МАТЕРИЯ ПОЛИТИЧЕСКОГО

Материя политического — социальность, межсубъектная ткань общения, стихия обмена деятельностью, человеческое взаимодействие, интеракция, вне и помимо которых применительно к вопросам политики ничего друго­го не существует. Власть выражает монополию насилия; политика — спо­соб его отправления с опорой на легальные (официальные) и нелегальные (формально-неправовые) средства. Результативная человеческая коммуни­кация как эффективный процесс во всей многогранности перипетий и ветв­лений — контрапункт политического.

Из данной мысли в качестве значимого удержим «результативность» и «эф­фективность». Согласно очевидным дистинкциям область возможных субъ­ективных реализаций распадается на практику и духовность. В последней обо­сабливается теоретический и практический разум. Теоретический разум: a) «theoreia» — отрешенно умственное созерцание бытия; б) «sophia»—тео-рийная мудрость. Практический разум: a) «phronesis» — практическое нра­воучение, телесно-психическая гигиена жизни; б) «eyboyleia»— практиче­ская рассудительность в понимании природы вещей, умение действовать целесообразно.

Природа политического

Политику Аристотель сближал с этикой, поставляющей нравственно доб­родетельных, рассудительно осмотрительных людей — граждан, субъектов общежительности. Такой подход, разумеется, — идеализация: этика занята внутренней, политика — внешней стороной оценки, выбора, проведения и преследования интереса, зачастую удаленного от дианоэтических доброде­телей. Независимо от этого, однако, уподобление политики этике в чем-то оправдано. Оправдано в аспекте осознания, что политика — синтетическая сфера, покоящаяся на «theoreia» и «sophia», но примыкающая к «phronesis» и «eyboyleia». Если не будет повиновения властям и закону, не будет полити­ки, надстраивающейся над добродетелью граждан, и политиков — носите­лей нравственно высоких начал, «бесстрастного разума», надзирающего за тем, чтобы властвующие властвовали и защищали от посягателей законные формы государственного быта. Выдворение этики из политики, следователь­но, разваливает государство как способ гарантийного общежития граждан, пользующихся известным политическим устройством — порядком, лежа­щим в основании и распределении общезначимых функций власти³.

Посему политика — не «чистое», а заинтересованное (в идеале, этичное) миропредставление и миродействие на базе предвзятых принципов. Прибе­гая к классическому философскому слогу, можно сказать так: политика — разум в практическом измерении — оформляется на стыке силовых линий «ума», «побуждения», «воли», поставляющих законы созидания сущего, руководства самополагания. В отличие от «theoreia» и «sophia» политика технологична; в отличие от «phronesis» политика прагматична; в отличие от «eyboyleia» политика теоретична. Политика, следовательно, — практи­чески-духовная форма, крепящаяся на чистом, но обслуживающая практи­ческий разум; она не просто вырабатывает модели реальности, но подво­дит под них овеществление, согласованный modus vivendi (образ жизни) — баланс страсти и здравомыслия, порыва и мудрости, импульса и целесооб­разности.

Представитель семейства идей — ученый, художник, теолог, утопист, кри­тик— идеалист замкнут на умственные символы, конструкты. Материали­зующий способность к преобразовательному воздействию политик — реа­лист, движется в плоскости конкретных фигур действия. Кредо теоретика: основа мира — духовное сообщество людей (Д. Мак-Таггарт), консолиди­рующихся по причастности к творению образа мира. Кредо политика: ос­нова мира — прагматическое сообщество людей, консолидирующихся по причастности к творению облика мира; не воля к жизни — следствие мира, а мир — следствие воли к жизни (А. Шопенгауэр).

^JCm.: Аристотель. Политика. СПб., 1865. С. 100, 217.

45Раздел II

Теоретическая сфера — теоретизм — характеризует деятельность в але-тической модальности. Практическая сфера — практицизм — характеризу­ет деятельность в утилитарной модальности. Практически-духовная сфера— политизм — характеризует деятельность в деонтической модальности. Впи­тывая черты теоретизма и утилитаризма, политизм означает способность производить перемещение первой сферы во вторую за счет социальных тех­нологий, трансформационных программ, вырабатываемых и разрабатывае­мых в створе пресуппозиций—исходных допущений (ценносги, интенции), принимаемых как жизненная рама толкований и полаганий. Акцент данного обстоятельства влечет трактовку политизма, практически-духовной сферы в целом в терминах самодостаточности. Политика—суверенное образование, поддерживается особой логикой выработки, хранения, закрепления и пере­дачи наследия, не является относительно практической сферы чем-то побоч­ным, производным, обусловливаемым. Исходно-жизненная рама политиче­ских акций—изначальные пред-видения, пред-смыслы, пред-понимания—■ имплицируются социогенетически: не материальное производство, а среда, социальное взаимодействие, сцепленная с ним традиция, воспитывающая, а потому решающая судьбу, — их источник. Последнее отменяет базисный фундаментализм (экономизм) как объяснительную платформу политики.

