Наследие кельтов. Древняя традиция в Ирландии и Уэльсе 13 страница

Двенадцать персон вокруг короля, о которых мы говорили в связи с домом Брикрена, находят не одну параллель в ирландской традиции. Вот, например, рассказ об идоле Кром Кройхе в долине Маг Слехт:

«Маг Слехт почему так названа? Вот почему. Стоял там величайший из идолов во всей Ирландии, что назывался Кром Кройх, и вокруг него было двенадцать каменных идолов. Сам же он был из золота, и почитали его как божество все народы, что захватывали Ирландию до прихода св. Патрика. По обычаю подносили ему первый приплод всякой скотины и перворожденных любого семейства. Раз в день Самайна пришел к Кром Кройху король Ирландии Тигернах сын Фоллаха со всем множеством мужей и жен Ирландии, дабы почтить его. И простерлись они все перед ним, так что треснули их лбы, переносицы, колени и локти, и погибло там три четверти всех ирландцев. Отсюда и Маг Слехт» (Mag Slecht — «долина гибели»).

В стихотворной версии к этому рассказу добавлена интересная деталь: двенадцать малых каменных идолов стояли вокруг главного идола группами по три, т.е. Был четко выделен центр и отмечены четыре основных направления. Св. Патрик совершил чудо над центральным идолом: «опрокинул его и повернул вправо, лицом на запад, ибо прежде смотрело оно на юг, то есть в сторону Тары... Остальные же двенадцать идолов погрузились в землю по макушку».

Относительно числа двенадцать, как и числа семь, всегда существует вероятность, что исконная традиция затронута христианским влиянием. Автор одной из сравнительно недавних работ объявляет весь рассказ об идоле Кром Кройхе «выдумкой, призванной объяснить, откуда посреди долины взялись двенадцать низких валунов, окружающих валун повыше, наклоненный вправо, на запад». Но если эта история и выдумка, то происхождение столь странной «композиции» все равно должно иметь какое-то, скорее всего ритуальное, объяснение. Число камней отнюдь не случайно, что подтверждает обряд «окружения» священного холма, сохранившийся в Бретани, в Локронане, вплоть до наших дней. Тропа вокруг подножия холма имела протяженность ровно двенадцать километров и была поделена на равные участки, отмеченные особыми священными валунами. Ритуальное окружение происходило каждые семь лет, начиналось оно у западного склона холма, процессия двигалась на север в гору, затем шла на восток под гору и дальше на юг. Достигнув самой южной точки, участники поднимались на холм и спускались вниз уже по западному склону в ту же точку, из которой было начато движение. Во время спуска они трижды обходили вокруг огромного валуна, символизирующего луну. Здесь же неподалеку находилась роща, называемая Невет (Nevet — букв:. «священное место»).

Символика чисел двенадцать и семь гораздо древнее христианства и распространена шире. Учение о двенадцати знаках зодиака хорошо известно как в Азии, так и в Европе, оно просматривается и в дохристианских верованиях скандинавов. Едва ли древние кельты ничего не знали об этом.

И наконец, обратимся в нашем исследовании к числам семнадцать и тридцать три. Как известно, прибыв в Ирландию, Партолон и Немед в сумме расчистили там шестнадцать долин, что вместе с «древней долиной Эльта», созданной Богом еще до вторжений, составляет семнадцать. Как указано в «Книге прав», король Кашела ежегодно одаривал семнадцать королей, в Мите также насчитывалось семнадцать королевств (включая Брегу). По преданию, Кайрбре Кром даровал св. Киарану семнадцать городов. Таким образом, число семнадцать, вероятно, было значительной территориальной единицей. Во многих интересных контекстах встречаются также упоминания о семнадцати днях, семнадцати месяцах и семнадцати годах. Например, и Партолон, и сыновья Миля прибыли в Ирландию в семнадцатый день месяца, битва при Тайльтиу также состоялась в семнадцатый день месяца, а сроки королевских правлений в ряде случаев колеблются от шестнадцати до семнадцати лет. В «Книге захватов Ирландии» перечислено шестнадцать троек, или «триад», Племен богини Дану, не считая трех их богов. За свою жизнь Финн был близок с семнадцатью женщинами, и ровно столько же вождей один за другим возглавляли фиану.

