ПРАВОПОНИМАНИЕ В УСЛОВИЯХ ГРАЖДАНСКОГО ОБЩЕСТВА

Правопонимание в современных условиях оказывает консти­туирующее воздействие на социальную (в том числе политико-правовую) реальность. С точки зрения как представителей социоло­гической феноменологии, так и постструктурализма описание ре­альности становится самой реальностью. Так, Т. Лукман главной задачей феноменологии объявляет объяснение конституирования мира сознанием и конструирование человеком своего мира, для чего необходимо раскрыть универсальные структуры субъективной ори­ентации в социальном мире.³¹ Представители постструктурализма, такие, как Р. Барт, Ж. Делез, Ж. Бодрийяр, Ж. Деррида пытаются показать неподлинность, мифологическую природу социального мира. Для этого ими вводится в научный оборот термин «симулякр», который означает видимость, подобие реальности.³² Поэтому пред­ставляется целесообразным рассмотреть господствующие сегодня типы правопонимания, для того чтобы прояснить природу правовой

³⁰ О способах измерения легитимности государственной власти см.: Догач М. Леги-тимность режимов и кризис доверия // Социс. 1994. № 6.

³¹ Luckmann T. Phanomenologie und Sociologie // Alfred Schitz und die Idee des Alltags in der Sozialwissenschaften. Stuttgart, 1979. S. 197-198.

³² Deleuze G. Logigue du sens. P., 1969. P. 292-307; Бодрийяр Ж. Символический обмен и смерть. М., 2000. С. 111-167.

Правовые основы взаимосвязи... 215

реальности и соотнести ее с идеально-типическим представлением о гражданском обществе.

В юриспруденции существует достаточно много теорий, пре­тендующих на оригинальность правопонимания. Это естественное право, историческая школа права, гегелевская философия права, юридический позитивизм, правовое государство, органическая шко­ла, юриспруденция интереса, школа свободного права, неокантиант-ская философия права, психологическая школа права, социология юриспруденции, солидаризм, институционализм, нормативизм, нео­гегельянская школа права, расистская школа права, возрожденное естественное право, феноменологическая школа права, экзистенциа­лизм в праве, юриметрия, господство права, социализация или трансформация права.

В основе той или иной юридической концепции (из числа при­веденных выше) лежит определенное исходное философское пред­ставление об обществе, человеке, о способах их познания. Не отри­цая полезности такого подхода, можно отметить, что все они (вышеизложенные концепции) укладываются, с некоторыми оговор­ками, в три господствующих сегодня подхода в юриспруденции. Та­ковыми являются теория естественного права, юридический пози-

тивизм и социология права.

Исследование этих основных типов правопонимания позволяет лучше уяснить их исходные установки концепции гражданского

общества.

Начнем с теорииестественного права как наиболее близкого

либерализму типа правопонимания.

Естественно-правовая доктрина имеет продолжительную исто­рию. Она зарождается в античности. В трудах Платона, Аристотеля, стоиков, Цицерона и других античных мыслителей естественное право понималось буквально как право природы. При этом предпо­лагалось, что существуют единые законы мироздания. Именно их открывают философы-правители и «превращают» в человеческие законы (Платон). Отсюда и знаменитый тезис о правлении законов, а

³³ Туманов В. А. Буржуазная правовая идеология. К критике учений о праве. М.,

1971. С.123.

³⁴ Четвернин В. А. Современные концепции естественного права. М., 1988; Нерсе-сянц В. С. Философия права. М., 1997; Алексеев С. С. Право: азбука — теория — философия: Опыт комплексного исследования. М„ 1999.

216 Гражданское общество: истоки и современность

не людей, которые, по мнению И. Ю. Козлихина, можно интерпре­тировать как исходный принцип правового государства.³⁵

В средние века теория естественного права несколько транс­формируется под воздействием соответствующей картины мира, представленной, в основном, монотеистической религией. В некото­ром смысле средневековое естественное право — это право приро­ды, источником которой (а следовательно, и права) является Бог. Другими словами, естественное право в средние века — это божест­венное по своему происхождению и содержанию право.³⁶

Очевидно, что так понимаемое естественное право в античности и средние века (а именно таково, на наш взгляд, господствующее его понимание, хотя были и альтернативные точки зрения, представлен­ные, например, в античности софистами, а в средние века ересями, но не они определялигосподствующий тип правопонимания) не имеет ничего общего с концепцией гражданского общества. Дейст­вительно, это органическое, коллективистское, а не индивидуали­стическое правопонимание. Поэтому говорить о расцвете прав чело­века в античности, и о зачатках либерализма в полисной политической организации вряд ли правомерно.

