26 страница. {~2}По данным Совинформбюро от 11 сентября

{~2}По данным Совинформбюро от 11 сентября. Распределения по фронтам нет.

{~3}В том числе маньчжур — 9297, корейцев — 7326, китайцев — 6139 (Архив МО, ф. 234, оп. 3213, д. 422, л. 7).

3. Освобождение Северо-Восточного Китая и создание Маньчжурской революционной базы

Начиная освободительный поход в Азии, советское командование придавало большое значение разъяснению целей и задач Маньчжурской стратегической операции Советских Вооруженных Сил среди местного населения и в войсках противника. Немаловажную роль в этом сыграли обращения Маршала Советского Союза А. М. Василевского «К братскому китайскому народу», «Братья-корейцы», «К японской армии. К японскому народу», изданные на китайском, корейском, монгольском и японском языках. В обращении к китайскому народу говорилось: «Наступило время рассчитаться и со вторым разбойничьим гнездом — с милитаристской Японией... В этот великий час освободительной войны вставайте все, как один, на священную борьбу за свою честь, за освобождение своей Родины от кровавого режима японской военщины. Делайте все, что в ваших силах, чтобы помочь Красной Армии!»{653} «Если вы будете до конца поддерживать, — подчеркивалось в обращении «К японской армии. К японскому народу», — своих теперешних правителей и военную клику авантюристов, то Японии не избежать судьбы Германии»{654}.

С 10 августа самолеты советской авиации начали сбрасывать листовки с обращениями над густонаселенными районами Внутренней Монголии, Маньчжурии и Северной Кореи. Всего за первые пять дней военных действий было сброшено свыше 24 млн. экземпляров листовок, в том числе политорганами 1-го Дальневосточного фронта — более 12 млн., 2-го Дальневосточного фронта — почти 5,4 млн.{655}. [253]

Одновременно политуправления фронтов и флота вели большую разъяснительную работу среди советских воинов. В листовке-обращении, выпущенной политуправлением 1-го Дальневосточного фронта, «Держать высоко честь нашей армии-освободительницы» говорилось:

«Товарищ боец! Воин Страны Советов! Ты вступил на землю Маньчжурии с великой, благородной целью — разгромить войска японских агрессоров и ликвидировать второй очаг мировой войны, чтобы ускорить восстановление мира во всем мире и обеспечить безопасность наших дальневосточных границ.

Ты пришел также сюда, чтобы помочь китайскому народу освободиться от японского порабощения.

Будь достоин великой освободительной миссии, которая возложена на тебя Родиной, высоко держи честь советского воина.

Китайское население с радостью встретило своих освободителей — советские войска.

Будь внимателен к интересам местного китайского населения, уважай его собственность, обычаи...

Советский воин! Наш народ с гордостью следит за твоими подвигами. Он верит в то, что ты своим поведением еще больше прославишь героическую Красную Армию.

Высоко держи честь и достоинство советского воина!»{656}

Обращения нашли полное понимание всех советских солдат, матросов, сержантов, старшин и офицеров. Это было вполне естественно: советские люди воспитывались в духе интернационализма и пролетарской солидарности, в их сознание со школьной скамьи вошли сочувствие к народам, борющимся против колониального гнета, готовность в любое время прийти к ним на помощь.

Вступив в пределы Внутренней Монголии и Маньчжурии, советские воины увидели картины ужасающей нищеты. «Вот по дороге идет целая китайская семья: впереди пожилая китаянка в изодранных длинных штанах из мошка, кофточка на ней до того стара и изношена, что слабо прикрывает худое тело женщины. За спиной китаянки в специально приспособленном мешке — грудной ребенок. Позади, цепляясь за мать, бегут совершенно голые ребятишки — два мальчика и девочка. Процессию замыкает худой изможденный китаец, согнувшийся под тяжестью узла с домашним скарбом. Узел — все богатство семьи. Таких нищих семей миллионы. Японцы, с присущей им бесчеловечностью и жестокостью, начисто грабили жителей Маньчжурии»{657} — так писал в те дни очевидец событий советский корреспондент.

