Проблема уклонения от налогов 3 страница

Допустим, это не массовый рынок, и продавец с покупателем действительно встретились только вдвоем и начинают торговаться. Если при этом они будут завышать свои требования к обмену, сфера “No TR” начнет прогрессивно распространяться, захватывая случаи, которые прежде оптимизировались на основе простого обмена и входили в сферу возможной торговли (“TR”). Вследствие подобной стратегии сделки либо будут срываться (люди будут отказываться от них), либо станут неэффективными. Данная схема вполне реальна - ситуация обмена единичными товарами не на массовом рынке чаще всего приводит к тому, что сделка срывается или она не эффективна. Классической сделкой такого типа является купля/продажа предметов искусства: у продавца товар единичный, в силу чего он не может ориентироваться на сигналы, которые дают другие сделки, и его цены не стандартизованы (он не берет цену, а сам ее производит, т.е. он - не price-taker, а price-maker).

Что же касается массового рынка, то (хотя полная информация, соответствующая эффективному обмену, не достижима нигде) на нем возникают специфические механизмы погашения некооперативного поведения, которые делают сделку, во-первых, возможной и, во-вторых, относительно эффективной. Рассмотрим эти механизмы.

ПРОБЛЕМЫ, ПРЕДШЕСТВУЮЩИЕ КОНТРАКТУ (ПРОБЛЕМЫ EX ANTE)

Контракту свойственны два типа проблем: ex ante и ex post. Проблемы ex ante связаны с тратами, которые совершаются до заключения сделки и в процессе заключения сделки, т.е. пока контракт не реализован.

ПРОБЛЕМА ФОНОВОЙ ИНФОРМАЦИИ

Прежде всего, к ex ante проблемам в теории трансакционных издержек относится одна, которая не входит в теорию контрактов. Это наличие затрат, имеющих место до контракта. Они связаны с накоплением фоновой информации. Человеку необходимо ориентироваться во внешнем мире, он должен выработать для себя стратегию, что ему покупать, во что инвестировать, т.е. какие именно контракты ему стоит заключать. Для этого ему требуется постоянно приобретать фоновую информацию. Последняя относится не к предмету данного контракта, а к определению стратегии выбора из набора возможных контрактов.

К теории же контракта начинают относиться те затраты и проблемы их минимизации (механизмы их минимизации), которые следуют уже после накопления фоновой информации. Разберем эти проблемы.

1. ПРОБЛЕМА ТОРГА (BARGAINING)

На что вообще тратит хозяйственный агент - предприятие или отдельный человек – средства в процессе торга?

1) На накопление целевой информации, которая отличается от фоновой. Целевая информация – это информация о предмете торга, т.е. о цене данного товара на тех или иных рынках, о его стандартной цене и причинах отклонения от нее, об альтернативных возможностях приобретения этого товара нестандартным путем (не на рынке). Подобная информация позволяет решить, например, следует ли заказать подъемный кран на другом заводе, или выгоднее сделать его на своем.

2) На определение открытой и резервной позиций возможных контрагентов по торгу, что дает возможность сфокусироваться на одном участнике торга и уже с ним вступать в переговоры.

Как правило, на первом этапе торг происходит с несколькими партнерами. Любое уважающее себя предприятие при подготовке к заключению контракта объявляет тендер, предполагая получить в тендерной процедуре информацию об открытых позициях всех заинтересованных в данной продаже контрагентов и определить ту группу контрагентов, с которыми ему имеет смысл продолжать переговоры.

А на втором этапе торга определяются резервные позиции, что предполагает некооперативную игру. В нее обычно предприятие играет сразу с несколькими возможными поставщиками. В процессе этой игры определяется цена, которую можно достичь. Если стороны на данном этапе расходятся неудовлетворенными, то подготовка к контракту на этом заканчивается.

