Старейшинство и законодательство

Вопрос связи старейшин с законодательной деятельностью весьма сложен. Трудность возникает ввиду особой соотнесенности источника закона — Бога и земной представительной власти, каковой в библейских событиях является старейшинство.

"Закон свят" (Рим. 7. 12), "Закон духовен" (Рим. 7. 14) — эти слова апостола Павла означают, во-первых, что закон — от Бога, во-вторых, что он основан на правах, производных от божественных свойств человека, и призван как обеспечить сохранение в нем Божьего образа, так и способствовать его богоуподоблению. Аналогично тому, как закон "для человека" (права человека, естественное право) был дан до сотворения человека, закон "для государства" (законодательство, позитивное право) был дан до образования государства. То, что он был дан после вековой несвободы в Египте и формировался в течение сорока лет жизни в пустыне, имеет определенный смысл. Он кроется, по-видимому, в том, что до провозглашения закона следовало "утвердить" непосредственное действие его основы — естественного права, что и делает Господь Бог на протяжении всего времени мытарств израильтян в пустыне, особо подчеркивая важность единственного в подобных условиях регулятора общественных отношений — естественного права.

Позитивное законодательство появилось на пути формирования той общности людей, которая фактически оказалась прототипом

государства. Источником прав и гарантом их реализации был Сам Господь, и лучшим подтверждением этой истины был Господний хлеб — манна небесная, которою на протяжении сорока лет Господь кормил людей. Но уже в Синайской пустыне ясно было дано понять, что закон — первейший атрибут государственности, которым и будет отличаться оседлая жизнь от кочевой. Моисею это было известно, и он возвещает своему народу: "Там вы не должны делать всего, как теперь здесь делаем, каждый что ему кажется правильным" (Втор. 12. 8). Вместе с тем в Синайской пустыне Господь демонстрировал людям, что все они в равной мере являются субъектами права, осознание чего необходимо для предстоящего нормального функционирования закона. Прежде предоставления людям зако-на Господь сообщает им, что это — необходимый атрибут общества, гарантирующий равенство прав. Уже тогда человечество подготавливалось к евангельской идее о равенстве всех перед законом и Господом. Это мы видим как в факте исхода из Египта не только евреев, но и "множества разноплеменных людей" (Исх. 12. 38), так и в наставлении людям о всеобщности закона и о равенстве перед ним в будущем государстве не только членов этого общества, но и всех, оказавшихся в пределах его юрисдикции: "Один закон да будет и для природного жителя, и для пришельца, поселившегося у вас" (Исх. 12. 49). Мысль о всеобщности закона, о равноправии всех перед законом внушается и далее: "Не извращай закона, не смотри на лица" (Втор. 16. 19). В рамках обеспечения равенства всех пред Богом и, следовательно, перед законом, посылая манну небесную, Господь учил: "Собирайте его каждый по стольку, сколько ему съесть [...]. И сделали так сыны Израилевы и собрали, кто много, кто мало; и мерили гомором, и у того, кто собрал много, не было лишнего, и у того, кто мало, не было недостатка" (Исх. 16. 16—18). Христос, накормив "пять тысяч человек, кроме женщин и детей", последовавших за ним "в пустынное место" (Матф. 14. 13—21), по сути, подтвердил Свои слова о том, что "Сын ничего не творит Сам от Себя, если не увидит Отца творящего: ибо что творит Он, то и Сын творит также" (Иоанн 5. 19). Он фактически повторил то, что сделал Отец Его в пустыне Синайской, решая вопросы социального порядка и внушая людям идею равенства всех перед Господом, формируя внутренний регулятор межличностных отношений, каковым

является естественное право. В преддверии оседлости, необходимой для возникновения государственных структур, к этому внутреннему регулятору был добавлен и внешний — законкак атрибут государства, как сфера позитивного права. Только гармоничное сочетание двух этих факторов могло обеспечить естественное функционирование того сложного организма, которым стало общество. Эта непреложная истина в разных формах подчеркивается во многих работах, в том числе в армянской церковной литературе: "Совесть как утвержденный природой внутренний справедливый судия, и закон как утвержденный Богом внешний арбитр, подобно чашам весов, удерживают стрелку справедливости в центре"¹.

Нам представляется особо значимым то, что закон был дан прежде других атрибутов государственности. Естественно-правовое поле было создано до сотворения человека,ибо он ни на миг не должен быть в правовом вакууме. Подобно этому, законы, призванные регулировать общественную жизнь, сообщались людям, будущим гражданам, заранее — еще до возникновения государства. В этом можно найти мотивировку армянских мыслителей прошлого, работавших в условиях утраченной и еще не восстановленной государственности над такими сугубо правовыми документами, как "Армянский судебник" (Мхитар Гош, XII в.) или конституция страны, озаглавленная как "Западня честолюбия" (Шаамир Шаамирян, XVIII в.). Конечно, среди отмеченных автором двенадцати "причин" написания Судебника нет этой "причины" (или отдаленной цели)², и это вполне естественно в период нахождения Армении под властью сельджуков. Однако несомненно, что блестящий знаток Священного Писания, автор ряда богословских работ Мхитар Гош, а также крупный общественный деятель Шаамирян, вероятнее всего, представляли перспективу восстановления армянской государственности в русле тех путей, которыми Господь созидал государственное устройство избранного Им народа. И если Мхитар Гош воздержался подчеркнуть это, то Шаамирян, который жил и творил в

¹ Погос Адриану по лещи, патриарх. Сокровищница назиданий. Иерусалим, 1870 (на арм. яз.). Цит. по изд.: Эчмиадзин, 1999. С. 170.