В Ирландии, как и в Древнем Риме, юноша считался мужчиной, когда достигал возраста семнадцати лет. Воспитание подходило к концу, можно было думать о браке. В жизни Кухулина этот переход от юности к зрелости отмечен целым рядом подвигов, совершенных им во время Похищения быка из Куальнге, и первым делом он воткнул в землю раздвоенное дерево, которое затем Фергус, проведший семнадцать лет в изгнании, семнадцать раз безуспешно пытался выдернуть. Монган, выросший в Обетованной стране, через шестнадцать лет вернулся в Ирландию, а затем обручился. Друид советует Майль Дуйну взять в знаменитое его путешествие семнадцать спутников, а три его молочных брата, которые, вопреки совету друида, настояли, чтобы он взял с собой и их, погибли в пути. Когда Майль Дуйн и его спутники достигли Острова Женщин, им навстречу вышли семнадцать девушек и с ними — королева острова. Во всей повести число семнадцать выступает как роковое, и сам МайльДуйн, и королева женщин в общем счете не учитываются.

В космологии греков, римлян и древних германцев небесный свод делился на шестнадцать уровней, а в верованиях этрусков это деление служило основой мантических ритуалов. В Египте были известны шестнадцать гигантов, тесно связанных с небесными регионами. Персидский Ахурамазда создал шестнадцать совершенных стран. С учетом центра все эти космологии становятся семнадцатеричными. В Шатапатхабрахмане мы встречаем все ту же знакомую игру четными и нечетными числами: «Пусть же тот, кто совершает жертвоприношение, возьмет семнадцать жертв для центрального огня, дабы все было в безопасности, ибо Праджапати — это семнадцать, а семнадцать — это всё; и пусть будет по шестнадцать жертв на каждом из других огней, чтобы мог он добыть все и обезопасить, ибо все в мире состоит из шестнадцати частей, Ашвамедха же есть всё». В брахманах постоянно повторяется: «Праджапати — это год, ибо Праджапати — это семнадцать». Корреляция года с числом семнадцать достигалась суммированием двенадцати месяцев и пяти времен года. Порой, однако, Праджапати приравнивается к восемнадцати, т.е. при этом суммируются двенадцать месяцев, пять сезонов и сам год. Аналогичным образом в ирландской традиции семнадцать иногда дополняется до восемнадцати. Так, например, Фергусу удалось вырвать воткнутое Кухулином дерево лишь с восемнадцатой попытки (т. е. семнадцать+ один), а в плавании Майль Дуйна на корабле присутствуют семнадцать его спутников, сам же он оказывается восемнадцатым. Когда Кухулин впервые собирается «погулять на рубеже», король Конхобар дает ему одну за другой семнадцать колесниц, которые тот разбивает, и лишь восемнадцатая колесница, принадлежащая самому королю, оказывается под стать юному герою. Войско королевы Медб во время Похищения состоит из семнадцати боевых отрядов, включая изгнанников из Ульстера, — тайлеойлены же оказываются дополнительным, восемнадцатым подразделением.

В Ирландии шестнадцатое и семнадцатое поколения, подобно девятому поколению в Уэльсе, составляли границы рода, что могло учитываться и в наше время. «Не найдется в Тирконнале старого рассказчика, который не слышал бы несчетно раз о шестнадцатом поколении». «Проклятия» навлекаются на семнадцать поколений. Древнеирландская родовая система вообще строилась на тех нечетных числах, о которых у нас шла речь. Потомков классифицировали на четыре категории согласно их отдаленности

1 Geilfine простирается на пять человек

2 Deirbhfine простирается на девять человек

3 Iarfine простирается на тринадцать человек

4 Innfine простирается на семнадцать человек

Эта система задумана как расширение концентрических кругов, причем внешние включают в себя внутренние. Другими словами, самый внутренний, наиболее близкий к центру, круг включает пять человек, тогда как каждый из последующих расширяется соответственно еще на четыре человека, что в совокупности составляет семнадцать. В попытке идентифицировать этих семнадцать «человек» написано очень много, и хотя ныне принято считать, что речь здесь идет скорее о классах потомков, чем об отдельных личностях, природа этих классов остается неясной.

