Социальный психоанализ о роли бессознательного и деструктивного факторов в политике

Причина краха коммунистической политики некоторыми социологами и

политологами видится в тех или иными внешних факторах. Их воздействие

бесспорно. Но как объяснить спонтанность большинства

антикоммунистических революций? Что вызвало столь массовые порывы?

Откуда взялись буквально вулканические всплески ненависти? Чем обусловлены

желания доселе покорных людей крушить все и вся в такие периоды?

Проще всего причину социального взрыва видеть в старческой или

интеллектуальной немощности вождя, в его непродуманных политических

действиях, цепи его ошибок или даже преступлениях. Если плох один вождь, то

можно надеяться, что другой будет лучше и добрее. Если "бандитами" оказалось

окружение политического лидера, то можно верить, что другая команда будет

непременно нравственнее и профессиональнее. Однако все это видимые, явные

заключения, которые не охватывают всю картину политической жизни.

Несомненно, авторитарная, тем более тоталитарная политика не проходит

бесследно как для властителей, так и для подвластных им людей. Латентно

развиваются страхи, покорность, подозрительность, зависть, ненависть. До

определенного времени они могут быть "вытесненными" в сферу

подсознательного и явно не проявляются. Однако люди, лишенные душевного

покоя, утрачивают способность к эффективности принятия и исполнения

решений. Они совершают необъяснимые поступки, подчас предательства даже

близких людей, что не всегда ими осознается.

Фрейдовская теория не просто констатирует само существование

бессознательных процессов, а указывает на их реальное влияние на характер

социальных действий. Люди, принимая даже весьма важные решения

политического толка, могут не знать об их истинных мотивах. Так, серьезные

политические акции и даже войны могут на уровне сознания иметь одни

причины, а на деле их реальными мотивами подчас являются всплески ранее

подавлявшихся эмоций политических агентов. Или, например, такая дилемма:

28 Там же. - С. 519-520

29 Там же. - С.523

вести ли России переговоры с чеченскими полевыми командирами и конкретно с

кем. Федеральная власть подчас в течение одной недели дает

взаимоисключающие ответы. Какие же из них сознательно, действительно

рационально просчитаны? Насколько эти заявления детерминированы

эмоциями, освобожденными от контроля и самоконтроля?

Разумеется, иррационально-бессознательный фактор присутствует и у

западных политиков. Достаточно вспомнить предвыборные кампании:

симпатии или антипатии, "благородные жесты" или деструктивные заявления и

даже силовые акции во имя "жизненных интересов США" могут определяться

силами, которые полностью не осознаются.

Можно привести множество данных о том, что политика реформ в России

никогда не учитывала ни иррационально-бессознательное, ни человеческую

деструктивность. Как следствие, все власти запоздало реагировали на

экономические и социальные проблемы, предлагая скоропалительные реформы,

которые враз должны были "осчастливить" народ. Популизм и мессианизм -

конкретные проявления властями иррациональных страстей: реформы никак не

сочетались с всесторонне просчитанным замыслом, их законодательным

подкреплением. Нет надобности говорить о том, что власть никогда не

задумывалась о соответствии реформаторских преобразований нашей

национальной ментальности. "Осчастливление" народа всегда шло через

деструктивную "ломку" народа, через авторитарное подавление и

игнорирование сложившихся бессознательных микросоциальных практик

большинства россиян.

Не лучше обстояло дело с политикой реформ в 80-90-е годы. С

внедрением принципиально новых для страны экономических и политических

структур нельзя одномоментно поменять российский тип ментальности,

сформировавшийся под влиянием тысячелетней авторитарной политики.

Жизненный уклад демократического свободного общества также нельзя

постигнуть только сознательно. Необходимо ещё, чтобы и бессознательное,

являющееся компонентом нашей ментальности, пришло в соответствие с

новыми реалиями. Трудно отречься от практики авторитарно-коммунистической

политики. Ещё труднее декларативно покаяться, признать собственную вину за

её проведение, что связано с ломкой личности, раздвоением сознания. Но

неизмеримо труднее на бессознательном уровне воспринять принципы

демократического свободного общества, научиться их соблюдать, не

задумываясь об этом.

