ГЕНЕЗИС ИДЕИ И УСЛОВИЯ РЕАЛИЗАЦИИ

Еще в большей степени задержалось развитие гражданского общества (идея и практика) в Восточной Европе, России, странах СНГ. Для нас, естественно, наибольший интерес представляет оте­чественная история гражданского общества. На этот счет существу­ют различные точки зрения. Одни видят основания российского гражданского общества в крестьянской общине, православной идео­логии и, соответственно, требуют восстановления соборности, об-щинности и других, на их взгляд, позитивных и присущих только славянам черт дооктябрьского прошлого; другие считают, что граж­данского общества в пространствах Российской империи и СССР не существовало и его нужно (или не нужно, если стоять на классовых позициях) создавать впервые. Правда, и здесь нет единства: то ли нужно опираться на опыт Запада, воспринимая «готовые» идеи и институты, или отказаться от этого, демонстрируя самобытность и опираясь на традиции с учетом российских условий. Возвращаясь к высказанному в начале главы предположению, что идеал граждан­ского общества в различных пластах истории имел свои особенно­сти, рассмотрим эти особенности применительно к России.

Так, к 70-м годам XIX в., когда в пореформенной России стали складываться условия для зарождения гражданского общества, на Западе (Северная и Западная Европа, США) уже имелись опреде­ленные представления о гражданском обществе (вовсе не присущие всему обществу, например, идеал гражданского общества не соот­ветствовал целям последователей К. Маркса). Эти представления базировались на условиях и тенденциях эволюции западного обще­ства и включали развитие различных форм частной собственности, договорные отношения, влиятельное общественное мнение, даль­нейшее развитие автономий и свободы личности, возможность сво­бодных ассоциаций людей.

Даже если представить, что либеральные взгляды в будущее векторно совпадали в России и Европе, хотя это далеко не так — в российской общественной мысли либералы-«почвенники» дистан-цировались от либералов-западников, то условия зарождения граж­данского общества были явно различными. Во-первых, это террито­рия России, ее протяженность. Особенностью США также была ог­ромная территория, но ее завоевание проводилось свободными людьми, еще более укреплявшими менталитет своей свободы, инди-

48_________Гражданское общество: истоки и современность

видуализма, культа оружия, и на которой устанавливалось федера­тивное штатное устройство с развитыми элементами самодеятельно­сти. Во-вторых, в России существовало государственное централи­зованное начало, усиливавшееся от центра к периферии, где губер­натор «больше, чем государь». Так, петровская модернизация Рос­сии, как и любая «догоняющая» модернизация, отличалась усилени­ем государственного начала, но не только в политической (центра­лизация власти, усиление унитарности государства, губернское де­ление, замена патриаршества Синодом, «закрепощение» привилеги­рованных сословий обязательной службой), айв экономической жизни — государственные мануфактуры и казенные добывающие и обрабатывающие предприятия, сохранение крепостной зависимости крестьян. В-третьих, неразвитость рынка в условиях господства кре­стьянской общины и подавляющей доли крестьян в составе населе­ния и, соответственно, недостаточное развитие частной собственно­сти, стимулов сельскохозяйственного труда, предпринимательства. Даже с отменой крепостного права при несомненном оживлении хозяйственной жизни община продолжала сковывать инициативу подавляющего большинства населения. В-четвертых, общинность и реформы, задумывавшиеся сверху, укрепляли многовековую тра­дицию россиян (вероятно, идущую от татаро-монгольского перио­да) склоняться перед властью, с большей готовностью исполнять приказы, чем проявлять инициативу. Бунты, как справедливо отме­чает Б. Н. Миронов, были не против верховной власти, а против ее агентов¹⁷.

