E. Sellière. Auguste Comte. Paris, Vrin, 1924. 6 страница

.Лукач, один из последних великих марксистских филосо­фов, в книге «История и классовое сознание» именно такцм образом попытался доказать, что классовые идеологии не рав­ноценны и что идеология пролетариата истинна потому, что пролетариат, находясь в том положении, которое ему создает капитализм, способен — и только он способен — осмыслить общество в развитии, движении к революции и, значит, в его истинности³'.

Первая теория идеологии стремится, таким образом, избе­жать сплошного релятивизма, утверждая одновременно связь идеологий с классом и с истинностью одной из идеологий.

Но такая формула вызывает возражение, поскольку легко усомниться в истинности классовой идеологии: защитникам других идеологий и других классов естественно заявить, что все исследователи в одинаковом положении. Предположим, мое видение капитализма определяется моим интересом бур­жуа, ваше пролетарское видение — вашим интересом проле­тария. Почему же интересы тех, кто, как говорится по-англий­ски, находится «вне» (out), будут как таковые выше интересов тех, кто находится «внутри» (in)? Почему интересы тех, кто находится по ту сторону барьера, будут выше интересов тех, кто находится по эту, «хорошую» сторону? Тем более что си­туация может измениться и на самом деле время от времени меняется.

Эта аргументация может привести лишь к полному скепти­цизму, при котором все идеологии равнозначны, в одинаковой

степени пристрастны и ограниченны, корыстны и, следователь­но, лживы.

Вот почему велся поиск в другом направлении, представля­ющемся мне предпочтительным; в том же самом направлении, в которое углубилась социология познания, выявившая разли­чия между типами интеллектуальных конструкций. Всякая мысль связана определенным образом с социальной средой, но связи, которые имеют с общественной реальностью живо­пись, физика, математика, политэкономия или политические учения, не одинаковы. Следует различать способы мышления или научные теории, связанные с общественной реальностью, но независимые от нее, и идеологии или ложные сознания, яв­ляющиеся продуктом, следом в сознании людей классового положения, затрудняющего видение истины. Задача схожа с той, которую разные представители социологии познания — марксисты или немарксисты — пытаются решить так, что ос­тавляют всеобщую истину за определенными науками, а все­общую ценность — за произведениями искусства.

Марксисту, как и немарксисту, не следует сводить значе­ние научного или эстетического творчества к классовому со­держанию.

Маркс, большой поклонник греческого искусства, знал так же, как и социологи познания, что значение творений челове­ка не исчерпывается их классовым содержанием. Произведе­ния искусства представляют одинаковую ценность для других классов, даже для других времен.

Нисколько не отрицая того, что мышление связано с обще­ственной реальностью и определенные формы мышления свя­заны с общественным классом, следует восстановить способ­ность различать формы мышления и отстоять два положения, которые мне кажутся необходимыми для того, чтобы не впасть в нигилизм.

Есть области, в которых мыслитель может достичь истины, пригодной для всех, а не только классовой истины. Есть сфе­ры, в которых общественные творения имеют ценность и зна­чение для членов других обществ.

6. Заключение

В течение ста лет было, в сущности, три больших кризиса марксистской мысли³⁸.

Первый — тот, который уже назвали приступом ревизио­низма, кризисом немецкой социал-демократии в начале XX в, Его двумя главными действующими лицами были Карл Каут­ский и Эдуард Бернштейн. Основная проблема: преобразуется

ли капиталистическая экономика таким образом, что револю­ция, которую мы возвещаем и на которую рассчитываем, со­вершится сообразно нашему ожиданию? Бернштейн, ревизио­нист, заявлял, что классовые антагонизмы не обостряются, что сплочение класса не проявляется столь быстро и полно, как предсказывалось, и что, следовательно, невероятно, чтобы ис­торическая диалектика потворствовала пришествию революци­онной катастрофы и неантагонистического общества. Ссора Каутского с Бернштейном в рамках Германской социал-демок­ратической партии и II Интернационала закончилась победой Каутского и поражением ревизионистов. Был поддержан орто­доксальный тезис.