Числа, о которых мы говорим в этой главе, нередко разлягаются на кратные четных чисел плюс число нечетное

4+1=5(4х2) 8+1=9(3х4) 12+1= 13(8х2) 16+1= 17

Если мы продолжим эти вычисления, то получим (16 х 2) 32 + 1 = 33 т. е. число, которое обычно учитывается при вычислении родства как с материнской, так и с отцовской стороны. Согласно Гиральду Камбрийскому, в каждой из пяти областей Ирландии было по тридцать два «кантреда» (tricha cet), а в Мите их было шестнадцать. В «Похищении быка из Куальнге» говорится, что именной список мужей Ирландии состоял из тридцати трех троек, в рассказе о Первой битве при Маг Туиред говорится, что Племенами богини Дану управляли тридцать два вождя, в это число не входит Луг, появляющийся только перед Второй битвой. С ними можно сравнить общество тридцати трех мужей, каждому из которых было как будто бы тридцать два года и которые сидели за столом в зачарованном островном замкев «Перлево». Немед добрался до берегов Ирландии только на одном корабле — тридцать три его корабля погибли в пути. Кухулин пришел в сид и убил тридцать три противника Лабрайда, во время Второй битвы при Маг Туиред у фоморов было тридцать три вождя — тридцать два плюс верховный король

В повести об изгнании десси говорится, что этот народ был изгнан из Тары и лишь через тридцать три года смог одержать верх над лейнстерцами. Наделы Фиаху Суидге, их вождей, были числом тридцать три, и весьма знаменательно, что против имени семнадцатого в списке эпонимов помечено «человек, вошедший в холм сида». В одной старинной поэме, где рассказывается о двух соперничающих группах фениев — клане Морны, который имел поддержку верховного короля, и клане Байшкне, — каждая группа была представлена шестнадцатью мужами. В другой поэме перечисляются вожди фениев, которые последовательно возглавляли это славное воинство в течение трехсот двадцати лет (и половины года) вплоть до смерти Финна, а если добавить к этому десять лет, которые Ойсин провел, блуждая по Ирландии, мы получим число триста тридцать. В этой же поэме рассказывается, что сначала фениями правил клан Морны, причем длилось его правление тридцать два года, затем власть над фениями перехватил Голл, сроком ровно на десять лет. В повести «Пир у Брикрена» приводится перечень тридцати двух уладских героев, сопровождающих короля Конхобара. Аналогично в валлийском «Видении Максена» говорится, что императора сопровождали во время охоты «тридцать два его короля»

Число тридцать три занимает достойное место и в традициях других индоевропейских народов. Так, в Риме тридцать ликторов, представлявшие тридцать куриатов, действовали вместе с тремя авгурами. Между официальным объявлением войны и отправкой войск должно было пройти тридцать или тридцать три дня (iusti dies). Веды упоминают о тридцати трех богах (вишведэва — «всех богах»), чему можно найти параллели и в персидской мифологии.

Итак, мы исходим из того, что каждое из нечетных чисел, о которых мы говорили, представляет собой, так сказать, дополненное единицей предшествующее четное число. Допущение наше подсказано тем, что и в старых документах, и в современном валлийском языке группу в семь человек иногда называют mor-sheis-ear (букв «большие шесть человек»), тогда как диалектальное словосочетание mor-ochtar (букв «большие восьмеро») используется в значении «девять человек». Единица, превращающая четное число в нечетное, есть нечто большее, чем просто количественное слагаемое. В большинстве приведенных нами примеров этой соединяющей единицей является центр или же лидер, вождь. Большую значимость нечетных чисел по сравнению с четными подтверждает ряд примеров: так, после убийства ирландской знати aithech-thuatha («племенами, платящими дань») на острове осталось только четыре короля, а Ньяль Девять Заложников был назван так, потому что взял пять заложников из Ирландии и четырех — из других стран, обращаясь к валлийской традиции, отметим, что при дворе в Северном Уэльсе было пять чиновников, а в Южном — четыре. Вспомним также, что в описанных выше настольных играх королевская партия считается нечетной или четной в зависимости от того, входит ли в общую сумму фигур сам король. Если нет, то число фигур в обеих партиях оказывается равным и, соответственно, четным. В пифагорейской доктрине нечетные числа традиционно считались мужскими, а четные — женскими, и в связи с этим следует отметить, что, когда моровая болезнь уничтожила все племя Партолона, оно насчитывало пять тысяч мужчин и четыре тысячи женщин. В индийском сказании о поединке между Индрой и асурами женская природа последних приписывает им число четыре, тогда как Индра получает число пять, при помощи которого он и выходит победителем. Китайское противопоставление женского мужскому, Инь и Ян, также выражается в противопоставлении четных и нечетных чисел, тогда как у вудуистов «один и один составляют три, два и два — пять, поскольку само «и» в этом исчислении есть, соответственно, третья и пятая часть, ведь все части должны быть значимы»