Бесправное, забитое за многие годы японской оккупации население было поражено дружелюбием, высокой сознательностью воинов, в которых увидело не завоевателей, а освободителей. Это первое впечатление было подкреплено последующим общением с советскими солдатами, матросами и офицерами, которые стремились при любой возможности помочь трудящимся освобожденных районов.

Китайское население встречало Советскую Армию восторженно. Жители Харбина. Чанчуня, Гирина, Шэньяна и других городов выходили с красными повязками на рукавах, радостно приветствовали своих освободителей. На массовый митинг по случаю освобождения Харбина собралось свыше 36 тыс. жителей. Он вылился в грандиозную демонстрацию всех слоев населения, включая духовенство, которое пришло на митинг с транспарантом «Воздадим хвалу великим мужам мира сего»{658}. [254]

Волнующим был массовый митинг жителей города Мулин, прошедший 14 августа. В принятом обращении к гражданам провинции Муданьцзян говорилось: «Соотечественники Муданьцзянской провинции, к вам обращаются граждане г. Мулина. Сегодня мы впервые после долгой тягостной жизни под гнетом японских империалистов свободно собрались на митинг. Как темная осенняя ночь была наша жизнь при японских захватчиках, которые почти 14 лет грабили, угнетали нашу страну, превратив нас в рабочий скот. Мы не жили, а существовали в холоде, голоде и нищете. Сейчас над нашей страной поднимается заря освобождения. Великий русский народ и его Красная Армия освободили нас от японского рабства. Мы за это горячо благодарим наших освободителей — Красную Армию и могучий Советский Союз. Соотечественники! Мы призываем вас оказывать всемерную помощь Красной Армии...»{659}

Жители освобожденных городов и сел — китайцы, корейцы и монголы стремились помочь солдатам с красной звездочкой на пилотке. G приходом советских частей в населенный пункт жители завязывали с воинами беседы, в которых высказывали чувства признательности своим освободителям. Так, крестьянин из уезда Чифын сказал: «Спасибо Красной Армии за то, что она не позволит обижать крестьян»{660}.

Таких высказываний в документах освободительного похода советских войск на Дальнем Востоке можно найти тысячи. Они — свидетельство признательности Советской Армии за избавление от японского гнета.

Когда части соединений Забайкальского фронта входили в город Лубэй, 2 тыс. китайцев, несмотря на проливной дождь, вышли на улицу с красными флагами, чтобы приветствовать советских танкистов. 150 жителей Чжалайнора организовали добычу угля для нужд Советской Армии. Купцы города Фуцзинь из своих запасов выделили 20 тонн муки и риса в подарок той воинской части, которая первой прибыла в город{661}. Горячо приветствовало советские войска монгольское население города Ванъемяо — административного центра Барги, одного из аймаков Внутренней Монголии. Выступая на митинге, учитель Чжамса сказал: «Мы, монголы, обязаны помочь Красной Армии полностью очистить Маньчжурию от остатков разгромленных японских оккупантов. Да здравствует дружба русского, китайского и монгольского народов!»{662}

С самого начала освободительной миссии Советских Вооруженных Сил выявилась жгучая ненависть народов к японским поработителям. Красноречивее всего об антияпонских настроениях населения Маньчжурии говорило его нежелание сражаться за интересы японцев. Многие китайцы, монголы и корейцы настойчиво просили командиров советских частей и соединений дать им оружие, чтобы вместе сражаться против японских захватчиков. Это стремление проявилось также в войсках Маньчжоу-Го и князя Дэвана. Например, 7-я пехотная бригада армии Маньчжоу-Го 18 августа добровольно сдалась в плен войскам Забайкальского фронта; 1-я маньчжурская дивизия во главе с командиром полковником Ли Чэн-цзяном встретила со знаменем подходившую часть Советской Армии{663}. Не оказала сопротивления и 1-я монгольская кавалерийская дивизия князя Дэвана, которую японское командование оставило для прикрытия провинции Чахар.

