторический генезис является определяющим. Происхождение языка – один из центральных моментов социотенеза, и соответственно происхождение речи – один из центральных моментов антропогенеза.

Интимная универсальная связь речи с трудовой полиоперационной многообразной деятельностью рук была отмечена еще Л. Нуаре, но систематически начала исследоваться Н. Я. Марром, объединившим археологию и палеолингвистику. Н. Я. Марр построил это объединение на идее кинетической речи и вторичности по отношению к ней звукового языка. Наиболее сложные явления происхождения самого звукового языка в его отношении к труду и мышлению первобытного человека остались неизученными. Но полиморфность первобытных сигнализации и коммуникации, использование в них зрительных и двигательных, а не только слухо-артикуляционных средств представляются допустимыми. Удивительная эволюция одной из гемисфер человеческого головного мозга, а именно высокоспециализированного левого полушария, связана, как об этом свидетельствует эволюционная морфология мозга, с регуляцией функций правой руки и речи, а также с наиболее сложными интеграциями зрительно-слухового и кинестетического опыта человека.

Ф. Энгельс предвидел основные направления научного исследования обратного влияния труда и речи на природу самого человека, преобразование его мозга и органов чувств. Феноменология этих преобразований и влияний раскрывается все более полно благодаря новейшим открытиям ряда наук – от антропологии и неврологии до палеолингвистики и исторической психологии. Однако до настоящего времени не существует удовлетворительного объяснения механизма этих преобразований. Действие биологических законов, особенно естественного отбора, ограничивалось по мере формирования новых законов общественного развития. Поэтому многие социологи и отвергают мысль о том, что естественный отбор можно рассматривать в качестве основного механизма антропогенетики.

Не исключено, впрочем, что естественный отбор мог первоначально регулировать процесс становления физического типа человека. Однако специализация больших полушарий, их возрастающая асимметрия и огромность проекций в мозгу функций рук и речедвигательного аппарата вряд ли были возможны на самой ранней стадии антропогенеза, когда имело место действие естественного отбора.

Современная биология, как известно, отвергает возможность наследования приобретенных признаков. Допускается, однако, представление о мутациях самого генетического аппарата*, по отношению к которым внешний характер имеют изменения не только среды, но и человеческой деятельности. Но согласование подобной генетической гипотезы с многочисленными характеристиками антропогенеза – задача весьма трудная.

* Так, например, по мнению Поля Шошара, «для изучения возможностей человеческого мозга мы вынуждены изучать мозг человека, действующего и мыслящего в условиях общества. Я говорю о человеческой природе, чтобы отметить различие в мозге – мутацию, которая, начиная с животного состояния дала человеку мозг, совершеннее мозга животного» (Шошар П. Биологические факторы прогресса. Человеческий мозг – орган прогресса // Какое будущее ожидает человека: Сб. – Прага: Мир и социализм, 1964 - С. 280).

Среди общественных наук, участвующих в изучении факторов и закономерностей процесса антропогенеза, следует выделить палеосоциологию, главным предметом которой является становление человеческого общества – социогенез, а также историю первобытной культуры, специальным отделом которой следует считать историю становления искусства, особенно изобразительного. Значение такой истории для разработки проблем социогенеза очевидно. Однако менее очевидно важное значение истории становления изобразительного искусства для антропогенеза. Между тем становление зрительной системы человека, зрительно-моторной координации и основных механизмов образного мышления так же нельзя понять без становления графической моделирующей деятельности (на базе труда), как невозможно понять становление логического мышления без языка и соединения в нем коммуникативно-сигнификативных функций.

Из пограничных между естествознанием и общественными науками дисциплин надо указать на историческую психологию с ее проблемами происхождения сознания и мышления, произвольности психологических процессов, личности и индивидуальности в единой системе социогенеза – антропогенеза.

Весь круг этих дисциплин, концентрирующихся вокруг проблемы антропогенеза, представлен и в другой основной проблеме антропологии – расогенезе, к изучению которой присоединяется также сравнительная этнология.

Обратимся теперь к морфологии физического типа Homo sapiens с его возрастной и индивидуальной изменчивостью. Вокруг этого антропологического раздела развивается значительная группа медико-биологических пограничных наук. Прежде всего, как указывалось ранее, эту группу образует анатомия человека и отдельных его систем и органов. Среди относящихся сюда наук выделяются неврология (анатомия, морфология и гистология мозга), физиология человека общая и частная, включая физиологию высшей нервной деятельности человека, эндокринология, биохимия, биофизика и молекулярная биология, нейрокибернетика, психофизиология, нейропсихология, общая психология человека.