Вторым кризисом марксистской мысли стал кризис больше­визма. Партия, причислявшая себя к марксизму, взяла власть в России и, поскольку это было привычно, расценила свою побе­ду как победу пролетарской революции. Однако фракция марк­систов, ортодоксы II Интернационала, большинство немецких социалистов и большинство западных социалистов судили об этом событии иначе. В течение 1917 — 1920 гг. в партиях, при­числявших себя к марксизму, велся спор, основной предмет ко­торого можно было бы вкратце определить так: является ли со­ветская власть диктатурой пролетариата или диктатурой над пролетариатом? Эти выражения использовались в ситуации второго кризиса марксизма в течение 1917 — 1918 гг. обоими великими действующими лицами — Лениным и Каутским. Во время первого кризиса Каутский был на стороне ортодоксов. При кризисе большевизма он думал, что находится по-прежне­му на стороне ортодоксов, но появилась новая ортодоксия.

Тезис Ленина был прост: партия большевиков, причисляю­щая себя к марксизму и пролетариату, представляет пролета­риат у власти. Власть партии большевиков — это диктатура пролетариата. Так как, в конце концов, никто и никогда с уве­ренностью не мог сказать, в чем состоит диктатура пролетари­ата, гипотеза о власти большевиков как диктатуре пролетариа­та обвораживала и защищать ее не запрещалось. Более того, она облегчала поиск доказательств, ибо если власть партии большевиков — власть пролетариата, советский строй пред­ставляет собой пролетарский строй, то, следовательно, строит­ся социализм.

Наоборот, если бы приняли тезис Каутского, согласно ко­торому революция, совершенная в неиндустриальной стране, где рабочий класс был в меньшинстве, не может быть подлин­но социалистической революцией, то диктатура даже маркси­стской партии могла бы считаться не диктатурой пролетариата, а диктатурой над пролетариатом.

Впоследствии в марксизме образовались две школы: одна признавала в режиме, установленном в СССР, осуществле­ние — с некоторыми неожиданными качествами — предви­дений Маркса, а другая считала, что сущность марксистского учения была искажена, потому что социализм предполагает не только коллективную собственность и планирование, но и политическую демократию. А социалистическое планирова­ние без демократии, говорили представители второй школы, — не социализм.

К тому же следует выяснить роль марксистской идеологии в строительстве советского социализма. Ясно, что советское общество не вышло из головы Маркса в совершенно готовом виде и что оно в большой степени представляет собой резуль­тат стечения обстоятельств. Однако марксистская идеология в том виде, как ее истолковали большевики, сыграла тоже важ­ную роль.

Третий кризис марксистской мысли — это кризис, при ко­тором мы присутствуем сегодня. Неясным остается пункт, есть ли между большевистской версией социализма и вер­сией, скажем, скандинаво-британской, промежуточный вари­ант социализма.

В наше время четко просматривается одна из возможных разновидностей социалистического общества: централизован­ное планирование под руководством более или менее тоталь­ного государства, которое совпадает с партией, причисляю­щей себя к разряду социалистических. Это — советская вер­сия марксистского учения. Но есть и вторая версия — запад­ная, наиболее совершенной формой которой служит, вероятно, шведское общество, где наблюдается смешение час­тных и общественных институтов, сокращение неравенства в доходах и устранение большинства общественных феноменов, вызывавших возмущение. Частичное планирование и смешан­ная собственность на средства производства сочетаются там с демократическими институтами Запада, т.е. со множеством партий, свободными выборами, свободным обсуждением идей и учений.

Ортодоксальные марксисты — это те, кто не сомневается в том, что подлинным потомством Маркса является советское общество. Западные же социалисты уверены, что западная версия более отвечает духу Маркса, чем советская. Впрочем, многие марксистские интеллектуалы не находят удовлетвори­тельной ни одну из этих версий. Они хотели бы, чтобы обще­ство стало в определенном отношении столь же социалистиче­ским и столь же планируемым, как советское, но в то же вре­мя столь же либеральным, как общество западного типа.

Я оставляю в стороне вопрос о том, может ли этот третий вариант существовать иным образом, чем в умах философов, ведь в конечном счете, как говорил Гамлет, «и в небе и в зем­ле сокрыто больше, чем снится вашей мудрости, Горацио», Может быть, и найдется третий вариант, но сейчас, на нынеш­нем этапе дискуссии о доктринах, существуют эти два идеаль­ных типа, довольно четко определяемых, два общества, кото­рые могут в большей или меньшей степени причислять себя к социализму; однако одно из них — нелиберальное, а другое — буржуазное.