12 августа командир 94-го стрелкового корпуса 39-й армии Забайкальского фронта генерал И. И. Попов получил письмо командующего 10-м военным округом Маньчжоу-Го генерала Чжоу Линя, в котором [255] говорилось: «При бомбардировке г. Хайлар авиационными силами Красной Армии подчиненные мне войска отступили в местечко Шиньсхен и в данное время находятся здесь в составе 1000 с лишним всадников. Только что, сейчас, то есть в 6 часов утра 11 августа, я услышал, что войска, вверенные Вам, вступили в местечко Улап-Дарган. А потому спешу доложить Вам о своем желании со всеми моими силами вступить под Ваше высокое покровительство»{664}.

Все маньчжуро-монгольские части, добровольно перешедшие на сторону Советской Армии, разоружались, а их личный состав распускался по домам. Это свидетельствовало о доверии советского командования к народу Маньчжурии, которому Советские Вооруженные Силы протянули руку братской помощи.

Когда советские войска вступили в Шэньян, группа генералов и офицеров Забайкальского фронта во главе с членом Военного совета фронта генералом А. Н. Тевченковым посетила лагерь военнопленных, располагавшийся на окраине города. Здесь находилось свыше 2 тыс. человек, в подавляющем большинстве американцы. Это были изможденные худые и бледные люди, выжившие в невыносимых условиях японского плена. Когда им сообщили, что все они свободны, стихийно возник митинг. На импровизированную трибуну — крыльцо одного из домов взбежал американский солдат Александр Байби. «Нам русские войска принесли свободу, — выражая мысли всех, сказал он, — три с половиной года мы томились в японской тюрьме. Тысячи нас умирали от голода и пыток. За все время только четырем удалось бежать из этого лагеря, но и они были схвачены японцами и заморены до смерти. Нет слов, чтобы рассказать здесь об издевательствах японских властей над нами. Наши русские боевые друзья, к вам обращаюсь я, простой американский солдат, со словами горячей благодарности и любви. Никто из нас не забудет этого дня. На всю жизнь мы ваши самые верные друзья, и эту дружбу с Россией мы завещаем своим детям»{665}.

5 сентября, после репатриации 9-10 слабых и больных, в лагере оставалось 1470 человек, в том числе И48 американцев, 253 англичанина, 59 голландцев{666}. Из японского плена были освобождены военнослужащие союзных армий, среди них маршал авиации Великобритании П. Молтби, командиры американских корпусов генералы Дж. Паркер, А. Джонс, Б. Чиновет, У. Шарп, командиры дивизий К. Пиэрс, М. Лаф, А. Фоик и другие генералы и офицеры.

Завершив активные боевые действия на территории Маньчжурии, войска трех фронтов после 20 августа продолжали выход в намеченные районы. К концу августа вся территория Маньчжурии площадью более 1,3 млн. кв. км с населением свыше 40 млн. человек была полностью освобождена от японских захватчиков. Требовалось срочно восстановить нормальную жизнь городов и сел: наладить производство, помочь в уборке урожая, обеспечить население продовольствием. Эти важнейшие задачи были возложены на советские военные комендатуры, которые создавались в крупных городах и важных населенных пунктах. В районах, занятых войсками Забайкальского фронта, на 28 августа имелось 48 комендатур, а в районах дислокации войск 1-го Дальневосточного фронта на 15 сентября — 44 комендатуры{667}. Коменданты являлись первыми представителями военной и гражданской власти в освобожденных районах. [256]

Советские военные комендатуры контролировали всю политическую, экономическую и культурную жизнь населенного пункта, охраняли мирный труд освобожденного народа. Им пришлось вести трудную, подчас кровопролитную борьбу с хунхузами{668}, мелкие и крупные отряды которых, связанные с гоминьдановским подпольем, грабили и терроризировали население, совершали нападения на советских военнослужащих и даже тыловые службы и учреждения советских войск. За сравнительно короткий срок только комендатура города Шэньян разоружила около 9 тыс. хунхузов и уничтожила их центр{669}.

Жизнь в Маньчжурии постепенно налаживалась. Были открыты начальные и средние школы, выплачена заработная плата рабочим и служащим на предприятиях Шэньяна. Харбина. Чанчуня и других городов, где она подолгу не выплачивалась. Военная комендатура Дальнего через местные органы власти добилась выдачи единовременного пособия 70 тыс. безработным. Через торговые палаты городов организовывались заготовки продовольствия. Уже в сентябре жители получили по твердым ценам продукты питания и некоторые товары первой необходимости{670}.

