ОБСУЖДЕНИЕ РЕЗУЛЬТАТОВ

После 13 лет изучения мы можем предложить первый вариант хронологии развития поведения коммуникации со свер­стниками у детей в ясельной группе вне непосредственного вли­яния семьи. Этологический десант («армия» камер и магнито­фонов, систематическое наблюдение за развитием детей в их привычной среде, где их активность не ограничена никакими неестественными рамками) позволяет в целом судить о том, как и когда появляются и комбинируются элементарные паттерны, регулирующие значительную часть коммуникаций и интеракций между детьми одного возраста. Таким образом, мы можем до­полнить составленные педиатрами, психиатрами и психологами хронологические таблицы для развития двигательных рефлек­сов и глобальной моторики, а также расширить описание ста­дий развития по Ж. Пиаже. Анализируя, как и когда элементар­ные паттерны поведения (мимика, поза, жесты, прикосновения, вокализации) координируются и приобретают специфическое значение, мы затрагиваем проблемы развития младенца и его патологии, что перекликается с исследованиями специфической стимуляции, которая возникает в процессе взаимодействия ма­тери и ребенка (исследования Бразелтона, Боулби, Штерна и т.д.).

Рассматривая результаты данного исследования, следует ос­тановиться на двух существенных моментах.

1. Основные паттерны, регулирующие коммуникации и ин­теракции между сверстниками, появляются уже до 15 месяцев, за исключением тех, которые непосредственно связаны с началом ходьбы, разворотом руки ладонью кверху (18 месяцев) и развити­ем речи (на третьем году). Как мы уже отмечали, если в период развития от 6 до 18 месяцев не формируются элементарные фор­мы поведения коммуникации (отдавание, просьба, угроза, захват, агрессия), то это может служить индикатором высокой вероят­ности возникновения в дальнейшем трудностей коммуникации или даже аутистических состояний. Возможно, отсутствие возник­новения паттернов коммуникации в данный период является началь­ным проявлением некоторых форм патологии (начало раннего детского аутизма, препсихотическое состояние и т.д.). В целом предварительное наблюдение детей, поступающих в учреждение,

показывает, что такие дети не демонстрируют поведения отда-вания, просьбы или угрозы в ситуации взаимодействия. Возни­кает вопрос, были ли эти формы поведения утрачены на втором году жизни или они не развивались вообще. Необходимо найти ответ на вопрос о том, в какой мере отсутствие возникновения паттернов коммуникативного поведения определяется внутрен­ними факторами (пренатальными, перенатальными и постнаталь-ными) и факторами окружающей среды.

Во второй половине второго года жизни (к 18 месяцам) не­которые паттерны коммуникативного поведения исчезают или имеют тенденцию к исчезновению:

а) раскачивания корпуса назад-вперед;

б) беспорядочные движения в процессе коммуникации;

в) паттерны просьбы и отдавания из позиции сзади и сбоку;

г) позиция лежа на животе лицом вниз в ситуации изоляции. Наблюдение показывает, что присутствие данных паттернов

в той же форме и с той же частотой, что и раньше, на третьем году жизни характерно для детей, у которых в поведении ярко выраженная и повторяющаяся агрессия чередуется с изоляци­ей, во время которой они не реагируют на обращение сверст­ников и воспитателей. Соотношение агрессии и изоляции у таких детей может быть различным. Наблюдение за взаимодействием этих детей с родителями во время их прихода за детьми, а так­же сбор сведений о ситуации в семье показывают, что взаимо­действие семья — ребенок протекает на фоне вербальной или даже физической агрессии, а также что ребенок в большинстве случаев терпит неудачу при попытках установления контакта (Н. Montagner и др., 1973—1983). Таким образом, присутствие в поведении ребенка вышеперечисленных паттернов на третьем году жизни может служить для педиатра, психолога и педагога индикатором тех проблем, которые возникают у ребенка при ус­тановлении взаимоотношений с семьей.