3) На саму процедура торга. Имеются в виду не просто затраты на покупку сельтерской воды. Здесь затратен также сбор некоторой информации при выработке “bargaining position” (позиции, с которой ты будешь торговаться) и определенной стратегии ведения переговоров с целью давления на партнера. В литературе рассматривается несколько стратегий ведения переговоров. Я бы выделил две:

• открытую стратегию, когда ты не скрываешь своей реальной позиции, реальной оценки (в большинстве случаев такая стратегия приводит к успеху);
• закрытую стратегию, когда ты видишь свое явное преимущество по совокупности некоторых факторов и можешь попытаться получить некоторый “избыток торга” в результате торговли.

Из вышеперечисленных затрат складывается стоимость торга. Теория торга предполагает целый ряд возможностей для сокращения этих затрат.

2. ПРОБЛЕМА ИЗМЕРЕНИЯ

Она возникает на уровне оформления сделки (contract design). Издержки измерения (measurement costs) обусловлены бесконечностью качеств товара, которые можно измерить. Любая проблема издержек измерения, любая проблема стратегии измерения тех или иных качеств того или иного товара связана с тем, что человек огрубляет свою позицию из-за невозможности измерить все. Он не может абсолютно измерить даже необходимые качества приобретаемого или продаваемого им товара – он должен остановиться в какой-то момент. Проблема приближения или огрубления в измерении имеет совершенно определенное экономическое выражение: человек должен остановиться там, где стоимость измерения начинает превышать ожидаемые им выгоды. Фактически здесь имеют место два рода проблем: кто измеряет и как огрубляет измерение. В большинстве случаев издержки измерения минимизируются через определенные институциональные механизмы.

Прежде всего выделяется несколько типов товаров, которые определяют те или иные формы минимизации издержек измерения:

• товары экспериментальные, качество которых можно испытать, только начав ими пользоваться;
• товары инспекционные, качество которых можно испытать до их приобретения;
• а иногда и товары, которые могут подвергаться только доверительному измерению. Для измерения их качеств покупатель вынужден обращаться к кому-то из-за невозможности измерить их самому, ибо на это измерение у него уйдет большая часть жизни или непомерно большие средства, что уничтожит всю ценность этого товара.

Понятно, что качество экспериментального товара покупателю достаточно легко измерить, и продавцу тратиться на его измерение особого смысла нет. Тем не менее, он должен каким-то образом гарантировать покупателю, что тот приобретает товар нужного ему качества. Обычно это делается через механизм гарантии, а именно: продавец гарантирует покупателю, что в случае, если проданный им товар не будет обладать определенными перечисленными качествами, он его обменяет или выплатит за него покупателю оговоренную заранее сумму.

Другой тип сокращения издержек измерения - продажа блоками, когда продается определенный набор, из которого покупатель не может выбрать какой-нибудь один предмет, а должен покупать набор целиком.

Существует проблема доверительных издержек измерения, встречающихся очень часто и обусловленных необходимостью для покупателя приобрести за некоторую или нулевую цену (no costs) кого-то, кто за него измерит качество приобретаемого им товара.

В потребительской практике, как правило, имеют место механизмы погашения или снижения издержек измерения, связанные либо с гарантированием, либо с ситуацией сигналов. Сигналы - это определенная информация, как бы знак, который вешает на себя тот или иной участник процесса торга. Данный знак призван свидетельствовать о качестве его товара. Та же реклама есть определенный сигнал. Очень часто встречается сигнальная информация при найме на работу. Вопрос в том, что должны погашать сигналы.

3. ПРОБЛЕМА НЕБЛАГОПРИЯТНОГО ОТБОРА (ADVERSE SELECTION)

Проблема неблагоприятного отбора, как уже говорилось ранее, обусловлена необходимостью экономить на издержках измерения. Она порождается неполнотой информации и ее огрублением - условно говоря, отказом от (n+1)-го измерения. Очень часто проблему неблагоприятного, или негативного отбора называют проблемой предконтрактного оппортунизма. У меня лично это вызывает некоторые возражения, ибо оппортунизм предполагает осознанное желание выиграть за счет своего контрагента (нанимателя, покупателя, страховой фирмы и т.д.).

Adverse selection возникает при наличии распределения по качеству, закрытого для потребителя. Когда в качестве условия сделки выдвигается минимальный набор измеряемых параметров, полученная в результате выборка чаще всего будет хуже ожидаемой. Она не будет средней, она сместится в сторону худшего набора параметров, которые не учитывались примененной классификацией, что можно элементарно показать даже не на модели, а на обычном примере.