Создавались провинциальные, городские, а на предприятиях — местные комитеты КПК. Китайские коммунисты заняли руководящее положение во всех местных органах власти и общественных организациях. Были проведены мероприятия по демократизации органов местного самоуправления, одобренные рабочими, крестьянами, городской беднотой, частью интеллигенции. Рост активности широких слоев народа, всесторонняя помощь и поддержка подлинно демократических элементов привели в ряде городов и уездов к смене старого управления. Аппарат власти, сформированный демократическими организациями и профсоюзами, пользовался большим уважением народа.

Общественность городов и сел на митингах и собраниях принимала приветственные адреса и письма командованию Советской Армии, благодарила за освобождение, торжественно клялась в вечной и нерушимой дружбе с советским народом. Тысячи подарков, благодарственных писем от отдельных граждан, общин, организаций были преподнесены в знак глубочайшей признательности. Многие из этих реликвий и поныне хранятся в Центральном музее Вооруженных Сил в Москве.

Среди этих волнующих реликвий — рулон шелка длиной более 700 м с подписями китайских граждан провинции Гирин, резолюции митингов, письма общин и отдельных граждан. Так, в письме мэра города Чанчунь военному коменданту города генералу Ф. В. Карлову, которое он получил сразу же после вступления советских войск в столицу бывшего Маньчжоу-Го, говорилось: «Мы, китайский народ, проживающий на северо-востоке Китая, уже много лет переживаем гнет японских насильников со дня нашествия их в Маньчжурию. Они причинили нам большие бедствия, когда началась война на Тихом океане. Они самым бесстыдным образом требовали от нас все, что у нас было... В момент, когда все население вопило от голода и мыкалось в ужасе и печали, пришла в наш край доблестная Красная Армия и вызволила нас из столь тяжелого и безвыходного положения, разбив японских империалистов... Этому радуемся не только мы, но и весь мир. Мы получили мир и спокойствие, установленные здесь благодаря победам Красной Армии над японскими империалистами. Свидетельствую замечательную дисциплину Красной Армии, любовь и искренние отношения Вашей воинской части к населению, за что население города очень благодарно. Я, будучи здесь главой города, считаю долгом выразить [257] Вам и просить Вас, господин генерал-майор, передать Вашей Красной Армии чувство искренней благодарности как от себя, так и от всего населения нашего города и искренне желаю, чтобы еще больше укрепилась дружба между нашими народами. Да здравствует дружба двух народов — русских и китайцев, их совместное сотрудничество в деле поддержания мира во всем миро!»{671}

Эти документы показывают, сколь глубоки корни советско-китайских братских отношений. К сожалению, нынешнее руководство Китая в одностороннем порядке пошло на ликвидацию традиционных связей между советским и китайским народами.

В соответствии с соглашением советские войска оставались в Маньчжурии до 3 мая 1946 г. Присутствие войск Советской Армии в огромной степени способствовало укреплению китайских революционных сил. Войскам, находившимся под контролем компартии Китая, был обеспечен прочный тыл{672}.

Однако если Советский Союз и его Вооруженные Силы сделали все, чтобы разгромить крупную группировку японских войск на материке, освободить Маньчжурию и вынудить Японию пойти на капитуляцию, то обе китайские противоборствующие стороны — гоминьдан и компартия Китая — спешили принять лишь срочные меры, чтобы упредить соперника и не допустить его усиления. Для этого были приведены в готовность все воинские группировки сторон, в результате чего участились стычки между гоминьдановскими войсками и частями, руководимыми коммунистами.

Гоминьдановское командование понимало, что с вступлением Советского Союза в войну против милитаристской Японии согласованные действия союзников приведут к окончательному ее поражению. Судьба японских войск в Китае была предрешена, а главным противником для армий Чан Кай-ши становились вооруженные силы, руководимые КПК. которые могли воспользоваться наступлением Советской Армии на северо-востоке страны и в Корее, чтобы добиться установления своей власти на территории всего Китая. Чунцинское руководство давно готовило силы для гражданской войны. Теперь эта подготовка получила дополнительный импульс. Этому способствовали США, форсировавшие темпы обучения войск, поставки оружия и военной техники для армии Чаи Кай-ши.