В изучении общей соматической организации современного человека и законов его нормальной жизнедеятельности все более фундаментальное положение занимает медицина, представляющая собой обширную систему теоретических и прикладных дисциплин. Для понимания структуры Homo sapiens, факторов нормальной жизнедеятельности и границ с патологией, наконец, самой патологии, связанной с определенными нарушениями этих границ, особое значение имеют общая патология, экология человека и гигиена (общая, социальная, гигиена труда, психогигиена и т. д.). Соответственно из специальных разделов анатомии и морфологии, физиологии и биохимии, общей психологии человека состоит цепь медицинских дисциплин: патологической анатомии, патофизиологии, патопсихологии, дифференцирующихся далее по видам поражений, по нозологическим группам и клиническим характеристикам (например, терапия и хирургия, педиатрия и гериатрия, отолярин-гология и т. д.).

Система современной медицины составляет фундаментальную часть системы наук о Homo sapiens. В своей совокупности медико-биологические науки отражают грандиозный диапазон ресурсов и резервов человеческого организма в условиях, соответствующих его природе и интересам общества. Именно этот диапазон нормальной жизнедеятельности и гигиенических условий, необходимых для ее сохранения, все больше выдвигается в центр современной медицины как науки о здоровье, гигиене и профилактике заболеваний, а не только о болезнях и их лечении. Эта новая функция медицины оказывает значительное влияние на общую теорию человека как Homo sapiens. Разносторонняя и комплексная разработка проблем здравоохранения приводит современную медицину к построению общей картины структуры заболеваний современного человека и факторов (социальных, биогенных и абиогенных), определяющих ее изменение*.

* Примечательно, что допускается возможность изменения не только структуры заболеваний человека в историческое время, но и тканевого иммунитета. В связи с проблемой пересадки органов акад. Б. В. Петровский указал на то, что «в ходе эволюции человеческий организм приобрел наследственный иммунитет не только к инфекциям, но и к другим инородным вторжениям». Между тем, по его словам, «вначале этот иммунитет был слаб и такие инфекции, как инфлуэнца, косили жизнь в Европе так же беспощадно, как и чума. Тот же грипп протекает совершенно иначе сейчас: за тысячелетие человеческий организм научился сопротивляться этой болезни» (Петровский Б. В. Проблема пересадки. // Известия – 1968. – 13 янв.

Все это позволяет рассматривать медицину в современном ее виде не только как прикладную (в широком смысле слова техническую, по выражению Б. М. Кедрова), но и как теоретическую науку о Homo sapiens, значение которой возрастает по мере накопления массовых данных медицинской антропометрии, медицинской географии, профессионально-трудовой гигиены, исследований в целях диспансеризации населения и т. д.

Дело в том, что не только комплекс этих наук о Homo sapiens, но и сама антропология, составляющая ядро комплекса, еще не завершила своего развития. Разделяя общее мнение советских антропологов о более строгом отграничении предмета антропологии от предмета других наук о человеке, в том числе истории культуры, социологии и психологии, исследованием Homo sapiens, мы не можем согласиться с тем, что современная антропология – совокупность лишь трех основных разделов, два из которых относятся к доисторическому прошлому человечества (учения об антропогенезе и расогенезе).

В современной советской антропологии и генетической психологии человека понятия «органическое развитие человека» и «эволюция» (в смысле видообразования) считаются идентичными.

После выделения человека из животного мира (антропогенез–социогенез) и прекращения действия естественного отбора эволюция человека прекратилась, сменившись качественно иными законами социального и психического развития человечества. Эту мысль очень определенно сформулировал М. Ф. Нестурх, который в 1962 г. писал следующее: «...видовая эволюция человека, надо полагать, закончилась. За последние десятки тысяч лет, начиная с эпохи кроманьонцев, тип строения всего тела человеческого почти не изменился. Человек вступил в такую стадию эволюции, когда интенсивное развитие в отличие от всех решительно животных, в отличие от предков людей – питекантропов и неандертальцев – идет в сфере социальной, в сознании, в ходе овладения силами природы»*.

* Нестурх М. Ф. Загадка эволюции человеческого мозга//Наука и человечество: Сб. – М.: Знание, 1963. - С. 201.

Вполне логично, следуя такой точке зрения, утверждать, как это делает П. Шошар, что «если бы у нас был сегодня маленький кроманьонский ребенок, которого мы взяли бы с рождения, он был бы в состоянии поступить в политехнический институт или быть видным социологом»*. П. Шошар приходит к этому выводу отнюдь не с позиций марксистской теории антропогенеза, на которой основывается М. Ф. Нестурх. Напротив, П. Шошар полагает, что возникший благодаря мутациям «супермозг» человека создал общество и продолжает быть основным органом прогресса. Он прямо утверждает, что «человек не сформировал свой мозг с помощью социального, но социальное стало культурным, потому что человек сразу же выделился из животных в силу превосходства своего мозга»**. Следуя распространенным в наше время нейропсихологическим концепциям, П. Шошар выделяет лобные доли человеческого супермозга в качестве специализированных регуляторов общественных отношений и предлагает создать новую дисциплину – «нейросоциологию»***.

