21 страница. Штаб Главнокомандующего советскими войсками на Дальнем Востоке по прибытии в Читу организовал широкую сеть радиоперехвата{546}

Штаб Главнокомандующего советскими войсками на Дальнем Востоке по прибытии в Читу организовал широкую сеть радиоперехвата{546}. Радиоразведка работала и в штабах фронтов. С целью детального изучения оборонительных сооружений противника проводилось фотографирование приграничной полосы с самолетов без нарушения границы Маньчжурии и Кореи. Аэрофотографирование дало возможность полностью уточнить укрепления японцев в глубине обороны. К началу операции все офицеры, до командиров рот включительно, получили карты с нанесенными оборонительными сооружениями японцев.

Большую помощь войскам по изучению противостоящего противника оказали пограничники. В войсках фронтов подготавливались разведгруппы, которые должны были действовать с началом наступления.

Сложнейшими задачами подготовки Маньчжурской стратегической операции являлись организация и подготовка фронтовых и армейских тылов, накопление материальных средств. Оно началось задолго до окончания военных действий против гитлеровской Германии и стало возрастать к лету, особенно после установления Государственным Комитетом Обороны 3 июня 1945 г. размеров запасов материальных средств, подлежащих накоплению во фронтах к началу стратегической операции. Размеры запасов материальных средств показаны в таблице 10.

Для размещения и хранения этих запасов органы тыла развернули большое количество фронтовых и армейских складов на огромной территории от Читы до Хабаровска и Владивостока вдоль Транссибирской магистрали и ее ответвлений на юг, к государственной границе.

Автомобильный транспорт широко использовался для переброски войск и подвоза материальных средств. Состояние автомобильного транспорта фронтов показано в таблице 11.

Автомобильные части Забайкальского и 2-го Дальневосточного фронтов только за июнь — июль 1945 г. доставили войскам 513 тыс. тонн различных материальных средств{547}.

Накопление материальных средств на Северном Сахалине, Камчатке и Чукотке для Тихоокеанского флота и сухопутных войск, расположенных на морском побережье, осуществлялось водным путем. В подготовительный период оперативные и снабженческие перевозки выполнялись по коммуникациям Японского, Охотского и Берингова морей, а также по нижнему [208] течению Амура через Татарский пролив. Перед началом операции в этих водных бассейнах находилось 267 транспортных судов общей грузоподъемностью 1 млн. тонн. Тоннаж обеспечивал выполнение значительного объема перевозок, хотя недостаточное количество портов и портовых пунктов тормозило работу.

Таблица 10. Размеры запасов материальных средств, подлежавших накоплению на Дальнем Востоке{548}

Таблица 11. Укомплектованность фронтов автомобилями на 1 августа 1945 г.{549}

Органы тыла фронтов, армий и соединений решали и другие очень сложные задачи. Им пришлось в необычных условиях обеспечивать войска горючим, водой, дровами. Чтобы подвезти огромное количество горючего для танковых, авиационных и автомобильных соединений и частей, в начале июля только в Забайкальском фронте было собрано стационарных и подвижных емкостей на 35,2 тыс. тонн горючего{550}.

Чрезвычайно сложным и трудным для тыла Забайкальского фронта оказалось обеспечение войск твердым топливом. Прибывшие соединения и части имели средства войскового хлебопечения и полевые кухни, работавшие на дровах и угле. Но в районе сосредоточения не было лесов, поэтому дрова приходилось заготовлять в таежных районах Советского Союза и подвозить по железной дороге за 600 км и более. Ежедневно для доставки дров использовалось до 50 железнодорожных вагонов и большое количество автомобилей. Об объеме этой работы говорит хотя бы такой [209] факт, что количество дров, подвезенных по железной дороге, нередко соперничало с количеством боеприпасов.

Много труда в подготовительный период было вложено медицинской и ветеринарной службами. Главное военно-санитарное управление заранее разработало комплекс мероприятий по организации и осуществлению медицинского обеспечения.

Увеличение количества войск и неблагоприятное эпидемиологическое состояние во Внутренней Монголии и Маньчжурии потребовали значительно увеличить силы и средства медицинской службы и особенно госпитальную сеть, которых к началу подготовки кампании явно не хватало.