30 июля 1945 г., когда условия Потсдамской декларации были уже опубликованы и США знали о предстоящем вступлении СССР в войну, которое, безусловно, должно было ускорить капитуляцию Японии, американский комитет начальников штабов послал указание командующему американскими войсками в Китае генералу Ведемейеру принять меры к тому, чтобы не дать втянуть США в какую-либо кампанию в Китае. В то же время комитет высказал пожелание иметь на восточном побережье порт для реоккупации страны силами Чан Кай-ши. Среди портов назывались Шанхай, Пусап (в Корее), Яньтай (Чифу) и Циньхуандао.

В ответе от 1 августа генерал Ведемейер информировал Вашингтон о внутриполитической нестабильности в Китае и рекомендовал принять решительные меры. В противном случае, по его мнению. Соединенным Штатам не удастся воспользоваться плодами победы, если капитуляция Японии произойдет в ближайшие недели.

Накануне, 31 июля, Ведемейер откровенно обсудил с Чан Кай-ши ситуацию в стране и их совместные действия в условиях высадки американских войск на территории Китая. Страшась коммунистов. Чан Кай-ши просил американских руководителей высадить пять дивизий в портах: две — в Шанхае, две — в Дагу, одну — в Гуанчжоу. [258]

Американское командование, которое в течение всех лет войны с Японией не желало вводить в Азию ни одной дивизии, изъявило готовность помочь Чан Кай-ши и предупредило Ведемейера, что он получит две дивизии, как только «будут в наличии морские суда»{673}.

Уже 11 августа гоминьдановцы, используя американский флот и авиацию, спешно перебрасывали преданные Чан Кай-ши части в Восточный и Северный Китай, захватывали важнейшие коммуникации и города. Во второй половине августа во всех гоминьдановских армиях, которые Чан Кай-ши намеревался использовать в гражданской войне (39 дивизий), велась антикоммунистическая пропаганда. Особенно широко она развернулась в 18 пехотных дивизиях, подготовленных американскими советниками и инструкторами и оснащенных американским оружием и боевой техникой{674}. Именно эти дивизии должны были составить первый эшелон и главную ударную силу гоминьдана в гражданской войне. Однако гоминьдановское командование не имело необходимых транспортных средств, чтобы ускорить выдвижение своих войск в стратегически важные районы Маньчжурии.

В обстановке усиления опасности американской агрессии и активизации военных. действий превосходящих сил гоминьдана руководство КПК решило осуществить ряд дополнительных мер с целью форсировать продвижение своих войск в Маньчжурию. Одна из них состояла в следующем: стремительно выдвинуть 150 тыс. войск и кадровых работников из района южнее Шаньхайгуаня на северо-восток, чтобы укрепить там силы народных войск ЦК КПК указывал: «Случай в высшей степени срочный, посылка войск и кадров на северо-восток в настоящее время — стратегическое мероприятие общегосударственного масштаба. Для нашей партии и последующей борьбы китайского народа это имеет решающее значение. Ныне время решает вес, медлить нельзя ни минуты, иначе история не простит»{675}.

В конце августа в соответствии с приказом Чжу До первая группа войск КПК под командованием Чжань Цай-фана и Цзи Бо-линя вступила в Шаньхайгуань, где встретилась с войсками советской 17-й армии. С их помощью она погрузилась на поезд и по железной дороге отправилась на север с целью упредить гоминьдановские войска, стремившиеся выйти в Маньчжурию. Вслед за этой группой двинулись другие воинские формирования, руководимые компартией.

В последних числах октября часть войск КПК сосредоточилась в Шэньяне. Вскоре эта группа разрослась до 60 тыс. человек и получила наименование 3-й колонны. Позднее к ней присоединились формирования, прибывшие из Шаньдуня морем.