Ситуация в естественном правопонимании принципиально ме­няется в Новое время. Именно в эту эпоху складываются обменные отношения, которые становятся господствующей социальной связью эпохи. Благодаря этому происходит вычленение личности.³⁷

Новая природа социального бытия не может не получить соот­ветствующего оформления в праве. Именно так, на наш взгляд, складывается новый тип правопонимания.

Суть естественного права Нового времени, как представляется, состоит в том, что его источником стала пониматьсяприрода чело­века. Так, по мнению Д. Локка, каждому человеку в соответствии с его природой (т. е. законом природы) принадлежат его жизнь, сво­бода и имущество.³⁸ Это — три первичных естественных права че­ловека, из которых вытекают остальные права. При этом Д. Локк, как справедливо замечает И. Ю. Козлихин, признает, что высшей

³⁵ Козлихин И. Ю. Право и политика. СПб., 1996. С. 10-30.

³⁶ Там же. С. 31-33.

³⁷ См.: Философия эпохи ранних буржуазных революций. М., 1983. С. 499 и ел.;

Соловьев Э. Ю. Личность и право // Вопросы философии. 1989. № 8.

³⁸ Локк Д. Избранные философские произведения. М., 1960. Т. 2. С. 50.

Правовые основы взаимосвязи... 217

властью в государстве является орган законодательный, от которого отделяется подотчетная ему исполнительная власть. Но законода­тельный орган не всевластен. Он не может обладать большей вла­стью, чем люди обладали по отношению друг к другу в естествен­ном состоянии. Законодатели связаны нормами естественного права. «Итак, — делает вывод И. Ю. Козлихин, анализируя концепцию Д. Локка, — законы, принимаемые в государстве, не могут противо­речить принципам естественного права и нарушать их — это, так сказать, субстанциональная характеристика закона. Такого рода за­кон будет правовым, и именно такой закон не ограничивает, а со­храняет и расширяет свободу».³⁹

Такая трактовка права и его закрепление не только в общест­венном сознании, но и в законодательстве (Билли о правах) стала своеобразным «коперниканским переворотом» в юриспруденции. К этому можно добавить несколько принципиальных положений, ха­рактеризующих значение произведенного «переворота».

Во-первых, такое правопонимание становится впервые в исто­рии антропоцентричным: оно стало олицетворяться самоутвер­ждающейся в обществе Нового времени личностью. Отсюда вытека­ет характеристика права как меры свободы.

Во-вторых, впервые в истории право начинает закреплять фор­мальное равенство. Последнее становится возможным лишь вслед­ствие закрепления (после социальной институционализации) личной свободы. Поэтому вполне соответствует действительности опреде­ление права как формального равенства лично свободных индиви­дов. Тем самым право (и права человека) перестает зависеть от расы, национальности, вероисповедания, социального положения и других дифференцирующих (и дискриминирующих) факторов, поскольку провозглашается, что всем от природы принадлежит вся полнота

естественных прав.

В-третьих, естественное право является до- и надпозитивным, независящим от законодательного их закрепления. Более того, есте­ственное право ограничивает законодателя, выступая по отношению к нему руководящим и одновременно трансцендентным началом.

Козлихин И. Ю. Право и политика.

⁴⁰ Эти термины принадлежат В. С. Нерсесянцу. См.: Нерсесянц В. С. Право и закон. М., 1983. С. 362-363.