Китайско-советский раскол открыл новый этап: в глазах Мао Цзэдуна, советский строй, советское общество обуржуа­зиваются. Руководителей Москвы принимают за ревизиони­стов, какими считались в начале века Э. Бернштейн и правые социалисты.

На чьей стороне был бы сам Маркс? Тщетно спрашивать себя об этом, потому что он не узнал о совершенно другом ис­торическом результате. С того момента, когда мы стали вы­нуждены говорить о том, что определенные явления, критико­вавшиеся Марксом, присущи не капитализму, а любому инду­стриальному обществу или обществу, пережийающему период роста — что он и наблюдал, — наш ход мысли, следовать ко­торому Маркс был, конечно, способен (ибо он был великим человеком), оказывается чуждым реальному Марксу. По всей вероятности, он, обладавший натурой бунтаря, не был бы сто­ронником ни одной из упомянутых версий, ни одного из раз­новидностей общества, где ссылаются на него. Предпочел бы он одно или другое? Мне представляется невозможным ре­шить этот в конечном счете бесполезный вопрос. Если бы я дал ответ, это было бы не более чем выражением моих пред­почтений. Мне представляется более честным сказать о своих предпочтениях, чем приписывать их Марксу, который не мо­жет ответить за себя.

Биографические данные

1818 г., 5 мая.Рождение в городе Трире, входившем в то время в состав Рейнской Пруссии, Карла Маркса, второго ребенка из девяти детей адвоката Генриха Маркса, выходца из семьи раввинов, обратившего­ся в 1816г. в протестантизм.

1830 — 1835 гг.Учеба в гимназии города Трира.

1835 — 1836 гг.Изучение права в Боннском университете.

1835 — 1841 гг.Изучение права, философии, истории и истории ис­кусств в Берлине. Маркс посещает «Докторский клуб» младогегель­янцев.

1841 г.Получение докторской степени на философском факультете Иен-
ского университета.

1842 г.Маркс поселяется в Бонне и становится сотрудником, а затем ре­
дактором «Рейнской газеты» в Кёльне.

1843 г.Разочарованный трусливой, по его мнению, позицией акционе­
ров, он покидает свой пост. Женитьба на Женни фон Вестфален.
Отъезд во Францию. «К еврейскому вопросу», «К критике гегелев­
ской философии права. Введение».

1844 — 1845 гг.Пребывание в Париже. Маркс бывает у Гейне, Прудона,
Бакунина. Начало занятий политической экономией. Марже записы­
вает в нескольких тетрадях свои философские размышления об эко­
номике и феноменологии Гегеля. Он завязывает дружбу с Энгель­
сом. «Святое семейство...» — их первая, совместно написанная кни­
га.

1845 г.Высылка из Парижа по требованию прусского правительства.

1845 — 1848 гг.Пребывание в Брюсселе. «Немецкая идеология», напи­санная в сотрудничестве с Энгельсом. Ссора с Прудоном. «Нищета философии» (1847). В ноябре 1847 г. второй конгресс «Союза ком­мунистов» (для участия в котором Маркс и Энгельс отправляются в Лондон) поручает им написать коммунистический манифест. Публи­кация «Манифеста Коммунистической партии» в Лондоне на немец­ком языке в феврале 1848 г.

1848 г.Маркс изгнан из Брюсселя. После краткого пребывания в Пари­же он направляется в Кёльн, где становится главным редактором «Новой Рейнской газеты». В этой газете он ведет активную кампа­нию за то, чтобы революционное движение в Германии стало более радикальным.

1840 г.«Наемный труд и капитал» (работа появилась в «Новой Рейнской газете»), Маркс изгнан из Рейнской провинции. После краткого пребывания в Париже он уезжает в Лондон, где устраивается окон­чательно.

1850 г.«Классовая борьба во Франции».

1851 г.Маркс становится сотрудником «Нью-Йорк дейли трибюн».

1852 г.Распад Союза коммунистов. «Восемнадцатое брюмера Луи Бона­
парта».

1852— 1857 гг.Маркс вынужден прекратить свои экономические заня­тия, чтобы посвятить себя журналистике ради заработка. Он посто­янно испытывает финансовые трудности.

185И г.Опубликование в Берлине работы «К критике политической эко­номики».

1860 г.«Господин Фогт».

1861 г.Поездка в Голландию и Германию. Сотрудничество в венской га­
зете «Ди Прессе».

1862 г.Маркс окончательно порывает с Лассалем. Он должен прекра­
тить сотрудничество в «Нью-Йорк дейли трибюн». У него огромные
денежные затруднения.