Несомненно, для части россиян возникла проблема силой сознания

воспринять новые экономические и политические институты или создать

видимость их восприятия. Возникла ситуация постоянного давления (как

правило, не осознанного!) внешней среды на душевную жизнь индивидов. Это

приводит к тому, что психика вынуждена оберегать себя с помощью ряда

защитных механизмов, которые вместе с тем примитивизируют поведение

людей.

Так, индивид может защитить себя и с помощью отрицания - не приятие

реальной политики, замена её вымыслами. Россияне в своих воспоминаниях

"гонят прочь" неприятно пережитые события, в которых они оказались "в

дураках" (коррупция политиков, которых они поддерживали, результаты

приватизации) или которые противоречат их жизненным установкам (искренне

почитали идеалы справедливости, социализма, что выражалось и в конкретных

социальных действиях - боролись с его "врагами", верой и правдой служили

благополучию КПСС).

Большинству россиян не удается избежать накопления неудовольствий в

индивидуальных сознаниях. Это выражается в субъективном восприятии

политики, в принципе ориентированной на утверждение демократического

общества как антинародного процесса, что находит воплощение в

соответствующих социальных действиях. Тяжело переносят "ломку"

ментальности практически все слои населения. "Новые бедные" предпринимают

несвойственные ранее социальные действия: участвуют в митингах протеста,

вступают в ультрапатриотические партии и движения, а то просто пополняют

криминальные структуры. И "новые русские" не только релаксируют в саунах и

казино, но порой тоже плачут, совершают массу "глупых" политических акций

во вред себе и окружающим. Кроме того, все живут в состоянии страхов: страха

перед новыми экономическими и политическими институтами, их рисками,

страха совести перед радикальным переосмыслением и изменением личностных

установок, невротического страха, что также прямо сказывается на характере

социальных действий.

Используя фрейдовскую методологию, можно утверждать, что в

российской ментальности содержится большой компонент долготерпения

невзгод от всякого рода иррационализма в политике - революций и

контрреволюций, реформ и контрреформ, которых хватало во все времена.

Однако это долготерпение никогда не являлось и ныне не может явиться

панацеей от постоянных эмоциональных стрессов, следствием чего становятся

неврозы и реактивные состояния. Не удивительно, что депрессия и фрустрация

стали массовыми в России.

Формально в Америке положение дел обстоит не лучшим образом.

Соединенные Штаты являются богатейшей страной мира, со стабильной

демократией и развитым правовым государством. И тем не менее в стране

массово проявляются симптомы психических отклонений. Америка входит в

десятку наиболее неблагополучных стран по количеству совершаемых

деструктивных действий - убийств, самоубийств, по числу лиц, страдающих

алкоголизмом, употребляющих наркотики. Там, правда, открыто говорят об этих

проблемах и ежегодно тратят на них миллиарды долларов. Но, как правило,

лечатся симптомы, а не причины человеческой деструктивности.

Фрейдовская методология позволяет также объяснить то, почему в

России с господством в нашей ментальности обостренной социальной

справедливости, были весьма распространены гражданские войны за

"справедливого" царя, стихийные бунты, скоропалительные революции,

реформы "революционного типа", политические кампании, призывавшие

"догнать и перегнать" остальной мир (не столь важно, в какой сфере: в спорте,

космосе, экономике или демократизме). Господствующая в массах

амбивалентность идентификации логично приводила к тому, что "неземная"

любовь к "спасителю Отечества", жертвенная преданность "верному"

политическому курсу, по мере накопления в бессознательном вытесняемого

социального негатива и увеличивавшегося экономического бедствия, давления

политического беспредела на индивида, легко переходила подчас без серьезной

сознательной мотивации в такую же ненависть, в разоблачение "антинародной"

политики, в бичевание низвергнутых вождей и требование нового, "настоящего"

героя, готового в очередной раз "осчастливить народ".