218 Гражданское общество: истоки и современность

Последнее положение имело принципиально важное значение в становлении политической философии либерализма, нацеленной на борьбу с бесконтрольностью власти абсолютных монархий XVII— XVIII вв. Это политическое противостояние обеспечило в некотором смысле авторитет либерализму в глазах широких масс населения. Но, с другой стороны, оно же способствовало не только институ-ционализации, на и консервации доктрины. Необходимость опереть­ся на некоторые незыблемые, неопровержимые положения (основа­ния) привела к отказу от критического пересмотра собственных исходных положений. Победа либерализма еще в большей степени способствовала утверждению собственной непогрешимости.

Итак, с XVIII в. аксиомой в юриспруденции становится естест­венное право. Еще одной (кроме перечисленных выше) чертой этой доктрины признается вечность и неизменность неотчуждаемых прав человека.⁴¹ Действительно, если «природа человека» неизменна, сле­довательно, неизменен и объем естественных прав, тем более, что это самоочевидные права человека.

История показала утопичность такой концепции. Прежде всего речь идет о понимании свободы либералами (право как мера свобо­ды). Абстрактная свобода как возможность любого поведения, огра­ниченного свободой другого, не имеет ничего общего с реальным поведением человека. Как уже отмечалось выше, свобода не может быть безграничной. Она ограничена не только и не столько поведе­нием другого индивида, сколько социальной структурой общества. Свобода - это возможность занимать уже сложившиеся социальные статусы.

В этой связи можно предвидеть возражение: а как же быть с из­менениями социальной структуры, с изменениями социальных по­зиций и статусов? Не является ли это проявлением свободы в либе­ральном смысле? Нет, ибо социальные изменения не под силу свободной воле одного, даже гениального человека. Социальные изменения — это всегда результат массовых, коллективных дейст­вий, которые не могут быть сведены к механической сумме индиви­дуальных поступков.

⁴¹ Фабрициус Ф. Права человека и европейская политика. М., 1995. С. 57.

Правовые основы взаимосвязи... 219

Поэтому право не устанавливает свободу личности, но ограни­чивает ее. Именно так, на наш взгляд, следует понимать категорию «мера».

Из абстрактного понимания свободы вытекает принципиальная неопределенность в объеме и содержании естественных прав. В са­мом деле, а сколько их: 10, 50, 100? И кто может взять на себя ответ­ственность и от лица «человеческой природы» заявить, что их коли­чество такое-то, а право на жизнь, например, следует трактовать именно таким, а не другим образом?⁴²

Эти и другие вопросы, а также влияние позитивизма в XIX в. вынудили теорию естественного права изменить свои некоторые положения в XX в., чтобы сохранить влияние и авторитет. Уже в 1899 г. немецкий юрист Р. Штаммлер выдвинул концепцию естест­венного права с изменяющимся содержанием.⁴³ Право у него высту­пало активной формой, изменяющей содержание, т. е. общество, а не наоборот, но идея о том, что объем естественных прав человека не остается вечным и неизменным, вошла в общественное сознание XX в. именно благодаря Р. Штаммлеру.

В связи с рассмотрением вопроса о правах человека нельзя не заметить, что в таком основополагающем международно-правовом документе, как Всеобщая декларация прав человека 1948 г., а также в реальной политике Запада (и особенно США) права человека про­должают трактоваться как вечные, универсальные и неизменные. Однако на практике это означает политику «двойных стандартов». Так, например, процессы интеграции на Западе всячески поощряют­ся и одобряются как соответствующие объективным требованиям глобализации. Но те же процессы на Востоке, например, в странах СНГ или в рамках Лиги арабских стран, категорически осуждаются

— в одном случае как рецидив «русского империализма», во втором

— как проявление арабского национализма.

Двойной стандарт, по справедливому замечанию А. С. Панари-на, проявляется и в ценностной сфере — той области, где формиру­ются твердыни человеческого духа. Новый, глобальный мировой

⁴² Такой вопрос задает В. Н. Кудрявцев. См.: Кудрявцев В. Н. О правопонимании и законности // Государство и право. 1994. № 3.

⁴³ Штаммлер Р. Хозяйство и право с точки зрения материалистического понимания истории. СПб., 1899.