Эти российские особенности следует, видимо, сопоставлять с цивилизованными и упущенными альтернативами, в том числе с возможностями формирования гражданского общества. На наш взгляд, эти возможности относились в большей степени к XX в., чем веку XIX, в котором был проделан путь, вполне адекватный ситуа­ции пореформенной России — об этом чуть ниже. А уже с 17 октяб­ря 1905 г. появилась принципиальная возможность для России стать конституционной монархией — в ряду десятка европейских монар­хий, но эта альтернатива не реализовалась до первой мировой вой­ны, кризис которой привел к полному крушению самодержавия. Реформы П. А. Столыпина заложили возможность «размывания» общины, препятствовавшей становлению гражданского общества, но и им не суждено было быть доведенными до конца. Несмотря на

¹⁷ Миронов Б. Н. Социальная история России периода империи... С. 287.

Гражданское общество: история становления и развития 49

условия войны, всплеском общественной активности, порожденным освобождением от самодержавия, плюрализмом политики ознаме­новалась февральская революция 1917г. Однако уже с января-марта 1918 г. одним из результатов Октябрьского переворота стала факти­ческая монополия большевистской партии в политической жизни, а затем и советского государства во всех сферах общественного бы­тия. Этатизм и идея классового противоборства полностью вытесни­ли идею гражданского общества, а формализация общественной жизни (ассоциаций граждан) и отсутствие гарантий личных прав и свобод привели не только к уничтожению элементов гражданского общества, но и почвы их возможного зарождения. Только церковь, и то с многочисленными оговорками, могла считаться реальным ос­колком гражданского общества.

Начиная с последней трети XVIII в., когда от крепостной зави­симости первым освободилось дворянство (в 1762 г. — указ Петра III), затем к концу века духовенство и городское сословие, и вплоть до Октябрьской революции российское общество станови­лось субъектом управления. Крестьянство — самое многочисленное сословие последним освобождалось от крепостничества в его част­новладельческих, государственных и корпоративных формах (с 1861 по 1906 гг.).

В XVIII—XIX вв. в России противостояли две альтернативы:

предсказанная Ж.-Ж. Руссо этатизация общества, господство общей воли над частным интересом¹⁸ и развитие гражданского общества через экономические формы, чему противостояли крепостное право и разложение дворянства. Дворянство в условиях огосударствления общественной жизни николаевской России, по мнению Б. Н. Чиче­рина, могло занять пустующее место организованной буржуазии, ставшей на Западе основой гражданского общества. В противном случае ее место заняла бы бюрократия, усиливавшая давление пра­вительства на общество.¹⁹ Прогноз выдающегося русского юриста в значительной мере оправдался — дворянство оказалось не способ­ным исполнить нетрадиционную для себя роль.

Роль катализатора экономической активности в форме относи­тельно свободного предпринимательства в этих условиях должен был сыграть крестьянин, но это становилось возможным только по­сле его освобождения от крепостной и корпоративной зависимости

¹⁸ Руссо Ж.-Ж. Трактаты. М., 1969. С. 307.

¹⁹ Чичерин Б. Н. Русское дворянство //Несколько современных вопросов. М., 1862.

50 Гражданское общество: истоки и современность

(соответственно с 1861 г. и со столыпинских реформ начала XX в.). Времени, отведенного историей на этот процесс, явно не хватило — его прервал Октябрьский переворот 1917 г. Однако, если на Западе процесс становления гражданского общества шел от экономики, частной собственности, то в России, при отмеченных трудностях развития предпринимательства, он шел через ассоциации индивидов в институте земства, к которым затем привлекался капитал. Сами же предприниматели до открытия Государственной Думы первого со­зыва не имели возможности создавать новые правовые рамки, реша­ли свои проблемы с властью в частном порядке и не конституирова­ли структур гражданского общества. К тому же, как считает А. Л. Андреев²⁰, влияла русская православная традиция рассматри­вать богатство как средство достижения возвышенных целей (на­пример, благотворительность, вложение средств в церковь и т. п.), в отличие от протестантизма, рассматривавшего хозяйственный успех мирян угодным Богу²¹.