Разумеется, характеристики массы по-разному проявляются в

конкретном социокультурном контексте. Западное общество в принципе

основывается на индивидуалистической культуре. Это не означает, что там нет

масс и проблем, связанных с ними. Однако общество с демократическими

традициями способно существенно повлиять на качественные характеристики

массы. Это, в частности, проявляется в том, что закрытые массы традиционного

общества постепенно сменяются открытыми массами - газетной,

телевизионной, потребительской и т.п. масссой. Кроме того,

индивидуалистическая культура апеллирует, прежде всего, к интересам

конкретных людей, побуждая их к самовыражению, что противоречит основным

принципам массы. Именно поэтому индивидуализм, индивидуальное сознание,

свободные личности изнутри подтачивают массы и способствуют их распаду.

Так, ныне политика американских профсоюзов, как правило, не направлена на

организацию массовой стачки, которая быстро разваливается, как только

удовлетворяются индивидуальные интересы.

Как было отмечено выше, Фрейд не верит в то, что ликвидация

тоталитарных социальных институтов, замена их институтами

демократического свободного общества способна вообще нейтрализовать силу

инстинктов. И все же социолог констатирует определенный исторический

прогресс в человеческих отношениях, что связывает с процессом

интериоризации - переводом внешних запретов во внутренний мир человека и

освоением им сложившихся в обществе моральных ценностей и норм. Это

момент принципиальной важности. Российская культура предполагает

политику, основанную прежде всего на внешнем принуждении, на осознанном

страхе наказания, прежде всего руководимых за неисполнение решений

руководителей. Отнюдь не случайно, что наше право до сих пор не преодолело

репрессивный характер. В западной культуре, напротив, политика строится на

том, что её агенты главным образом изнутри контролируют свои действия через

усвоенные ценности и нормы. Причем контроль становится тем эффективнее,

чем меньше в нем сознательного решения следовать законам и нормам, а есть

неосознанное внутреннее желание соответствовать требованиям социального

порядка. Контроль изнутри, разумеется, не умаляет формальную роль закона как

внешнего фактора принуждения, который определяет круг обязанностей людей

и перечень их прав. С учетом особенностей российского коллективного

бессознательно можно прогнозировать, что нам предстоит ещё длительный

процесс демократизации, прежде чем у большинства россиян произойдет

правовая интериоризация и появится неосознанная внутренняя потребность

уважать законы, нами же принятые. Только на этом пути может произойти

реальная минимизация деструктивного фактора в политике, имея в виду как

характер решений руководителей, так и их исполнения со стороны

руководимых.

Важным компонентом любой политики является дифференциация

запретов по социальному признаку. Глубокая дифференциация запретов по

социальному признаку сделала явной необходимостью политику

реформирования советского общества. Советская партийно-государственная

элита практически не знала запретов и потребляла блага по меркам чуть ли не

развитых стран Запада, в то время как простые граждане имели в прямом

фрейдовском смысле "ничтожную долю", что не могло не развивать

"интенсивную враждебность" против культуры "социалистического выбора".

Избавление от этой культуры могло бы восприниматься как благо в

историческом смысле, если бы не та огромная цена, которую россиянам

пришлось за это заплатить. Возникла аномия на фоне ещё более глубокой

дифференциации запретов, вызванных скачкообразной политикой либерально-

демократических реформ (шоковая терапия, не просчитанная либерализация

цен, "молниеносная" ваучерная приватизация, оборонная конверсия, военная и

коммунальные реформы и т.д.). В результате российская культура оказалась в

"переходном состоянии", когда известно от чего переходить, что исторически

изжило себя, но не выражен рельефно вектор, куда собственно двигаться, к

каким духовным ценностям, нравственным принципам и нормам. Ясно лишь

одно - идет процесс перехода от одной цивилизационной системе ценностей к

другой. Все это не могло не принести дополнительный деструктивный

потенциал в российскую политику.

Другой принципиальный фактор, влияющий на деструктивность

политики - попытки патриотических сил возродить традиционные российские

культурные идеалы, особенно представления о величии российской (советской)

империи. Как считает Фрейд, идеалы любой культуры имеют нарциссическую

природу, т.е. культивируют самовлюбленность, гордость, превосходство своих

достижений по отношению к тому, что исповедуют, чего добились

представители иной культуры.