² См.: Мхитар Гош.. Армянский судебник // Памятники армянского права. Ереван, 2000. С. 256—259 (Введение, гл. 2, озаглавленная: "Почему ныне мы пожелали написать Судебник или почему наши мысли направились на это").

далекой Индии, непосредственно указывает на эту цель: "Будет великим благом для нас и страны нашей, если весь армянский народ станет свободно, следуя естеству своей природы, царствовать над домом своим"¹.

Господь, предъявляя обществу закон, постоянно подчеркивает ориентировку на грядущее — сначала на то государственное образование, которое должно возникнуть на земле обетованной, потом — на его будущее благо или крах. Подчеркнем еще раз, что первой и наиважнейшей ступенью на пути к этому государству был закон, жестко регламентирующий правовые отношения между членами общества.

Здесь следует ввести ряд уточнений. Конечно, "Бог — законодатель". Однако вспомним предупреждение Бога: "Горе тем, которые постановляют несправедливые законы" (Исайя 10. 1). Бесспорно, здесь говорится о людях-законодателях, а это уже свидетельствует, что с какого-то момента Бог наделяет людей таким правом. Делегируя людям право на законотворчество, Он остается Верховным Законодателем и как Таковой требует приведения человеческих законов в соответствие с теми, которые исходят от Него. А от Него исходит основа любого законодательства, состоящая преимущественно из естественно-правовых норм, отклонение от которых наказуемо. Однако принципиально важен вопрос: когда же право "законодательной инициативы" и принятия законов было делегировано людям? Заметим, что на протяжении всего Пятикнижия законодательные положения подробнейшим образом излагались Самим Богом. Более того, даже после столь подробного изложения они записывались не Моисеем, а также Господом ("Закон и заповеди, которые Я написал" — Исх. 24. 12). И даже потом, когда каменные скрижали с зафиксированным на них законом были разбиты, Бог не допустил, чтобы кто-либо иной повторно записал изложенный Им закон, а вновь Сам сделал это, доверив Моисею лишь изготовление материала, на котором предстояло написать: "Вытеши себе две скрижали каменные, подобные прежним, [...] и Я напишу на сих скрижалях слова, какие были на прежних" (Исх. 34. 1).

¹ Шаамирян Ш. Западня честолюбия // Памятники армянского права. Ереван, 2000. С. 574—575.

Обратим внимание: лишь скрижали "подобны прежним", а слова закона ■— уже не "подобные", а именно те, "какие были", ибо в законе важно каждое слово, и Бог все, написанное Им прежде, собирается повторить дословно. После Моисея Иисус Навин тоже был обязан передавать народу закон Божий дословно, строго в моисеевом изложении: "И написал (Иисус) там на камнях списокс закона Моисеева" (И. Нав. 8. 32); передавая закон устно, "прочитал (Иисус) все словазакона [...]; из всего, что Моисей заповедал (Иисусу), не было ни одного слова, которого Иисус не прочитал бы пред всем собранием" (И. Нав. 8. 34—35).

Законодательное право делегируется человеку позже, во-первых, после того как все основные естественно-правовые регуляторы предоставлены людям в богоизреченной форме, во-вторых, после того как завершен процесс становления государства со всеми властными структурами. Ведь о написании закона человеком впервые упоминается в связи со светским законодательством и непосредственно перед формированием последней ветви государственной власти — исполнительной. Именно тогда Господь говорит пророку Самуилу: "Объяви им права царя, который будет царствовать над ними" (1 Цар. 8. 9). И непосредственно перед воцарением Саула на царский престол "изложил Самуил народу права царства, и написал в книгу, и положил пред Господом" (1 Цар. 10. 25). Как видим, этот эпизод уже не предваряется словами закона, непосредственно исходящими из уст Господа, как было до сих пор; здесь уже сам пророк излагаетзакон, и Господь представляет ему относительную свободу действий, которой не было у прежних пророков. И все же в любом случае закон от Бога, потому что пророки ведь в постоянном общении с Богом, а законы, чьи истоки иные, считаются лишенными смысла: "Уставы народов ■— пустота" (Иер. 10. 3).