Однако концепция дополнительной единицы как объединяющего или высшего фактора не исчерпывает числовой символизм. Во многих объединениях и делениях, описанных нами, присутствует некий элемент, стоящий особняком не в силу превосходства, а просто потому, что так или иначе является «внешним». И в данном случае уже неважно, с четным или нечетным общим числом мы имеем дело. Как мы видели, число два складывается из высшего и низшего элементов. Среди троих мужчин — спутников Кесcap — Ладра стоял ниже двух других, из трех групп племени Немеда одна поселилась где то вдали, при административном делении Уэльса и Ирландии на три области третья считается «низшей». Аналогичным образом в четырех функциях последняя представляет класс несвободных и потому стоит как бы в стороне от трех других. Смерть отделяет Партолона и его народ от трех других догойдельских волн заселении Ирландии которые, кстати, все одного происхождения, и мы уже отмечали неоднократно что среди областей Мунстер стоит особняком. Кроме того, из пяти племен, заселявших Ирландию до прихода гойделов, одно пришло на остров до потопа и возглавляла его женшина. Обратившись к административному делению острова, которое было осуществлено племенем Фир Болг, отметим, что «пятая» область в нем оказывается как бы лишней. В одном из валлийских мабиноги говорится, что Остров Сильных (Британия) был оставлен на попечение семи правителеи «и молодого Пендарана Диведа с ними». У Кунеды, основателя королевской династии Гвинеда, было девятеро сыновей, но старший умер еще до того, как семья прибыла в Уэльс, и чтобы сохранить это число, в группу наследников Кунеды включают обычно сына умершего, т.е. королевского внука. Восемь сыновей Миля отправились в Ирландию, девятым был Лугайд, сын их умершего родича, который первым увидел вдали остров. Однако, если отвлечься от Лугайда один из восьми сыновей Миля, Донн умер в пути; владениями его стал Остров Смерти.

Дополнительная единица меняет структуру числа, но ее идентичность нередко проблематична. Так, в валлииских законах говорится о семи поколениях кровного родства, но лишь шесть из них можно идентифицировать наверняка. Согласно одной версии, этим седьмым родичем должен оказаться «племянник пятиюродного брата» (nei vab gorchaw), что показывает самое дальнее колено, по которому исчисляется родство. Однако, согласно другим версиям, этим седьмым родичем оказывается сам человек, находящийся как бы в центре группы, связанной кровными узами. Одной из самых загадочных проблем ирландских родственных связей является идентификация пятого члена geilfine, а в средневековых и в современных комментариях древних текстов читатель сталкивается с загадкой «пятой пятины». И все же отметим оригинальный термин переводимый буквально как «ноготь пальца» и обозначающий некоего родственника, довольно близкого, но при этом неизвестно точно, в какой именно степени. Данный термин встречается также в германских законах. Подобным же образом обстоит с земельными участками: участки неиспользованной земли вокруг дёревень в Англии называли «ничейной землей» или «землей всех и каждого», в Шотландии же эти земли оставались нетронутыми отданными в пользование дьяволу. Г.Л. Гомме сравнивает эти ничейные земли с клочками нерасчищеннои земли которые крестьяне в отдельных районах Индии оставляли для мертвых и других сверхъестественных существ

Итп мы вновь возвращаемся к тому, что все якобы «лишнее», хаотическое, мертвое, незрелое, женское, потустороннее занимает свое место в совокупной системе мира. И значимая единица может быть как первой в этой системе, так и последней или сразу первой и последней. Так Ньяль Девять Заложников ниже своих четырех брачьев поскольку мать его была рабыней, но одновременно он стоял выше их так как именно ему суждено было стать верховным королем Ирландии. Да, девятый вал — самый свирепый, но именно он идет от границы осмысленного космоса. Все же что лежит за пределами космоса оказывается низшим по отношению к тому, что лежит в центре космоса, но именно за пределами рассудка находится источник всего сущего. И поэтому если центр обращает множественность в единство, то запредельный фактор ставит ее в контекст бесконечности. А единство и бесконечность странным образом тождественны*.