В целом отсутствие одних поведенческих паттернов комму­никации и наличие других позволяет исследователю лучше по­нять, когда и каким образом действуют внешние и внутренние факторы в генезе систем коммуникации ребенка и в возникно­вении их патологии.

2. Выделенные в исследовании периоды развития коммуни­кативного поведения (до 9 месяцев; от 9 до 12 месяцев; от 12 до 15 месяцев; от 15 до 24 месяцев; от 24 до 36 месяцев) объек­тивно взаимосвязаны с появлением, перестройкой и исчезно­вением определенных характеристик системы коммуникаций ребенка.

От 9 до 12 месяцев, чаще всего в 10 месяцев, можно на­блюдать «взрыв» элементарных паттернов коммуникации со свер­стниками. Это согласуется с данными Р. Шпитца об исключи­тельной важности периода от 6 до 10 месяцев для развития ре­бенка.

По сравнению со вторым годом жизни на данном этапе от­сутствуют паттерны коммуникации, связанные с ходьбой, со спо­собностью поворачивать руку ладонью кверху, с развитием тонко дифференцированной мимики и с развитием речи. При этом раз­личные паттерны коммуникации могут появляться у некоторых детей еще до 9 месяцев. Возникновение паттернов коммуникации растягивается до 12 месяцев, в некоторых случаях до 14—15 ме­сяцев. Паттерны просьбы, угрозы и захвата появляются рань­ше, чем паттерны отдавания и открытой агрессии. Понимание паттерна отдавания (спонтанное принимание) развивается па­раллельно паттерну отдавания, т.е. развитие кодирования и де­кодирования в поведении отдавания идет параллельно. Иначе обстоит дело с поведением угрозы. Было показано, что вокализа­ции угрозы раньше других приобретают специфическую колоко-лообразную структуру. При этом ответы на вокализацию угро­зы до 12 месяцев могут быть самыми различными: чаще всего это обращение взгляда на вокализирующего, но также возмо­жен плач или другие паттерны. Агрессия возникает редко и но­сит редуцированный ненастойчивый характер. Создается впе­чатление, что приоритетная задача ребенка до года в группе — как можно раньше четко выделить паттерн поведения, который позволит ему в дальнейшем успешно участвовать во все возра­стающем числе конфликтов и соревнований .при активном осво­ении среды без открытой агрессии (паттерн угрозы). Открытая агрессия возникает в основном только к концу первого года жиз­ни и лишь у отдельных детей.

Период от 12 до 15 месяцев, связанный с развитием ходь­бы, отличается резким увеличением частоты поведения угрозы и сокращением поведения просьбы по отношению к другим ви­дам поведения. В это время ребенок больше ориентирован на развитие своих моторных и вокальных способностей, а также на освоение окружающей среды (больше физической, чем со­циальной), нежели на взаимодействие со сверстниками.

Период от 15 до 24 месяцев характеризуется двукратным возрас­танием открытой агрессии. В этот период резко возрастает час­тота участия в конкурентных соревнованиях. Как было отмечено ранее, некоторые дети вступают в соперничество чаще, чем другие. Таким образом, появляется феномен доминантности в общении

и начинает складываться социальная иерархия. С этологичес-кой точки зрения это выглядит следующим образом: в привле­кательных ситуациях (таких, как катание с горки или игра с картонной коробкой) у некоторых детей процент успеха в со­перничестве значительно выше, чем процент поражений; для других детей имеет место обратная ситуация; у третьих успеш­ность неустойчива день ото дня; некоторые же вообще не уча­ствуют в каких-либо соревнованиях. Описанные феномены фор­мируются независимо от того, что у одного и того же ребенка могут отмечаться заметные колебания успешности от ситуации к ситуации и день ото дня. В целом поведение детей все боль­ше начинает ориентироваться на того, кто обладает привлека­тельным предметом, а не на сам предмет, что показано в точ­ном исследовании ориентации взгляда (Restoin). В то же время процент поведения просьбы сокращается (от 17 до 11,5%), при том что частота указания пальцем на предмет в руках другого возрастает от 6 до 28%. Одновременно разнообразие поведения отдавания достигает своего максимума, а паттерны просьбы четко дифференцируются от захвата, поскольку ребенок при просьбе все чаще протягивает руку ладонью вверх, а не вниз или вер­тикально, как раньше. Все говорит о том, что стратегии вхожде­ния в контакт со сверстниками в этом возрасте становятся раз­нообразнее и ритуализируются, переставая быть ориентирован­ными только на объект. Об этом свидетельствуют: разнообразие паттернов отдавания; более частое указание пальцем на объект в руках другого, нежели непосредственный захват; появление в паттернах угрозы поднятия и вытягивания руки в направлении другого, четкая дифференциация классического поведения уг­розы без телесного соприкосновения.