Нарциссические тенденции (весьма характерные для американской

культуры) стали реанимироваться и распространяться в современном

российском обществе, что проявляется в эгоцентризме, культивировании жажды

престижа и восхищения, в тщеславии, завышенных самооценках, в

озабоченности своей безопасностью. В результате мы имеем такие социальные

действия, которые не способствуют сотрудничеству людей, нормальному

политическому взаимодействию центра и регионов.

Вопросы на развитие социологического воображения:

1. Есть ли латентные причины "неожиданных" социальных взрывов

агрессивности, которых было так много в истории России, особенно за

последние десять лет? Ведь для людей, живущих в демократическом свободном

обществе, такое поведение не характерно. Так, может быть, причины

бунтарства, революционности, массовой деструктивности обусловлены

"вытесненными" в сферу подсознательного страхами, покорностью,

подозрительностью, завистью, ненавистью?

По Фрейду, природа агрессивности имеет сложный двойственный

характер: она не только направлена вовне по отношению к <Они> (ненависть,

ревность), но проявляется в самоагрессивности (садизм, мазохизм). Сравните

этот постулат с видением К. Маркса природы социальных катаклизмов.

2. За последние годы в России возросло число катастроф. Как правило, их

связывают с техногенным фактором. Правда, в последнее время все чаще

упоминается и человеческий фактор. Не является ли повсеместная регрессия

социальных действий одной из основных причин увеличивающегося числа

катастроф в нашей стране?

3. Какие народные игры Вы знаете? Соотносится ли их характер с

ментальностью народа? С позиций социального психоанализа

прокомментируйте такие игры как кулачные бои и русская рулетка (смертельно

опасная игра: в револьвер вставляется единственный патрон, затем крутится

барабан, после чего дуло револьвера подносится к голове играющего, который

сам нажимает на спусковой курок). Меняется ли характер народных игр в

современной России?

Основные термины и выражения:

Социальный психоанализ, сознательное, бессознательное, сублимация,

предсознательное, <Оно>, <Я>, <Сверх-Я>, либидо, танатос, принцип

реальности, идентификация, свободная ассоциация, глубокая герменевтика,

вытеснение, отрицание, регрессия, сублимация, страх, невроз, коллективное,

бессознательное, масса, примитивная масса, высокоорганизованная масса,

вождь массы, либидинозные связи, идентификация, корпоративный дух массы,

интериоризация, нарциссизм, инфантильное поведение,

интеллектуализированное поведение

ЛИТЕРАТУРА

Ашин Г.К., Кравченко С.А., Лозанский Э.Д. Социология политики.

Сравнительный анализ российских и американских политических реалий.

Учебное пособие для высших учебных заведений. М.: <Экзамен>, 2001. - Тема

4: <Социальный и гуманистический психоанализ: роль бессознательного и

деструктивного факторов в политике>

Додельцев Р.Ф. Фрейдизм: культурология, психология, философия. М.:

МГИМО, 1997

Кола Д. Политическая социология. М.: <Весь мир>, <ИНФРА-М>, 2001. -

Раздел III: <Человек - политическое животное>

Попов В.Д. Социально-психологические законы и социальный

психоанализ. - В кн.: Имидж госслужбы. М., 1996

Судьбы реформ в России.- М.: РНИСиНП, 1997

Учебный социологический словарь с английскими и испанскими

эквивалентами. Издание 4-е, дополненное, переработанное. Общая редакция С.А.

Кравченко. М.: Экзамен, 2001

Фрейд З. "Я" и "Оно". Книги 1-2. Тбилиси, 1991. - Содержит труды по

общим и конкретным проблемам психоанализа. Рекомендуется для

дополнительного чтения

Фрейд З. Введение в психоанализ. Лекции. М.: "Наука", 1995. -Лекции

29-35

Фрейд З. Психоаналитические этюды. Минск: ООО <Попурри>, 1997. -

Рекомендуется раздел "Психоанализ и культура"

Psychoanalysis and Culture at the Millennium // Ed. by N. Ginsburg and R.

Ginsburg - New Haven and London, Yale University Press, 1999

Ritzer G. Modern Sociological Theory. - McGraw Higher Education. 2000. -

Сhapter 1 "A Historical Sketch of Sociological Theory"