E. Sellière. Auguste Comte. Paris, Vrin, 1924. 2 страница

ционные эпохи вступают в противоречие с производственны­ми отношениями, т.е. одновременно с отношениями собствен­ности и распределением дохода между индивидами или груп­пами коллектива.

4. В это противоречие между производительными силами и
производственными отношениями легко вводится классо­
вая борьба, хотя в данном фрагменте нет на нее и намека.
Достаточно мысли о том, что в революционные периоды,
т.е. в периоды обострения противоречия между произЕоди-
тельными силами и производственными отношениями, один
класс привязан к прежним производственным отношениям,
которые становятся помехой для развития производитель­
ных сил, а другой, прогрессивный класс, наоборот, пред­
ставляет новые производственные отношения, которые
вместо того, чтобы быть препятствием на пути развития
производительных сил, максимально содействуют росту
этих сил.

Перейдем от этих абстрактных формул к интерпретации капитализма. В капиталистическом обществе буржуазия связа­на с частной собственностью на средства производства и с оп­ределенной формой распределения национального дохода. На­оборот, пролетариат, представляющий собой другой полюс об­щества и иную организацию коллектива, становится в опреде­ленный период истории олицетворением новой организации общества — организации, которая станет более прогрессив­ной, чем капиталистическая. Эта новая организация будет зна­меновать последующий период истории, период более мощно­го развития производительных сил.

5. Такая диалектика производительных сил и производствен­
ных отношений подсказывает теорию революций. Действи­
тельно, при таком взгляде на историю революции суть не
политические случайности, а выражение исторической не­
избежности. Революции осуществляют необходимые функ­
ции и совершаются при наличии условий для них. Капита­
листические производственные отношения с самого начала
развивались в недрах феодального общества. Французская
революция свершилась в то время, когда новые капитали­
стические производственные отношения достигли опреде­
ленной степени зрелости. И по крайней мере в этом фраг- -
менте Маркс предвидит аналогичный процесс перехода от
капитализма к социализму. Производительные силы долж­
ны развиваться в недрах капиталистического общества, со­
циалистические производственные отношения должны
зреть в недрах нынешнего общества, прежде чем произой-

дет революция, которая ознаменует конец предыстории. Именно в соответствии с этой теорией революций II Интер­национал — социал-демократия — склонялся к относитель­но пассивной позиции: ждать вызревания производитель­ных сил и производственных отношений будущего, прежде чем делать революцию. Человечество, говорит Маркс, ни­когда не ставит перед собой задач, которые оно не в состо­янии решить: социал-демократия опасалась, что революция произойдет слишком рано, потому-то она, кстати, ее так никогда и не совершила.

6. При таком толковании истории Маркс различает не только
базис и надстройку, он противопоставляет общественное
бытие и сознание: не сознание людей определяет их бытие,
а, наоборот, общественное бытие определяет их сознание.
Отсюда концепция общества, согласно которой способ
мышления людей надо объяснять общественными отноше­
ниями, составной частью, которых они являются.

Подобные суждения могут служить основанием того, что сегодня называют социологией познания.

7. Наконец, последняя тема, включенная в этот фрагмент:
Маркс намечает крупными штрихами исторические этапы.
Так же как Конт различал этапы развития человечества в
зависимости от способов мышления, Маркс различает эта­
пы истории в зависимости от экономического строя и опре­
деляет четыре экономических строя, или, пользуясь его вы­
ражением, четыре способа производства, которые он назы­
вает азиатским, античным, феодальным и буржуазным.

, Четыре способа производства можно разделить на две группы.

Античный, феодальный и буржуазный способы производст­ва следовали один за другим в истории Запада. Это три этапа западной истории, различающихся по типу отношений между людьми в процессе труда. Античный способ характеризуется рабством, феодальный — крепостничеством, буржуазный — системой наемного труда. Они представляют собой три раз­ных способа эксплуатации человека человеком. Буржуазный олицетворяет последнюю антагонистическую общественную формацию, потому что (или в соответствии с тем что) социали­стический способ, т.е. ассоциированные производители, не бу­дет включать в себя эксплуатацию человека человеком, зави­симость работников физического труда от класса, имеющего в своем распоряжении одновременно собственность на средст­ва производства и политическую власть.

