Неизбежными недостатками общественной гармонии, крайняя услож­ненность которой не защищает ее от злоупотреблений.

Этого привычного убеждения будет, однако, недостаточно, чтобы сдержать анархические претензии, если чувство, способное их оправ­дать, не получит в то же время определенного нормального удовлетво­рения, достойно умеряемого жречеством. Оно станет результатом оценочной способности, составляющей основную отличительную чер­ту силы духа, все общественные функции которой (советовать, освя­щать, дисциплинировать), очевидно, проистекают из нее. Итак, оцен­ка, непременно возникающая в связи с обязанностями, в конце кон­цов должна распространяться на особенности индивидов. Несомнен­но, жречество должно постоянно препятствовать заменам отдельных индивидов, чье свободное перемещение вскоре окажется более пагуб­ным, чем навлекаемые ими злоупотребления. Но жречество должно также построить и развивать по контрасту с объективным порядком — каковой есть результат эффективной мощи — субъективный поря­док, основанный на уважении личности в соответствии с притяга­тельной оценкой всех индивидуальных титулов. Хотя эта вторая клас­сификация не сможет и не должна когда-либо превалировать, кроме как в священном культе, ее праведное противодействие первой вызо­вет здесь реально осуществимые улучшения, скрадывая также непре­одолимые недостатки» (Système de politique positive, II, p. 329 — 330):

Подлинная философия имеет в виду систематизацию, насколько это возможно, всей жизни человека — индивидуальной и в особенности коллективной, — рассматриваемой одновременно сквозь призму трех классов феноменов, характеризующих ее: мыслей, чувств и действий. В этих трех отношениях фундаментальная эволюция человечества не­пременно спонтанная, и только точная оценка ее движения может пред­ставить нам общее основание для благоразумного вмешательства. Од­нако систематические модификации, которыми мы можем воздейство­вать на ход эволюции, все же чрезвычайно важны для значительного уменьшения отдельных отклонений, пагубных задержек и серьезной бессвязности, свойственных сложному развитию, если оно целиком ос­тается предоставленным самому себе. Дальнейшее осуществление этого необходимого вмешательства составляет основную сферу политики. Тем не менее его истинная концепция никогда не имеет иного источни­ка, кроме философии, непрерывно совершенствующей представление об общей детерминации. Ввиду этой общей фундаментальной цели обязанность философии заключается в координации всех сторон жиз­ни человека, с тем чтобы свести теоретическое понятие о ней к полному единству. Такой синтез будет осуществим только в той мере, в какой он представляет совокупность естественных отношений, разумное изуче­ние которых становится, таким образом, предварительным условием построения всей конструкции. Если бы философия пыталась непосред­ственно влиять на деятельную жизнь иначе, чем посредством этой сис­тематизации, она ошибочно присвоила бы себе непременную миссию политики, единственного законного посредника всякой практической эволюции. Между этими главными функциями великого организма есть непрерывная связь и естественная граница — в сфере системати­ческой морали, представляющей собой естественное характерное при­ложение философии и повсеместный проводник политики» (Système de politique positive, I, Discours préliminaire, p. 8).

Конт уточняет свою философию познания в главе, посвященной ре­лигии социальной статики («Система позитивной политики»):

«Здравая философия... представляет все действительные законы как сконструированные нами с помощью внешнего материала. Оцененная объективно, их точность всегда остается приблизительной. Но эти при-

Близительные оценки, удовлетворяющие только наши потребности, в особенности активные, становятся вполне достаточными, когда они обоснованы, сообразуясь с практическими требованиями, обычно от­личающимися необходимой определенностью. За их удовлетворением обычно остается нормальная степень теоретической свободы.

Наша фундаментальная конструкция всеобщего порядка, таким образом, есть результат необходимого состязания внешнего и внут­реннего пространств. Действительные законы, т. е. всеобщие факты, всегда суть не что иное, как вполне подтверждаемые наблюдением ги­потезы. Если бы вне нас совсем не было гармонии, наш разум был бы совершенно неспособен ее представить; но ни в коем случае она не подтверждается в той степени, в какой мы ее предполагаем. В про­цессе постоянного взаимодействия каждому позитивному понятию мир поставляет материю, а человек — форму. Однако слияние двух частей становится возможным только путем взаимных жертв. Избы­ток объективности помешал бы общей концепции, всегда основанной на абстракции. А расчленение, помогающее абстракции, стало бы не­возможным, если бы мы не избавились от избытка субъективности. Каждый человек, сравнивая себя с другими, спонтанно обезличивает собственные наблюдения, чтобы допустить общественное согласие, составляющее главную цель умозрительной жизни. Но свойственная всем людям субъективность обычно неустранима.

Если бы всеобщий порядок был всецело объективным или исклю­чительно субъективным, он давно был бы определен с помощью на­ших наблюдений или исчез бы из наших понятий. Но познание его требует соревнования двух влияний — разнородных, хотя и неразде­лимых, — сочетание которых могло развертываться только очень мед­ленно. Разные неизменные законы, составляющие содержание всеоб­щего порядка, образуют естественную иерархию, в которой каждая категория базируется на предшествующей, согласно их нисходящей степени обобщения и возрастающей сложности. Таким образом, их разумно определить как последовательности» (Système de politique positive, II, p. 32, 33, 34).