Хотя законотворчество старейшин весьма спорно, все-таки старейшины "принимают" законы, но не свои, ими же придуманные: они принимают их от Бога, даже если преподносятся людьми — пророками. Что же значит в таком случае "принимать закон"? Законодательные акты, хотя и совершаются не самими старейшинами, все же непременно оглашаются в их присутствии. Первый же закон, данный Богом израильтянам непосредственно перед их выходом из Египта, был закон о Пасхе, то есть о празднике, знаменующем отделение

израильского общества и начало его пути к собственной государственности. В этом важнейшем законе и в том, что им открывается собственно-государственное законодательство (особо подчеркивается его ориентированность на будущее, на бесконечность: "установление вечное" — Исх. 12. 14 и др.), непременно следует видеть подчеркивание такого важнейшего свойства государства, как его суверенитет. И естественно, что этот закон был оглашен народу через старейшин: "И созвал Моисей всех старейшин сынов Израилепых" и сообщил им содержание закона (Исх. 12. 21). Функция контроля за законопослушанием предполагает, что старейшины должны "получить" закон, удостоверившись как в том, что закон исходит от Бога, так и в том, что он доведен до народа. Поэтому закон передается священникам (поскольку они Господни установления) и старейшинам (поскольку они адресованы народу): "И написал Моисей закон сей и отдал его священникам сынам Левиипым, носящим ковчег завета Господня, и всем старейшинам (сынов) Израиле-вых" (Втор. 31. 9). В иных случаях также, прежде чем передать народу Господни установления, Моисей требует: "Соберите ко мне всех старейшин колен ваших (и судей ваших) и надзирателей ваших, и я скажу вслух их слова сии и призову во свидетельство на них небо и землю" (Втор. 31. 28). Более того, мы видим и случаи, когда Господни законодательные установки передаются народу Моисеем и старейшинами совместно: "И заповедал Моисей и старейшины (сынов) Израилевых народу, говоря: исполняйте все заповеди, которые заповедую вам ныне" (Втор. 27. 1). В приведенных чуть выше эпизодах из Книги Иисуса Навина закон также сообщался народу при обязательном присутствии старейшин: "Весь Израиль, старейшины его и надзиратели (его) и судьи его, стали с той и другой стороны ковчега против священников (и) левитов" (И. Нав. 8. 33); "И собрал Иисус все колена Израилевы в Сихем и призвал старейшин Израиля и начальников его, и судей его и надзирателей его" (И. Нав. 24. 1). Таким образом, мы видим, что институт старейшин все же имеет прямое отношение к законодательству, и потому вполне правомерно определение этого органа власти как "института правовой профессии старейшин"¹.

¹ Sanders }. Torah and Canon. Philadelphia, 1972. P. 32.

Гласность, "публикация", доступность

Приведенные эпизоды свидетельствуют об огромном значении, которое придается в Библии гласности принятия закона и его "публикации". В конституциях многих современных государств содержится требование, сводящееся к необходимости общедоступности закона, его публикации; в некоторых конституциях подчеркивается, что это требование предъявляется прежде всего к законам, относящимся к сфере прав человека. Так, Конституция Армении предусматривает: "Законы применяются лишь после их официальной публикации. Неопубликованные правовые акты, относящиеся к правам, свободам и обязанностям человека не имеют юридической силы" (ст. 6, ч. 4). Эти требования, предъявляемые к закону, аналогичны библейским. Необходимость доведения закона до всех подчеркивается в Священном Писании тем, что фактически время "вступления в силу" закона начинается с его написания на скрижалях каменных. Причем их письменное изложение столь важно, что это делается дважды: когда Моисей, разгневанный идолопоклонством своих соотечественников, преклонившихся перед золотым тельцом, разбил первые скрижали, "на которых написано было перстом Божиим" (Исх. 31. 18), Господь потребовал у него: "Вытеши себе две скрижали каменные, подобные прежним, (и взойди ко Мне на гору) и Я напишу на сих скрижалях слова, какие были на прежних скрижалях, которые ты разбил" (Исх. 34. 1). Обязательность того, чтобы закон был достоянием всех, отмечается довольно часто и самыми разными способами: "Слова сии изрек Господь ко всему собранию [...] громогласно"(Втор. 5. 22); "Напиши на камнях (сих) все слова закона сего очень явственно"(Втор. 27. 8); "Читай закон пред всем Израилем вслухего" (Втор. 31. 11); "И послал царь, и собрал всех старейшин Иудеи и Иерусалима, и пошел царь [...] и весь народ, от большого до малого: и он прочитал вслух ихвсе слова книги завета" (2 Пар. 34. 29—30). Господь обеспечивает доведение закона до всех как в смысле информированности общества, так и в смысле содержательной доступности самих законов. В заповедях весьма пространно было сказано: "Не делай себе кумира и никакого изображения того, что на небе вверху, и что на земле внизу и что в воде ниже земли; не поклоняйся им и не служи им" (Исх. 20. 4—5;