Зак. № 4

Наоборот, азиатский способ производства, кажется, не со­ставляет этапа в западной истории. Поэтому комментаторы Маркса без устали спорили о том, един или не един историче­ский процесс. В самом деле, если азиатский способ производ­ства свойствен цивилизации, отличающейся от западной, то, по всей вероятности, в зависимости от групп людей возможно несколько направлений развития истории. Вместе с тем азиат­ский способ, по-видимому, определяется не зависимостью ра­бов, крепостных или наемных рабочих от класса, владеющего средствами производства, а зависимостью всех трудящихся от государства. Если такая интерпретация азиатского способа производства верна, то структура общества будет характери­зоваться не классовой борьбой в том смысле этого термина, какой ему придают на Западе, а эксплуатацией всего обще­ства государством или бюрократическим классом.

Сразу же ясно, как можно использовать понятие азиатско­го способа производства. Действительно, можно представить себе, что в случае обобществления средств производства за­вершением капитализма станет не конец всякой эксплуатации, а распространение азиатского способа на все человечество. Те социологи, которые не принимают советское общество, широко комментировали эти поверхностные толкования азиат­ского способа производства. Они даже обнаружили у Ленина отдельные места, где он выражает опасения, что социалисти­ческая революция приведет не к ликвидации эксплуатации че­ловека человеком, а к азиатскому способу производства, и де­лали из этого политические выводы, которые нетрудно разга­дать⁸.

Таковы, по-моему, ведущие идеи экономической интерпре­тации истории. Пока речь не шла о сложных философских проблемах: в какой мере эта экономическая интерпретация соответствует или не соответствует материалистической фило­софии? Какой точный смысл следует вкладывать в термин «ди­алектика»? Пока что достаточно придерживаться ведущих идей, которыми, очевидно, являются идеи, изложенные Марк­сом, и в которых, кстати говоря, содержится ряд двусмыслен­ностей, поскольку точные рамки базиса и надстройки могут стать и уже стали предметом бесконечных дискуссий.

2. «Капитал»

«Капитал» стал объектом двух видов интерпретации. По мнению одних, в том числе Шумпетера, — это в основном на­учное исследование по экономике, не имеющее отношения к философии. По мнению других, например преподобного Би-

го, — это разновидность феноменологического или экзистен­циального анализа экономики, а несколько пассажей, которые подходят для философской интерпретации, как, скажем, глава о товарном фетишизме, могли бы послужить ключом к мысли Маркса. Не вдаваясь в эти контроверзы, я обозначу ту интерп­ретацию, какой придерживаюсь сам.

По-моему, Маркс хотел стать ученым-экономистом наподо­бие английских экономистов, на трудах которых он воспитан, и считал себя таковым. В самом деле, он считал себя одновре­менно наследником и критиком английской политической эко­номии. Он был убежден, что сохраняет лучшее в этой эконо­мии, исправляя ее ошибки и преодолевая ограниченность, обусловленную капиталистической или буржуазной точкой зрения ее авторов. Когда Маркс анализировал стоимость, об­мен, эксплуатацию, прибавочную стоимость, прибыль, он же­лал быть только экономистом и у него в мыслях не было под­тверждать то или иное неточное или спорное научное положе­ние, обращаясь к философии. К науке Маркс относился серь­езно. Но он не ортодоксальный классический экономист — по нескольким очень ясным причинам, которые он, впрочем, указал и которые достаточно признать, чтобы понять специфи­ку его творчества.

Маркс упрекает экономистов-классиков за то, что они счи­тают законы капиталистической экономики законами универ­сального действия. По его же мнению, каждому экономиче­скому строю присущи свои экономические законы. Экономи­ческие законы, открытые классиками, обнаруживают свою ис­тинность лишь как законы капиталистического строя. Таким образом, Маркс переходит от идеи универсальной экономиче­ской теории к идее специфичности экономических законов каждого строя. Вместе с тем нельзя понять данный экономиче­ский строй, если не рассматривать его социальной структуры. Существуют экономические законы, свойственные каждому экономическому строю, потому что они служат абстрактным выражением общественных отношений, характеризующих оп­ределенный способ производства. Например, при капитализме именно общественной структурой объясняется сущность экс­плуатации, и точно так же общественная структура определя­ет неизбежное саморазрушение капиталистического строя.