220 Гражданское общество: истоки и современность

порядок предполагает не взаимный обмен духовными ценностями, а одностороннюю экспансию западных ценностей и категорическое осуждение всего того, что способно им сопротивляться. «Протек­ционистские барьеры, как в области экономики, так и в области культуры, категорически осуждаются западными адептами открыто­го общества, когда речь идет о странах не Запада. Достаточно при­вести в пример знаменитые Шенгенские соглашения в рамках Евро­пейского Сообщества. Они прямо основаны на двойном стандарте: в той мере, в какой страны Западной Европы открывались друг другу, они одновременно закрывались для "пришельцев" с Востока и Юга, что нашло отражение в резком ужесточении иммиграционного зако­нодательства, таможенных барьеров, законов о гражданстве и тому подобное».⁴⁴

Вслед за А. С. Панариным можно констатировать, что лозунг «прав человека» позволяет легализовать вмешательство сверхдер­жавы в дела других государств и даже придать им форму гумани­стической «заботы» о них. Это не отрицают, в частности, и некото­рые лидеры западных государств. Так, бывший канцлер ФРГ Г. Шмидт отмечал, что «ключевое понятие "права человека" исполь­зуется некоторыми западными политиками, в особенности в США, в качестве боевого клича, агрессивного инструмента внешнеполити­ческого давления. Причем делается это выборочно: по отношению к Китаю, Ирану или Ливии, но никогда применительно к Саудовской Аравии, Израилю или Венгрии...»⁴⁵

Таким образом, можно констатировать, что теория естественно­го права Нового времени, наиболее полно и последовательно отве­чающая интенциям концепции гражданского общества, не согласу­ется с реалиями сегодняшнего дня и дискредитировала себя внешней политикой «двойных стандартов» Запада. Теория естест­венного права с «изменяющимся содержанием» сегодня практиче­ски потеряла свою идентичность и трансформировалась в социоло­гию права.

Вторым типом правопонимания являетсяюридический пози­тивизм.

⁴⁴ Панарин А. С. Политология. О мире, политике на Востоке и на Западе. М., 1999. С.178.

⁴⁵ Цит. по: Панарин А. С. Политология. О мире, политике на Востоке и на Западе.

Правовые основы взаимосвязи... 221

Истоки юридического позитивизма следует искать в философии позитивизма XIX в. Парадокс в том, что такие позитивисты, как О. Конт, Г. Спенсер, Дж. Ст. Милль создали свое философское уче­ние, отрицая философию. Справедливости ради следует заметить, что такое отрицание выразилось в «низложении» философии (мета­физики) с пьедестала науки всех наук. Считая критерием научности операцию (и ее результат) верификации, т.е. проверку суждений фактами (в XIX в. исключительно опытными данными), позитиви­сты достаточно убедительно (с этих позиций) утверждали, что фи­лософия таким критериям не отвечает, так как всеобщие законы раз­вития не поддаются верификации.

Критерием научности, таким образом, для позитивистов высту­пает проверка утверждений, претендующих на статус научности, опытно-экспериментальными фактами. Именно эта программа и легла в основу юридического позитивизма середины XIX в. Пред­ставители этого течения, прежде всего И. Бентам и Д. Остин, наме­ревались положить конец спекулятивным, метафизическим, абст­рактным представлениям о праве, вытекающем из природы человека. Замена умозрительности рациональными позитивными методами должна была, по мысли позитивистов, придать юриспру­денции статус науки.

По логике позитивистов, право должно исследоваться через факты и быть представлено как конкретные опытно-эксперимен­тальные данные. Сами же факты в таком случае, — это не что иное, как внешнее проявление исследуемого явления (права). Что же счи­тать внешним проявлением права? При. ответе на этот вопрос пути позитивизма расходятся. Преобладающая точка зрения в XIX в. со­стояла в том, что реальным, единственно надежным внешним про­явлением (фактом) права является нормотворческая деятельность государственных органов. Такое направление в юриспруденции В, Д. Зорькин именует нормативизмом.⁴⁶ Другое направление, которое также считает, что право можно изучить лишь по внешним призна­кам (внешнему проявлению права), и в этом его представители со­лидарны с нормативистами, является социология права.⁴⁷ Различие состоит в том, что для сторонников позитивистской социологии

⁴⁶ Зорькин В. Д. Позитивистская теория права в России. М., 1978. С. 14.

⁴⁷ Там же. С. 14-15.