Втор. 5. 8—9). Когда же выяснилось, что этого недостаточно (после того как Израильтяне поклонились золотому тельцу и об этом Моисей сообщил Господу — Исх. 32. 31), немедленно последовало "дополнение", весьма краткое и максимально понятное: "Не делай себе богов литых" (Исх. 34. 17). Причем Бог заботится и о том, чтобы свести к минимуму возможный отход общества от Его установлений. Например, трудно понять, почему перед отправлением в путь Господь велит: "Вы народ жестоковыйный; если Я пойду среди вас, то в одну минуту истреблю вас; итак снимите с себя украшения свои; Я посмотрю, что Мне делать с вами. Сыны Израилевы сняли с себя украшения свои у горы Хорива" (Исх. 33. 5—6). Почему наличие украшений связано с опасностью быть истребленными? Каким образом украшениями может быть обусловлена "жестоко-выйность" народа израильского? Вопросы эти получают ответ лишь в контексте конкретных событий, на фоне которых сказаны Господни слова. Они сказаны после изваяния тельца и перед законодательным разъяснением "не делай себе богов литых". Золотой телец был изготовлен из украшений: "Народ вынул золотые серьги [...] и сделал из них литого тельца" (Исх. 32. 3—4). Бог заботится о том, чтобы этого не повторилось, с одной стороны, "раскрывая" реальное содержание соответствующего закона, с другой — важным дополнением к нему, запрещающим то, что может способствовать законо-отступлению.

Обязательность доведения закона до людей, необходимость разъяснения содержания закона, забота о доступности его смысла являются одними из первоочередных требований на протяжении всей библейской истории. В Библии есть достаточное количество эпизодов не только публичного чтения законов, но и "обучения закону": "Они учили в Иудее, имея с собою книгу закона Господня; и обходили все города Иудеи, и учили народ" (2 Пар. 17. 9); "Поясняли народу закон, между тем как народ стоял на своем месте. И читали из книги, из закона Божия, внятно, и присоединяли толкование, и народ понимал прочитанное" (Неем. 8. 7—8); "Поучали закону Господа и читали пред народом закон Господа, объясняя притом чтение" (2 Ездра 9. 48). Точно так же, как Бог, Который и есть Закон, открыт и доступен людям, так и от земных законов Он требует

той же открытости и доступности. Библия ясно указывает, что правовая неосведомленность общества недопустима. Тот правовой омут, в котором оказался герой романа Ф. Кафки "Процесс", вызван как раз ситуацией, когда закон совершенно недоступен своему субъекту, — ситуацией, которая предельно сфокусированно представлена в рассказанной герою притче: "У врат Закона стоит привратник. И приходит поселянин и просит привратника пропустить его к Закону. Но привратник говорит, что в настоящую минуту он пропустить его не может"¹. И минута эта оказывается бесконечной. "И вот жизнь его подходит к концу. И привратник, видя, что поселянин уже совсем отходит, кричит изо всех сил, чтобы тот еще успел услыхать ответ: "Никому сюда входа нет"². Эта ситуация аналогична той, которую мы пережили совсем недавно, когда почти ни один подсудимый не имел возможности ознакомиться с Уголовно-процессуальным Кодексом, а в эпоху сталинского террора, в условиях всяких непредусмотренных никакими законами чрезвычайных судов, "троек" и прочих секретных "судебных" инстанций, вообще не мог сколь-либо внятно понять, кто и за что его судит и осуждает на смерть. Между тем библейские принципы правопорядка гласят, что ответственность наступает лишь после доведения закона до сведения граждан, дополняя требование, чтобы "судили всех, знающих закон", важнейшей нормой: "А не знающих поучай" (2 Ездра 8. 23).

Обязанности здесь двусторонние: как власть обязана донести закон до народа, так и подвластные обязаны слушать и вникать в закон. "Кто отклоняет ухо свое от слушания закона, того и молитва мерзость" (Пр. 28. 9). Всё логически связано: если закон от Бога, то невнимание к нему есть безбожие, следовательно, и молитва в подобном случае — лицемерие. Богоданностью закона продиктовано требование максимального уважения к нему. Сознание того, что "закон свят", постоянно поддерживается хотя бы тем, что наряду со старейшинами, "избранными" народа, зачастую закон читается священниками, "избранными" Богом, и что читается он перед храмом, и

¹ Кафка Ф. Роман. Новеллы. Притчи. М, 1963. С. 294.

² Там же. С. 296. Вообще и смысл этой притчи, и вся ситуация в романе Ф. Кафки "Процесс" более чем сопоставимы с пространным описанием ареста в "Архипелаге ГУЛАГ" А. Солженицына (глава "Арест"). См.; Солженицын А. Собр. соч. В 7 т. Т. 5. М., 1991. С. 13 и след.

что в храме он хранится. Уважение к закону демонстрируется тем, что при его чтении следовало стоять, и об этом упоминается в ряде случаев: "И уши всего народа были приклонены к книге закона. [...] И открыл Ездра книгу перед глазами всего народа [...]. И когда он открыл ее, весь народ встал" (Неем. 8. 3—5); "Когда он объяснял закон, все стояли прямо" (2 Ездра 9. 46).

