Реформы во время кризиса или кризис реформ

С учетом изложенного, прежде всего, закономерен вопрос: есть ли возможности в рамках сложившейся парадигмы условий для (очередного) реформирования оперативного судебного контроля суда, как подлинно независимой и социально-ориентированной деятельности, действительно призванной к обеспечению прав и свобод личности?

Полагаем, что нет. Ни теория российской уголовно-процессуальной доктрины, ни высшие судебные инстанции страны, включая Конституционный Суд РФ, видимо, не откажутся от муссирования проблемы "внутренней предрешенности вывода судей...", складывающейся по итогам проверки. Нет надежды и на то, что вышестоящие судебные инстанции откажутся от права руководить нижестоящими инстанциями; в том числе формулировать обязательные для их исполнения указания. Развивать в таких условиях независимость можно разве что в рамках научных дискуссий. В данной связи естественно напрашивающимся и весьма эффективным решением исследуемого (нами) круга проблем видится, по идее, Декрет "О суде" N 1, как известно, весьма кардинально "реформировавший" в свое время и судебные, и следственные органы в соответствии с новыми требованиями.

Однако подобные, "экстремистские", как нам укажут, призывы - вряд ли найдут понимание как у научной доктрины, так и у ветвей власть предержащих. Поэтому с декретами, видимо, придется подождать. Поэтому, если что действительно и реально осуществимо, в том числе в ближайшей обозримой перспективе, - это обсуждение вопроса о необходимости введения в судебную систему РФ института следственных судей ("судей за арестами").

Достаточно известные законодательству и практике ряда стран континентальной системы права, в принципе не призванные к отправлению правосудия в суде первой инстанции, названные судьи, как представляется, вполне могли бы взять на себя реализацию функции оперативного судебного контроля*(876). Обладая при этом, естественно, правом независимой проверки и оценки всей совокупности фактических данных, представленных в суд с целью обоснования того или иного ходатайства следственных органов. В том числе столь необходимой оценки в контексте свойств их относимости, допустимости или достаточности для разрешения спора по существу.

Представляется очевидным, что внутреннее убеждение названных судей о фактической недоказанности обвинения (подозрения) при разрешении ходатайства по правилам ст. 108 УПК или убеждение в том, что для производства испрашиваемых следственных действий нет или недостаточно оснований (ст. 165 УПК), будет процессуально значимым лишь для разрешения по существу конкретного ходатайства следственных органов. Не имея преюдициального значения ни для следствия, ни для предстоящего рассмотрения дела в суде первой инстанции, названное убеждение по самой своей сути призвано выступить средством решения лишь конкретных судебно-контрольных задач; средством обеспечения интересов, прав и свобод личности от произвольности действий публичных органов уголовного преследования.

Равным образом, непризнание допустимыми средствами доказывания отдельных из представленных в суд материалов, являясь объективно необходимым средством для законного и обоснованного решения названных выше задач, также должно составлять лишь основу внутреннего убеждения следственных судей, результат оценки представленных им доказательств, а не окончательное решение, предопределяющее ход и результаты доказывания. В данной связи ссылка в итоговом решении на то, что в силу тех или иных нарушений суд не может принять во внимание отдельные из представленных материалов, вовсе не означает того, что названные материалы однозначно исключены из процесса доказывания. Если этот вопрос и может стать предметом самостоятельной проверки и оценки суда, то лишь в силу соответствующего ходатайства заинтересованных лиц и, как представляется, уже применительно к процедуре, предусмотренной нормами ст. 125 УПК.

Соответственно, применительно к данной ситуации необходимы как соответствующие поставленным задачам процедуры, так и механизмы возможного обжалования итоговых решений суда, которые, с одной стороны, обеспечили бы реальную независимость следственных судей от (известных) воздействий со стороны вышестоящих инстанций; с другой стороны, эффективное исправление явных ошибок. Все это может и должно стать предметом специального исследования, для того чтобы на разрешение законодателя был представлен пакет взаимно согласованных и реально осуществимых новелл, в принципе исключающих повторение тех известных проблем, которые, отчасти, нашли свое отражение в рамках данной статьи.