Одновременно в период от 15 до 24 месяцев возникает со­перничество (соревнования), что влечет за собой рост частоты агрессивного поведения по сравнению с предыдущими возраст­ными периодами.

По сути своей это период, когда ребенок начинает «испыты­вать себя» в контакте с другими в самых различных ситуациях, что определяется освоением пространства при помощи ходьбы, развитием ручных навыков и постоянным присутствием сверстни­ков, которые проходят те же стадии развития. Соответственно такое поведение можно рассматривать как игру, интегрирован­ную отношением к объекту и в большей степени отношением к другому ребенку, обладающему или не обладающему объектом.

Основываясь на данных исследованиях, можно прийти к луч­шему пониманию теоретических положений Валлона и Пиаже,

по мере того как будут подробнее изучены структура, динами­ка и функции интерактивных систем у детей. Также представ­ляется интересным подробнее изучить временные соотношения поведения имитации и категорий коммуникативного поведения.

Период от 2 до 3 лет можно назвать «периодом отчетливой ритуализации». Именно в этот период можно наиболее отчетли­во наблюдать все описанные паттерны коммуникативного пове­дения и дифференциацию индивидуальных профилей поведения.

Изучение поведения родителей, когда они забирают детей из сада и одевают их в отдельной комнате, показывает суще­ствование тесной связи между родительским поведением (осо­бенно материнским) и профилем поведения ребенка в конце вто­рого и на протяжении третьего года жизни. Усиление или из­менение профиля ребенка на протяжении третьего года жизни и далее находится в четкой зависимости от поведения родителей по отношению к ребенку. Это подтверждают отдельные случай­ные наблюдения в семьях и систематический сбор информации о важных событиях в семье. Можно отметить, что в семьях де­тей-лидеров наблюдаются преимущественные коммуникации свя­зи и поддержки, нежели угроза, агрессия или сверхопека. Для сравнения: в семьях «доминантно-агрессивных» детей родители {особенно матери) более агрессивны, их поведение часто быва­ет репрессивным. Для «подчиненно-пугливых» детей типична сверхопека матери.

Было бы чрезвычайно интересно подробнее изучить возмож­ные соотношения между общими чертами поведения, предпочи­таемого ребенком в отношениях со сверстниками и со взрослы­ми, и другими аспектами развития ребенка (развитие речи-, под­готовка к школе, креативность, способность к абстрагированию, особенности территориального поведения).