Будучи властной структурой, ориентированной на будущее и заботящейся о нем, будучи "собирательным" разумом общества, старейшинство предрешает многие задачи, связанные с организацией прочих властных структур. То есть оно фактически определяет принципы государственного строя, формы государственной власти. Собственно, здесь полномочия старейшинства наиболее сходятся с современными функциями законодательной власти. Так, решение об установлении монархического правления было принято старейшинами: судья Самуил, помазав царя Саула, выполнил их волю: "И собрались все старейшины Израиля, и пришли к Самуилу в Раму, и сказали ему: вот, ты состарился, а сыновья твои не ходят путями твоими; итак, поставь над нами царя" (1 Цар. 8. 4—5). Вопрос о вступлении на трон царя Давида также передается старейшинам: "И обратился Авенир к старейшинам Израильским, говоря: и вчера и третьего дня вы желали, чтобы Давид был царем над вами; теперь сделайте это" (2 Цар. 3. 17—18). После смерти Самуила уже и само помазание царя совершается старейшинами (2 Цар. 2. 4; 5. 3).

Старейшины являются и совещательным "органом", их мнение по самым разным вопросам спрашивают сами цари. Их указания чрезвычайно важны, в ряде случаев от их мнения зависят судьбы страны. Когда "советовался царь Ровоам со старейшинами" (2 Пар. 10. 6), чтобы ответить на просьбу народа облегчить их иго, он фактически ждал их указаний насчет системы налогообложения и трудового права. Другое дело, что он не прислушался к ним, но это и было "законоотступлением" царя, повлекшим тяжкие последствия для страны. Ее раскол и отпадение десяти колен израилевых явилось следствием того, что "оставил царь Ровоам совет старейшин" (2 Пар. 10. 13). Но возможно, это соотносимо с правом царя на "вето", которым неправедный царь неправедно воспользовался.

Старейшинство и пророчество

Закон всегда ориентирован на будущее, и потому каждый раз, когда Господь сообщает людям Свои "законодательные" установки, Он Сам это связывает с вопросами будущего. В соответствии с этим и в Новом Завете утверждается связь таких понятий, как закон, несущий в себе "тень будущих благ" (Евр. 10. 1), и надежда: "Закон ничего не довел до совершенства; но вводится лучшая надежда, посредством которой мы приближаемся к Богу" (Евр. 7. 19). Таким образом закон, как и государство в целом, вновь связывается с вопросом уподобления Богу, вопросом, который отнесен к сфере будущего. Поэтому ветхозаветными законодателями являются пророки, и это обстоятельство чрезвычайно важно: пророки обеспечивают связь человеческой власти с божественной. Ориентированность на будущее есть особенность пророчества. В. Соловьев писал: "Власть первосвященничества слишком погружена в прошлое, а власть царская слишком занята настоящим, — чтобы представлять далекое будущее, нужны особые люди, пророки Грядущего. [...] Только зиждители будущего дают смысл и значение хранителям настоящего"¹. Собственно, слова Христа о том, что "никакой пророк не принимается в своем отечестве" (Лука 4. 24), объясняются этой особенностью пророчества: "Пророк всегда одинок", потому что "он обращен к еще неведомому грядущему"², между тем как все общество, как правило, живет днем сегодняшним.

Функция контроля за соблюдением законов, предопределения пути народа, предостережения от нарушений и указания на грядущий суд — эта деятельность старейшин соотносима с деятельностью пророков. В дальнейшем мы увидим, что все великие и "малые" пророки, собственно, это и делали. Отсюда следует, что деятельность старейшин непременно связана с необходимостью наделения их Духом и пророческим даром — факт, изложенный в Числах (Чис. 11. 25). Резкое изменение статуса старейшин подчеркивается и тем, что приведенные выше Господни слова об известности старейшин не Все-

¹ Соловьев В. История и будущность теократии // Собр. соч. Т. 4. Брюссель, 1966. С. 548—549.

² Бердяев Н. Основная идея Вл. Соловьева // Собр. соч. В 3 т. Т. 3. Типы религиозной мысли в России. Париж, 1989. С. 209. " "

вышнему, а только Моисею ("ты знаешь,что они старейшины" — Чис. 11. 16), помещены непосредственно перед оповещением Господнего намерения наделить старейшин Святым Духом (Чис. 11. 17). До этого события Бог их не знал и лишь ныне — узнал,то есть признал:представительная власть лишь после этого стала богоуста-новленной. Этот момент следует считать временем превращения старейшинства из спонтанно сложившейся институции во властную структуру, учрежденную Богом.

Как было сказано, особенность пророчества — в его ориентированности на будущее, а представительная власть, связанная с законодательством, и является той структурой, которая нацелена на будущее: в отличие от решений на сегодняшний день, каковыми являются решения судебной или исполнительной властей, законы принимаются (или должны приниматься) именно с такой нацеленностью. Приведенные слова В. Соловьева о пророках и его сравнение пророчества с исполнительной (царской) властью так и следует понимать. В свете наделения старейшинства Духом Божьим и пророческим даром может быть верно понято то, каким образом представительная власть в лице старейшинства связывается с законодательством.