* Конечно, сказанное в этой главе не исчерпывает такой сложной темы, как числовой символизм. Да, три может быть представлено как два плюс один, но одновременно это и неделимая суть, проявляющаяся в триадах или в образах трехликих божеств. Девять — это и восемь плюс один, и трижды три, а кроме того, взятое три раза, оно составляет и двадцать семь, и двадцать восемь. Хотя в кельтской традиции число тридцать три предстает впервую очередь как тридцать два плюс один, его можно интерпретировать и как тридцать плюс три, и как взятое трижды одиннадцать, что встречается в древнеиндийских текстах. Кроме того, мы оставили за пределами нашего рассмотрения более крупные числа, например пятьдесят, которое было необычайно значимо не только для кельтов, но и для древних греков, и для народов Ближнего Востока. В ирландских текстах часто мелькают и упоминания о числе «трижды по пятьдесят», тогда как число «трижды пять» встречается крайне редко. Числа, как и другие символы, обладают более чем одним значением

Часть третья. Смысл повествования

Глава 10. Репертуар рассказчиков

Наверное, кому-нибудь покажется, что я всего лишь pазвлекаю самого себя и пересказываю повести поэтов с тою же вольностью, с какой поэты их сочиняли. Но это не так. Слишком хорошо я знаю, из какого податливого материала созданы повести и как легко при известной сноровке и живости ума привнести в них смысл, кторого там никогда не было. Все это я тщательно проверил и взвесил.

Фр. Бэкон

В первой части книги мы познакомили читателя с главными персонажами кельтской эпической традиции, сгруппировав их по «циклам». Хотя сказители древности, несомненно, отдавали себе отчет в существовании таких «циклов», в каждом из которых деиствовали особые персонажи, упоминний об этом во всей обширной литературе не сохранилось. В дошедшей до нас классификации повести не группируются в циклы, а события в историях жизни отдельных персонажей не упорядочиваются хронологически, как в житиях святых. В основу классификации эпических преданий положены их сюжеты — как в современных указтелях по сюжетам народных сказок. Сейчас пожалуй, уже невозможно установить древность такого принципа классификации сюжетов. Можно лишь сказать, что сохранившиеся средневековые версии, называемые ныне Список А и Список Б скорее всего восходят к оригиналу, бытовавшему уже в Х в.

В каждом из списков содержится несколько сюжетных «разделов», причем совпадают они друг с другом не полностью. Так, в Списке А содержится семнадцать типов повестей, а в Списке Б — пятнадцать, и лишь тринадцать из них всгречаются в обоих списках. Однако у нас нет никаких оснований предполагать, что типы сюжетов, упомянутые только в одном из списков, например Зачатия и Рождения, Плавания и Насильственные Смерти, менее аутентичны или не столь важны. Итак, списки можно сопоставить следующим образом:

Сюжеты, общие для Списков А и Б

Разрушения (Togia)

Похищения скота (Тaпа)

Сватовства (Tochmarca)

Битвы (Catha)

Пиры (Fessa)

Приключения (Echtrai)

Похищения и Тайные бегства (Aithid)

Резни (Airgne)

Набеги (Tomadma)

Видения (Fisi)

Любовные истории (Serca)

Военные походы (Sluagid)

Вторжения (Tochomlada)

Сюжеты только из Списка А

Укрытия (Uatha)

Плавания (Immrama)

Насильственные смерти (Oitte)

Осады (Forbassa)

Сюжеты только из Списка Б

Зачатия и Рождения (Coimperta)

Безумия (Buili)

В небольшом предисловии к Списку А, содержащемся в «Лейнстерской книге», говорится, что филиды запоминали саги, группируя их по этим разделам:

«Поэт должен быть сведущ в Повестях и Деяниях, дабы исполнять их перед королями или вельможами, а именно надлежит ему знать семь раз по пятьдесят повестей, то бишь пять раз по пятьдесят главных повестей да еще дважды по пятьдесят повестей дополнительных. И дополнительные эти повести недозволено исполнять никому, только поэтам четырех рангов — Ollamh, Anrath, Cli и Сапо. И вот каковы главные повести: Разрушения, Похищения скота, Сватовства, Битвы, Укрытия, Плавания, Насильственные смерти, Пиры, Осады, Приключения, Похищения и Резни».