Из этого следует, что Маркс стремится быть объективным, объясняя одновременно способ функционирования капитали­стической системы с точки зрения ее социальной структуры и становление капиталистического строя с точки зрения способа функционирования. Другими словами, «Капитал» представляет собой начинание грандиозное и — я придаю словам точный смысл — гениальное, ставящее целью прояснить одновремен-

но способ функционирования, социальную структуру и исто­рию капиталистического строя. Маркс — экономист, стремя­щийся быть одновременно и социологом. Постижение функ­ционирования капитализма должно способствовать понима­нию того, почему в условиях существования частной собствен- ности люди подвергаются эксплуатации и почему этот режим обречен в силу своих противоречий породить революцию, ко- торая его разрушит. Анализ механизма функционирования и становления капитализма представляет собой в то же время нечто вроде анализа истории человечества в свете способов производства. «Капитал» — книга по экономике, в то же вре- мя это социологический анализ капитализма и, кроме того, философская история человечества, обремененного собствен- ными конфликтами вплоть до конца своей предыстории.

Эта попытка, конечно, грандиозна, но сразу же добавлю: не думаю, что она удалась. Впрочем, ни одна попытка такого рода до настоящего времени не имела успеха. Сегодняшняя экономическая наука или социология способны на серьезный частичный анализ способа функционирования капитализма; в их распоряжении — ценный анализ участи людей или классов при капитализме, определенное историческое исследование, проясняющее трансформацию капиталистического общества, однако они не располагают общей теорией, соединяющей не- обходимым образом социальную структуру, способ функцио- нирования, судьбу людей при данном строе, эволюцию строя. Но если нет теории, которой удалось бы объять целое, то, быть может, потому, что этого целого не существует: на этом уровне история не рациональна и предсказываемый ее ход не неизбежен.

Как бы то ни было, понять «Капитал» — значит понять, как Маркс намеревался анализировать одновременно функциони­рование и становление строя и описать судьбу людей при этом строе.

«Капитал» состоит из трех томов. Лишь первый том был из­дан самим Марксом. Тома второй и третий — посмертные. Их содержание было извлечено Энгельсом из объемистых руко­писей Маркса, далеко не законченных. В них мы обнаружива­ем спорные объяснения, а отдельные пассажи могут представ­ляться противоречивыми. Здесь не идет речь о всем «Капита­ле», но, мне кажется, нельзя не выделить наиважнейшие поло­жения, которым к тому же сам Маркс придавал особое значение и которые оказали наибольшее влияние на историю.

Первое из этих положений сводится к тому, что сущность капитализма — с самого начала и прежде всего извлечение прибыли. В той мере, в какой капитализм основан на частной собственности на средства производства, он одновременно ос-

новывается на извлечении прибыли предпринимателями или производителями.

Когда Сталин в своей последней работе писал о том, что основным законом капитализма является извлечение макси­мальной прибыли, тогда как основной закон социализма со­стоит в удовлетворении потребностей и росте культурного уровня масс, он, конечно, перевел мысль Маркса на другой уровень (начальной школы), но оставил исходное положение марксистского анализа — то положение, с которым мы встре­чаемся на первых страницах «Капитала», где Маркс противо­поставляет два типа обмена⁹.