Из 80 тыс. госпитальных коек было развернуто лишь 54,5 тыс., из них 30 тыс. (в Чите и Иркутске) занимали раненые и больные, эвакуированные с советско-германского фронта. Части и учреждения медицинской службы имели большой некомплект личного состава. Однако к началу боевых действий госпитальную коечную сеть удалось увеличить во всех фронтах до 166 200 единиц, в том числе: 72 700 в Забайкальском, 68 900 в 1-м Дальневосточном и 24 600 во 2-м Дальневосточном{551}.

Таким образом, в вопросах подготовки Маньчжурской стратегической операции Ставке Верховного Главнокомандования и особенно Главнокомандующему советскими войсками на Дальнем Востоке и его штабу пришлось преодолеть большие трудности. Маршал Советского Союза А. М. Василевский вместе с офицерами штаба неоднократно выезжали во фронты, где знакомились на местности с исходным положением войск, распределением сил и средств, тщательно определяли боевой порядок войск, отрабатывали на картах последовательность форсирования рек, прорыв укрепленных районов, преодоление безводных, горных и лесных участков в полосах наступления фронтов, артиллерийскую подготовку и использование военно-воздушных сил. Особое внимание обращалось на наращивание темпов наступления, обеспечение войск и выработку планов фронтовых операций. Все ото делалось для того, чтобы сократить сроки боевых задач, провести стратегическую операцию без паузы и разгромить Квантунскую армию в ходе одной многофронтовой операции.

В войсках фронтов и частях Тихоокеанского флота в подготовительный период была проведена исключительно большая работа по боевой и оперативно-тактической подготовке войск и штабов. Особое внимание уделялось организации и ведению прорыва укрепленных районов, стремительных действий в условиях горно-пустынной, горно-таежной и заболоченной местности, умению совершать длительные марши но бездорожью с прокладкой колонных путей, форсированию водных преград и преодолению гор и лесов.

Оперативно-тактическая подготовка генералов, офицеров и штабов проводилась на командно-штабных учениях со средствами связи, военных играх и учениях. В результате значительно повысились слаженность работы штабов, знание функциональных обязанностей, контроль за выполнением отданных войскам приказаний и распоряжений.

В Забайкальском фронте, многие соединения которого пришли с советско-германского фронта, большое внимание уделялось изучению театра военных действий, обороны, а также группировки противника и его тактики. Войска 1-го и 2-го Дальневосточных фронтов изучали опыт войны с фашистской Германией.

На Тихоокеанском флоте и Краснознаменной Амурской флотилии также шла интенсивная подготовка личного состава к участию в наступательной операции. Отряд легких сил во взаимодействии с подводными лодками, [210] морской авиацией и торпедными катерами отрабатывали тактику ведения боя в открытом море. Подразделения и части морской пехоты тренировались в высадке на побережье. Соединения флота провели оперативную игру на тему «Высадка оперативного десанта и огневое содействие флангу Приморской армии».

Военные советы, политические управления и партийные организации объединений, соединений и частей приняли все меры, чтобы моральное состояние войск было высоким, а воины — полны стремления скорее разгромить врага. В итоге напряженной работы командования и военных советов фронтов и армий, политорганов, партийных и комсомольских организаций Маньчжурская наступательная операция была тщательно спланирована и подготовлена. Воины были преисполнены решимости выполнить боевые задачи.

После разгрома и капитуляции фашистской Германии Советский Союз мог считать обеспеченной свою безопасность, пока существовал очаг войны и агрессии на Дальнем Востоке. Уничтожение этого очага отвечало кровным интересам не только Советского Союза, но и многих народов Восточной и Юго-Восточной Азии.

Все человечество ожидало скорейшего окончания второй мировой войны. Однако добиться безоговорочной капитуляции Японии в короткие сроки можно было, лишь разгромив Квантунскую армию. До мая 1945 г. дальневосточная группировка советских войск выполняла оборонительные задачи. К тому же она была недостаточно мощной для быстрого разгрома врага. В результате огромной по своим масштабам перегруппировки на Дальний Восток были переброшены войска, имевшие богатый опыт войны и участвовавшие во многих крупных наступательных операциях в Европе. Чтобы усилить фронты опытными кадрами командиров и политработников, туда были направлены генералы и офицеры, прошедшие суровую школу войны с фашистской Германией.