Скажем, вы нанимаете на работу исключительно выпускников Оксфорда и Кембриджа, т.е. осуществляете отбор по одному вроде бы очень хорошему показателю (Кембридж и Оксфорд – известнейшие учебные заведения). Но в таком случае вы просто гарантированы, что к вам на работу поступит худшая часть выпускников данных университетов! Ведь вы не ввели такой критерий, как качество диплома, а дипломы бывают первой, второй и третьей степени. И обладатели дипломов первой степени наверняка пойдут в организации, где будут отбирать выпускников, например, по способности решать математические задачи, а оставшиеся (с дипломами третьей степени) пойдут к вам.

С неблагоприятным отбором можно бороться по-разному. Например, можно прописывать полный контракт, т.е. контракт, который предусматривает все ситуации, способные возникнуть. В торговле недвижимостью, скажем, очень распространены контракты, где делается попытка описать все возможные недостатки, которые у дома могут появиться, и соответствующие виды компенсации ущерба покупателю, нанесенного продавцом. Можно использовать механизм гарантий, что и происходит очень часто. Гарантия - это некие заложенные заранее трансакционные издержки продавца, связанные с тем, что он обязуется, если товар не соответствует тем или иным формально заявленным в контракте параметрам, забрать его назад, чинить за свои деньги, менять и т.п. Можно прибегнуть к третейскому суду или к третьей стороне в качестве арбитражной инстанции. И т.д.

Принцип неблагоприятного отбора характеризует скорее некий стихийный оппортунизм. Чаще всего он проявляется в сфере страхования, где и возник сам термин “adverse selection”. Всякой страховой компании важно определить некий уровень страховых платежей. Например, рассчитывая, что есть некая выборка людей со средней склонностью к заболеваниям, компания предлагает этот страховой полис на открытом рынке, а в результате склонность к заболеванию у большинства застраховавшихся людей оказывается выше средней. И для страховой компании необходимо определить это смещение в худшую сторону (т.е. возникающий неблагоприятный отбор) и пути борьбы с ним, для чего она либо повышает цену страхового полиса, либо все более и более тщательно измеряет здоровье людей, желающих застраховаться (страховая компания может это делать сама или требовать от людей справок из больницы, и т.д.).

Однако измерения затратны и для измеряющего, и для измеряемого, и усложнение процедуры отбора за счет измерений ведет к ограничению выборки - ведь страховку, связанную с длинной процедурой оформления, естественно, захочет получить меньшее число людей (они не захотят нести эти издержки). Но и при повышении цены страхового полиса, когда риски гасятся ценой, будет то же самое. Итак, число желающих застраховаться уменьшится в любом случае, потому что цена страховки так или иначе (косвенно или прямо) возрастет.

В реальной жизни проблема adverse selection не всегда решается простыми способами. Зачастую она решается через процедуру рационирования.

Процедура рационирования.

Понятие “рационирование” появилось в связи с исследованием поведения банков при предоставлении кредита. Неблагоприятный отбор в подобных контрактах описать очень легко, и он многократно описан в литературе. Рассмотрим пример.

Банк имеет выборку из двух потенциальных заемщиков, один из которых предлагает вернуть 110 % годовых, другой – 140 % годовых. Если банк установит между ними среднюю (125 % годовых), то, кажется очевидным, что в сделку он вступит со вторым банком. Однако в силу несовершенства информации, ее закрытости банки боятся клиентов, согласных брать кредиты под большие проценты. В данном случае банк с вероятностью 50 % получит эти 140 %, но с той же вероятностью 50 % он получит 80 % (т.е. он “прогорит”, это рискованный бизнес). Поэтому он не готов идти на такого рода условия. Как он себя ведет? Стандартное решение - просто повысить цену кредита до 140 %. Однако это решение не проходит не только из-за сокращения объема, но и из-за возрастания риска данной сделки при таком сокращении. Вместо этого банк пытается удержать ставку 10 % и ориентироваться на тех клиентов, которые приходят с первым предложением.