Проводя линию самостоятельности надстройки (духовные, практически-духовные формы), причины чего усматривая в совершенной капитально­сти феномена обмена деятельностью, социального взаимодействия, равно­сильно детерминирующего как материальную, так и духовную формации, резюмируя, уточним: политика — специфическая практически-духовная форма; сосредоточена на балансировании, регуляции, оптимизации, кана­лизации интересов, фундирующих известные виды человеческой активно­сти; развивается на собственной основе — автономных традициях воздей­ствия и влияния; коренится в природе человека как группового существа, исключающего неполитические формы совместного проживания; овеще­ствляется в упорядочении (координации и субординации) социальных взаи­модействий посредством взаимоучета интересов.

Финализация — преимущественная и предпочтительная ориентация дея­тельности на базовые, фундаментальные основоположения, ценности. Для искусства — это художественные идеалы, для теологии — высшие типы ре­альности, для утопии—совершенные экзистенциальные состояния, для нау­ки — обоснованная истина. Аналогичные принципиальные аксиологиче­ские начала обнаруживаются и у политики. Как утверждалось выше, это — интересы.

Напрямую политика не связана ни с истиной, ни с идеалом; главный объ­ект ее устремлений — субъективные (сообразно уровням субъективности)

Природа политического

интересы. (Еще Аристотель подчеркивал существенность последних для политики, указывая, что политические формы социальности проистекают из «разных людей»; из «людей одинаковых» государство не образуется — из них возникает семья⁴.) Определяя политику как социально значимый род занятий по контролированию межиндивидного обмена деятельностью, эф-фективизации субъективных связей согласно заявляемым интересам, соста­вим краткий вадемекум политического.

Предпосылки: а) естественное социальное взаимодействие с обусловли­вающим напряжения активным конкурирующим влиянием — элементы соперничества и сотрудничества, состязательности и союзничества; б) ра­циональность социального взаимодействия, поддающегося оптимизации; в) неограниченность потребностей в оптимизации при ограниченности средств, механизмов, ресурсов оптимизации социального взаимодействия. К политике применимы идеи теории не трудовой, а предельной стоимости. В качестве центральной предпосылки выступает фактор ограниченности используемых ресурсов. Политика есть особый тип творческой активности по созиданию нематериальных связей — гуманитарное зодчество, создаю­щее шансы, обеспечивающее возможности. Но возможность осмыслена при нехватке. Если объем ресурсов безграничен, они равноценны, полити­ческая (как, впрочем, и экономическая) деятельность обессмысливается: упраздняется проблема обеспечения возможностей, учета затрат, поиска оптимального.

Цель — поддержание (стабилизация) или нарушение (дестабилизация) динамического равновесия субъективных интересов на базе диалога.

Задачи политики как коммуникативного комплекса — избирательные различающиеся ответы, реакции на поступающие извне вызовы, стимулы. Средства — интеракционизм, взаимодействие мотивационных систем, уча­стие и соучастие, диалогика, достигающая (подрывающая) взаимобаланса через давление, уступки коммуницирующих сторон, зависящих друг от друга и приспосабливающихся друг к другу.

Основное внимание политики фокусируется на кооперации, взаимооб­мене, контакте через влияние с налаживанием адаптации, уравниванием активов и пассивов (дружба, сотрудничество, взаимоподдержка) либо их обструкции (диктат, ущемление, преследование, преобладание).

Ресурсы — совокупность используемых в регуляции межиндивидного взаимодействия, социальной адаптации средств, источников, возможностей. Политические ресурсы подразделяются на материальные — силовой, ин­дустриальный потенциал; людские — человеческий (демографический)

Аристотель. Политика. С. 39.

47Раздел II

фактор; геополитические — реально контролируемые жизненные простран­ства; моральные — множество ценностей, обеспечивающих концентрацию влияния в руках властвующих, господствующих элит; пропагандистские — идеологический надзор, индустрия public relations, осуществляющая про­мывание мозгов, обработку масс: поскольку влиять на народ, электорат, толпу силой становится крайне невыгодно, трудно, приходится все более полагаться на пропаганду (Хомски). Политическая деятельность, как прави­ло, протекает в цейтноте — ресурсном и временном.