За три месяца была проведена большая работа по подготовке крупной стратегической операции по разгрому Квантунской армии. В разносторонней боевой и политической подготовке войск и штабов учитывался опыт войны с фашистской Германией. К началу августа Советские Вооруженные Силы на Дальнем Востоке имели все необходимое для успешного проведения операции и были готовы нанести сокрушительный удар по дальневосточному агрессору. [211]

Глава девятая. Вступление Советского Союза в войну с Японией. Начало военных действий

1. Объявление Советским Союзом и Монгольской Народной Республикой войны империалистической Японии

Вечером 8 августа 1945 г. Советское правительство через посла в Москве передало японскому правительству следующее заявление:

«После разгрома и капитуляции гитлеровской Германии Япония оказалась единственной великой державой, которая все еще стоит за продолжение войны.

Требование трех держав — Соединенных Штатов Америки, Великобритании и Китая от 26 июля сего года о безоговорочной капитуляции японских вооруженных сил было отклонено Японией. Тем самым предложение Японского Правительства Советскому Союзу о посредничестве в войне на Дальнем Востоке теряет всякую почву»{552}.

В заявлении указывалось, что СССР присоединяется к Потсдамской декларации и принимает предложение союзников об участии в войне против японских агрессоров. «Советское Правительство считает, — подчеркивалось в нем, — что такая его политика является единственным средством, способным приблизить наступление мира, освободить народы от дальнейших жертв и страданий и дать возможность японскому народу избавиться от тех опасностей и разрушений, которые были пережиты Германией после ее отказа от безоговорочной капитуляции.

Ввиду изложенного Советское Правительство заявляет, что с завтрашнего дня, то есть с 9-го августа, Советский Союз будет считать себя в состоянии войны с Японией»{553}.

Вступление СССР в войну против империалистической Японии являлось справедливым актом в защиту интересов Советского Союза и всех стран, которым угрожали японские милитаристы. Советский народ и его Вооруженные Силы приступили к ликвидации опасного очага войны на Дальнем Востоке, к восстановлению мира и справедливости и в этой части земного шара.

Причинами, которые лежали в основе такого решения Советского правительства, были: обеспечение безопасности дальневосточных рубежей социалистической Родины, что вытекало из исторических уроков; четкое выполнение Страной Советов союзнических обязательств, взятых на Крымской конференции; стремление приблизить окончание второй мировой войны, которая продолжала приносить народам неисчислимые страдания; [212] желание оказать помощь трудящимся Восточной и Юго-Восточной Азии в их освободительной борьбе; восстановление исторических прав Советского Союза на территории, ранее незаконно отторгнутые Японией.

Заявление Советского Союза прозвучало на весь мир как весть о реальной помощи народам Азии, страдавшим под гнетом японских колонизаторов. Оно нашло горячий отклик в сердцах и умах многих миллионов обездоленных и униженных, тех, кто долгие годы жил, мечтая об освобождении. Первыми его услышали народы Китая.

8 августа командование войск, руководимых КПК, направило Председателю Совета Министров СССР И. В. Сталину телеграмму. «От имели китайского народа, — указывалось в ней, — мы горячо приветствуем объявление Советским правительством войны Японии. Стомиллионное население и вооруженные силы освобожденных районов Китая будут всемерно координировать свои усилия с Красной Армией и армиями других союзных государств в деле разгрома ненавистных японских захватчиков»{554}.

В телеграмме от 9 августа президент Китайской республики Чан Кай-ши писал И. В. Сталину: «Объявление Советским Союзом с сегодняшнего дня войны против Японии вызвало у всего китайского народа чувство глубокого воодушевления.

От имени Правительства, народа и армии Китая имею честь выразить Вам, а также Правительству и героическому народу и армии Советского Союза искреннее и радостное восхищение»{555}.

В Англии в связи с этим событием было опубликовано специальное заявление резиденции премьер-министра К. Эттли, в котором, в частности, говорилось: «Война, объявленная сегодня Советским Союзом Японии, является доказательством солидарности, существующей между основными союзниками, и она должна сократить срок борьбы и создать условия, которые будут содействовать установлении) всеобщего мира. Мы приветствуем это великое решение Советской России»{556}.

Еще 23 января 1945 г. комитет начальников штабов США в меморандуме президенту Рузвельту писал: «Вступление России в войну как можно скорее... необходимо для оказания максимальной поддержки нашим операциям на Тихом океане»{557}. Трумэн позднее подчеркивал: «Мы очень хотели, чтобы русские вступили в войну против Японии...»{558} Правительства и военные командования США и Англии признавали, что если Советский Союз не выступит против Японии, то для вторжения на Японские острова им потребуется 7-миллионная армия, а война с Японией затянется еще на полтора года.