Это и называется механизмом рационирования кредитов, потому что здесь нет равновесия (спрос равен двум кредитам, а предложение – одному). Банк начинает по некоторым процедурам отбирать тех, кому он предоставит такой кредит, хотя спрос на него, повторяю, выше, если исходить только из одного стандартного, казалось бы, параметра. При этом условия предоставления банком кредита - текучие. Т.е. банк оставляет за собой право адаптировать их в процессе переговоров в зависимости от того, насколько клиент окажется открытым и допустит банк к информации, с которой последний посчитает нужным ознакомиться, как то: состояние производственных запасов клиента, возможная его задолженность (не грозит ли ему арест имущества), ситуация на рынках, где предполагается использовать данный кредит, и т.д.

Обычная для банка процедура рационирования в значительной степени универсальна для предоставления финансовых услуг. Но она не является прерогативой только финансовых институтов. Предпосылки для нее возникают везде, где имеет место отсроченный платеж, когда наш доход оказывается зависим от вероятности успеха нашего контрагента. Продавцы услуг вынуждены переходить к рационированию из-за боязни риска, связанного с отсроченностью платежа. Например, инвестиции в любые НИОКР - это чаще всего процедура рационирования; вложения в НИОКР никогда не определялись по максимальной запрашиваемой ставке.

Процедура рационирования применяется также в ряде имеющих экономическое значение, но не денежных сделок, например, при усыновлении. Стандартной процедурой здесь мог бы стать аукцион, на котором будущие родители детдомовского ребенка определялись бы по принципу: кто за него больше даст. Но при такой процедуре есть риск, что ребенок попадет в плохие руки. Поэтому используется процедура рационирования - будущих родителей, с точки зрения способности их быть таковыми, изучает специальная комиссия, в состав которой входят психологи, педагоги, медики, и выбирает она не только по формальным параметрам, типа семейного дохода и занимаемой семьей жилплощади.

Любое стремление к равновесию интуитивно. Люди всегда ищут оптимум. Но процедура рационирования отличается от просто выставления каких-либо дополнительных условий тем, что список этих условий открыт. Иными словами, ты до торга выставляешь два условия, допускаешь людей к торгу, а потом индивидуально каждому выставляешь еще условия (одному - семь, другому – десять). Ты сам, в конечном счете, принимаешь решение обмениваться или не обмениваться с партнером на этих формальных условиях. Именно в этом отличие процедуры рационирования.

А имеет ли элементы процедуры рационирования отбор в высшие учебные заведения? Ясно, что собеседование – это процедура рационирования, ибо отбор открыт. Можно сказать, что в письменном экзамене условия конечные, но нельзя сказать, что устные экзамены - не процедура рационирования. На самом деле это некий внутренний отбор, потому что преподаватель устанавливает некий внутренний план, понимая, что не может всем поставить пятерки, что должен как-то сгруппировать абитуриентов. Это и есть внутренняя процедура рационирования. Ведь очень часто на устном экзамене преподаватель не может задать всем одинаковые вопросы, а, следовательно, это уже неодинаковый критерий.

Когда еще применяется процедура рационирования, кроме как при отсроченном платеже? Т.е. все ли товары, которые мы можем покупать, внося за них всю сумму сразу, не подвержены процедуре рационирования?

Например, я продаю микрофон за 1000 руб. Есть пять человек, готовые его купить за эту сумму. Микрофон один, цены я не повышаю. Почему я не могу повысить на него цену, скажем, до 1600 руб., за которую самый богатый и самый жаждущий из претендентов его купит? Будет ли рациональным такое мое поведение и, если да, то в каких случаях? Конечно, один микрофон - пример неудачный, ибо трудно представить, что я откажусь от аукциона при заключении контракта. Но вообще когда возникает очередь? Так, если мы сделали вложения в автомат, зафиксировали цену, то нам дорого ее менять и проще продать как бы с убытком для себя. В действительности, это будет вполне равновесная цена, т.е. локально не равновесная, но глобально равновесная.