Итак, можно сделать вывод, что этатистские тенденции возоб­ладали в общественной жизни России XIX в., в особенности в его первой половине. Но победа не была полной — капитализм медлен­но входил в экономическую жизнь империи, к тому же она была пирровой, поскольку в условиях отставания экономических процес­сов от Запада неизбежно ослаблялась в сопоставлении с внешнепо­литическими соперниками техническая база военной мощи России. Парусный флот, устаревшие артиллерия и стрелковое оружие, не­хватка грамотных солдат привели к краху в Крымской войне. Пере­мены, во избежание худшего, стали необходимыми. Государству в его самодержавной форме пришлось идти на уступки общественно­сти, предоставляя ей право участия в управлении.

Одной из важнейших национальных форм децентрализации вла­сти стало земство. Издревле земство, земские соборы служили, по мнению многих, учреждениями самоуправления, однако это далеко не так. Действительно, земская реформа XVI в., проводившаяся при Иване IV, должна была отменить систему кормлений, заменив ее выборными общественными властями. Причина реформы была оче­видна: наместники и волостели из слоя военно-служилых людей в этом столетии довольно часто привлекались к своему прямому де-

²⁰ Андреев А. Л. Становление гражданского общества: российский вариант. С. 22.

²¹ Вебер М. Протестантский дух и этика капитализма // Избранные произведения. М.,1990.

Гражданское общество: история становления и развития 51

лу — внешние угрозы окраинам государства требовали новых воен­ных походов. По мнению В. О. Ключевского, военные люди стано­вились неисправными управителями, а становясь управителями, пе­реставали быть исправными военными людьми². А усложнение управления к тому же приводило к многочисленным злоупотребле­ниям кормленщиков и социальным напряжениям.

Царь, дав на земском соборе 1550 г. указание кормленщикам прекратить многочисленные административные тяжбы мировым порядком, по сути подготовил отмену кормлений. Уже в 1552 г., как отмечалось в летописях, «кормлениями государь пожаловал всю землю»²³, т. е. земское самоуправление становилось повсеместным учреждением, сначала в виде опыта, а затем в виде закона 1555 г., не дошедшего до нас в подлинном виде. Существенно, что земский мир не обязывался, а получал право выкупить кормление служилых управителей и заменить своими выборными людьми. Такой откуп платился в казну, что означало для государства двойную выгоду:

материальную — получение откупа и улучшение управления. Корм­ленщики же взамен получали поместья, становившиеся основным средством содержания служилых людей. Итак, сущность земского самоуправления XVI в. заключалась не столько в самоуправлении, сколько в выполнении государственных приказных поручений, пе­релагавшихся с военно-служилых людей на местных выборных . Можно сделать вывод, что в таком виде земское самоуправление не служило и не могло служить исходной позицией становления граж­данского общества в России. Однако, на наш взгляд, уже в этих ус­ловиях, немыслимых для становления и развития гражданского об­щества с точки зрения новой европейской философии, возникали черты общей ответственности, круговой поруки «мира», ставшей впоследствии особенностью российской внегородской жизни, ощу­щавшейся при любых политических условиях.

Земские соборы в XVI в. созывались в 1550, 1566, 1584 и 1598 гг. Эти «советы всея земли» (как их называли в памятниках XVII в.) были светским подобием «Освященных» соборов церкви, у которых они заимствовали само название «собора» и иерархический состав. Земские соборы собирались Иваном IV дважды «для выра­ботки общего постановления по особо важным вопросам государст-

²² Ключевский В. О. Соч. в 9 т. М., 1987-1990. Т. 2. С. 339.

²³ Там же. Т. 2. С. 341.

²⁴ Там же. Т. 2. С. 345.

52 Гражданское общество: истоки и современность

венной жизни и для принятия членами собора ответственного круго­вого ручательства в исполнение соборного приговора»²⁵, и эти собо­ры по своему составу, по регулярности, по исходившей «сверху» инициативе собрания никак не подходят под пример «всеземского» самоуправления. Однако замысел был, и движение шло по пути расширения представительства, а затем — в 1584 г. (подтверждение прав на державу Федора Иоановича) и в 1598 г. (избрание на царство Бориса Годунова) заключалось еще и в самостоятельном (без цар­ской воли, по крайней мере) созыве, формулировании и принятии решений. Усилиями этих двух соборов определялся статус царя, зависимого от их решений. Царь от власти-собственности переходил к власти-должности. А народ трансформировался из «паствы» в но­сителя государственной воли. Роли настолько новые и необычные для русского общества, что они могли стать фактором зарождения «смуты».