Представительная власть, с одной стороны, должна быть наделена такими же духовными качествами, какими были наделены Моисей и Аарон. Новая ветвь власти должна была, во-первых, исходить от Бога, во-вторых — не в обход Моисея: первым из этих условий обеспечивалась ее легитимность, вторым — единство властей. Божий Дух неисчерпаем, Он мог быть дан старейшинам и вне связи с Моисеем, но Бог предпочел не созданиеновой ветви власти, а как раз разделениеуже существующей. На значение "разделения" указывает то обстоятельство, что наделение старейшин Духом на самом деле оказывается "распределением"Духа: "Возьму от Духа, Который на тебе, и возложу на них" (Чис. 11. 17). Это — разделение, распределение властных функций. Старейшинство стало властной структурой, наделенной способностью общения с Богом. Только такая способность могла обеспечить ему возможность взгляда в будущее, позволяющее предусмотреть завтрашние последствия того или иного шага. Поэтому вместе с Духом представительная власть получила пророческий дар: "И когда почил на них Дух, они стали пророчествовать" (Чис. 11. 25).

Наделение представительной власти Духом Божьим, кроме того, является особым утверждением ее двойной легитимности. О легитимности старейшин "снизу" мы уже говорили. Теперь же к ней прибавляется легитимность "сверху", и статус старейшинства приводится в соответствие с библейским постулатом о том, что высшая легитимность любой властной структуры — это, в первую очередь, ее установление Господом: "Нет власти не от Бога; существующие же власти от Бога установлены" (Рим. 13. 1). Пророческий дар, которым наделяется представительная власть, является знаком ее бого-установленности и средством ее общения с Богом. Но здесь следовало бы указать на различие между пророками-индивидами, каковыми были знаменитые великие и "малые" пророки — Ездра, Исайя, Иеремия, Иезекииль, Даниил и др., — и пророками-старейшинами. Важно, что даром этим наделяется вся структура, а не отдельные ее представители, ибо старейшины лишь вместе становятся органом власти. Это видно из того, что дар пророческий был дан не только тем из старейшин, которые явились к горе Хорив по требованию Господа, переданному им Моисеем, но и те, которых не было там. Причина их отсутствия не оговорена, потому что в данном случае важно не это, а лишь то, что Дух Господень передается всей властной ветви: "Двое из мужей оставались в стане, одному имя Елдад, а другому имя Модад; но и на них почил Дух (они были из числа записанных, только не выходили из скинии), и они пророчествовали в стане" (Чис. 11. 26). Когда об этом донесли Моисею и Иисус Навин попросил запретить им, Моисей категорически отверг эту просьбу, и в его словах определенно звучит намек на то, что всё предопределенное свыше находится лишь в его, моисеевой компетенции: "О, если бы все в народе Господнем были пророками, когда бы Господь послал Духа Своего на них!" (Чис. 11. 29)¹. Для Моисея, с которым Господь говорил "лицом к лицу", было очевидно, что в данном случае пророчество — дар не отдельным представителям коллективного органа власти, каковым является старейшинство, дар

¹ Это вполне сопоставимо с некоторыми евангельскими эпизодами. Когда у Христа потребовали запретить апостолам восславлять Бога пророческими словами "Благословен Царь, грядущий во имя Господне!", Христос отверг эту просьбу: "Если они умолкнут, то камни возопиют" (Лука 19. 38—40); когда апостолы хотели запретить человеку, не ходящему с ними, изгонять бесов именем Христа, Иисус ответил: "Не запрещайте ему" (Марк 9. 39).

не лицам, а органу власти в целом, дар, которым наделяются и остальные властные структуры. Но особенность данного случая в том, что старейшины, будучи членами представительной власти, все должны были обладать равными правами, "равноценным голосом" и равным авторитетом, и в этом — еще один смысл наделения в равной мере и присутствующих, и отсутствующих старейшин Господним Духом и даром пророчества.

В. Соловьев утверждает: "Власть пророческая представляется в Библии как источник всех прочих. [...] Но будучи по существу своему высшею властью в теократии, пророчество вместе с тем для полноты своей требует наивысшего развития двух других властей"¹. В. Соловьев говорит о пророчестве как ветви власти и "двух других" властях, под последними имея в виду старейшинство и священство. Уточним: пророчество само по себе не является властной институцией. Но пророческий дар, конечно же, становится "источником" и "признаком" власти, и не только священнической и старей-шинской, но и судебной, и царской. Ведь наделение Духом Божьим и пророческим даром оказывается необходимым актом, сопутствующим и назначение судей (все судьи наделялись Духом Господним, а Самуил был величайшим пророком), и помазание как первого царя ("И найдет на тебя Дух Господень, и ты будешь пророчествовать с ними и сделаешься иным человеком" — 1 Цар. 10. 6), так и его преемника, царя Давида, впоследствии связанного с Духом Божьим намного прочнее, чем Саул ("Куда пойду от Духа твоего, и от лица Твоего куда убегу?" — Пс. 138. 7). Параллель между наделением властью и наделением Духом Божьим соотносится и с тем, что еще в ветхозаветных пророчествах о Мессии сказано: "Вот, Отрок Мой, Которого Я держу за руку, избранный Мой, к Которому благоволит душа Моя. Положу Дух Мой на него" (Исайя 42. 1). А после завершения земной жизни Христа Духом наделяются те, кто общался с Ним и уверовал в Него, — апостолы, которые и стали продолжателями пророческого служения, "зиждителями будущего" — Царства Божия: на них и снизошел Святой Дух в день Пятидесятницы (Деян. 2. 1—4). Здесь также Духом наделяются не отдельные лица, а коллективный "орган", каковым является Церковь: в

¹ Соловьев В. История и будущность теократии // Собр. соч. Брюссель, 1966. Т. 4. С. 503.

