II. Разделы социологии: частные социальные науки

Хотя социология, в известном смысле, — единая наука, она тем не менее включает в себя множество вопросов и, следовательно, част­ных наук. Посмотрим же, каковы эти науки, corpus которых она составляет.

Уже Конт почувствовал необходимость разделить социологию на части и выделял две из них: социальные статику и динамику. Стати­ка изучает общества, рассматривая их как остановленные в какой-то момент их развития, и выявляет законы их равновесия. В каждый момент времени составляющие общества индивиды и группы объ­единены между собой определенного рода связями, которые обеспе­чивают социальную сплоченность, а различные состояния одной и той же цивилизации находятся между собой в определенной связи, например, такому-то состоянию науки соответствует такое-то состо­яние религии, морали, искусства, промышленности и т. д. Статика стремится определить, в чем состоят эта солидарность и эта связь. Динамика, наоборот, рассматривает общества в их эволюции и стре­мится выявить закон их развития. Но объект статики в том виде, как его понимал Конт и как это вытекает из только что приведенного оп­ределения, обозначен не очень ясно; поэтому в «Курсе позитивной фи­лософии» она и занимает всего несколько страниц. Все внимание уделено динамике. Но динамика изучает только одну проблему; со­гласно Конту, один и тот же закон управляет ходом эволюции — это знаменитый закон трех состояний⁹. Обнаружить этот закон — един­ственная цель социальной динамики. В таком понимании социология сводится к одной-единственной проблеме, и в тот момент, когда эта единственная проблема будет решена (а Конт был уверен, что нашел ее окончательное решение), наука уже создана. Но по самой своей природе позитивные науки никогда не могут быть завершены. Реаль­ности, которые они изучают, слишком сложны, чтобы когда-нибудь оказаться изученными исчерпывающим образом. Если социология — позитивная наука, то можно быть уверенным, что она не заключается в единственной проблеме, а наоборот, содержит в себе различные ча­сти, разные науки, которые соответствуют различным сторонам соци­альной жизни.

В действительности существует столько отраслей социологии, столько частных социальных наук, сколько существует разновид­ностей социальных фактов. Методическая классификация соци­альных фактов была бы пока преждевременной, и, во всяком слу­чае, попытка такого рода здесь предпринята не будет. Но можно указать их главные категории.

Прежде всего уместно исследовать общество в его внешнем ас­пекте. Под этим углом зрения оно выступает как состоящее из массы людей, обладающей известной плотностью, расположенной на тер­ритории определенным образом, рассеянной по деревням или скон­центрированной в городах и т. д.; она занимает более или менее об­ширную территорию, расположенную тем или иным образом по отношению к морям и территориям соседних народов, в большей или меньшей степени пересекаемую реками, всякого рода путями со­общения, которые более или менее тесно связывают между собой ее обитателей. Эта территория, ее размеры, конфигурация, состав пере­двигающегося по ее поверхности населения — все это, естественно, важные факторы социальной жизни; это ее субстрат, и, подобно тому как у индивида психическая жизнь варьирует сообразно анатомиче­скому строению мозга, так же и коллективные явления варьируют сообразно строению социального субстрата. Следовательно, должна существовать социальная наука, исследующая его анатомию; и по­скольку эта наука имеет своим объектом внешнюю и материальную форму общества, мы предлагаем назвать ее социальной морфологи­ей. Социальной морфологии не следует, впрочем, ограничиваться описательным анализом; она должна также заниматься объяснени­ем. Она должна выяснить, почему население скапливается больше в одних местах, чем в других, в результате чего оно является преиму­щественно городским или сельским, каковы причины, способствую­щие или препятствующие развитию больших городов, и т. п. Мы видим, что даже этой специфической науке предстоит исследовать бесчисленное множество проблем¹⁰.

Но наряду с субстратом коллективной жизни существует сама эта жизнь. Здесь обнаруживается различие, подобное тому, которое мы наблюдаем в других науках о природе. Наряду с химией, изучающей строение минералов, существует физика, изучающая всякого рода явления, имеющие место в телах с таким-то строением. В биологии анатомия (называемая также морфологией) анализирует структуру живых существ, состав их тканей, органов, тогда как физиология изучает функции этих тканей и органов. Точно так же наряду с соци­альной морфологией уместна социальная физиология, которая изу­чает проявления жизненных сил обществ.

Но социальная физиология сама по себе весьма сложна и включа­ет в себя множество частных наук, так как социальные явления физио­логического порядка очень разнообразны и изменчивы.

Существуют прежде всего религиозные верования, обряды и ин­ституты. Религия в действительности представляет собой социаль­ное явление, поскольку она всегда создавалась группой, а именно церковью, и очень часто церковь и политическое сообщество даже сливаются воедино. Вплоть до самого недавнего времени люди были приверженцами таких-то богов уже только благодаря тому, что были гражданами такого-то государства. Во всяком случае, догмы, мифы всегда заключались в таких системах верований, которые были об­щими и обязательными для всех членов данного сообщества. То же самое характерно и для обрядов. Исследование религии, стало быть, относится к социологии: оно составляет объект социологии религии.