Гражданское общество: истоки и современность

права основным внешним признаком (проявлением) права является поведение субъектов права, реализующих нормы права, или право­порядок как агрегированное (т. е. коллективное, массовое) правовое поведение.

Нормативизм юридического позитивизма в определенном смыс­ле может быть совместим с концепцией гражданского общества.

Общеизвестно, что признаками права, отличающими его от дру­гих социальных норм, для нормативистов является, во-первых, то, что право создается государственным органом, во-вторых, тем са­мым оно формально определено, так как представлено в форме нор­мативно-правового акта либо судебного прецедента,⁴⁸ в-третьих, право обеспечивается государственным принуждением.⁴⁹ Именно так трактовали право первые позитивисты в юриспруденции — И. Бентам и Д. Остин.⁵⁰

И. Бентам считал, что право — это совокупность знаков (симво­лов), изданных или одобренных сувереном и касающихся должного поведения определенного лица или класса лиц, которые находятся, или предполагается, что находятся, во власти суверена.⁵¹ Интересно, что суверен понимается И. Бентамом как лицо или группа лиц, воле

которых подчиняются (неважно, по каким основаниям) в политиче­ском сообществе.

Как видим, в юридическом учении И. Бентама принципы юри­дического позитивизма представлены достаточно полно. Тем более что гражданское право, в котором элемент государственного прину­ждения зачастую отсутствует (например, в договорном праве), И. Бентам вынужден был отнести в разряд «несовершенных зако­нов». Как возможно соотнести позитивное право — издаваемое от­чужденным от индивида сувереном, формально определенное (обез­личенное, опять-таки отчужденное), несущее в себе принуждение — с либеральными ценностями? Для этого И. Бентаму, либералу по

своим политическим взглядам, приходится идти на некоторые суще­ственные оговорки.

⁴⁸ Это основные сегодня формы права, хотя возможны и иные: санкционированный обычай, признание законной силы за некоторыми юридическими доктринами или актами общественных организаций.

⁴⁹ Козлихин Ю. И. Политика и право. С. 58-62.

⁵⁰Там же.

⁵¹ Там же.

Правовые основы взаимосвязи... 223

Прежде всего это касается его классификации законов. И. Бен­там выделял законы ординарные, т. е. относящиеся ко всему населе­нию, и законы трансцендентные, содержащие предписания самому суверену.⁵² Суверен не волен создавать любой закон по своему ус­мотрению, он сам ограничен этими трансцендентными законами, которые носят по преимуществу процессуальный характер. Кроме того, по мнению И. Бентама, приказы суверена являются правом в том случае, если подкрепляются религиозными и моральными нор­мами.⁵

С другой стороны, либерализм И. Бентама проявляется также в том, что суверенная государственная власть делима между отдель­ными государственными органами, которые получают возможность взаимного сдерживания. Либеральные «искажения» юридического позитивизма И. Бентама были «преодолены» Д. Остиным, для кото­рого суверен — ничем не ограниченный орган государственной вла­сти. Для подтверждения этого тезиса Д. Остин прибегает к следую­щему софизму: если суверен будет чем-то (кем-то) ограничен, то это что-то (кто-то) и будет сувереном. Поэтому он делает вывод, что государственная власть, будучи суверенной, не может быть подчи­нена нормам права, не может быть регламентирована ими в своей деятельности.⁵⁴

Как видим, юридический позитивизм (нормативизм) XIX в., бу­дучи доведен до своего логического завершения, имеет мало общего с либерализмом.

В XX в. юридический позитивизм (нормативизм) трансформи­руется в неопозитивизм — это связано с важным изменением в нау­ке и теории познания начала XX в. Лидером среди наук в то время, бесспорно, считалась физика (именно физике обязаны остальные научные дисциплины процедурой верификации), поэтому предста­вители других научных дисциплин считали своим долгом построить свою науку по ее образу и подобию. Но именно в физике в начале XX в. произошла научная революция, ознаменовавшая переход от классической физики к неоклассической. Кризис в физике («материя исчезла») привел к пересмотру основного методологического требо-

Там же. ⁵³ Там же. ⁴ Там же.

