IV СЪЕЗД ПОЛИТПРОСВЕТОВ 4 страница

Далее, мы видим, что в Центрально-Промышленном районе размер посевов на одно хозяйство и хлебная продукция на одного человека вдвое меньше среднего. Это указывает, что сельское хозяйство является не основным, а подсобным занятием жителей, указывает на тесную связь рабочих Центрально-Промышленного района с деревней, а следовательно, и на громадное влияние рабочих на деревню. Вопросы смычки в этом районе должны поэтому играть исключительно большую роль. Важно поэтому, чтобы в прессе, через библиотеку, через школу взрослых и т. д. выяснялось, как рабочим надо влиять на деревню, какой дух вносить, например, в дело кооперирования деревни, в дело индустриализации сельского хозяйства.

Пойдем дальше. Мы знаем, что развитие промышленности всегда влияет в положительную сторону на поднятие культурного уровня. Наша страна не является в этом отношении исключением. Если мы разгруппируем, например, данные о количестве грамотных от 11 до 35 лет, то получим очень показательные цифры. В Центрально-Промышленном районе безграмотных этого возраста лишь 5%, а если возьмем Центрально-Черноземный район, то там этот процент равен уже двадцати, причем в отдельных наиболее земледельческих губерниях, вроде Воронежской, он доходит до 29%. Ту же картину мы видим в Средне-Волжском районе, где процент безграмотных в возрасте от 11 до 35 лет равен 23,5.

Какой вывод должен сделать из сказанного политпросветчик? Тот, что в Центрально-Промышленном районе надо заботиться уже не столько о ликвидации безграмотности, сколько об устройстве школ для грамотных взрослых, об обслуживании книгой умеющих читать, об открытии им путей к дальнейшему самообразованию.

Возьмем Центрально-Черноземный район. Рабочих тут меньше половины против среднего. Зато сильно развито сельское хозяйство. Естественно, что в этом районе центр внимания надо перенести на агрономическую пропаганду. Наличие в этом районе сельскохозяйственного вуза и сельскохозяйственных техникумов должно сыграть особо важную роль в этом отношении. С другой стороны, особенностью Центрально-Черноземного района является очень высокая плотность населения – более чем вдвое больше среднего. Что из этого вытекает? Что очень значительная часть населения не находит приложения своим силам на месте, что из этого района очень сильна тяга в поисках заработка в другие районы. В силу отсутствия широкоразвитой промышленности в районе в отход идут не только те, кто имеет какую-нибудь профессиональную квалификацию, – идут и те, кто ничего не умеет делать, кроме тяжелой физической работы. Из Тамбовской, Рязанской губерний идут работать на торфяники, в совхозы и пр. Идет главным образом деревенская беднота. Тут особенно важна культработа профсоюзов – Всеработземлеса, горняков и др. Важно использовать пребывание на торфяниках, например, для того, чтобы (давая хотя бы с помощью кино, организации хоровых кружков и прочего коллективные переживания) пробуждать чувство солидарности, преодолевать крестьянское стремление к обособленности, ширить горизонт, который сужен условиями крестьянской жизни, будить интерес к знанию. В Центрально-Черноземном районе совершенно особое значение приобретают условия, в которые попадают отходники.

Этот анализ можно было бы продолжать и дальше. Цель его – показать, как важно для политпросветчика делать выводы из наличия тех или иных экономических факторов. Экономику мы сейчас изучаем достаточно, но выводов из нее делать еще не научились. На эту сторону и должно быть направлено внимание.

Однако было бы ошибочным думать, что значение имеют только экономические факторы. Громадное значение имеет также и история края.

Целый ряд исторических фактов тесно связан с экономикой края. Скажем, в Тверской губернии было либеральное земство. Не случайно, конечно, что либеральное земство было именно в Тверской губернии. Развитое промышленное население не могло не повлиять на умонастроение земства. К развитому населению нужен иной подход, чем к темному. Это поняли тверские помещики и превратились в либералов. Но можно ли, изучая Тверскую губернию, пройти мимо работы земства? Нельзя, конечно.

Другое: в 1905 г. происходил ряд крестьянских восстаний. Надо знать, были они в изучаемом районе или нет, какой характер носили.