А когда все-таки в массовом порядке будет выгодно фиксировать цену, и будет ли ситуация с фиксацией цены крупной фирмой политикой рационирования? Обычно в какой-то момент на каком-то рынке цена, по которой эта фирма может продать свой товар (т.е. равновесная цена), оказывается выше объявленной, и, тем не менее, фирма не меняет цену. Т.е. имеет место стандартизация цены, свойственная, как правило, фирме, организующей торговлю непосредственно от себя. Тем самым фирма преследует две цели. Во-первых, это определенная сигнальная политика с ее стороны для покупателей, что данная фирма их уважает и старается держать низкую цену на свой товар. Во-вторых, если фирма торгует от себя, то это еще и попытка не допустить оппортунистического поведения продавцов, ибо при плавающей цене они обязательно будут обманывать фирму, продавая товар в свою пользу.

4. ПРОБЛЕМА ИНВЕСТИЦИЙ В СПЕЦИФИЧЕСКИЕ АКТИВЫ И СПЕЦИФИЧНОСТИ АКТИВОВ

Вначале введем некоторые определения. Что такое “инвестиция”? Инвестиция – это такая затрата денег или других ресурсов (корректнее сказать просто: затрата ресурсов), которая имеет своей целью не удовлетворение потребностей, а создание условий, способствующих получению в будущем определенного потока благ и услуг. Уточняю: именно “потока”. Инвестиция не предполагает возврат взамен затраченных ресурсов чего-то другого - иначе любая покупка считалась бы инвестицией.

На самом деле покупка бутылки водки за 20 руб. тоже будет инвестицией. Я недавно прочел на одной такой бутылке, что потребление водки в умеренных дозах приводит к поднятию настроения и улучшению отношения к окружающему миру. А это, несомненно, облегчает контрактные процедуры. Следовательно, приобретение данной бутылки можно рассматривать, как инвестицию, но не в саму бутылку, а в человеческий капитал, подразумевая под ним не тело человека, а производительность его труда. В человеческий капитал можно инвестировать, и растя ребенка или приобретая образование. Если же вы просто кормите какого-то человека, то сложно сказать, насколько это является инвестированием в человеческий капитал, ибо у вас нет твердой уверенности, что вы будете использовать этого человека в будущем.

Что предполагает специфичность активов и как она определяется? Кстати, понятие “специфичность” вовсе не обязательно связано только с производственными активами. Вполне возможна, скажем, специфическая потребительская ценность. Активы – это то, что создается в результате инвестиций. Специфичность актива предполагает, что любое следующее, альтернативное его использование заведомо хуже, чем то использование, для которого он был создан. Уровень специфичности актива определяется той долей ценности, которую актив теряет в результате его лучшего альтернативного использования. “Коспециализированные (или связанные) активы” (“cospecialized assets”) – это парные специализированные активы, специфичность которых задается их связанностью друг с другом. Например, это - железная дорога и рудник (или завод), продукцию которого она вывозит; доменное и мартеновское производство.

Hold-up Problem.

Что такое “hold-up problem”? У нас есть выражение “попался на деньги”. Классический пример тому - фирма нерасчетливо вложилась в специфические активы, и потом из нее вьют веревки.

В книге Милгрома и Робертса разобран случай с корпорацией “Дженерал Моторс”, которая в 20-ые гг., когда она только формировалась как мощный холдинг, предложила Кузовному бюро Фишера построить встык с ее сборочным заводом завод кузовов, чтобы минимизировать транспортные издержки. Фишер долго думал и отказался, хотя спрос на его продукцию был бы обеспечен. Он испугался именно hold-up problem. Он понимал, что, специфицировав свои вложения в фонды корпорации, он станет зависим от нее. А в подобной ситуации тот, кто диктует условия, может практически если и не обанкротить, то свести к голодному минимуму прибыль своего партнера, которая обеспечит ему лишь выживание.

Свяжись они таким образом друг с другом, их активы стали бы коспециализированными. Их взаимная ценность заключалась бы в том, что они рядом. А если бы они позже почему-либо разорвали отношения, “Дженерал Моторс” начала бы покупать кузова у других предприятий, расположенных не так близко, и ее транспортные расходы возросли бы; Кузовное бюро Фишера тоже стало бы искать иных потребителей своей продукции; но кто бы тогда пострадал больше при прочих равных условиях? Конечно, Кузовное бюро Фишера.