Существует тип обмена товарами с помощью денег или без них. Вы обладаете товаром, которым не пользуетесь; вы его обмениваете на другой, нужный вам товар, отдавая свой тому, кто хочет его иметь. Обмен может осуществляться непосред­ственно, и тогда этот процесс в полном смысле слова есть об­мен (мена). Он может осуществляться опосредованно, с по­мощью денег, которые служат всеобщим эквивалентом това­ров. Обмен товарами оказывается, если можно так сказать, наглядно постигаемым, непосредственно человеческим обме­ном, и к тому же это обмен, не обеспечивающий прибыли или излишка. Пока вы переходите от товара к товару, вы находи­тесь в отношениях равенства. Зато второй тип обмена совер­шенно иной — деньги обмениваются на деньги посредством товара (Д — Ф — Д): здесь в конце процесса обмена вы обла­даете суммой денег, превышающей ту, какую имели вначале. Именно данный тип обмена — деньгами посредством товаров — характерен для капитализма. При капитализме предпринима­тель, или производитель, не обменивает ненужный ему товар на нужный с помощью денег; сущность капиталистического обмена в движении от денег к деньгам посредством товара, в том, чтобы в конечном счете иметь больше денег, чем их было в начале обмена.

На взгляд Маркса, этот тип обмена — капиталистический по преимуществу и вдобавок самый таинственный. Почему с помощью обмена можно приобрести то, чем мы не обладали вначале, или по крайней мере иметь больше, чем мы имели? Основную проблему капитализма, по Марксу, можно было бы сформулировать так: откуда появляется прибыль? Как возмо­жен строй, основной движущей силой которого служит стремление к прибыли и при котором производители и торгов­цы по большей части экономически необходимы друг другу?

Маркс убежден, что на этот вопрос он нашел вполне удов­летворительный ответ. Теорией прибавочной стоимости он до­казывает одновременно, что все обменивается по стоимости и что тем не менее есть источник прибыли. Основные этапы до-

казательства следующие: теория стоимости, теория заработ­ной платы и как завершение теория прибавочной стоимости.

Первое положение: стоимость любого товара в основном пропорциональна количеству вложенного в него среднего об­щественного труда. Это то, что называют теорией трудовой стоимости.

Маркс не утверждает, что при любом обмене в точности соблюдается закон стоимости, Цена товара поднимается или падает относительно его стоимости в зависимости от спроса и предложения. Колебания стоимости Маркс не только не игно­рирует, но четко подтверждает. Вместе с тем Маркс признает, что товары обладают стоимостью лишь в той мере, в какой есть спрос на них. Другими словами, если в товаре воплощен труд, но никакой покупательной способностью он не облада­ет, он теряет свою ценность. Иначе говоря, соответствие меж­ду стоимостью и количеством труда предполагает, так сказать, нормальный спрос на данный товар, что в итоге ведет к устра­нению одного из факторов колебаний цены на товар. При нор­мальном спросе на данный товар, по Марксу, существует оп­ределенное соответствие между стоимостью этого товара, вы­раженной в цене, и количеством среднего общественного тру­да, воплощенного в этом товаре.

Отчего так происходит? Основной аргумент Маркса сво­дится к тому, что единственный измеряемый элемент, обнару­живаемый в товаре, — это количество вложенного в него тру­да. Рассматривая товар как потребительную стоимость, мы вы­деляем в нем чисто качественную характеристику. Нельзя сравнивать пользование авторучкой и велосипедом. Речь идет о двух сугубо субъективных и поэтому несравнимых друг с другом применениях. Поскольку нас интересует, к чему сво­дится меновая стоимость товаров, следует найти ее количест­венную характеристику. А единственным ее замеряемым эле­ментом, говорит Маркс, служит количество труда, которое оказывается привнесенным в каждый товар, воплощенным в нем, слитым с ним. Конечно, встречаются загвоздки, что при­знает также и Маркс, а именно связанные с неравенством об­щественного труда. Труд чернорабочего, труд квалифициро­ванного рабочего не обладают одинаковой с трудом мастера, инженера или начальника производства стоимостью или спо­собностью к ее созданию. Признавая качественные различия труда, Маркс добавляет, что их можно свести к единому пока­зателю, каким оказывается средний общественный труд.