Эффективность—характеристика на основе экстремальных принципов: умение достигать максимальных результатов соответственно поставленным (субъективным) целям, запросам, потребностям с минимумом потерь, за­трат, наращиванием отдачи, достижением выгод при неусилении конкурен­тов, соперников, антагонистов. Успех в политике—нарушающая естествен­ное понятие сохранения прибыль «из ничего».

Мобильность — политическая драматургия и ее реквизит: быстрое реа­гирование через маневрирование, сдерживание, лавирование, активное воздействие, разрядку расточительных противостояний, конфликтов или, напротив, их инспирацию.

Интенционапыюсть. Политика движется в силовом поле стратегем cui bono, cui prodest, cuique suum (кому полезно, кому выгодно, каждому свое). Подобная ангажированность вызывает предвзятость отношений к класси-ческижизненным вопросам: «что?» — вычленение проблемных ситуаций; «зачем?» — стратегическая и тактико-техническая квалификация интересов, способов их обслуживания; «как?» — алгоритм реагирования с ориенти­рованными программами действий.

Негомологичность — закон эпизодичности: политические хронотопы однократны, недублируемы. Понимание этого требует отказаться от повто­ряемости «наитий прошлого» (Т. Манн), поощряющих усилия в пользу дей-ствования по «кальке истории». Опыт учит, что в каждую эпоху (у каждого народа) «оказываются такие особые обстоятельства, каждая эпоха оказыва­ется таким индивидуальным состоянием, что в эту эпоху необходимо и воз­можно принимать лишь такие решения, которые вытекают из самого этого состояния»⁵.

Энтропийностъ. Ресурсы, идущие на освоение (покрытие) политических прецедентов, по фактору времени не равнодостойны. Объективен закон затратности, по которому затраты на овладение внешне сходными (стандарт­ными) явлениями со временем возрастают. Затраты и результаты затрат — качественные параметры — выражают правило политической энтропии,

Природа политического

⁵ Гегель Г. В. Ф. Соч. М., Т. V111. С. 7—8.

фиксирующей естественную деградацию морального и материального потенциалов агентов политической жизни. Постоянно увеличивающаяся ус­пешность (доходность, оптимальность), связанная с триумфом конкретно­го лица, в политике невозможна: на всякого Голиафа находится Давид, при­нимающий тиару, трон, прочие «тонкие властительные связи» (В. Брюсов). Оттого стабильность в политике — не бессменность, а легитимность смен. Инструменталыюстъ. Будучи единицей операциональной, политика об­служивает внешние цели; практически и фактически у политики нет внут­ренних целей, кроме причастности к политике. Исходные приоритеты, конеч­ные цели при занятии политикой согласуются с финализацией, в персональном преломлении располагаются на ценностной шкале: а) своекорыстие — «след мой в мире есть» (И. Бунин)—архетип политика с преобладанием в структу­ре личности комплекса «анимус» в атрофии когнитивной эмпатии, децен-трации; б) престиж страны (нации, государства) — Петр I, Ш. де Голль; в) фи­лантропия—М.Ганди.

Билатеральность — двусторонняя симметрия, делящая политосферу на официально властвующую и оппозиционную половины. Всякой солидной большой политике есть опирающаяся на самостийную идеологию и техно­логию альтернатива. В последней эффективность (позитивные корректиров­ки, компенсации курсов вследствие критики) и неэффективность (связываю­щая социальную энергию, вносящая раскол, разжигающая затратные конфронтации, инсуррекции фронда) политики. Фактор мощной контрпо­литики — симптом кризиса властвующих институтов.

Предельные точки. В текучей, как ртуть, реальности политического обна­руживается незыблемое, по ходу разнообразных пертурбаций воспроизво­димое. Представление о нем возникает в опоре на маржинализм — приме­нение к политике идей теории пределов. Распределение отклонений частоты политических эффектов в независимых испытаниях не произвольное, а зако­номерно укладывается в интервал «благо — зло», «успех — катастрофа». Названные параметры — точки накопления, к которым переменные поли­тических изменений неограниченно приближаются как к постоянным зна­чениям. В одном случае пределом последовательности политических акций будет конструкция, в другом — деструкция.

Определение конкретного приближения некоторой переменной в поли­тическом процессе к предельной точке (постоянному значению) произво­дится посредством отслеживания и интерпретации тенденций, вводящих понятие консолидированности элементов множества, где переменное при­нимает значения. Взяв наличную российскую действительность, возмож­но прийти к заключению о неоднозначности отношения к отечественной ситуации тех, кто любит Россию, желает ее видеть независимой и сильной.