Американская общественность исключительно высоко оценивала вступление Советского Союза в войну против Японии. Газета «Нью-Йорк геральд трибюн» 10 августа в передовой статье писала: «Вряд ли можно сомневаться, что вступление Советского Союза в войну окажется решающим в военном отношении».

Вопрос о характере действий, предпринятых Советским Союзом в отношении Японии в 1945 г., принадлежит к числу тех, которые извращаются буржуазными фальсификаторами истории. Они подвергают сомнению необходимость вступления СССР в войну на Дальнем Востоке и пытаются очернить цели политики Советского правительства. [213]

В Японии и западных странах появилось немало книг, в которых делаются попытки исказить правду о событиях того периода на Дальнем Востоке, оправдать милитаристов, втянувших Японию в войну, и одновременно изобразить в кривом зеркале политику Советского государства, представить ее как политику экспансионизма на Дальнем Востоке. Однако приведенные выше документы и материалы убеждают в несостоятельности подобных попыток.

Принимая решение на объявление войны Японии, Советское правительство исходило из всеобъемлющего анализа конкретной обстановки. Известно, что сразу после победы Октября В. И. Ленин писал: «Мы — оборонцы теперь, с 25 октября 1917 г., мы — за защиту отечества с этого дня...»{559}. Однако на VIII Всероссийском съезде Советов в декабре 1920 г. он указал и на возможность крайне редкой ситуации, когда перед лицом постоянно и активно действующих враждебных сил Советская республика не может дать зарока по приступать «к известным действиям, которые в военно-стратегическом отношении могут оказаться наступательными...»{560}. При определении характера войны, указывал В. И. Ленин, следует исходить из того, каковы ее причины, цели и какие классы ее ведут.

История японского империализма — это непрерывная цепь захватнических войн и бесчисленных провокаций против соседних стран, в том числе против Советского Союза. Разбойничий курс правительства Японии вынудил Советское правительство принять решительные меры, чтобы обеспечить безопасность границ на Дальнем Востоке. Эти меры были глубоко справедливыми. Нельзя было дальше откладывать этот вопрос только из-за того, что в тот момент японские агрессоры отказались от наступательной стратегии и перешли к оборонительной. Такая перемена во взглядах правящих кругов Японии была временной, вынужденной, она не изменяла существа их политики. Нельзя было ждать, когда агрессор снова получит возможность нападать на соседние страны и угрожать их существованию.

Война Советского Союза против Японии была справедливой еще и потому, что она являлась неотъемлемой частью общей борьбы народов против фашистских захватчиков за свою свободу и независимость. Причины вступления СССР в войну против Японии необходимо рассматривать не только в пределах советско-японских отношений, но и с учетом всей международной обстановки.

Решимость социалистического государства внести свой вклад в разгром японского агрессора отвечала интересам всех народов Восточной и Юго-Восточной Азии, десятки лет находившихся в постоянном страхе перед разбоем японских милитаристов. В годы войны миллионы людей, переживших ужасы японской оккупации, связывали свое освобождение с участием Советского Союза в борьбе против общего врага. Они были уверены, что настанет день, когда страна социализма придет им на помощь. Развитие событий сделало вступление СССР в войну на Дальнем Востоке неизбежным.

10 августа 1945 г. Малый хурал и правительство МНР торжественно объявили священную войну против Японии на стороне объединенных наций и заявили о полном присоединении к заявлению Советского правительства{561}. В декларации по этому поводу подчеркивалось, что на пути независимого существования Монгольской Народной Республики как суверенного государства стоял и стоит японский империализм. [214]

На протяжении всей Великой Отечественной войны Советского Союза Монгольская Народная Республика не была в стороне от борьбы против фашистской Германии, хотя и не принимала непосредственного участия в ее разгроме.