Второе положение: стоимость труда измеряется, как и сто­имость любого товара. Заработная плата, которую наемный ра­бочий получает от капиталиста в обмен на продаваемую рабо­чую силу, равняется количеству общественного труда, необхо-

димого для производства товаров, нужных для жизни рабоче­го и его семьи. Труд человека оплачивается по его стоимости в соответствии с общим законом стоимости, пригодным для всех товаров. Это положение приводится Марксом, так сказать, в качестве очевидного, само собой разумеющегося. Как прави­ло, когда положение приводится как очевидное, именно оно-то и требует обсуждения.

Маркс говорит: поскольку рабочий приходит на рынок тру­
да с целью продажи своей рабочей силы, эта сила должна оп­
лачиваться по ее стоимости. А стоимость, продолжает он, не
может не быть тем, чем она является во всех случаях, т.е. не
может не измеряться количеством труда. Но речь не идет бук­
вально о количестве труда, необходимом для воспроизводства
трудящегося, что увело бы нас из сферы социальных обменов
в сферу обменов биологических. Надо полагать, что количест­
во труда, которое послужит мерой стоимости рабочей силы,
есть стоимость товаров, необходимых рабочему и его семье
для выживания. Трудность здесь в том, что теория трудовой
стоимости основывается на количественной измеряемое™
труда как принципе стоимости, но при рассмотрении второго
положения, когда речь идет о товарах, необходимых для жиз­
ни рабочего и его семьи, мы, по-видимому, выходим за преде­
лы количества. В последнем случае речь идет о стоимости, оп­
ределяемой состоянием нравов и коллективной психологии,
что признавал сам Маркс. По этой причине Шумпетер заявлял,
что второе положение теории эксплуатации оказывается лишь
игрой слов. .

Третье положение: время, необходимое рабочему для про­изводства стоимости, равной той, какую он получает в форме зарплаты, меньше фактической продолжительности его труда. Например, рабочий производит за 5 часов стоимость, равную той, что заключена в его зарплате, но он работает 10 часов. Следовательно, он работает половину своего времени на себя, а другую половину — на предпринимателя. Прибавочная сто­имость — это стоимость, произведенная рабочим сверх време­ни необходимого труда, т.е. времени, которое требуется для производства стоимости, равной той, какую он получает в форме заработной платы.

Часть рабочего дня, необходимая для производства стоимо­сти, кристаллизованной в его зарплате, называется необходи­мым трудом, оставшаяся часть — прибавочным трудом. Сто­имость, произведенная прибавочным трудом, есть прибавочная стоимость. Норма эксплуатации определяется отношением между прибавочной стоимостью и переменным капиталом, со­ответствующим оплате рабочей силы.

Если мы принимаем два первых положения, то третье выте­кает из них при условии, что время, занятое трудом, необхо­димым для производства стоимости, воплощенной в зарплате, меньше общей продолжительности труда.

Этот разрыв между рабочим днем и необходимым трудом Маркс приводит как данность. Он был убежден в том, что в его время рабочий день, продолжавшийся 10, а иногда 12 ча­сов, явно превышал продолжительность необходимого труда, то есть труда, необходимого для создания стоимости, вопло­щаемой в зарплате.

Отталкиваясь от этого соображения, Маркс предается ка­зуистике, утверждая необходимость борьбы за изменение продолжительности труда. Он ссылается на многочисленные в его время факты, в частности на. то, что предприниматели и не стремились извлекать прибыль кроме как за счет последних одного или двух часов труда. К тому же известно, что в тече­ние 100 лет каждый раз, когда уменьшалась продолжитель­ность рабочей недели, предприниматели протестовали. При 8-часовом рабочем дне, говорили они в 1919 г., им не удава­лось бы извлекать прибыль. Активная оборона предпринимате­лей дала аргументы теории Маркса, согласно которой прибыль получается только за счет последних часов труда.

Существуют два основных способа повышения прибавоч­ной стоимости за счет наемных рабочих, или нормы эксплуата­ции. Один сводится к увеличению продолжительности работы, другой — к максимальному сокращению продолжительности необходимого труда. Одно из средств сокращения продолжи­тельности необходимого труда — повышение производитель­ности труда, т.е. производство стоимости, равной стоимости наемного труда в более короткое время. Таким образом, обна­руживается механизм, объясняющий стремление капиталисти­ческой экономики к постоянному росту производительности труда. Рост производительности труда автоматически ведет к уменьшению продолжительности необходимого труда, а сле­довательно, в случае поддержания уровня номинальной зарп­латы к росту нормы прибавочной стоимости.