Жозеф Нюттен ФРУСТРАЦИЯ И РЕГРЕССИЯ¹

А) Один из эффектов фрустрации состоит в регрес­сии поведения в смысле возврата к более примитивным его фор­мам (primitivation). Такое понимание регрессии никоим образом не предполагает, что психическое развитие происходит как смена стадий развития либидо. Самым фундаментальным в этой обла­сти является экспериментальное исследование Баркера, Дембо и Левина (1941) (первая, теоретическая, глава, предшествующая описанию экспериментов, принадлежит перу Левина). Авторы прежде всего построили шкалу, показывающую по месяцам раз­витие ребенка, как оно проявляется в игре. Действительно, из­вестно, что игровое поведение становится с возрастом все более организованным и структурированным, оно предполагает все более разнообразные, дифференцированные и детализированные действия, равно как и более богатую фантазию. В опыте 30 способ­ных детей-дошкольников последовательно участвовали в 3 раз­личных игровых ситуациях. Дети были разделены на три возра­стные группы: в первую входило 10 детей в возрасте 2—3 лет со средним коэффициентом интеллекта (IQ), равным 114,8 (по Кульману—Бине); во вторую— 12 детей в возрасте 3—4 лет со средним IQ 125,3; в третью — 8 детей 4—5 лет со средним IQ 125,6 (по Стэнфорду — Бине). В течение 30 мин каждый ребе­нок мог свободно один играть с игрушками в одной из половин комнаты, разделенной перегородкой. На следующий день ему был открыт доступ и во Вторую половину комнаты (перегородка поднималась), где он мог 15 мин играть с игрушками гораздо более привлекательными, чем в первый день. Затем без всяких объяснений экспериментатор прерывал игру и отводил ребенка в первую половину комнаты, где он мог продолжать играть в течение 30 мин с менее привлекательными игрушками первого дня. Перегородка, разделявшая комнату, заменялась на этот раз прозрачной сеткой, так что ребенок мог видеть сквозь нее все те прекрасные игрушки, которые были теперь ему недоступны. Б) Результаты. Качество игры — т, е. уровень ее организа­ции — измерялось в первый день с помощью упомянутой шкалы Оно измерялось еще раз в ситуации фрустрации (30-минутная

Экспериментальная психология (редакторы-составители П. Фресс, Ж. Пи­аже), вып. V. М., 1975, стр. 82—84.

Умственный возраст (в мес.

игра с игрушками первого дня на заключительной стадии экс­перимента). Таким образом, сравнивая полученные с помощью шкалы результаты каждого ребенка, можно вычислить разницу между уровнями развития игры, выраженными в месяцах. Ре­зультаты показывают, что происходит регрессия, или «при­митивизация», игры, выражающаяся в менее организованной и менее дифференцированной деятельности: действия и интересы становятся более ограниченными, манипуляции — невыразитель­ными, наблюдается меньшая степень отражения реальности и временной перспективы (рис. 1). Более того, было отмечено, что регрессия глубже у детей с более выраженными признаками фрустрации. Десять детей, у которых наблюдалась меньшая фру­страция в результате прекращения игры с привлекательными игрушками, были также и менее агрессивными.

В) Отметим также, что регрессию могут вызывать и многие другие мотивационные и аффективные факторы. Психоанали­тики считают, что все эти факторы так или иначе связаны с фиксацией. Дембо (1931) в уже описанном выше опыте наблю­дала развитие регрессии в результате эмоционального напря­жения, а Л. Мерфи (L. Murphy, 1937) установил, что регрессия связана с состоянием неуверенности. С другой стороны, Левин (1935) показал, что некоторая нестабильность в занятиях может быть результатом фрустрации. Он наблюдал, как трехлетний ре­бенок, испытавший фрустрацию при занятии любимым делом (рисованием), переходил последовательно от одного занятия к другому, затрачивая в среднем на каждое из них 3,5 мин., в то время как в предыдущий и последующий дни (без фрустрации) он уделял отдельным занятиям в среднем по 14,6 мин. Это ин­тересное наблюдение имеет прямое отношение к объяснению неустойчивого поведения,

Рис. /. Степень конструктивности игры детей в зависимости от умственного возраста и ее изменение в ситуациях фрустрации. Степень конструктивности игры каждого ребенка в свободной си­туации обозначена кружком. Цифра указывает номер ребенка, уча­ствовавшего в эксперименте. Степень конструктивности игры каж­дого из этих детей в ситуации фрустрации указана крестиком, Величине изменения степени конструктивности н двух ситуациях соответствует длина линии, соединяющей кружок и крестик. Сплошная линия относится к тем случаям, когда степень конст­руктивности снижается и результате фрустрации, пунктирная — к противоположным. Отсутствие крестика означает, что степень конструктивности одинакова в обеих ситуациях (no: Barker R-, DemboT., LewinK., 1941, p. 124}.