Или вопрос о гражданской войне. Громадное значение имеет, например, тот факт, были ли белые на территории данного района или нет. Возьмем Боткинский завод, где белые перестреляли больше половины подростков, перепороли массу женщин. Нельзя не учесть, как повлияло это столкновение на рабочих. С другой стороны, возьмем Иваново-Вознесенскую губернию, где никаких белых не было, но где гражданская война помешала подвозу хлопка и тем остановила заводы. Тут влияние гражданской войны на психику населения было иным. И так во всем.

Возьмем вопрос антирелигиозной пропаганды. Надо знать, было ли население изучаемого района обычным православным населением, посещавшим церковь, потому что так делалось искони, соблюдавшим посты по экономическим соображениям, строго соблюдавшим бесконечные праздники в честь всевозможных святых в силу того, что еще с крепостных времен эти праздники служили защитой от чрезмерной эксплуатации, – или это была религия волжского купечества – старообрядчество, скиты которого прятались в густых приволжских лесах и которое умерло вместе с классом, на который старообрядчество опиралось; или в данной местности был – как это мы видим в Ленинградской губернии среди финнов – распространен баптизм, удовлетворяющий потребность разбросанного по лесам населения в общении, потребность этого населения в искусстве и т. п.

Важно изучение общего культурного уровня населения края – наличия в крае тех или иных вузов и техникумов, профшкол и курсов, партшкол, учреждений политпросветских, учреждений социального воспитания и пр. Важно иметь картину всей суммы культурных учреждений края.

И наконец, один из важнейших вопросов – это вопрос об изучении национальных меньшинств данного района, их особенностей. К этому вопросу у нас часто подходят недостаточно глубоко. Даже подшивают некоторым народностям название «культурно-отсталых народностей» и меньше всего думают о том, какую большую ценность могут иметь некоторые национальные особенности, если помочь их развитию в определенном направлении.

Возьмем примеры.

Мы стремимся приблизить население к школе, заинтересовать население жизнью школы, вовлечь в работу с ребятами. Мы мало еще сделали в этом отношении. Тот, кто наблюдал казанских татар, знает, что национальной особенностью их является необыкновенно мягкое и любовное отношение к детям. Надо использовать эту особенность и сделать татарскую школу образцом для всех других школ в отношении увязки школы с населением.

Или, скажем, известна ненасытная тяга «отсталых в культурном отношении народностей» к театральным зрелищам. Магометанская религия хочет сохранить за собой монополию на организацию этих зрелищ, запрещая «правоверным» хождение в театр. Но соблазн велик. Татары, забывая об этом запрещении, валом валят в театр, нарушая законы своей церкви, вступая с ней в конфликт. Поэтому прямо преступление в таких местностях закрывать народные театры – наоборот, надо всячески развивать их. Если в театре даже ни слова не говорится о боге, мусульманской вере и прочем, театральные зрелища всё же являются там одной из очень действенных форм антирелигиозной пропаганды.

Или возьмем автономную область Коми. Уже после смерти Владимира Ильича одна крестьянка, коми по происхождению, прислала для него вышитое полотенце и письмо. Живя в глухой местности, эта старуха ничего не слыхала о смерти Ильича. Письмо ее, однако, представляет высокохудожественное произведение. Она пишет о том громадном значении, которое имела Октябрьская революция для народа коми: «Точно камень, в озеро брошенный, исчезло горе народное... Алая заря осветила нашу жизнь...» Так и представляется местность, заселенная народностью коми: озеро, каменистая местность, яркие, алые зори... И чувствуешь братскую связь с этим народом, и чувствуешь, что надо сделать все, чтобы дать развернуться художественному творчеству этого народа, дать ему возможность художественно выразить свои думы и чувства.

Но так подходить к политпросветработе, скажут иные, очень трудно. Конечно. Но если мы всерьез хотим строить социализм, хотим подняться на высшую культурную ступень, мы должны научиться пристально вглядываться в жизнь и, изучая ее, освещать ее светом знания, помогать массам ее перестраивать.

Вывод. Надо внимательно изучать конкретные условия, в которых живут и работают трудящиеся массы, надо изучать экономику края, его историю, его национальный состав, культурный уровень и только на основе такого изучения строить план политпросветработы.

