Нравственность перед искушением иномирностью. ставляет нас застревать на конечном, не выполняя заве­тов не только индийских мыслителей или западных мис­тиков

ставляет нас застревать на конечном, не выполняя заве­тов не только индийских мыслителей или западных мис­тиков, но и таких признанных рационалистов Нового вре­мени, как Б. Спиноза, утверждавший, что единствен­ный истинный вид любви — познавательная любовь к Богу.

Итак, нужно так перестроить свое сознание, чтобы оно отрешилось от индивидуализма с присущими ему жела­ниями и страстями. Эти изменения должны идти изнут­ри, путем добровольной самоотдачи. «Средство — по­стоянно думать о Всевышнем, а не о себе, работать и дей­ствовать, выполнять садхану для Всевышнего, не смот­реть, как это или то воздействует на меня лично, ничего не требовать, но передавать все Всевышнему. Это надле­жащий путь».

Не покориться коллективности, общественному мне­нию, большинству, составленному из таких же, как ты сам, людей, но растворить свое «я» в Духе, во вселенс­ком сознании-силе, отдаться ему и идентифицироваться с ним, утратив все свои личностные, узкочеловеческие черты, делающие тебя тобою. Именно это поможет об­рести чистоту и объективность видения даже в рамках на­шего смертного тела: объективность, интегральность, сво­боду от эгоистических страстей.

Надо сказать, что этот действительно красивый порыв выйти за пределы собственной ограниченности и воспа­рить к духовной сердцевине мироздания встречал ярост­ное и отчаянное сопротивление в самой истории фило­софии. Стоит вспомнить Кьеркегора, отвергнувшего муд­рость Гегеля и возопившего к Иову, жаждущего от Бога не растворения, но облегчения собственных страданий, вызволения, чуда. Дело субъективности не растворять­ся, но стремиться к доступным формам своего челове­ческого счастья; любить других, конечных и смертных, всею силой любви к бессмертному; утверждать себя и сво­евольничать, даже если за это следует расплата. Об этом

Лекция 8

писали Ф. Достоевский и Л. Шестов, об этом говорили философы-экзистенциалисты.

Но посмотрим, какие еще нарекания вызывает наше желающее «я». Обратимся к современному западному ав­тору, знаменитому психоаналитику, блестящему литера­тору Э. Фромму. Наше «я», пронизанное пластами бес­сознательного, захваченное своими импульсами и влече­ниями, видит мир, словно в кривом зеркале. Доподлин­но оно видит вообще не мир, а только себя самое, проек­цию собственных темных, подспудных глубин. «Имеем ли мы дело с перенесением, проекцией или рационали­зацией,— пишет Э. Фромм, перечисляя психологичес­кие механизмы, описанные 3. Фрейдом,— большая часть того, что человек осознает, является вымыслом (выделе­но мною,— Е. З.-А.), в то время как то, что он подавляет (т. е. бессознательное), является реальным».

В соответствии с этой точкой зрения, человеческий мир выступает как поле наших инфантильных фантазий, которые никак не могут согласоваться с принципом ре­альности. Реальность не предназначена для того, чтобы удовлетворять наши хотения и требования, и мы ведем себя, как глупые и капризные дети, тешим себя несбы­точными мечтами, гоняемся за призраками, создаем мифы, приписывая другим людям свойства и черты, ко­торых у них нет, а обстоятельствам — не присущие им механизмы. Ложное сознание среднего человека должно быть и может быть прояснено, считает Э. Фромм, и пре­красные средства веками разрабатывал для этого дзен-будцизм с его коанами и другими способами выявить для людей абсурдность их повседневного видения. Искусст­во дзен должно помочь человеку выйти за рамки бессо­знательных проекций, вызволить его из тумана страстей и показать действительность объективно. Поэтому дзен и психоанализ — путь к свободе.

Вот здесь и возникает вопрос: к свободе от чего? Про­читав Э. Фромма и другие исследования, связанные с