Деяниях особо отмечено, что это случилось тогда, когда "все они были единодушно вместе" (Деян. 2. 1). Так апостолам передается "эстафета" ветхозаветного пророчества, которым был наделен как "орган" духовной власти — священничество, так и орган власти светской — старейшинство.

Таким образом, определение пророков-индивидов как "зиждителей будущего" вполне правомерно может быть переадресовано старейшинству, также наделенному духом пророчества. Свои рассуждения о пророчестве В. Соловьев завершает чрезвычайно значимыми словами: "И пророки Израильские были прежде всего то, что мы теперь называем патриотами"¹. Действительно, понятие "патриотизм" из всех властных структур более всего связывается с представительной властью и сегодня, когда в идеале "избранными" становятся люди, в которых избиратели прежде всего усматривают как раз это качество. Посему и в вышеприведенном определении старейшин как "избранных", конечно, наряду с указанием на выборность, присутствует и второй смысл: наиболее достойные. Во всяком случае, и первым, и вторым смыслом этого определения возрастной фактор отходит на второй план. Наделение представительного органа Божьим духом и пророческим даром, которое мы увидели в эпизоде в Синайской пустыне, когда старейшины начали пророчествовать, в определенном смысле ставит в один ряд старейшин и пророков. Такое приравнивание необходимо, потому что этим каждый раз должен подчеркиваться источник закона — Бог, в подтверждение того, что "закон свят" (Рим. 7. 12) и "закон духовен" (Рим. 7. 14) и что именно потому "закон имеет власть" (Рим. 7. 1). Поэтому, как до формирования представительной власти Господний закон сообщался именно пророками Моисеем, Аароном, так и в дальнейшем на пророков, в том числе на старейшин, возлагается подобная функция. В эпизодах, которые были приведены выше из книг Неемии и Ездры, закон читался и объяснялся пророком Ездрой.

Функция контроля

Забота о будущем общества более всего относится к полномочиям представительной власти, а обеспечивать законопослушание

¹ Соловьев В. История и будущность теократии. С. 550.

народа и есть такая забота. Ведь и Сам Господь все Свои увещевания соблюдать закон мотивирует тем, что законопослушание и есть условие гарантированности лучшего будущего: "Если вы будете поступать по уставам Моим и заповеди Мои будете хранить и исполнять их, то Я дам вам дожди в свое время, и земля даст произрастения свои, и дерева полевые дадут плод свой; [...] пошлю мир на землю (вашу)" (Лев. 26. 3—6); "Если ты [...] будешь слушать гласа Господа Бога твоего, тщательно исполнять все заповеди Его, которые заповедую тебе сегодня, то Господь Бог твой поставит тебя выше всех народов земли" (Втор. 28. 1); "Соблюдайте же (все) слова завета сего и исполняйте их, чтобы вам иметь успех во всем, что ни будете делать" (Втор. 29. 9).

Функция обеспечивать законопослушание общества ставит старейшин в центр событий каждый раз в ситуациях, когда народ отходил или появлялась угроза его отхода от богоданных норм поведения. В эти самые ответственные минуты созывались старейшины. Так, когда народ возроптал из-за отсутствия мяса, Господь сказал Моисею: "Собери Мне семьдесят мужей из старейшин Израилевых, которых ты знаешь, что они старейшины и надзиратели его" (Чис. 11. 16); "И собрал семьдесят мужей из старейшин народа и поставил их около скинии" (Чис. 11. 24). Власть старейшин так или иначе обеспечивала законность и законопослушание. Так, именно этой властью гарантировалось пребывание израильтян в полном послушании Господним установлениям после смерти Иисуса Навина: "И служил Израиль Господу во все дни Иисуса и во все дни старейшин, которых жизнь продлилась после Иисуса, и которые видели все дела Господа, какие Он сделал Израилю" (И. Нав. 24. 31).