Материал для чтения

Баранский Н. Н., Экономическая география СССР (обзор по областям Госплана), М., Госиздат, 1926.

Короленко В. Г., Павловские очерки.

Задание. Прочтите «Павловские очерки» В. Г. Короленко. Подумайте, как должен был влиять описанный труд и быт на уровень культурного развития павловских кустарей. Далее подумайте, какие изменения надо бы внести в этот быт и как при изменившемся быте, условиях труда надо бы ставить политпросветработу среди павловских кустарей.

ЛЕКЦИЯ 5. О ПРОПАГАНДЕ

Целевая установка пропаганды – это воспитание масс к революционному миросозерцанию. – Революционное миросозерцание дает учение Маркса. – Знакомство с теорией необходимо рабочим. – Содержание пропаганды. – Формы пропаганды. – Возможности пропаганды в прежнее время и теперь. – Связь пропаганды с учебой. – Значение популяризации. – Показательная пропаганда. Кино как орудие пропаганды.

В предыдущих беседах мы говорили об изучении масс и той обстановки, в которой массы живут и действуют. Только близкое знание масс и той обстановки, в которой эти массы живут, дает возможность правильно подойти и к вопросу о пропаганде.

Необходимо приблизить коммунизм к массе. «Коммунизм должен стать доступным рабочим массам, как собственное дело»[98], – писал Владимир Ильич.

Отсюда вытекает задача – «воспитывать массы неуклонно к революционному миросозерцанию и революционному действию»[99].

Эти две задачи – воспитание масс к революционному миросозерцанию и к революционному действию – неразрывно связаны между собой, постоянно перерастают одна в другую, тем не менее первая задача есть главным образом задача пропаганды, вторая – задача агитации.

«Учение Маркса всесильно, потому что оно верно. Оно полно и стройно, давая людям цельное миросозерцание, непримиримое ни с каким суеверием, ни с какой реакцией, ни с какой защитой буржуазного гнета»[100].

Учение Маркса отрицает наличие каких бы то ни было таинственных, непознаваемых сил, оно непримиримо с религией: «Только философский материализм Маркса указал пролетариату выход из духовного рабства, в котором прозябали доныне все угнетенные классы»[101].

Но Маркс призывал не только к изучению, к познанию явлений, он призывал изучать их во взаимной связи, изучать их в их развитии, изучать законы этого развития, его материализм – диалектический материализм.

«Углубляя и развивая философский материализм, Маркс довел его до конца, распространил его познание природы на познание человеческого общества. Величайшим завоеванием научной мысли явился исторический материализм Маркса. Хаос и произвол, царившие до сих пор во взглядах на историю и на политику, сменились поразительно цельной и стройной научной теорией, показывающей, как из одного уклада общественной жизни развивается, вследствие роста производительных сил, другой, более высокий, – из крепостничества, например, вырастает капитализм»[102]

Но нужна ли теория массам? Нужно ли им знать учение Маркса?

Этот вопрос встал со всей остротой в самом конце 90-х годов. Само собой разумеется, что либералы, которые в то время еще не боялись рабочего движения, потому что оно было еще очень слабо, которые иногда даже заигрывали с ним, – считали, что рабочим никаких теорий не нужно, что они слишком темны, чтобы разобраться в теории, что их дело только помогать либералам в их борьбе с правительством. Но не только либералы, а и некоторые из марксистов были в то время склонны думать, что теория рабочим не нужна. В Питере стала выходить нелегальная газета «Рабочая мысль», которая придерживалась этого направления. Один из распропагандированных рабочемысленцами рабочих договорился на страницах «Рабочей мысли» до белых слонов: «Не нужно нам, рабочим, – писал он, – никаких Марксов и Энгельсов: мы, рабочие, сами найдем свой путь».