* Шошар П. Биологические факторы прогресса. Человеческий мозг – орган прогресса // Какое будущее ожидает человечество: Сб. – С. 284.

** Там же. - С. 274.

*** Там же.

Отрицание П. Шошаром органического развития человека в историческое время объясняется, как видим, мутационными представлениями о происхождении человеческого супермозга и «нейросоциологическими» идеями, выводящими самый исторический процесс из сформировавшегося еще в животном состоянии супермозга. Конечно, эти позиции диаметрально противоположны методологическим позициям советской антропологии с ее теорией общественно-трудового происхождения человека как биологического вида.

Почему же стало возможным совпадение конечных выводов о неизменности человеческой природы в историческое время? Чтобы разобраться в этом, обратимся еще к некоторым мнениям по данному вопросу. Вот что, например, пишет Д. Льюис: «Выживание наиболее приспособленных по-прежнему играет существенную роль, но самыми приспособленными оказываются теперь те, которые лучше оснащены. Отбор теперь действует на основе оснащенности человека орудиями, развития способов жизненной организации. Поэтому чисто биологическая эволюция замирает, начинается социальная история человека и общества... Темпы, которыми развивается человек, равняются темпам, с которыми изобретаются новые орудия. Тело и мозг остаются в объеме теми же»*. Возрастание темпов изменения человека Д. Льюис иллюстрирует следующей схемой**:

* Льюис Д. Человек и эволюция – М.: Прогресс, 1964. – С. 57.

** Там же.

Нижний палеолит 10⁶ лет

Верхний палеолит 10⁴ лет

Историческое время 10² лет

Подобно М. Ф. Нестурху, утверждающему, что начиная с кроманьонского человека человеческий организм «почти не изменился», Д. Льюис пишет, что тело и мозг остаются в общем теми же. На каком основании строятся такие утверждения? А. П. Быстров аргументирует это положение данными сравнения костной системы*. Это вполне очевидная и солидная аргументация в пользу тезиса о завершенности видообразования Homo sapiens. Однако такая аргументация не имеет серьезного значения для суждения о мозге, который не может быть определен полностью лишь по костным габаритам черепа. Что значат для научного суждения о развитии выражения: «в общем остаются теми же самыми» или «почти не изменились» те или иные явления? Даже если судить о головном мозге человека по вместительности черепа (в см³),то нижеприводимая схема** противоречит смыслу этих слов:

* Быстров А. П. Прошлое, настоящее и будущее человека. – М.: Медгиз, 1957.

** Заимствована из статьи Рампана И. И. «Развитие нервной системы в свете современных данных о размножении нервных клеток» (в сб.: Некоторые теоретические вопросы строения и деятельности мозга. – М.: Медгиз, 1960. - С. 132).

Рассматривая эти данные антропологии с точки зрения эволюции мозга, И. И. Рампан пишет: «Сопоставляя соответственно головной мозг высших обезьян, австралопитека, питекантропа, синантропа, неандертальского человека и современного человека, мы можем отметить, что и на этом этапе развития, от обезьяны до современного человека, величина головного мозга, размеры коры больших полушарий все время нарастают. А это значит, что и на указанном этапе развитие мозга происходит тем же эволюционным путем через известное прибавление нейронов мозга и соответствующие качественные изменения в его деятельности»* (курсив наш. – Б. А.). Положение о прибавлении нейронов мозга, сформулированное нейроморфологом, относится и к современному человеку.

* Рампан И. И. Развитие нервной системы в свете современных данных о размножении нервных клеток // Некоторые теоретические вопросы строения и деятельности мозга: Сб. – М.: Медгиз, 1960. 4- С. 132.

И. И. Глезер и В. П. Зворыкин* стремятся найти некоторую среднюю линию между финалистскими концепциями (прекращения эволюции человеческого мозга и его начавшейся инволюции) и концепциями ускорения этой эволюции под влиянием культуры и урбанизации. Они приходят к выводу, что «на протяжении нескольких сотен тысяч лет уже не наблюдается значительного увеличения объема мозга»**. Основываясь на данных антропологии, приведенных у Я. Я. Рогинского, они пишут, что «начиная с неандертальца изменение угла наклона лба продолжалось вне зависимости от дальнейшего увеличения массы мозга... уже в те времена мозг стабилизировался по своей величине и даже превысил средний мозг современного человека... следует отметить, что высокие цифры объема мозга встречаются у современного человека сравнительно редко, а крайние (2000 см³) вообще единичны. Средний же объем около 1400 см³, т. е. почти такой же, как и у неандертальца»***.

* Глезер И. И., Зворыкин В. П. Критический обзор некоторых теорий эволюции мозга // Там же. – С. 147.