Моральные идеи и нравы образуют другую категорию, отлич­ную от предыдущей. Мы увидим в следующем разделе, почему правила морали — это социальные явления; они представляют со­бой объект социологии морали.

Нет нужды доказывать социальный характер юридических ин­ститутов. Они изучаются юридической социологией. Последняя, впрочем, тесно связана с социологией морали, так как нравствен­ные идеи — душа права. Авторитет какого-нибудь юридического кодекса создается нравственным идеалом, который он воплощает и выражает в определенных правовых формулах.

Существуют, наконец, экономические институты: институты, относящиеся к производству богатств (крепостничество, аренда, корпоративный строй, предпринимательство, кооперативный строй, фабричное, мануфактурное, кустарное производство и т. д.); инсти­туты, относящиеся к обмену (организация торговли, рынки, биржи и т. д.); институты, относящиеся к распределению (рента, процен­ты, заработная плата и т. д.). Они образуют предмет экономической социологии.

Таковы главные отрасли социологии. Это не значит, однако, что они единственные. Язык, который в некоторых отношениях зави­сит от органических условий, тем не менее представляет собой социальное явление, так как он также творится группой и содер­жит в себе ее признаки. Язык вообще составляет даже один из ха­рактерных элементов облика общества, и родство языков часто не без основания рассматривалось как средство доказательства род­ства народов. Следовательно, существует предмет социологическо­го изучения языка, которое, впрочем, уже началось¹¹. То же самое можно сказать об эстетике; хотя каждый художник (поэт, оратор, скульптор, живописец и т. д.) налагает печать своей собственной личности на создаваемые им произведения, те из них, которые тво­рятся в одной и той же социальной среде и в одну и ту же эпоху, в различных формах выражают один и тот же идеал, тесно связан­ный с характером тех социальных групп, которым эти произведе­ния адресованы.

Правда, некоторые из этих фактов уже изучены давно сформи­рованными дисциплинами; например, экономические факты явля­ются предметом изучения в той совокупности различных исследо­ваний, анализов, теорий, которую обычно называют политической экономией. Но, как мы отметили выше, политическая экономия до сих пор остается гибридным знанием, занимающим промежуточ­ное положение между искусством и наукой; она гораздо меньше занята наблюдением промышленной и торговой жизни в том виде, в каком она существует и существовала, с тем чтобы познать ее и определить ее законы, чем ее перестройкой, исходя из того, чем она должна быть. Экономисты еще плохо осознают, что экономическая реальность так же принудительно навязывается наблюдателю, как и физическая реальность, что она подчинена такой же необходимо­сти и, следовательно, прежде чем реформировать эту реальность, нужно чисто теоретическим образом создать о ней науку. Кроме того, они изучают соответствующие факты так, как если бы они составляли независимое и самодостаточное целое, которое может объясняться самим собой. Но в действительности экономические факты — это социальные функции, связанные с другими коллек­тивными функциями; и они становятся необъяснимыми, когда их искусственно отрывают от последних. Заработная плата рабочих зависит не только от соотношения спроса и предложения, но и от определенных нравственных концепций; она повышается или понижается в зависимости от нашего представления о минимальном благосостоянии, которого может требовать человеческое существо, Л т. е. в конечном счете в зависимости от того, какое представление мы создаем о человеческой личности. Можно было бы привести и множество других примеров. Оказавшись отраслью социологии, экономическая наука, естественно, вырвется из этой изоляции и одновременно в большей мере проникнется идеей научного детер­минизма. Следовательно, заняв таким образом место в системе со­циальных наук, она не ограничится сменой вывески; изменятся и дух ее, и применяемые ею методы.

Из этого анализа мы видим, что социология — далеко не про­стая наука, которая заключается, как думал Конт, в одной пробле­ме. Сегодня социолог уже не может быть энциклопедистом в своей науке; необходимо, чтобы каждый ученый сосредоточился на осо­бой категории проблем, если он не хочет довольствоваться весьма общими и туманными взглядами, которые, в известной мере, могли быть полезными, пока социология еще только пыталась нащупать свою область и осознать самое себя, но на которых ныне она не олжна больше задерживаться. Это не значит тем не менее, что не наука, которая бы стремилась объединить ющие из всех этих частных наук. Как бы ни отличались друг от друга различные категории социальных фактов, это все же разновидности одного и того же рода; поэтому, есть ос­нования исследовать то, что создает единство рода, что характерно для социального факта in abstracto, и выяснить, не существуют ли весьма общие законы, лишь частными формами которых являются разнообразные законы, установленные специальными науками. Это объект общей социологии, так же как объект общей биологии со­стоит в обнаружении наиболее общих свойств и законов жизни. Это философская часть науки. Но поскольку ценность синтеза зависит от ценности анализов, из которых он производится, то делать эту аналитическую работу — самая насущная задача социологии.

В нижеследующей таблице представлены основные подразде­ления социологии.