В XVII в. земские соборы созывались чаще, но только пока нужны были новой династии Романовых в качестве опоры на обще­ство, а общество, напротив, не смогло превратить соборы в постоян­ный представительный институт в силу собственной классовой разъединенности, закрепленной крестьянской крепостью и дворян­ским господством. В соборах, значимых только в глазах власти, ну­ждалось одно купечество. Земское представительство пало вследст­вие усиления централизации в управлении и государственного за­крепощения сословий.²⁶

Следующие страницы в историю земских учреждений вписаны в 60-х гг. XIX в., когда подъем демократического движения в России потребовал от Александра II смягчить политический кризис привле­чением общества к местному управлению. И хотя земская и город­ская реформы остались незавершенными (самодержавие вышло из кризиса начала 60-х гг.), а затем и вовсе искаженными введением в 1889 г. Александром III института земских начальников. Они выгля­дят попытками в тех условиях реализовать невысказанную, но под­разумевавшуюся идею формирования гражданского общества «по-русски». Возможность вообще говорить о гражданском обществе в связи с земством XIX в. появилась, поскольку в основу реформ их авторами — Н. А. Милютиным, С. С. Ланским были положены принципы выборности и бессословности. Проект реформ был в ходе

²⁵ Там же. С. 366.

²⁶ Там же. С. 199.

Гражданское общество: история становления и развития

обсуждения пересмотрен в пользу консерватизма, но в качестве за­кона — «Положения о губернских и уездных земских учреждениях» (от 1 января 1864 г.) сыграл большую роль в активизации общест­венных сил и приближении конституционных перемен (правда, ог­раниченных Манифестом 17 октября 1905 г.).

По «Положению» избиратели делились на три разряда:

• уездных землевладельцев (имевших не менее 200 десятин земли; более мелких, но владевших не менее чем 10 десяти­нами и объединявшихся в группы с совокупной собственно­стью 200 десятин и более и избиравших своего представите­ля на съезд данной курии; обладателей другой недвижимо­сти, стоимостью от 15 тыс. руб. или получателей годового дохода от 6 тыс. руб.) — в основном это были дворяне и торгово-промышленная буржуазия;

• горожан (владевших недвижимостью от 500 руб. в мелких городах и от 2 тыс. руб. — в крупных; имевших собственное дело с оборотом от 6 тыс. руб.) — это купцы всех гильдий, промышленники, городская буржуазия, дворяне и духовен­ство, обладавшие недвижимостью в городе.

Первый и второй разряды прямо выбирали «гласных» в уездные

земские собрания.

• выборных от сельских обществ, участвовавших в многосту­пенчатых выборах: сельский сход — волостной сход — уездный съезд выборщиков — уездное земское собрание. Здесь могли избираться также местные дворяне и церковно­служители, не имевшие имущественного ценза первого раз­ряда. Это обстоятельство приводило к преобладанию дво­рянского состава гласных, хотя по «Положению» число представителей первого разряда не должно было превышать суммы двух других, т. е. составлять не более 49%.

Земские собрания как распорядительные учреждения имели уездный и губернский уровни, количество гласных по различным уездам колебалось от 10 до 96, а по губерниям от 15 до 100. Гласные губернского собрания избирались на уездных собраниях. Гласные не получали вознаграждения за свою трехлетнюю деятельность. Зем­ские собрания обычно созывались в декабре, но могли быть и вне­очередными. Исполнительные земские управы избирались на тот же срок на соответствующих уровнях собраний — три члена уездной управы, семь членов — губернской. Члены управ работали постоян-

54 Гражданское общество: истоки и современность

но и получали жалованье. Во всех формах земщины преобладало поместное дворянство, причем, если в уездных собраниях их число в 1865-1867 гг. доходило до 42%, а в управах до 55,5%, то в губерн­ских собраниях — до 74%, в управах — до 89,5%. По «Положению» председателями земских собраний становились уездные и губерн­ские предводители дворянства, а председателей управ утверждали соответственно губернаторы и министр внутренних дел.