** Там же.

*** Там же.

При этом авторы, используя в неврологии суждения антропологов, сделанные на основании измерения черепа, оставляют в стороне допущения других неврологов (И. И. Рампан – о природе нейронной массы, Т. А. Меринг, И. А. Станкевич – о качественном преобразовании структуры головного мозга) об эволюционных сдвигах мозга самого человека в историческое время. Имеются многие другие данные (с использованием филонтогенетических параллелей), которые также свидетельствуют о допустимости таких сдвигов. В этом отношении интересно сопоставление, произведенное американским физиологом Дж. Лилли (табл. 1)*.

* Лилли Дж. Приложение к книге «Человек и дельфин». – М.: Мир, 1965. – С. 150.

Таблица 1

Сравнительная таблица абсолютных весов мозга ребенка, человекообразных обезьян и обезьянолюдей

Данные о большом увеличении абсолютного веса мозга у современного ребенка здесь следует рассматривать в филогенетическом плане, а не только для характеристики онтогенеза человека. В этом плане эволюционные сдвиги в смысле дальнейшего прогресса мозговых структур представляются несомненными. И. А. Станкевич пишет по этому поводу: «Исследование отдельных областей коры обнаружило прогрессивное развитие различных отделов полушария, обособление новых извилин, формирование новых борозд»*. «Появление новых полей и подполей, – продолжает И. А. Станкевич, –

соответствует возникновению новых связей, проекционных, комиссуральных, ассоциационных»**. Имеются основания, следовательно, выделять не только количественные, но и структурные изменения в эволюции человеческого мозга. Эти изменения особенно важны для понимания механизмов управления многочисленными системами органов–орудий, регуляции действий (опосредованных техникой, культурой), коммуникаций человека в его историческом развитии.

* Станкевич И. А. Вопросы эволюции коры большого мозга и ошибочная их трактовка некоторыми зарубежными авторами // Некоторые теоретические вопросы строения и деятельности мозга: Сб. – М.: Мед-газ, 1960. - С. 109.

** Там же.

Исследование количественных и структурных изменений человеческого мозга представляет серьезную задачу современной науки, к сожалению, подчас заслоняемую проблемами будущего Homo sapiens или превращения его в новый вид. Подобные проблемы правильно критикуются И. И. Глезером и В. П. Зворыкиным в уже упоминавшейся работе. Они пишут, что «прогнозы, предрекающие близкое вырождение человечества в результате либо инволюции мозга, либо его слишком быстрой эволюции, имеют очень мало научных оснований. Скептицизм и пессимизм этих теорий по отношению к будущему человечества является отражением кризиса буржуазной науки и философии»*. На вопрос о том, будет ли изменяться человек, эти авторы отвечают: «Да, будет. Однако эти эволюционные изменения не ведут к гибели вида Homo sapiens, а, напротив, означают его прогресс. Далее, эта эволюция касается главным образом социальных условий и закономерностей жизни человека, а биологические изменения вида Homo sapiens будут иметь второстепенное значение»**.

* Глезер И. И., Зворыкин В. П. Указ. соч. – С. 150.

** Там же. - С. 151.

По отношению к историческому процессу подобные изменения, конечно, являются дополнительным фактором. Однако для видовой жизни Homo sapiens сдвиги в органическом развитии под влиянием исторического процесса имеют первостепенное значение. Эти сдвиги, вероятно, происходят не только в регуляторах органов (следовательно, органов–орудий), но и в самих органах, тканях и биохимических основах жизнедеятельности.

Систематическое изучение феноменов филогенетического (органического) развития Homo sapiens в историческое время – важная задача науки. Такому изучению всегда препятствовали реакционные расистские теории в биологии и антропологии, извращавщие сущность расогенеза и сводившие к этой извращенной сущности весь филогенез человека. Избыток концепций, гипотез и теорий при столь малом количестве реальных знаний об исторической филогении человека – явление все же временное. Несомненно, что с созданием и накоплением свода знаний об этих важных феноменах органического развития Homo sapiens в разные исторические периоды мы научимся более основательно прогнозировать это развитие и управлять им. При этом следует учесть, что речь идет не о влиянии биологических законов на общественное развитие, которое осуществляется, как известно, по собственным внутренним законам, а, напротив, о влиянии истории человечества, цивилизации и созданной ею искусственной среды обитания на органическое развитие человека.

По нашему мнению, существуют четыре главные проблемы в изучении Homo sapiens. Это проблемы антропогенеза, расогенеза и расоведения, исторической филогении и соматической организации (физического типа) современного человека. К каждой из этих проблем относятся многие научные дисциплины и отдельные междисциплинарные связи. В целом можно представить классификацию наук о Homo sapiens в следующем виде (рис. 2).

Рис. 2. Схема классификации основных проблем и наук о Homo sapiens