После перечисления саг по названным двенадцати разделам, в тексте представено еще пять разделов, по поводу которых сказано:

«И эти тоже суть главные повести, а именно Набеги, Видения, Любовные истории, Военные походы и Вторжения».

И хотя упомянутое предисловие утверждает, что репертуар повествователя должен был включать двести пятьдесят главных повестей да еще сто дополнительных, в самих списках названо менее двухсот главных повестей и ни одной дополнительной. Возможно, отдельные категории главных повестей оказались в обоих списках утрачены. Например, «Детские подвиги Кухулина» (Macgnimartha, фрагмент саги «Похищение быка из Куальнге») и, соответственно, «Детские подвиги Финна». Так или иначе, отсутствие сведений о характере «дополнительных» повестей (foscela), создает серьезный пробел в наших знаниях. Тот факт, что они не включены в дошедшие до нас списки, а исполнять их имели право лишь поэты первых четырех рангов, заставляет предположить, что, вероятно, они не были предназначены для исполнения перед широкой публикой и что термин «дополнительные», или «второстепенные», отнюдь не несет здесь пренебрежительного смысла.

Совокупность традиционных повестей, исполнявшихся во время Собрания в Кармуне, включает такие темы, как Собрания, Анналы, Запреты и Разделы, которые не вполне перекрываются указанными в списках категориями. Кроме того, там упомянут такой важный пласт нарративной традиции, как «Старины мест» (диншенхас — Dindshenchas), который в списках не назван вообще. Таким образом, сколь бы ни были важны эти списки как свидетельства подхода поэтов к организации эпического материала, их никак нельзя считать исчерпывающим каноном традиционной литературы, хотя если вспомнить об особом значении числа семнадцать (см гл IX), то Список А, включающий двенадцать плюс пять элементов, представляет собой попытку упорядочить сюжеты в соответствии с космологической моделью.

Остается не совсем понятно, почему поэты заучивали повести, пользуясь такой классификацией по событиям и деяниям. Почему им не приходило в голову группировать их по циклам или хотя бы ориентироваться на биографию того или иного героя? Заключительные пассажи ирландской саги «Видение Мак Конглинне» как будто бы проливают свет на эту важную проблему. Не без иронии рассказчик говорит «И ничего печального не доведется более услышать тому, кто слушал сейчас эту повесть, рассказ наш на целый год оградит всех слушателей от горестей и напастей». И чтобы не быть голословным, он тут же добавляет: «Супруги, прослушавшие этот рассказ, не останутся без наследника, никогда не будет у них недостатка в пище и одежде. Если будет рассказана эта повесть первой в новом доме, то никогда не вынесут оттуда мертвого тела, и никто в этом доме не будет испытывать нужды ни в пище, ни в одежде, и огонь не сожжет никогда этот дом. Король, который услышит эту повесть перед битвой или поединком, одержит победу. И когда собираются люди, чтобы сварить пиво, или устроить пиршество для знатного господина, или принять наследство, то следует им непременно послушать сначала эту повесть»

Отсюда можно заключить, что повести принято было рассказывать по случаю свадьбы, «освящения» нового дома, варки пива, устройства пира, вступления в наследство, в канун сражения. Стихотворный фрагмент, цитированный нами в гл. I, подтверждает, что повести исполнялись и перед отправлением в путешествие, на судебное собрание или на охоту. Кроме того, традиционные повести исполнялись во время календарных празднеств, на поминках, на крестинах и свадьбах вплоть до наших дней. И хотя в цитированных нами текстах говорится, что одну и ту же повесть исполняли в самых разных ситуациях, изначально, по-видимому, для каждой ситуации, для каждого действия предполагалась своя особая повесть. Так, в саге «Разговор стариков», где рассказывается, как св. Патрик и его спутники путешествуют по Ирландии, останавливаясь то в одном, то в другом достопримечательном месте, святому каждый разрассказывают легенды о том, откуда и почему получило это место свое название. А в наше время, например, истории с привидениями принято рассказывать именно в канун 1 ноября. Не следует ли поэтому предположить, что «Битвы» исполнялись перед выступлением на войну, «Похищения скота» — перед угоном коров у соседа, «Плавания» — перед выходом в море, «Зачатия и Рождения» — во время родов, «Сватовства» — на свадьбах, «Насильственные смерти» — на похоронах и т.д. Держа в памяти классификацию, подобную Спискам, рассказчик мог легко извлекатьиз своего обширного арсенала подходящие к случаю истории. Мы вовсе не настаиваем, что исполнение тех или иных саг было раз и навсегда закреплено за соответствующей им жизненной ситуацией. Недаром мы отмечали, что на Собрании в Кармуне, а возможно, и во время других аналогичных собраний исполнялся весь репертуар. В этом кельтская языческая обрядность вряд ли сильно отличалась от христианской. Вспомним, что крещение Иисуса в Иордане упоминается при каждом обряде крещения, чудо в Кане Галилейской — при каждом венчании, Воскресение — на каждом отпевании. Эти «отсылы» вполне отвечают названным ситуациям, однако упоминания этих библейских событий никогда не сводились лишь к рождениям, свадьбам или смертям.