Гражданское общество: истоки и современность

вания позитивизма — проверке научных суждений фактами. Оказа­лось, что факты не могут служить надежным критерием научности, так как ни одна теория никогда не подтверждается полностью, окон­чательно каким-либо фиксируемым объемом фактов. С другой сто­роны, само единичное суждение становится научным фактом лишь после того, как будет интерпретировано в контексте соответствую­щей, уже существующей научной теории. Поэтому первичными яв­ляются не факты, а гипотезы, с которых начинается научное иссле­дование. Из гипотез конструируются теории по принципу «идеального типа», и лишь затем они проверяются (и при этом все­гда выборочно и ограниченно) фактами.

В связи с вышеозначенным, в началеXX в. в науковедении со­стоялся пересмотр критериев научности: факты были заменены ло­гикой. Проверку на логическую непротиворечивость стали считать главным критерием научности неопозитивисты.

Эти идеи достаточно быстро были адаптированы к юриспруден­ции. Главными идеологами — и либералами по политическим

взглядам — логического позитивизма в юриспруденции были Г. Кельзен и Г. Харт.

По мнению Г. Кельзена (как, впрочем, и Г. Харта), право (и, со­ответственно, юридическая наука) «обитает» в мире должного, так как сама норма права — это правило долженствования. Откуда же берется (или вытекает) должное? Исходя из постулатов логического позитивизма Г. Кельзен утверждал, что должное (т. е. право) может быть выведено по правилам дедукции из должного. Сущее, т. е. по­литика, экономика, фактическое поведение и т. п. не могут служить основанием права, так как невозможно логически доказать переход от сущего к должному, и наоборот. Именно так, основываясь на формальной логике, и прежде всего дедукции, Г. Кельзен и строил свою «чистую систему права».⁵⁵

Приблизительно так же определяет право (правовую систему) и Г. Харт. В системе права он выделяет первичные нормы, сущест­вующие в любом обществе. Это нормы-запреты. Существуют также вторичные нормы. Они добавляются к первичным по мере цивили­зации общества (и служат показателем цивилизованности). Вторич­ные нормы — это процессуальные нормы, закрепляющие устройст-

⁵⁵ Kelsen H. General Theory of Law and State. Camridge (Mass.), 1949.

Правовые основы взаимосвязи...

во и компетенцию государственных органов и правила внесения из­менений в правовую систему, а также загадочная норма признания.⁵⁶ Нормы права у Г. Харта, как и у Г. Кельзена, иерархически органи­зованы и вытекают (дедуцируются) одни из других.

Обе эти концепции содержат элементы либерализма. И та и дру­гая признают некоторую ограниченность законодателя. Тут право — это уже не приказ суверена, а создание таких норм, которые отвеча­ют системному критерию — могут быть «вписаны» в иерархию норм права. Одновременно Г. Кельзен признавал приоритет между­народного права над внутринациональным. Но, признавая «элемен­ты» либерализма, мы не можем отнести эти концепции (в отличие от их авторов) к либеральным без существенных оговорок.

Дело в том, что система права и у Г. Кельзена, и у Г. Харта по­строена на очень зыбком «фундаменте». Они опираются (выводятся) на умозрительную основную норму (у Г. Харта — норму призна­ния). Что это за основная норма — остается загадкой. Она сущест­вует и наделена обязательной силой потому, что презюмируется та­ковой.⁵⁷

Введение основной нормы — это и есть попытка «либерализо­вать» правовую систему и отказаться от позитивистского принципа:

право — это приказ суверена. Действительно, либерал не может обосновывать право принуждением — ведь так можно «обосновать» и рабство, и концлагеря, и все что угодно. С другой стороны, обос­новать право реалиями жизни не позволяет логический критерий научности. Остается в некотором смысле «выдумать» мифическую основную норму (норму признания), которую никто никогда не ви­дел.

Таким образом, юридический позитивизм (нормативизм) с неко­торыми оговорками может быть отнесен к либеральному правопо-ниманию, но в таком случае он не выдерживает критики. Обосно­вать основную норму, оставаясь в рамках «чистой системы» права, невозможно. Для этого надо выйти за ее границы, но тогда теряется ее «чистота», а нормативизм трансформируется в социологию права.