Отсюда понятно происхождение прибыли и то, как эконо­мическая система, в которой все обменивается по стоимости, одновременно способна производить прибавочную стоимость, т.е. прибыль для предпринимателей. Существует товар, обла­дающий такой особенностью: оплачиваемый по стоимости, он все-таки производит стоимость, превышающую свою. Это труд человека.

Такого рода анализ представлялся Марксу чисто научным, поскольку объяснял прибыль действием механизма, неотъем­лемого от капиталистического строя. Однако этот же самый

механизм подходил в качестве объекта для изобличений и ин­вектив, поскольку рабочий подвергался эксплуатации, трудясь часть своего времени на себя, а другую — на капиталиста: ведь все совершалось в соответствии с законом капитализма. Маркс был ученым, но он был также и пророком.

Таковы наскоро перечисленные основные элементы теории эксплуатации. По Марксу, эта теория обладала двойным до­стоинством. Прежде всего она представлялась ему средством преодоления свойственного капиталистической экономике противоречия, которое может быть изложено так: поскольку при обмене имеет место равенство стоимостей, откуда появля­ется прибыль? Затем, в ходе решения научной загадки, Маркс осознал необходимость строго рациональной мотивации про­теста против определенной экономической организации. Сло­вом, его теория эксплуатации, говоря современным языком, дает социологическое основание экономическим законам фун­кционирования капиталистической экономики.

Маркс считал, что экономические законы имеют историче­ский характер: каждому экономическому строю присущи соб­ственные законы. Теория эксплуатации служит примером этих исторических законов, поскольку механизм прибавочной сто­имости и эксплуатации предполагает разделение общества на классы. Один класс — класс предпринимателей или владель­цев средств производства — покупает рабочую силу. Эконо­мическая связь между капиталистами и пролетариями соответ­ствует общественному отношению господства между двумя общественными группами.

Теория прибавочной стоимости выполняет двойную функ­цию — научную и моральную. Именно их соединение объяс­няет огромную силу воздействия марксизма. В нем находят удовлетворение умы рациональные, а также склонные к идеа­лизации, или мятежные, и оба типа интеллектуальной радости поощряют друг друга.

До этого я анализировал лишь первый том «Капитала», единственный увидевший свет при жизни Маркса. Следующие два тома представлены рукописями Маркса, изданными Энт гельсом.

Предмет второго тома — обращение капитала. В нем дол­жен был найти свое объяснение способ функционирования капиталистической экономической системы. Используя совре­менную лексику, можно было бы сказать, что, начав с микро­экономического анализа структуры и функционирования капи­талистической системы, изложенного в первом томе, Маркс собирался разработать во втором томе макроэкономическую теорию, сравнимую с «Экономической таблицей» Кенэ, плюс теорию кризисов, элементы которой встречаются тут и там.

Сам я не считаю, что у Маркса есть стройная теория кризи­сов. Он разрабатывал такую теорию, но не завершил ее, и са­мое большее, что можно сделать на основании разбросанных по второму тому указаний, это реконструировать разные тео­рии и приписать их ему. Единственная идея, не дающая повода к сомнению, та, что, по Марксу, соревновательный, анархиче­ский характер капиталистического механизма и необходи­мость обращения капитала создают постоянную угрозу неу­вязки между производством и распределением покупательной способности. Это равносильно утверждению, что, по сущест­ву, анархическая экономика чревата кризисами. Какова схема, или механизм, проявления кризисов? Регулярны или нерегу­лярны кризисы? При какой экономической конъюнктуре воз­никает кризис? По всем этим вопросам у Маркса есть скорее указания, чем законченная теория¹⁰.