Дело в том, что, во-первых, стоимость assembling plant “Дженерал Моторс” в то время составляла 2 млрд. $, а Кузовного бюро Фишера - 0,5 млрд. $. Следовательно, для “Дженерал Моторс” наложение на ее стоимость дополнительных стоимостей (скажем, 0,2 – минимизированные транспортные издержки) значило бы меньше, чем для Фишера.

Во-вторых, Фишеру предлагали построить завод, адаптированный к огромному сборочному заводу “Дженерал Моторс”. В этом случае заводские линии Фишера были бы специализированы к выпуску кузовов для большого количества стандартных автомобилей. Продать на открытом рынке кузова с этой технологией Фишеру было бы трудно. Если он действует на открытом рынке, ему выгоднее иметь три маленьких заводика, легко адаптирующихся к разным мелким заказам. А как только он построил большой завод, адаптированный к обслуживанию массовой стандартной продукции крупнейшего предприятия, он уже к нему привязан. Он, конечно, может производить кузова и для других заводов, но это предполагает очень значительное, зачастую непосильное переоснащение производства.

Например, с таким кардинальным переоснащением не справилась наша легкая промышленность. В СССР она была коспециализирована с Советской Армией, что ее и сгубило. Она, пожалуй, первой из всех стала неконкурентоспособна (особенно, швейная, камвольная и т.д.), и тому были две причины. Первая причина – огромность предприятий, которые были крайне неповоротливы и очень трудно поддавались переоснащению. Ведь эти предприятия в советское время, главным образом, шили гимнастерки и шинели (для этого их и строили). А как только военные заказы, которые держали на плаву и делали рентабельными эти предприятия, кончились, выяснилось, что альтернативно - на рынок - они работать не могут. Вторая причина – качество выпускаемой продукции. Надо сказать, наша швейная промышленность начала хиреть уже в советское время при Л.И. Брежневе (ее вытесняли те же румынские товары), а ныне она стала абсолютно неконкурентоспособной по качеству, ибо привыкла ориентироваться на качество, задаваемое военными, гораздо более низкое по своей природе.

Вот что означает специфичность активов и ситуация “ hold-up”.

Реляционные контракты.

В реальной экономике, чтобы преодолеть ситуацию hold-up, фирма, которой необходимы специализированные активы, сама делает в них инвестиции. А если сделать эти инвестиции по тем или иным причинам в рамках одной фирмы невыгодно или невозможно, то возникают отношения вертикальной интеграции. Вообще, они образуют костяк любой промышленности. В той же российской промышленности вертикальная интеграция очень велика.

Подобного рода холдинги взаимоувязаны. В них, как говорит Уильямсон, господствуют реляционные (отношенческие) контракты, т.е. контракты, предполагающие долгосрочные отношения между совершенно независимыми партнерами, которые ориентированы на их поддержание и на интегральную сумму прибыли (скажем, за 10 лет), а не на максимизацию прибыли в рамках текущей конкретной сделки. Это вовсе не значит, что они не стремятся получить прибыль от данного контракта. Но это значит, что они идут навстречу друг другу достаточно далеко, ибо связаны определенными отношениями, разорвать которые обоим партнерам, как правило, невыгодно.

Итак, есть фирма, есть вертикальная интеграция, есть рыночный контракт и есть реляционный контракт.

Фирма - это один собственник.

Вертикальная интеграция есть переплетение отношений собственности, когда собственники не совпадают, но переплетается между собой, и отношения между ними регулируются уже их взаимными интересами.

Рыночные контракты тоже имеют различные по степени плотности формы организации взаимодействия. Мы не будем их рассматривать (они достаточно классические), отметим только, что для них характерны инвестиции в специфические активы сильной степени, когда фирмы друг без друга жить не могут, и порой им даже выгоднее просто объединить свою собственность и не подвергать друг друга риску, постоянно выясняя свои интересы. (Кстати, Фишер, в конце концов, так и сделал - он продал свой Кузовной завод компании “Дженерал Моторс”.)