Земства вводились только в губерниях с преобладанием русско­го дворянства, т. е. выпадали национальные окраины, а также Си­бирь, Архангельская, Астраханская и Оренбургская губернии, где почти не было дворянского землевладения. Из 78 губерний земства вводились только в 34, где предполагалось избрать 13 тыс. гласных (6200 от землевладельцев, 5200 от крестьян, 1600 от городов), ре­ально были избраны — 11,5 тыс. гласных.

Земства существовали за счет сборов с населения: 1% брался с доходности земли, с земледелия и промыслов крестьян, с дохода торгово-промышленных заведений. Поскольку десятина крестьян­ской земли облагалась вдвое большим сбором, чем десятина дворян­ской, а крестьян было в гигантской пропорции больше, то основные земские сборы ложились на крестьян. Деятельность земских учреж­дений не имела политических функций, запрещены были даже взаи­модействия земств, это было управление лишь в сфере хозяйства (прежде всего агрокультуры, продуктивности скота, ветеринарии), медицины, образования, страхования, статистики, почты, приютов, тюрем и т. п. Для проведения этой деятельности нанимался «третий элемент» земства (в дополнение к гласным и членам управ) — про­фессионалы, количество которых составляло около 85 тыс. чел.

Земства находились под неусыпным контролем центральной и местной властей, многие решения собраний и управ должны были утверждаться министром или губернатором, а с 1866 г. должност­ных лиц земских учреждений стало возможным отстранять за «не­благонадежность» ⁷.

Несмотря на ограниченность в правах, земства сыграли боль­шую роль в просвещении огромной массы крестьянства, стали пер­выми учреждениями, где крестьянство получило право выбора (в сравнении с земскими учреждениями XVI—XVII вв.) и где, несмот­ря на запреты, складывалась либеральная оппозиция самодержавию.

²⁷ Черных А. И. Гражданское общество в России. С. 75-77; История России XIX— начала XX в. / Под ред. В. А. Федорова. М., 1998.

Гражданское общество: история становления и развития 55

Как считает известный исследователь социальной истории дорево­люционной России Б. Н. Миронов, реформы, размежевавшие корон­ное управление и общественное самоуправление, стали и фактом и фактором становления гражданского общества.²⁸ Однако препятст­вием для развития гражданского общества оставалась община, кото­рую требовалось преобразовать в организации всего общества, а человека-общинника убедить принять в них участие, преодолев пат­риархальные соседско-родственные связи. Реформа П. А. Столыпи­на, которую многие считают несостоявшейся, как раз и была попыт­кой движения в этом направлении, на наш взгляд, оправданно не­спешной и, возможно, в силу этого достаточно глубокой. Безвре­менная смерть реформатора, война, революции не дали возможности завершить это движение.

В том же русле проводилась и городская реформа. Сословные органы городского самоуправления, существовавшие еще с 1785 г., заменялись всесословными на основе имущественного ценза. «Го-родовое положение» прошло долгое восьмилетнее обсуждение и было принято в июне 1870 г. Сначала в 509, затем в 621 городе, но в отличие от земского самоуправления по всей России, кроме Средней Азии, Польши и Финляндии, где действовало прежнее городское управление, путем бессословных выборов на 4 года создавались городские думы, из состава которых избирались исполнительные городские управы — городской голова, его «товарищ»-заместитель и несколько членов.