Третий том представляет собой набросок теории становле­ния капиталистического уклада, начиная с анализа структуры и функционирования этого уклада поднятая в нем основная про­блема состоит в следующем. Согласно схеме первого тома «Капитала», на данном предприятии или в данном секторе эко­номики тем больше прибавочной стоимости, чем больше там труда и, кроме того, чем выше процент переменного капитала по отношению к общему капиталу. Маркс называет постоян­ным капиталом часть капитала предприятий, воплощенную ли­бо в машины, либо в необходимое для производства сырье. Согласно схеме, представленной в первом томе, постоянный капитал переходит в стоимость продукции без создания при­бавочной стоимости. Вся прибавочная стоимость происходит из переменного капитала, или капитала, соответствующего оп­лате наемных рабочих, Соотношение между переменным и по­стоянным капиталом составляет органическое строение капи­тала. Норма эксплуатации есть отношение между прибавочной стоимостью и переменным капиталом. Если же рассматривать это абстрактное соотношение, схематично представленное в первом томе «Капитала», то мы непременно должны прийти к выводу о том, что на данном предприятии или в данной отрас­ли будет тем больше прибавочной стоимости, чем больше пе­ременного капитала, и тем меньше прибавочной стоимости, чем больше органическое строение капитала будет изменяться в сторону сокращения зависимости между переменным и по­стоянным капиталом. Или, . говоря конкретнее, тем меньше должно быть прибавочной стоимости, чем больше механиза­ции на предприятии или в отрасли.

Но дело обстоит не так, что сразу бросается в глаза, и Маркс вполне осознает тот факт, что экономическая видимость противоречит фундаментальным соотношениям, которые он ус-

тановил в своей схеме. Столь же долго, пока не был издан тре­тий том «Капитала», марксисты и критики' задавались вопросом: если верна теория эксплуатации, то почему же большую при­быль получают именно те предприятия и отрасли, где увеличи­вается соотношение между постоянным и переменным капита­лом? Другими словами, внешняя форма прибыли, кажется, на­ходится в противоречии с сущностью прибавочной стоимости. Ответ Маркса следующий: норма прибыли исчисляется не по отношению к переменному капиталу, как норма эксплуатации, а по отношению к совокупному капиталу, то есть сумме посто­янного и переменного капитала. Почему же норма прибыли пропорциональна не прибавочной стоимости, а совокупному — постоянному и переменному — капиталу? Капитализм, очевид­но, не смог бы функционировать, если бы норма прибыли была пропорциональна переменному капиталу. В самом деле, это привело бы к чрезвычайному непостоянству нормы прибыли, поскольку в зависимости от отраслей экономики органическое строение капитала, т.е. отношение переменного капитала к по­стоянному, слишком разное. Следовательно, поскольку капита­листический строй не смог бы функционировать иначе, норма прибыли на деле пропорциональна совокупному капиталу, а не переменному. Но почему же внешняя форма прибыли отличает­ся от подлинной реальности — прибавочной стоимости? Есть два ответа на этот вопрос: ответ немарксистов или антимаркси­стов и официальный ответ Маркса.

Ответ такого экономиста, как Шумпетер, прост: теория прибавочной стоимости ложна. Прямое противоречие внешней форме прибыли сущности прибавочной стоимости свидетель­ствует только о том, что схема возникновения прибавочной стоимости не соответствует реальности. Если начинают с тео­рии, а затем обнаруживают, что реальность противоречит этой теории, то, очевидно, примирить теорию с реальностью можно путем введения некоторых дополнительных гипотез. Но есть и другое, более последовательное решение, сводящееся к при­знанию, что теоретическая схема неудовлетворительна.

Маркс дал следующий ответ. Капитализм не смог бы функ­ционировать, если бы норма прибыли была пропорциональна прибавочной стоимости вместо совокупного капитала. Таким образом, в каждой экономике образуется средняя норма при­были. Эта средняя норма прибыли формируется благодаря конкуренции между предприятиями и секторами экономики. Конкуренция заставляет прибыль усредняться, не существует пропорционального соотношения нормы прибыли и прибавоч­ной стоимости на каждом предприятии или в каждом секторе, но совокупная прибавочная стоимость определяет для эконо­мики в целом общую стоимость, которая распределяется меж-