Ленин вместе с Плехановым и другими повел яростную борьбу с этим презрением к теории. «Без революционной теории не может быть и революционного движения»[103], – писал он тогда (в 1902 г.). И семнадцать лет спустя Владимир Ильич повторял ту же мысль: «Теория марксизма, освещенная ярким светом нового, всемирно-богатого, опыта революционных рабочих, помогла нам понять всю закономерность происходящего. Она поможет борющимся за свержение капиталистического наемного рабства пролетариям всего мира яснее сознать цели своей борьбы, тверже идти по наметившемуся уже пути, вернее и прочнее брать победу и закреплять победу»[104]

Перед политпросветами стоит задача ознакомления масс с основами марксистского миросозерцания.

Необходимо широкое ознакомление масс с науками естественноисторическими. Значение этих наук высоко расценивалось Марксом и Энгельсом. Точно также Герцен в свое время писал: «Без естественных наук нет спасения современному человеку». Писарев не менее высоко расценивал их значение. Естественные науки, по его словам, сообщают человеку трезвость и неподкупность мышления, требовательность по отношению к своим и чужим идеям, силу критики, которые сопровождают этого человека за пределы избранных им наук и кладут свою печать на все его рассуждения и поступки. У масс громадный интерес к этим наукам. Они вырывают почву из-под религиозного миросозерцания и являются лучшей формой антирелигиозной пропаганды.

Необходимо также поднимать систематически интерес к технике. В Англии выходят книжки под названиями «Романтика химии», «Романтика механики», «Романтика земледелия» и т. п., пользующиеся очень большим успехом. Цель их – разбудить интерес к различным отраслям науки, показать достижения, показать перспективы. В стране индустриализирующейся пробуждение такого интереса в широких кругах молодежи прямо необходимо.

Я не стану говорить о необходимости пропаганды основ марксизма, о возможно широком распространении марксистской оценки и исторического прошлого и явлений современности – это основная задача нашей пропаганды.

Формы пропаганды весьма различны.

Пропаганда ведется устно – путем всякого рода бесед, лекций.

Другая форма пропаганды – это пропаганда через печатное слово: через газету, брошюру, книгу.

Третья форма пропаганды – показательная пропаганда: через экскурсию, выставку, музей, кино, инсценировку.

Постановка лекций имеет громадное значение. К сожалению, это дело недостаточно систематически у нас налажено. Теперь оно получило сильный толчок благодаря радио. Через радио можно сделать доступными жителям самой отдаленной, самой глухой деревни лекции лучших лекторов, речи лучших ораторов, лучших популяризаторов. В былое время за пропаганду брались зачастую люди, сами плохо разбирающиеся в вопросах, люди, не умеющие ясно излагать своих мыслей. Понятно, рабочие неохотно слушали таких пропагандистов. Л между тем при отсутствии газет, книжек и брошюр (рабочих и крестьянских газет тогда не было, марксистские брошюры печатались нелегально и ' потому могли иметь очень ограниченное распространение) спрос на устную пропаганду был особенно велик. У партийных организаций не хватало пропагандистов – рабочие были недовольны. Помню, как в 1905 г. к нам заграницу приехала молоденькая агитаторша из Одессы и негодовала: «Рабочие у нас требуют пропаганды, а мы говорим: «Мы можем давать только агитацию!» Вполне понятно, что после событий Девятого января рабочие страстно хотели осмыслить все события, узнать, как борются рабочие других стран, к чему приведет борьба.

Революция 1905 г. раздвинула на время рамки пропагандистских возможностей – появились рабочие газеты, в книжных магазинах появились наскоро переведенные и изданные брошюры Маркса, Энгельса, Бебеля, Цеткин и других социалистов. Все это раскупалось нарасхват. Пропаганда повелась открыто в стенах университетов, различных клубов и т. д. Открылись так называемые «легальные возможности» пропаганды. После 1905 г. правительство вновь старалось загнать пропаганду в подполье, но до конца этого ему не удалось сделать.

Теперь у нас – при рабоче-крестьянской власти – широчайшие возможности пропаганды: к нашим услугам величайшее в мире издательство – Госиздат, в наших руках радио, кино, тысячи пропагандистов, масса помещений. Вопрос теперь в том, чтобы научиться использовать все имеющиеся в наших руках возможности и превратиться в знающий, образованный народ, подняться на небывалую культурную высоту. Мы должны над этой задачей напряженно работать. Образование пока что в нашей стране минимальное, но возможности учиться громадные.