Третий тип правопонимания представляетсоциология права.Следует различать позитивистскую социологию права и диалектиче-

⁵⁶ Козлихин И. Ю. Право и политика. С. 62-63.

⁵⁷ Туманов В. А. Буржуазная правовая идеология. С. 27.

Гражданское общество: истоки и современность

скую. Большинство социологов права принадлежат к первому тече­нию. Они рассматривают право, как и нормативисты, с точки зрения 'его внешнего проявления, но в более широком контексте.

Одним из влиятельнейших социологов права США в XX в. был Р. Паунд. По его мнению, право — это средство (инструмент) соци­ального контроля. Его необходимо изучать с точки зрения выявле­ния корреляционной связи с обществом, т. е. как общество (точнее — какое-либо социальное явление) влияет на право, и как право, в свою очередь, влияет на общество. Следовательно, право восприни­мается как важный инструмент социальных преобразований.⁵⁸ Не случайно концепцию Р. Паунда именуют социальной инженерией, весьма созвучную идеям К. Поппера, рассмотренным выше.

Такой, более широкий по сравнению с нормативизмом подход представляется перспективным, ибо он позволяет рассмотреть право как социальное явление, способствует сбору эмпирического мате­риала, который может быть успешно использован как законодате­лем, так и правоприменителем.

Правовой инструментализм вполне может быть созвучен либе­ральным идеям, а следовательно, концепции гражданского общест­ва. Аналогия социальной инженерии Р. Паунда и К. Поппера гово­рит сама за себя. Но прямой (непосредственной) связи тут нет. Социальная инженерия сама по себе может служить как либераль­ному, так и диктаторскому, и даже тоталитарному режиму. С другой стороны, право как средство социального контроля, который не ог­раничивается только запретами, вряд ли может быть прямо соотне­сен с либеральной концепцией свободы.

И еще один немаловажный момент. Позитивистская социология сегодня исчерпала свою потенцию и показала непригодность мето­дологического аппарата для исследования как общества в целом, так и отдельных его сфер,⁵⁹ косвенно продемонстрировав ограничен­ность позитивистской социологии права. Социологическое правопо-нимание) — как рассмотрение по нескольким признакам (внешним проявлениям), никогда не даст полной картины права и не позволит выявить его сущность.

⁵⁸ Pound R. Social Control through Law. New Haven, 1942.

⁵⁹ История теоретической социологии. В 4 т. М., 1997. Т. 3; Будон Р. Место беспо­рядка. Критика теорий социального изменения. М., 1998.

Правовые основы взаимосвязи... 227

Более перспективным является концепция «живого права», представленная трудами началаXX в. Е. Эрлиха. Справедливо пола­гая, что большинство людей незнакомо с законодательством, он предлагал изучать то, чем люди фактически руководствуются в сво­ей практической ежедневной жизнедеятельности. Его вывод состоит в том, что таким «живым правом» являются естественным образом сложившиеся в конкретной местности обычаи.⁶⁰

Такой подход более продуктивен потому, что дает более или менее целостный взгляд на право. Но и он имеет недостатки, глав­ный из которых — отсутствие развития. Такая социология права в лучшем случае может зафиксировать состояние права в данный мо­мент в данном месте. Но она не в состоянии объяснить, почему тут сформировалось такое, а не другое право, более или менее оценить его и прояснить его перспективы.

Отмеченные вопросы пытается решать диалектическая социоло­гия права, истоки которой коренятся в трудах Гегеля. Однако сего­дня это направление у нас (да и за рубежом) не получило должного внимания. В целом можно констатировать, что и концепция «живого права», и диалектическая теория права с либерализмом и концепци­ей гражданского общества практически не связаны. Они гораздо ближе политическим взглядам консерваторов, ратующих за сохра­нение традиций и естественный ход эволюции.

Подводя итог, можно отметить, что из всех типов правопонима-ния к либерализму и концепции гражданского общества ближе всего классическая теория естественного права XVIII в. Однако сегодня она не выдерживает критики как с точки зрения теории, так и прак­тической политики, дискредитировавшей себя «двойными стандар­тами» в сфере прав человека.