Старейшины в конкретных случаях решали вопрос применения закона, например, о непредумышленном убийстве, в соответствии с которым человек, убивший кого-либо непреднамеренно, мог искать спасение в городах-убежищах: "Кто убежит в один из городов сих, пусть станет у ворот города и расскажет вслух старейшин города сего дело свое; и они примут его к себе в город" (И. Нав. 20. 4). Старейшины контролируют вопросы, связанные с собственностью. Так, если распределение территорий по коленам входило в полномочия священничества, то предоставление земельного участка совершается уже старейшинами: "Он [Гад. — Р. П.] избрал себе начаток

земли, там почтен уделом от законодателя" (Втор. 33. 21). Мы видим также, как старейшины следят за законностью купли-продажи полей: "Купи при сидящих здесь и при старейшинах народа моего" (Руфь 4. 4); "И сказал Вооз старейшинам и всему народу: вы теперь свидетели тому, что я покупаю у Ноемини всё Елимелехово и всё Хилеоново и Махлоново; также и Руфь Моавитянку, жену Махло-нову, беру себе в жену" (Руфь 4. 9—10). Здесь исполнение закона о бездетной вдове также происходит при старейшинах. В случае, когда брат умершего мужа уклоняется от закона, вдове вменяется в обязанность явиться к старейшинам и сообщить им, они же должны склонять законоотступника к исполнению закона (Втор. 25. 5—9). Заметим, что это еще не судебные полномочия, это лишь обеспечение законопослушания, в отличие от судебной власти, чьи функции связаны с уже состоявшимся фактом нарушения.

Но старейшины имели право контролировать и более серьезные сферы жизни государства. Так, в ряде случаев они уполномочены были решать и военно-стратегические вопросы. В частности, когда аммонитяне осадили город Иавис, вопрос сдаться завоевателю или вступить с ним в войну, был решен старейшинами (1 Цар. 11. 1 и след.). При другом военном конфликте с теми же аммонитянами старейшины вновь приняли судьбоносное решение сразиться и даже выбрали военного предводителя: "Во время войны Аммонитян с Израильтянами пришли старейшины Галаадские взять Иеффая из земли Тов и сказали Иеффаю: приди, будь у нас вождем, и сразимся с Аммонитянами" (Суд. 11. 5—6). И Иеффай был поставлен не только военным предводителем, но и начальником в мирное время: "И пошел Иеффай со старейшинами Галаадскими, и народ поставил его над собою начальником и вождем" (Суд. 11. 11). Последние страницы ветхозаветной истории еще раз подтверждают влияние старейшинства на решение военных проблем. В войне с Селевкида-ми Иуда Маккавей военные вопросы обсуждает также со старейшинами: "Оставшись же наедине со старейшинами, держал совет, намереваясь прежде, нежели царское войско войдет в Иудею и овладеет городом, выйти и решить дело с помощью Господа" (2 Мак. 13. 13).

Помимо этого, на старейшин возлагалась функция контроля за законностью действий военного начальства, даже в военное время. Так например, если священник обязан был перед сражением духовно

поддержать сражающихся, возвестив им: "Да не ослабеет сердце ваше, не бойтесь, не смущайтесь и не ужасайтесь их, ибо Господь, Бог ваш, идет с вами" (Втор. 20. 3—4)¹, — то старейшины, следя за исполнением закона, после наставлений священника, выступают сами и велят военачальникам перед сражением отпустить домой тех, "кто построил новый дом и не обновил его", "кто насадил виноградник и не пользовался им", "кто обручился с женою и не взял ее", а также "кто боязлив и малодушен" (Втор. 20. 5—8). В этом эпизоде мы видим, что, в отличие от священников, ссылающихся на небесные реалии, старейшины, названные здесь "надзирателями" (мы помним, что два эти слова весьма часто соседствуют), апеллируют к реалиям вполне земным. Перед сражением, неизбежно связанным со смертью, старейшины призваны обеспечить продолжение нормальной повседневной жизни страны, и в этом тоже проявляется их ориентированность на будущее. Но исключительный интерес представляет то, что до сражения именно старейшинам-надзирателям принадлежит вся полнота власти, дабы были исполнены вышеприведенные императивы закона, и лишь после этого войско переходит в подчинение военачальников: "Когда надзиратели скажут все это народу, тогдадолжно поставить военных начальников в вожди народу" (Втор. 20. 9). Разделение властей здесь проявляется предельно четко. Военачальники, возглавляющие силовые структуры, имеющие в своем распоряжении войско и вооружение и тем самым представляющие потенциальную опасность для мирного развития страны, все же не властны даже над войском, управление которым вне поля битвы осуществляется представительной властью. Военные начальствуют только во время сражения, и эту власть они берут не сами, она не сама по себе оказывается в их руках, а передается им временно: "поставить военных начальников в вожди народу" перед каждым сражением должна представительная власть — старейшины.

¹ Точно так же армянские воины шли на битву после получения благословения церкви. Ср. обращение епископа к армянским воинам перед сражением с персами: "Господь Сам говорит: "Я [...] не отдам никому Своей славы и не одарю идолов благодеяниями Своими". Зная это, братья, не бойтесь и не отчаивайтесь, а с мужественным сердцем и несогбенной верой идите на врагов" (Егише. О Вардане и армянской войне. Ереван, 1989. С. 223 (на древнеарм. яз.). Подобно этому, и в начале XX в. армянские воины шли на Сардарапатское сражение, получив духовные наставления и благословение от армянских священников.