К ноябрю 1945 г. вся территория севернее реки Сунгари перешла под контроль войск Линь Бяо, Пэн Чжэня и Чжоу Бао-чжуна. Войска спешно вооружались трофейным японским оружием и снаряжением, организовывались новые колонны создаваемой армии, которые позднее были введены в бой против хорошо обученных и вооруженных гоминьдановских войск.

Маньчжурия явилась не только арсеналом создаваемой армии КПК, но и учебным полигоном для Линь Бяо и его генералов, которые до этого никогда не имели под своим командованием более 40 тыс. человек одновременно. Они учились руководить крупными формированиями войск, использовать полученное оружие{676}. Большую роль в создании и обеспечении [259] новой армии сыграли командиры, прошедшие военную подготовку в Советском Союзе.

Но для того чтобы иметь сильную и боеспособную армию, одной подготовки командного состава недостаточно. Нужна была постоянная работа по слаживанию создаваемых войск. Однако в частях и соединениях национально-революционных войск, находившихся под руководством компартии и действовавших в различных районах Китая, длительное время не проводилась систематическая боевая подготовка. Не уделялось также должного внимания приобретению опыта проведения крупных наступательных и оборонительных операций против хорошо оснащенного и обученного противника. Войска, руководимые КПК, выполняли преимущественно хозяйственные и агитационно-пропагандистские функции. Все это не могло не влиять на уровень их боеспособности{677}. Отсутствие хорошо налаженной учебы командного состава, недооценка военной теории объяснялись спецификой военных действий армии в войне 1937 — 1945гг. против японских захватчиков, гоминьдановских и марионеточных войск.

В тот период бои, как правило, носили характер партизанских налетов на отдельные части, соединения, базы противника и проводились с целью захвата оружия и боеприпасов, а также пополнения других материальных средств, необходимых для жизни и боевой деятельности войск. Существенным недостатком было и отсутствие у военного руководства замыслов по овладению большими городами, являвшимися местом сосредоточения крупных сил противника.

Но кроме этих причин на отношение к военной подготовке в войсках, руководимых компартией, решающее влияние оказывали установки Мао Цзэ-дуна, как одного из руководителей КПК и председателя Военного совета. Пренебрежение теоретическими знаниями и преклонение перед «практическим опытом», характерные для всей его деятельности, он распространил и на военное дело. Знание современной военной теории Мао стремился подменить общими рассуждениями, основанными на опыте ведения вооруженной борьбы сугубо партизанскими методами.

В новой обстановке, под влиянием Советского Союза и его Вооруженных Сил, осуществивших в кратчайшие сроки разгром крупной стратегической группировки японских войск и принудивших Японию капитулировать, военачальники реорганизуемой национально-революционной армии, особенно в Маньчжурии, весьма успешно усваивали богатый опыт Советской Армии, накопленный ею в сражениях с гитлеровскими и японскими захватчиками, тщательно изучали принципы ее организации и строительства.

Особенно большое внимание они уделяли овладению искусством проведения крупных маневренных операций по прорыву подготовленной обороны противника, окружению вражеских группировок и уничтожению их по частям, закреплению достигнутых успехов в операциях по опыту заключительного этапа войны в Европе. Учитывая географические особенности театра военных действий, где предстояло сражаться войскам, руководимым КИК, против многочисленной и лучше вооруженной и обученной гоминьдановской армии, они особое значение придавали опыту проведения Маньчжурской стратегической наступательной операции Советскими Вооруженными Силами.

Слабым звеном в боевом обеспечении войск были артиллерия и связь. Поэтому в ходе реорганизации войск в Маньчжурии китайские военачальники стали отводить большую роль развитию артиллерии и войск связи, искусству их использования в бою или операции. Неоценимую помощь в организации и проведении учебы высшего командного состава оказали [260]советские военные специалисты. В годы гражданской войны большая часть операций Народно-освободительной армии Китая по разгрому гоминьдановских войск в стране планировалась при их участии.

Одним из решающих факторов успеха наступательных операций вооруженных сил, руководимых КПК, наряду с ростом численности, повышением оснащенности частой и соединений армии современными видами вооружения и боевой техники был возросший уровень подготовки их командного состава.