1864 г.Участие в создании «Международного Товарищества Рабочих», для которого у него есть Устав и Учредительный манифест.

1867 г. Выход в свет в Гамбурге первого тома «Капитала».

1868 г. Маркс начинает интересоваться русской сельской общиной и
изучает русский язык.

1869 г.Начало борьбы с Бакуниным в рамках Интернационала. Энгельс обеспечивает Маркса ежегодной рентой.

1871 г.«Гражданская война во Франции».

1875 г.«Критика Готской программы». Выход в свет французского пере­вода первого тома «Капитала». Маркс сотрудничает с переводчиком Жозефом Руа.

1880 г.Маркс сообщает Жюлю Геду свои замечания по программе
французской Рабочей партии.

1881 г.Смерть Женни Маркс. Переписка с Верой Засулич.

1882 г.Поездка во Францию и Швейцарию. Пребывание в Алжире.

1883 г.14 марта. Смерть Карла Маркса.

1885 г.Публикация Энгельсом второго тома «Капитала». 1894 г. Публикация Энгельсом третьего тома «Капитала».

Примечания

Koslas Axelos. Marx, penseur de la technique. Paris, Éd. de Menuit, coll. «Arguments», 1961, 327 p. Подход к понятию отчуждения как одному из ключевых в учении Маркса свойствен и христианским интерпре­таторам, таким, как Ив Кальвез (см. его книгу «Замысел Маркса»: Р. Yves Calvez. La Pensée de Karl Marx. Paris. Éd.du Seuil, 1956), и таким комментаторам марксизма, как Л.Гольдман или А.Лефевр. Последний следующим образом выражает свои мысли: «Критика товарного фе­тишизма, денег, капитала — ключевой момент экономической части творчества Маркса, то есть «Капитала»» (из интервью газете «Ар», 13 февраля 1963 г·)· Однако в другом месте он уточняет: «Мысли Маркса об отчуждении в его разных формах разбросаны по всем его работам до такой степени, что их единство до самого последнего вре­мени оставалось незамеченным» {H.Lelebvre. Le marxisms. Paris, P.U.F., «Que sais-je?», 1958, p.48).

Я не прав, утверждая — на берегах Сены: 20 лет назад это было на берегах Шпрее в Берлине, сегодня эти формы уточненного марксиз­ма переселились на левый берег Сены, где они вызвали страстные дискуссии, интересные публикации, научные контроверзы.

«Немецкая идеология» создавалась Марксом и Энгельсом с сентября 1845 г. по май 1846 г. в Брюсселе. В работе «К критике политиче­ской экономии. Предисловие» (1859) Маркс писал: «...мы решили сообща разработать наши взгляды в противоположность идеологиче­ским взглядам немецкой философии, с сущности, свести счеты с на­шей прежней философской совестью. Это намерение было осуществ­лено в форме критики послегегелевской философии. Рукопись — в объеме двух толстых томов в восьмую долю листа — давно уже при­была на место издания в Вестфалию, когда нас известили, что изме­нившиеся обстоятельства делают ее напечатание невозможным. Мы тем охотнее предоставили рукопись грызущей критике мышей, что наша главная цель — уяснение дела самим себе — была достигнута» (Соч., т. 13, с.8).

J.Schumpeter. Capitalisme socialisme, et démocratie. Paris, Payot, 1954, I^er part., «La doctrine marxiste», p. 65 — 136. Первое издание этой ра­боты на английском языке появилось в 1942 г. Главы, посвященные

Марксу, были вновь воспроизведены в посмертной работе Шумпете-ра «Десять великих экономистов» (Ten Great Economists. 1951).

P.Bigo. Marxisme et humanisme — introduction à l'oeuvre économique de Marx. — Paris. P.U.F., 1953. 269 p.

Жорж Гурвич обнаружил в нем в определенной степени предвосхи­щение собственных идей.

Восхваление Марксом революционной исозидательной роли буржуа­зии приобретает даже лирический оттенок: «Она создала чудесаис­кусства, но совсем иного рода, чем египетские пирамиды,римские водопроводы и готические соборы; она совершила совсем иные похо­ды, чем переселение народов и крестовые походы» (Соч., т.4, с.427).