В своей речи на IV конгрессе Коминтерна от 13 ноября 1922 г. Владимир Ильич говорил: «Мы теперь только получили возможность учиться. Я не знаю, как долго эта возможность будет продолжаться. Я не знаю, как долго капиталистические державы предоставят нам возможность спокойно учиться. Но каждый момент, свободный от военной деятельности, от войны, мы должны использовать для учебы...

Вся партия и все слои России доказывают это своей жаждой знания. Это стремление к учению показывает, что важнейшей задачей для нас является сейчас: учиться и учиться»[105].

Несколько месяцев спустя, в статье «Лучше меньше, да лучше» Владимир Ильич опять подчеркивает ту же мысль: «Нам тоже не хватает цивилизации для того, чтобы перейти непосредственно к социализму, хотя мы и имеем для этого политические предпосылки»[106].

Надо отдать себе отчет в том, что широко поставленная пропаганда в нашей стране должна идти рука об руку со школьной учебой и детей, и подростков, и взрослых. Нужно не только ликвидировать безграмотность в стране в возможно более короткий срок, не только осуществить всеобщее обучение детей и подростков – надо покрыть страну густой сетью школ взрослых различного типа. Но обо всем этом будет у нас речь идти особо.

Наряду с поднятием дела учебы, увязывания этого дела с развитием пропаганды необходимо, чтобы пропаганда ориентировалась на уровень знаний, на уровень подготовки масс.

У нас в рабоче-крестьянском государстве, может быть, острее, чем где бы то ни было, стоит вопрос о популярности литературы и о популярности лекций – острее потому, что нам необходимо приблизить знания, приблизить науку к массе.

Что значит писать популярно?

Это значит писать просто, без сложных, запутанных фраз. Это значит употреблять как можно меньше иностранных слов и ученых терминов. Это значит не делать ненужных отступлений, не переполнять книжку массой рассуждений, а деловым образом излагать суть дела. Это значит говорить и писать, иллюстрируя свою мысль примерами.

Очень часто неопытный популяризатор воображает, что книжка станет популярнее, понятнее, если он побольше «вкрутит» туда разных словечек и прибауток. Это не сделает книжку понятнее. Часто бывает и так, что желающий написать популярную книжку начнет приводить такие сравнения, которые не правильны, дает «ради простоты» такие объяснения, которые не правильны с научной точки зрения. Получается не популяризация, а вульгаризация.

Вопрос, как писать популярно, должен быть тщательно разработан. По-настоящему, нужно бы создать при одном из вузов лабораторию популяризации, где молодежь училась бы искусству ясно, четко излагать массам нужные истины, а вместе с молодежью училась бы этому и профессура. Пока что надо бы образовывать с этой целью кружки.

Дело до крайности необходимое.

В заключение остановлюсь на показательной форме пропаганды и особенно на самом могучем орудии пропаганды – кино.

У человека, имеющего постоянно дело с материальными ценностями – у инженера, агронома, рабочего, крестьянина, – складывается особый тип мышления: человек мыслит не столько логическими рассуждениями, сколько живыми образами. Живой образ для такого человека часто убедительнее длинных логических доказательств. Рабочая и крестьянская масса мыслит обычно образами, поэтому так убедительны для нее выставка, музей, инсценировка, картина, кино.

В прежние времена, когда я работала учительницей в воскресной школе, мне постоянно приходилось наблюдать правильность этой точки зрения. Часто бывало так: доказывает естественник – долго говорит, читает лекцию, старается логическими доводами доказать рабочим какую-нибудь естественноисторическую мысль; потом спрашиваешь рабочего, а он говорит: «Да кто их знает? Господа много тут навыдумали, разве им можно верить?» А с другой стороны, приходилось наблюдать следующее: захожу однажды в читальню, вижу почтальона (он обыкновенно приходил по воскресеньям в читальню и брал читать Новый и Ветхий завет), вижу его в полном недоумении. Он начинает говорить вслух: «Вот, – говорит, – какая вещь – ходили на экскурсию, и вы подумайте, гусеница – под цвет сучка, другая – под цвет листьев. И это ученые заметили! Раз они это увидали, значит, и в другом им можно поверить». Для человека длинные рассуждения казались неубедительными – ему казалось, что это только господская выдумка, – но, когда он увидел на живом примере подтверждение сказанного, ему показалось все чрезвычайно убедительным.