Приведенные в гл. I стихотворные строки из повести об Этайн показывают, что рассказчик «Видения Мак Конглинне» пародирует то, во что некогда искренне верили слушатели, надеявшиеся, что та или иная повесть одним своим звучанием принесет им долгую жизнь, наследников и благополучие. Но если оставить в стороне материальные блага, то истории эти служили мифологическими моделями. По выражению А. Ван Хамеля, «деяния других нужно рассматривать как повод для размышлений». Конечно, дальнейший его вывод, что древние герои служили «образцами» для людей раннего кельтского общества, нельзя понимать буквально. К проблеме соотношения мифа и ритуаламы обратимся позднее, однако уже сейчас необходимо отметить, что вне ритуала деяния мифологических героев смертными людьми повторены быть не могут. Перенесенные в будничную жизнь, они всегда фантастичны, антисоциальны, аморальны и катастрофичны. Однако, как будет показано ниже, один из величайших парадоксов человеческой жизни в том-то и состоит, что она черпает глубочайший свой смысл в царстве мифа, а поступки его обитателей прямо противоположны нормам повседневного поведения и опыта.

В валлийском языке само слово «значение, смысл» (ystyr) происходит от латинского historia, которое дало в современном английском языке два слова — «повесть» (story) и «история» (history). Понятие «история» утратило ныне большинство изначальных экстраисторических содержаний, присущих латинской «historia», которая восходит к корню, обозначающему «знающий», «мудрый», «ученый», «судья». Древневаллийское слово «повесть» (cyfarwyddyd) означает одновременно «руководство», «наставление», «ученость», «искусность», «предписание». Его основа, arwydd, также имеет значение «символ», «знак», «проявление», «чудо» ивосходит к корню «видеть» (и «провидеть»). Повествователь (cyfarwydd}, таким образом, был одновременно провидцем и учителем, который вел души своих слушателей через мир «тайны».

В последующих главах мы опираемся на классификацию повестей, принятую древними рассказчиками, но поскольку более трех четвертей названных в Списках текстов донас не дошли, а известные нам тексты в Списках отсутствуют, мы взяли на себя смелость применить традиционную классификацию к тому материалу, которым мы реально располагаем. Кроме того, объем нашего исследования не позволяет проанализировать все имеющиеся тексты, мы ограничимся лишь выборкой. В ч. I мы уже говорили о великих Битвах при Маг Туиред и о самом знаменитом из Похищений; в ч. II достаточно подробно освещены Вторжения, Видения, Пиры и Собрания. Поэтому ниже мы рассмотрим повести, касающиеся непосредственно жизненного цикла индивида.

Миф принадлежит миру символов, а понимание их — вопрос интуиции. «Диапазон» символических референций невозможно ограничить каким-то одним частным представлением или рядом представлений, и едва ли следует особо подчеркивать, что предложенные здесь комментарии отнюдь не исчерпывающи и не полны и вовсе не исключают иного подхода к теме. Например, мы намерены рассмотреть, в какой мере повесть о рождении героя проливает свет на тайну рождения человека, но это не означает, что мифы о рождении не могут быть символами инициации, перехода или реинкарнации. Полное «содержание» мифа невозможно адекватно выразить «иными словами». Однозначного толкования тут быть не может.