Вероломное нападение на Советский Союз фашистских полчищ вызвало гнев и возмущение монгольского народа. 22 июня 1941 г. Президиум Малого хурала, Совет министров Монгольской Народной Республики и Президиум Центрального Комитета Монгольской народно-революционной партии приняли совместное постановление, в котором говорилось: «Правительство МНР и Президиум ЦК МНРП заверяют правительство Советского Союза... что симпатии нашего монгольского народа целиком и полностью на стороне Союза Советских Социалистических Республик, что наш народ готов рука об руку с советским народом грудью встать на защиту свободы и независимости, на защиту завоеваний Великой Октябрьской социалистической революции!»{562}

С первых дней великой битвы по всей республике развернулся сбор средств в фонд помощи Советской Армии. В ЦК МНРП поступали сотни писем аратов, рабочих, служащих, воинов Народной армии с просьбой послать их на фронт. Коллективы промышленных предприятий брали на себя обязательства перевыполнять планы выпуска продукции, повышать производительность труда и экономить материалы, чтобы больше помочь Советской Армии. Например, вес рабочие кожевенного завода и суконной фабрики Улан-Батора отказались от очередного отпуска в 1941 г., а продукцию, выпущенную за этот срок, просили передать советским бойцам. Свыше 250 рабочих другого завода монгольской столицы обязались работать без выходных дней до самого конца войны{563}. Вдохновителем и организатором этого патриотического движения монгольского народа была Монгольская народно-революционная партия. ЦК МНРП создал центральную комиссию по организации помощи советскому народу и многочисленные комиссии на местах.

Состоявшийся в ноябре 1941 г. пленум ЦК МНРП наметил политические и экономические задачи партии и народа в годы войны. Усиление материальной помощи Советской Армии, всемерное развитие экономики, укрепление обороноспособности Монгольской Народной Республики — вот основные направления помощи советскому народу, намеченные пленумом. В стране развернулась борьба за осуществление решений этого пленума. Все было подчинено интересам советско-германского фронта.

Движение по оказанию помощи Советскому Союзу в его героической борьбе против немецко-фашистских захватчиков приняло широкий размах. Был организован сбор денежных средств на приобретение теплых вещей и продовольствия, а также на создание фондов вооружения и помощи населению, пострадавшему от войны. В действующую армию отправлялись индивидуальные посылки. Первый эшелон с подарками трудящихся Монголии фронтовикам ушел в октябре 1941 г. В эшелоне было 15 тыс. комплектов зимнего обмундирования, около 3 тыс. индивидуальных посылок на общую сумму 1 813 515 тугриков{564}. Кроме того, Государственному банку СССР было переведено наличными 587 тыс. тугриков.

Это движение скоро стало поистине всенародным. Из братской Монголии в Советский Союз один за другим прибывали эшелоны с теплым обмундированием, продовольствием и посылками для воинов. К апрелю [215] 1943 г., то есть за 21 месяц войны, трудящиеся МНР отправили 8 эшелонов с продовольствием и обмундированием на сумму 25 385 391 тугрик{565}

После разгрома немецко-фашистских захватчиков под Сталинградом, когда началось освобождение временно оккупированных территорий Советского Союза и развернулось движение помощи жителям освобожденных районов, трудящиеся МНР внесли несколько миллионов тугриков и сдали более 40 тыс. голов скота в фонд помощи пострадавшим от войны советским гражданам{566}.

Широкий размах в Монголии получила и такая форма помощи, как приобретение на собранные трудящимися средства оружия и боевой техники и передача их Советским Вооруженным Силам. «XXV сессия Малого хурала, — говорилось в постановлении сессии от 16 января 1942 г., — выражая волю всего монгольского народа, постановляет... приобрести танковую колонну имени Революционной Монголии, которую преподнести в качестве подарка доблестной Красной Армии Советского Союза...»{567}

Сразу после опубликования решений сессии начался сбор средств на танковую колонну «Революционная Монголия». Созданием фонда для строительства танковой колонны, писала в июле 1943 г. газета «Унэн» — орган ЦК Монгольской народно-революционной партии, монгольский народ выражает «свое стремление всеми силами помочь советскому народу приблизить час победы над заклятым врагом». Уже 10 февраля 1942 г. во Внешторгбанк поступили значительные средства.

Например, врач Чадрибал из Центрального аймака внес в фонд строительства танковой колонны «Революционная Монголия» 34 тыс. тугриков — больше годового заработка. Кроме того, он подарил Советской Армии своих лучших коней. «Если потребуется, — заявил патриот, — я готов с оружием в руках вместе с бойцами Красной Армии сражаться за родину всех трудящихся — страну социализма»{568}. Один из участников боев на реке Халхин-Гол, ревсомолец Ценде, отдал в этот фонд почти все, что имел: 100 овец и 40 отборных скакунов{569}.