В этом отношении с методической стороны уже давно используется метод наглядного показа. Все экскурсии именно на этом и основаны. Всякие опыты, всякие демонстрации идут по той же линии. В том же направлении идут все рисунки, волшебные фонари и т. д., чтобы при помощи наглядности убедить человека.

Наглядная пропаганда и наглядная агитация имеют колоссальнейшее значение, и в этом отношении кино совершенно незаменимо: оно наиболее близко приближает к живому образу, тут не только образ, но живой образ в движении. Каждый из вас знает и наблюдал, какое колоссальное впечатление производит кино. Мне как-то рассказывали о впечатлении от кинокартины, показанной в Сталинградской губернии. Когда в фильме показали Владимира Ильича (говорящим речь), крестьяне повскакали с мест: «Ленин жив, он к нам приехал!» Даваемый кинообраз настолько сливается с живым образом человека, что видящему первый раз кино даже трудно представить себе в первую минуту, что это только изображение в движении, а не сама живая действительность. В этом колоссальнейшая сила кино.

Особенно громадное значение имеет кино для национальностей, которые в культурном отношении до сих пор у нас были чрезвычайно забыты, по отношению к которым царский режим вел такую политику, что чем меньше они будут знать, тем лучше. Мы знаем, какая колоссальная тяга у так называемых «отсталых народностей» ко всем зрелищам. Приходилось наблюдать в Татарской республике (когда она еще называлась Казанской губернией) в 1919 г., какое громадное агитационное значение имели все зрелища, в частности театр.

Почему театр у нас такое колоссальное распространение имел в первые годы революции и сейчас имеет такое громадное значение? Потому, что он дает убедительность живого образа, живой картины. Приходилось наблюдать такие явления. Магометанская религия запрещает хождение в театр. Магометанская религия хочет оставить за собой монополию на всякие зрелища, она сама желает организовать всякие процессии и т. п. Поэтому она запрещает верующим ходить в театр. Но, несмотря на это запрещение, в театр ходят, нарушая все законы религии. Сама постановка пьесы является поэтому уже антирелигиозной пропагандой, даже если там ни слова не будет сказано против бога, магометанской церкви и т. д. Но сам тот факт, что зрелище так могуче притягивает к себе, что верующие забывают все предписания своей религии и валят валом на спектакль, – этот факт уже подрывает известным образом, подтачивает корни магометанской религии. Не случайно, что театр имел такое колоссальное влияние на население в первые годы революции – тут тоже действие образа. Я помню, как т. Луначарский говорил, что у нас в одной Ярославской губернии больше театров, чем во всей Франции. Эта тяга в театр вполне естественна.

То, что мы видим в отношении театра, имеет место и в отношении кино. Роль кино колоссальна. Но опять-таки надо иметь в виду, что кино – чрезвычайно острое орудие пропаганды. Если в положительном отношении кино может дать чрезвычайно много, оно может иметь и колоссальное отрицательное значение. Я об этом думала, когда видела, как изображается прорастание семян. Показано, как пробивается росток – весь процесс, растянутый в жизни на несколько месяцев, изображен в течение одной-двух минут. Получается какая-то странная иллюзия. Современная техника дает возможность и нереальную вещь выдать за реальную. Кино может стать источником мистики, изображать видения, фантазию как реальность. Современная техника дает возможность использовать кино для мистической пропаганды, для пропаганды буржуазных идей, которая так энергично ведется в буржуазных государствах... В кино все это так подобрано, чтобы без слов убеждать зрителей в правоте буржуазного строя. В этом отношении надо сказать, что «кинопалка» о двух концах: кино может быть и могучим орудием пропаганды коммунистических идей и в то же время оно может быть очень сильным орудием пропаганды антикоммунистических идей, идей буржуазных.