В отличие от земского самоуправления в городское не было доступа основной массе горожан: рабочим, служащим и интелли­генции, ибо согласно заимствованной прусской системе выборов имущественный ценз был связан с налогами с городских учрежде­ний и недвижимости. Частные плательщики налогов (мужчины с 25 лет), разделенные в соответствии с суммами налогов на три класса, а также платившие в бюджет городские учреждения и общества, церкви и монастыри, получавшие по одному месту в Думе, пред­ставляли незначительную часть горожан, причем чем крупнее был город, тем меньше был удельный вес избирателей в составе населе­ния. В городах с 5 тыс. жителей — это было 10,4%; от 20 до 50 тыс. жителей — уже 4%, в Москве — 3,4%, в Петербурге — лишь 1,9%. Велик был разрыв и между классами крупных, средних и мелких налогоплательщиков-избирателей — так, в Москве первый класс

²⁸ Миронов Б. Н. Социальная история России периода империи...Т. 2. С.287.

56 Гражданское общество: истоки и современность

был представлен в 8 раз большим числом гласных в Думу, чем вто­рой, и в 40 раз, чем третий. Деятельность городского самоуправле­ния также жестко контролировалась сверху и ограничивалась хозяй­ственной деятельностью. Впрочем, в силу низкого уровня участия вопрос о городском самоуправлении мы затрагиваем лишь для того, чтобы показать соответственно минимальные возможности горожан в формировании ассоциаций гражданского общества через систему самоуправления.

В сравнении с европейскими формами становления гражданско­го общества мы вновь должны подчеркнуть еще одну российскую особенность этого процесса — он шел не «снизу», в основном через экономические объединения граждан, а через предоставлявшиеся «сверху» возможности ассоциаций в самоуправлении: в сельской местности — большие, для дворянства, в городе минимальные (воз­можно, в этом кроется одна из причин повышенного интереса го­родской интеллигенции к земской профессиональной деятельности), это было «управляемое самоуправление», вряд ли подходившее под мерки европейской идеологии гражданского общества. Б. Миронов назвал эти особенности «асинхронностью и асимметрией» разви­тия²⁹ — вполне соответствующая характеристика.

И все же российское общество конца XIX — начала XX вв. стремилось к статусу «гражданского» — ограничения периода ре­форм Александра II и препятствия периода контрреформ Александ­ра III оно пыталось «обойти» через самодеятельные организации (правда, также требовавшие «высочайшего соизволения»), такие, как благотворительные (помощь детям, беднякам, учащимся в получе­нии профессии, исправительным колониям и приютам и т. п.; их число росло: от 1690 в 1897 г. до 45 тыс. в 1905 г.); общества и кассы взаимопомощи (особо подчеркнем — для городских трудящихся);

просветительские ( в губерниях, не охваченных земством, наблю­дался рост от 135 в 1898 г. до 200 в 1905 г.); врачей и медицинских обществ (рост от 100 в 1890 г. до 130 в 1905 г.); профессиональные объединения ученых и творческих работников (около 180 в начале XX в.).

Завершая этот краткий очерк, отметим, что несмотря на замед­ленность, вызванную спецификой условий, в России шел процесс становления идеи гражданского общества и ее воплощения. Он был прерван революционными событиями 1917 г. и установлением ре-

' Там же. Т. 2. С. 289.

Гражданское общество: история становления и развития___5^7

жима, полностью вытеснившего теоретические и практические ро­стки гражданского общества. Возможности возрождения идеи и процесса становления гражданского общества были поставлены в зависимость от существования этого режима.

Эрозия коммунистических режимов в конце 80-90-х гг. уходя­щего XX в. привела к обновленному интересу к возможностям гра­жданского общества противостоять тоталитаризму, сначала у дисси­дентов, затем у политиков и теоретиков из числа разочаровавшихся марксистов: для одних — это был рецидив индивидуалистического и конституционного либерализма, для других — признание превос­ходства свободного рынка над централизованной плановой эконо­микой. Как эхо это отразилось и на Западе, где в большей или мень­шей степени гражданское общество существовало (в элементах) несколько столетий, но понятие и идея крайне редко использовались средствами массовой информации или академическими политолога­ми³⁰. Популярность идеи гражданского общества в странах бывшего коммунистического мира способствовала ее общему ренессансу во всех странах либеральной демократии или движущихся в направле­нии ее достижения.

³ Shils Ed. Op. Cit. P. 327.