Экзистенциальные дихотомии

Пытаясь преодолеть ограниченности биологического и социального

подходов к человеку, Фромм предложил видение человеческой сущности как

структуры фундаментальных противоречий, названных им

"экзистенциальными дихотомиями". Основная экзистенциональная дихотомия

- дихотомия жизни и смерти. Человек является частью природы, он - животное

и тем самым подчиняется законам природы; вместе с тем он вышел за пределы

собственно природного мира благодаря возникновению у него самосознания,

разума, воображения. Тело человека заставляет его хотеть жить, а разум

позволяет ему предвидеть собственный конец, что обрекает человека на

двойственное, противоречивое существование. "Человек - единственное

животное,- пишет Фромм, - для которого собственное существование

составляет проблему, которую он должен разрешить и которой он не может

избежать. Он не может вернуться к дочеловеческому состоянию гармонии с

природой; он должен продолжать развивать свой разум, пока не станет

хозяином природы и хозяином самому себе"1. Необходимость вновь и вновь

разрешать противоречия своего существования, находить более высокие формы

единства с природой, с другими людьми и самим собой - вот источник всех

душевных сил, движущих человеком, источник его страстей, которые уходят

корнями в целостную структуру человеческого бытия.

Что же следует из постулата об экзистенциональных дихотомиях

человека? Если Фрейд считал, что либидо является основной силой, движущей

человеческими желаниями, то Фромм исходит из того, что наиболее мощные

1 Фромм Э. Человек для себя. Минск: Издатель В.П. Ильин, 1997. - С. 40

силы, определяющие характер поведения человека, берут начало в

социокультурных условиях его существования. В то время как тело требует

удовлетворение животных потребностей, разум и совесть ориентируют

человека на стандартизированную систему культурных образцов, которые есть

в любом обществе. Они составляют собственно человеческие потребности. В

разных культурах они могут быть специфическими. Но их общей основой для

всего человеческого рода является необходимость единения, приобщения к

деятельности других людей, сопричастности с себе подобными, в том числе с

прошлыми и будущими поколениями.

Даже при полном удовлетворении биологических потребностей человек не

удовлетворен. Более того, в противоположность животному с этого момента у

человека начинаются самые непреодолимые проблемы - он стремится к власти

или к любви, созиданию или разрушению, ради религиозных или политических

идеалов рискует собственной жизнью.

На экзистенциональные дихотомии каждый индивид дает свой ответ,

ищет свой путь сопричастности с другими людьми, с миром в целом. Человек

может вообще отрицать (но не уничтожить!) эту дихотомию путем обращения к

религии - христианская вера приписывает душе бессмертие, отрицая тем самым

факт, что человеческая жизнь кончается смертью. Он может обратиться к

идеологиям, которые также стремятся примирить или отрицать данную

дихотомию. Например, в советское время господствующая идеология

утверждала, что смысл жизни в социальных обязанностях индивида перед

государством и коллективом, именно им подчинены развитие свободы и счастье

человека. Культивировавшаяся преданность жизни "идеалам коммунизма",

"вождям" народа зачастую достигала таких страстей, которые превосходили

стремление к самосохранению.

Фромм отмечает несколько типичных возможных ориентаций по

разрешению дисгармонии человеческого существования. Так, человек может

попытаться приобщиться к миру подчиняясь отдельной личности, социальной

группе, организации, Богу (мазохистская тенденция: человек испытывает

удовлетворение от причиняемых ему моральных или физических страданий).

Сопричастности человек может достичь и при помощи власти над миром,

посредством господства над другими людьми (садистская тенденция -

получение удовлетворение от страданий других). Человек, движимый

социальным мазохизмом или садизмом, как считает социолог, останется

неудовлетворенным, тревожным и беспокойным, ибо нет предела для

отмеченных стремлений, и в конечном итоге они приводят к крушению его

индивидуальности: он попадает в зависимость от тех, кому подчиняется или над

кем господствует.

Есть только одно решение проблемы: человек должен принять на себя

ответственность за самого себя. Только полагаясь на собственные силы, он

может придать смысл своей жизни, став самим собой и для себя.

Другой экзистенциональной дихотомией, по Фромму, является

укорененность в противовес кровосмешению. Социолог считал, что в человеке

идет борьба, с одной стороны, между глубоким и сильным стремлением не

разрывать природные узы, прежде всего не покидать сферу материнской

защиты, а с другой - поиском новых человеческих корней. Функции

укорененности и безопасности, которые дает связь с матерью, у взрослого

человека начинают выполнять семья, род, коллектив, нация, государство,

церковь и тем самым реализуется потребность в помощи и сердечном тепле.

Как известно, эту потребность Фрейд объяснял сексуальным влечением

ребенка к матери и его особым отношением к отцу, выражавшимся в

подчинении и бунте, что в итоге вело к формированию моральных принципов и

совести отцовского типа. Фромм же полагал, что существует совесть не

только отцовского, но и материнского типа2. Причем по мере взросления

человека его совесть становится все более независимой от этих изначальных

образов.

Однако не всякий человек может освободиться от уз крови и земли.

Освобожденный от традиционных связей, напуганный свободой, человек может

прибегнуть к новому идолопоклонству. Наиболее ярко, считает социолог, это

выражается в национализме и расизме, в культе государства и вождей. Человек,

как правило, не осознавая того, начинает судить о членах своего клана и

"чужаках", исходя из разных критериев. Фромм замечает: "Все, кто не

относится к числу "своих" по узам крови и земле (выраженным в общности

языка, обычаев, пищи, песен и т.д.) вызывают подозрение, и достаточно

малейшего повода, чтобы они стали объектом параноидального бреда. Такая

кровосмесительная фиксация отравляет отношение индивида не только к

чужим, но и к членам его собственного клана, к самому себе. Человек, не

освободившийся от уз крови и земли, не родился ещё в полной мере как

человеческое существо; его способность к любви и разуму искалечена"3.