См. в особенности «Восточный деспотизм» Карла Виттфогеля — срав­нительное исследование тотальной власти {Karl A. Wittfogel. Orintal Despotism. New Haven, Yale University Press, 556 p.).

9 И.Стахин. Экономические проблемы социализма в СССР. М., 1952. «Главные черты и требования основного экономического закона со­временного капитализма можно было бы сформулировать примерно таким образом: обеспечение максимальной капиталистической при­были путем эксплуатации, разорения и обнищания большинства на­селения данной страны, путем закабаления и систематического ог­рабления народов других стран, особенно отсталых стран, наконец, путем войн и милитаризации народного хозяйства, используемых для обеспечения наивысших прибылей» (с.38). «Существенные черты и требования основного экономического закона социализма можно бы­ло бы сформулировать примерно таким образом: обеспечение макси­мального удовлетворения постоянно растущих материальных и куль­турных потребностей всего общества путем непрерывного роста и со­вершенствования социалистического производства на базе высшей техники» (с.40).

Впрочем, к задержке Марксом публикации двух последних томов «Капитала» привели скорее болезнь и финансовые затруднения, а также осознание незавершенности работы. С 1867 г. (дата выхода в свет первого тома) до самой смерти Маркс не прекращал своих исс­ледований, которые оставляли его неудовлетворенным и заставляли вновь работать над продолжением того, что он рассматривал как труд всей своей жизни. Так, в ноябре 1878 г. он писал Даниельсону, что второй том «Капитала» будет готов к печати к концу 1879 г., но 10 апреля 1879 г. он объявил, что не опубликует его, прежде чем не изу­чит развитие и завершение промышленного кризиса в Англии.

Тема векового понижения нормы прибыли берет свое начало у Д.Ри-кардо и в особенности развита Дж. Стюартом Миллем. Желая пока­зать, что частные лица всегда мотивируют помещение капитала, Ри-кардо пишет: «Невозможно, следовательно, чтобы капитал, накоплен­ный в любых размерах в данной стране, не мог быть применен в Ней производительно до тех пор, пока заработная плата не повысится вследствие роста цен на предметы необходимости в такой сильной ^тепеии и для прибыли с капитала не останется так мало, что исчез­ает всякое побуждение к накоплению» {Д.Рикардо. Соч., т. 1. М., 1955, с.239). Другими словами, для Рикардо падение нормы прибыли до нуля есть лишь возможность. Она может быть результатом прироста части номинальной зарплаты в распределении продукта, если зарп­лата будет возрастать в силу относительного роста цен на продукты первой необходимости. В свою очередь этот рост цен станет результа­том комбинированной игры расширения спроса, вызванного демог-

Рафическими факторами и убывающим плодородием почвы. Но, по­лагал Рикардо, помеха росту, какой является убывающее плодородие почвы, может быть устранена путем введения международной специ­ализации и свободного ввоза хлеба из-за границы. Милль после отме­ны хлебных законов возвращается к теории Рикардо в своих «Осно­ваниях политической экономии и некоторых приложениях их к соци­альной философии» (1848), но придает ей более эволюционный и долгосрочный характер, который сродни идеям сегодняшних стагна-ционистов. Понижение нормы прибыли есть исчисление на уровне предприятия движения общества к стационарному состоянию, когда не будет больше чистого накопления капитала. В основе этого пони­жения прибыли до нуля лежит закон понижающейся продуктивно­сти.

При анализе в кейнсианском духе можно сказать самое большее, что норма прибыли является последней единицей капитала, инвестиро­вание которого, необходимое для поддержания полной занятости (маргинальная действенность капитала), не должно быть ниже той стоимости денег, которой отдано предпочтение с целью обеспечения ликвидности для собственников денег. Но схема такого типа в реаль­ности трудно интегрируема в марксистскую экономическую теорию, интеллектуальные орудия которой домаргинальные. Впрочем, в эко­номическом анализе Маркса есть определенное противоречие между законом тенденции нормы прибыли к понижению, который неявно предполагает классический закон сбыта, и положением о кризисе из-за недопотребления рабочих, который заключает в себе торможение роста из-за недостатка фактического спроса. Различие между корот­ким и длинным сроком не позволяет решить проблему, т.к. цель обе­их теорий — объяснить не продолжительную тенденцию, с одной сто­роны, колебания — с другой, а общий кризис экономической систе­мы в целом. (Ср.: Joan Robinson. An Essay on Marxian Economics. London, MacMillan, 1942.)

1 3