Весьма тонко разработаны методы одурачивания масс при помощи кино в Западной Европе, в Америке: с какой-нибудь «прекрасной» постановки, на которую прямо заглядишься, по существу дела, человек уходит, не замечая, как яд буржуазной морали, буржуазного мировоззрения уже проник и захватил его помимо его сознания. Например, отношения между мужчиной и женщиной, семейные отношения, отношения между богатыми и бедными, роль религии – все это в кино может быть изображено таким образом, что кино может стать отравой. На этом вопросе надо остановиться. У нас очень распространен взгляд, будто кино – просто вид отдыха. Во многих клубах совершенно наивно подходят к этому вопросу: рабочий-де устал на фабрике, так ему все равно, какую кинокартину он смотрит – «было бы на чем отдохнуть». Такой взгляд совершенно не учитывает роли буржуазной пропаганды, пропаганды при помощи очень ярких образов...

Для нас кино имеет значение как звено во всей системе политпросветработы. Какие цели должны мы ему ставить? Например, что раньше деревня знала об окружающем мире? Если мы возьмем старую деревню, то мы знаем, какая в этом отношении была косность. Мелкое хозяйство поглощало всецело мысли, внимание крестьянина – его мысль очень редко перелетала через околицу деревни. Интересно личное наблюдение: расспрашиваешь 13–14-летнюю девушку о соседней деревне – верстах в трех, – а она говорит:

– Да я никогда там не была.

– Как же? Ведь только три версты эта деревня от вас – разве тебе неинтересно было там побывать?

– Да надо дома маменьке помогать: сестер нянчить, да то, да другое.

Не было, видимо, интереса, который толкнул бы посмотреть, что делается за пределами деревни. Эта привязанность к своему месту, ограниченность кругозора создавались в деревне самим типом хозяйства. Тут надо вспомнить, что говорил Маркс. Он говорил об «идиотизме деревенской жизни», разумея под этим именно ограниченность кругозора. Сейчас при помощи радио и еще больше при помощи кино возможно вырвать крестьянина из этой ограниченности и расширить его кругозор.

При помощи кино можно показать чрезвычайно много. Можно прежде всего показать природные особенности разных стран – то, что Гегель называл «географической подкладкой всемирной истории», осветить все стороны природоведческие, на дно морское опуститься, за облака подняться.

Другой вопрос – труд. В этом отношении, мне кажется, у нас кино используется в недостаточной степени. Мне пришлось видеть кинофильм, привезенный из-за границы, который употребляется у Форда для объяснения механизма автомобиля в школе автомобилистов. В нем весь механизм автомобиля разлагается на части, отмечаются мельчайшие детали – дается картина такая, которую никакими словами не расскажешь. Я этот фильм смотрела как профан, для меня все это не имеет никакого значения, но я уверена, что для шофёра эта кинокартина имеет колоссальное значение – дает ему прекрасное понимание всей машины. Эта кинокартина показывает, как можно использовать кино для производственной пропаганды. За границей она, вероятно, используется широким образом в этих целях.

Я хотела бы указать в области труда на необходимость обратить внимание на одну сторону дела: при помощи кино можно поставить широчайшую пропаганду коллективных форм производства, что имеет чрезвычайно большое значение, показать все значение объединенного труда, все значение взаимопомощи. Я не знаю, в достаточной ли мере мы показываем существующие на юге коммуны, артели, достаточно ли мы сравниваем работу, сделанную коллективами, с работой единоличных хозяйств. В этом отношении, мне кажется, нам, Советской России, приходится обратить исключительно большое внимание на производственную пропаганду вообще и на пропаганду производства в разрезе пропаганды коллективных форм труда, коллективных форм хозяйствования в особенности. При помощи кино эту пропаганду, имеющую в нашей стране чрезвычайно большое значение, можно поставить со всей серьезностью, и тогда она может дать очень многое, потому что кино обладает той убедительностью, которой никакая пропаганда не обладает.

Для пропаганды в области социальных отношений можно использовать некоторые западноевропейские фильмы для того, чтобы противопоставить известные вещи. Показать быт, жизнь, труд там и у нас. Можно бы дать какую-нибудь сцену парламентского заседания и сцену заседания Совета, чтобы показать наглядно, как там депутатов выбирают на несколько лет, а те потом народ обманывают, как получается отрыв от массы избирателей и как у нас заседает Совет, как мы стремимся установить самую тесную спайку членов Совета с избирателями – и на примере нужно эту спайку показать.