Труженики Монголии понимали, как нелегко приходится их русским братьям. Они жертвовали порой самым необходимым, чтобы помочь советскому народу победить сильного и беспощадного врага. Даже дети не остались в стороне от этого всенародного движения. Всего во Внешторгбанк было передано от монгольских трудящихся 2 500 тыс. тугриков, 100 тыс. американских долларов и 300 кг золота{570}. «Унэн» подробно рассказывала о ходе сбора средств.

И вот танковая колонна «Революционная Монголия» создана: 53 танка, в том числе 32 Т-34 и 21 Т-70{571}, были доставлены в район Наро-Фоминска Московской области, куда в конце декабря 1942 г. прибыла 112-я Краснознаменная танковая бригада, выведенная в резерв Верховного Главнокомандования{572}.

12 января 1943г. для вручения этих танков бригаде приехала партийно-правительственная делегация МНР в составе премьер-министра X. Чойбалсана, Председателя Президиума Малого хурала Г. Бумаценде, [216] партийных и военных работников, представителей монгольской интеллигенции, ударников производства и лучших скотоводов.

Глава партийно-правительственной делегации Маршал МНР X. Чойбалсан, передавая танки 112-й Краснознаменной танковой бригаде, заявил: «В каждой из этих машин воплощена безграничная любовь монгольского народа к своему великому другу — советскому народу, его доблестной Красной Армии. Пусть эти грозные машины будут символом нерушимой дружбы наших народов. Пусть они напоминают вам ежедневно, что монгольский народ отдает все, чем он богат, делу борьбы с заклятым врагом всего прогрессивного человечества — немецким фашизмом»{573}.

112-я Краснознаменная танковая бригада, получившая боевое крещение в битве под Москвой, прошла славный путь. После того как в нее влилась танковая колонна «Революционная Монголия», бригада приняла активное участие в Курской битве. За отличное выполнение заданий командования, проявленные воинами героизм и мужество Указом Президиума Верховного Совета СССР от 30 октября 1943 г. она была преобразована в 44-ю гвардейскую Краснознаменную танковую бригаду{574}.

В дальнейшем 44-я гвардейская Краснознаменная танковая бригада «Революционная Монголия» сражалась за Киев, участвовала в Корсунь-Шевченковской операции, в освобождении Западной Украины, Полыни и закончила войну в Берлине. За годы войны танкисты этой бригады уничтожили свыше 400 вражеских танков, 250 бронетранспортеров, более 600 орудий и около 17 тыс. солдат и офицеров противника, взяли в плен свыше 5 тыс. гитлеровцев{575}. Восемь боевых орденов Советского Союза и Монгольской Народной Республики украсили Знамя этого прославленного соединения. Сотни воинов были награждены орденами и медалями, 16 человек удостоены звания Героя Советского Союза{576}, а командир бригады полковник И. И. Гусаковский удостоен этого высокого звания дважды{577}.

Вскоре после возвращения партийно-правительственной делегации из Советского Союза 6 марта 1943 г. состоялась XXVI сессия Малого хурала. В ее решениях было записано: «1. Принять на средства трудящихся МНР полностью все вещевое и продовольственное обеспечение Н-ской отдельной ордена Красного Знамени танковой бригады «Революционная Монголия»{578} до конца войны с немецким фашизмом.

2. Организовать по всей республике сбор средств на приобретение эскадрильи самолетов «Монгольский арат» и преподнести ее как подарок нашего народа доблестной Красной Армии.

3. Продолжать и дальше отправку подарков бойцам Красной Армии в фонд помощи фронту...»{579}

В июле 1943 г. Монгольской Народной Республикой было перечислено на счет Наркомата финансов СССР 2 млн. тугриков{580}. В связи с этим 18 августа И. В. Сталин направил X. Чойбалсану послание, в котором говорилось: «От имени Советского правительства и своего лично выражаю сердечную благодарность Вам и в Вашем лице правительству и народу Монгольской [217] Народной Республики, собравшим два миллиона тугриков на строительство эскадрильи боевых самолетов «Монгольский арат» для Красной Армии, ведущей героическую борьбу с гитлеровскими захватчиками. Желание трудящихся МНР о постройке эскадрильи боевых самолетов «Монгольский арат» будет исполнено»{581}.