А реляционные контракты возникают между фирмами именно в результате инвестиций в специфические активы слабой степени, что означает: каждая из сторон делает специфические инвестиции, несоизмеримые с ее основным капиталом (они маргинально малы в сравнении с ним).

Реляционными контрактами будут контракты на продажу любой сложной техники или оборудования. Например, если Уралмашзавод продал какому-нибудь якутскому разрезу свой шагающий экскаватор, между ними не возникла вертикальная интеграция. Данный контракт нельзя признать и рыночным. Это классический реляционный контракт. Дело в том, что экскаватор стоит от 2 до 5 млн. $. Это сложнейший агрегат, который нужно постоянно сопровождать, обслуживать. И если директор разреза попросит директора Уралмашзавода К.Бендукидзе подождать полгода с оплатой, последний явно пойдет ему навстречу. Бендукидзе важно, что разрез купил экскаватор именно у него и, глядишь, через два года еще купит, а он этот экскаватор будет обслуживать.

Уралмашзавод и якутский разрез, как партеры, заинтересованы друг в друге не только потому, что экскаватор уже стоит в этом разрезе, а еще и потому, что они уже сделали инвестиции в специфические активы. Их инвестиции не такие сильные, как в случае Кузовного завода Фишера, а более мягкие. По отношению к совокупному капиталу они составляют не 10 - 20 %, как у Фишера, а 2 - 3% в каждом случае, но это все равно ощутимо и предполагает определенные формы организации взаимодействия.

Реляционным контрактам присуща, как правило, процедура честного торга между сторонами. Сокрытие своей позиции в период торговли возможно лишь в начале такого контракта. А при его повторении стороны уже прекрасно знают друг друга. Уралмашзаводу известны производственные мощности данного разреза (без этого просто нельзя – иначе завод сделает не тот экскаватор). Разрезу отлично известно качество экскаватора, если он будет вторично закупать его или услуги по его модернизации. Таким образом, их позиции в процессе торга открыты. Открытость же позиций предполагает, что согласие достигается в эффективной точке.

Реляционные контракты отличает еще и то, что инвестиции в специфические активы, которые делают стороны, - это, в первую очередь, инвестиции на уровне человеческого капитала. Например, Уралмашзавод, выпускающий экскаваторы, адаптировал к потребностям заказчика прежде всего своих работников, которые этот экскаватор для него проектировали и обслуживают. То же относится и к работникам якутского разреза, которые привыкли работать с инженерами именно Уралмашзавода. Но поскольку затраты на человеческий капитал составляют в настоящее время порядка 40 – 50 % затрат, это практически определяет позицию партнеров в данной ситуации. С другой стороны, инвестиции в человеческий капитал, может быть, самые возвратные из инвестиций в специфические активы - они наиболее оборачиваемы. Человек не гибнет, он просто теряет часть своих навыков при разрыве тех или иных отношений.

Нынешнее состояние российской промышленности характеризуется разрывом производственных связей, за что директорский корпус отчаянно ругает наших либералов (см. любую газету). Экономисты в ответ улыбаются: “Ну, какие производственные связи, когда есть рынок?! Рынок все расставит на свои места. Кому эти связи нужны”?! Однако, в действительности, директора правы.

Конечно, при советской власти хозяйственные связи (скажем, между шинным и автомобильным или между нефтехимическим и двигателестроительным заводами) сначала планировались из единого центра, но потом они уже нарабатывались самими предприятиями. Такие инвестиции в специфические активы ими были сделаны. А оттого, что сейчас эти инвестиции (и производственные, и человеческие) обесценились, наша экономика потеряла гораздо больше, чем просто от сокращения объема выпуска продукции. Последнее почти ничего не значит, так как при наличии мощностей выпуск продукции можно возобновить в прежнем объеме. Но разрушение уникальных производственных связей (когда люди досконально знали производственные возможности своих партнеров – что у них есть, в каком направлении развивается их технология, каким образом ее легче дополнить) – потеря невосполнимая. Более того, простаивание производственных мощностей неминуемо ведет к постепенному исчезновению человеческого капитала.