Стремясь быстро создать сильную группировку войск в Маньчжурии, освобожденной Советскими Вооруженными Силами, правительство Чан Кай-ши рассчитывало получить помощь от США в доставке своих войск в Северный Китай военно-морским флотом и транспортной авиацией. Американское командование в Китае помогло доставить туда гоминьдановекие соединения. Однако войти в Маньчжурию из этих районов можно было только по железной дороге, идущей по районам, занимаемым войсками, руководимыми КПК, или морским путем.

По советское командование не могло удовлетворить просьбу правительства Чан Кай-ши о предоставлении железнодорожного транспорта для перевозки гоминьдановских войск из района Шаньхайгуаня и тем более об обеспечении охраны эшелонов на пути их следования. Оно не могло также допустить в районы расквартирования своих войск гоминьдановские соединения и части, которые вели себя по отношению к советским войскам недружелюбно. Поэтому в ответе на запрос чанкайшистских властей говорилось, что советское командование не возражает против занятия гоминьдановскими войсками любого пункта в Маньчжурии в соответствии с советско-китайским договором от 14 августа 1945 г., но только после вывода оттуда советских войск{678}.

Такая позиция советского командования не устраивала гоминьдановцев и американцев. Последние, стремясь оказать помощь в доставке гоминьдановских войск в Маньчжурию морским путем, погрузили их крупные силы на свои корабли и суда и двинулись на север. Однако единственным портом на побережье Маньчжурии, который мог принимать крупные корабли и обеспечить высадку большой массы войск и военной техники, был Дальний, где по советско-китайскому договору размещались советские войска.

В конце октября на судах американского 7-го флота шесть гоминьдановских дивизий из 13-го и 52-го корпусов прибыли в порты Хулудао, Далянь и Инкоу. В то время отдельные части войск, руководимых КПК, были еще на пути следования в Маньчжурию, а учреждения штаба Линь Бяо проходили Шаттьхайгуань по прибрежной дороге{679}.

Однако советское командование, руководствуясь соглашением от 14 августа, отказалось разрешить высадку гоминьдановских войск. В результате формирования КПК получили необходимое время для сосредоточения в Южной Маньчжурии, которое закончилось 5 ноября. Гоминьдановекие войска смогли высадиться в порту Циньхуандао, расположенном в 25 — 30 км южнее Шаньхайгуаня, откуда только 16 ноября начали выдвижение в Маньчжурию.

Но поскольку процесс создания вооруженных сил КПК еще не был завершен, руководство компартии Китая считало необходимым продлить пребывание советских войск на территории Маньчжурии и особенно в провинции Жэхэ. Подчеркивая важность этого района, Мао Цзэ-дун в телеграмме уполномоченному ЦК КПК в Маньчжурии Пэп Чженю в конце [261]октября 1945 г. писал: «Жэхэ является узлом оперативного действия. Поэтому ни в коем случае не допускайте туда войска Чан Кай-ши. Передайте об этом советским товарищам, чтобы Красная Армия оставалась в провинции Жэхэ до конца декабря 1945 г. В течение этих двух месяцев мы организуем силы и закрепимся в Жэхэ. Результат сообщите»{680}.

19 ноября он писал Пэн Чжэню: «В связи с поддержкой нашего старшего брата (Советского Союза. — Ред.) и развитием нашей партии в Маньчжурии, войска Чан Кай-ши не могли успешно продвинуться в Маньчжурии, а также не смогли провести работу по приему власти в Маньчжурии»{681} . А на следующий день, указывая на значимость отсрочки ухода войск Советской Армии из Маньчжурии, Мао вновь напомнил Пэн Чжоню: «...попросите наших друзой, чтобы они по возможности растянули срок прихода в Маньчжурию войск гоминьдана»{682}. Аналогичные просьбы на имя Пэн Чжэня шли и от Военного совета 8-й армии. «Американские войска. — говорилось в телеграмме уполномоченному ЦК КПК в Маньчжурии. — используют полуостров Циньхуандао для прикрытия концентрации гоминьдановских войск, имеющей целью захватить северо-восток. Просим передать командованию Красной Армии, чтобы оно держало в своих руках Шаньхайгуань до прибытия туда наших частей под командованием Хуан Кичэна»{683}.