4 Зак. 3993

49Раздел II

■

Совокупный «реформатор» мостит путь к благу монетаристскими спосо­бами упорядочения финансовой сферы, обуздания инфляции. Ассоцииро­ванный «контрреформатор» воспринимает эту социальную механику как зло. Условия трактовок происходящих в стране явлений и процессов заключе­ны в предпосылочных допущениях. Для одних радикален курс рубля относи­тельно иностранных валют; для других —- уровень жизни народа. Одни как индикатор избирают валютную динамику; другие — объем производства, доходов, потребления. Учитывая зависимость оценок от неформализуемых пред-смыслов, пред-пониманий, движения-тенденции в сторону точек нако­пления как пределов последовательности политических изменений устанав­ливаются контекстуально, содержательно. Аутентичное, квалифицированное толкование предпочтительности, рациональности тенденций-движений к точ­кам накопления в политических изменениях дают История, Время.

Седименты. Политосфера многогранна: рациональна и чувственна, соз­нательна и сверхсознательна. Но в ходе политического воздействия на ре­альность отслаивается, выпадает в осадок, откристаллизовывается некое рационально устойчивое. Это — седименты политики. Допуская значитель­ную свободу действия, политика не терпит откровенного импульса, безрас­судной анархии, узколобого произвола. Последнее — от подчиненности политики жизни: политика обслуживает жизнь, выступая по отношению к ней зависимым фактором.

Много ли живущим надо? И много, и мало. Главное — нужны ручательст­ва, так как лишь гарантийная жизнь желанна. Индивид оставляет потомство, личность — наследие. Им требуется уверенность в полноценном прожива­нии, участии в вершении «медленных трудов» в кругу семьи, дома; в интел­лектуальной, гражданской инициативе в приумножении культуры, общест­венном устроительстве. Дальновидная, осмотрительная политика по причине сказанного целеориентирована на высокие образцы — гуманитарные кон­станты, социальные абсолюты, фиксирующие предпосылки самореализации в материально-производительном, социальном и экзистенциальном сегмен­тах групповой жизни.

Производительность. Беря мир широко, в совокупности потенциальных перемен, политика снабжает практику технологиями достижения значимых целей, функционирует как производительный отсек социальной занятости. Мудрейшая философия политики потому — философия служения общест­венному целому.

Реперы — опорные точки здоровой политики — граждански ответствен­ные самодостаточные слои, которым при всяких общественных катаклизмах, возмущениях есть что терять. Здесь носители стабильности — собственни­ки, производители, обладатели позитивных инновационных возможностей.

Природа политического

Условия — многоукладный, динамичный, диверсифицированный базис; полиморфизм собственности; развитое предпринимательство; антибюро­кратическое стимулирующее законодательство; система кредитования со­циальной инициативы в виде высокой культуры, активности масс.

Модус —теории, принципы, страсти — забота мыслителей, миссионе­ров, идеологов, священников, поэтов. Забота политиков—воздействие на кон­кретный ход вещей. Факты, встроенные в жизненные технологии, без «пере­ходов в теорию и общую страсть» (В. Розанов) — модус политики. Теория поставляет видение жизни; политика — видение созидания жизни. В «искус­стве важнее не знать, а догадываться» (В. Мейерхольд); в науке — важнее знать; в политике — важнее знать или догадываться, как делать. В духовной сфере — «чем выше духом, тем ближе ко кресту»; в политике — чем ближе к жизни, тем основательней, достойней.

«Я жить не могу настоящим» (К. Бальмонт), — может сказать поэт, но не политик, в настоящее погруженный. Онтология «настоящего» сложна. В структуре происходящего всегда — шлейфы прошлого и завязывающе­гося будущего. Отправляясь не от отрешенных схем, а от реалий существо­вания, политик действует как: 1) актуалист—в тщательной диагностике про­исходящего; 2) моменталист—в создании объемных первых планов текущих дел по всему кругу горизонта с системой превентивных стимулирующих мер (профилактика); 3) презснтист — в акцептации элементов влияющего прошлого (ретенции); 4) футурист — в моделировании потенциального бытия посредством оперативных программ наличных преобразований (кон­структивная прогностика).

2.2. ПОЛИТОСФЕРА

Политическая жизнь во всем ее богатстве, ветвлении по аналогии с био­сферой образует на планете некую оболочку — политосферу. Она структу­рирована — представлена сообществами различной степени организован­ности, сложности. «Политическое вещество» — конгломерация общностей разных типов, занимающих конкретное пространство (от географического до ценностного) и осуществляющих там характерный для них способ влия­ния. Сплошная политическая пленка Земли распадается на участки, уров­ни, фиксирующие вариации масштабов явлений, принципы их упорядочен­ности, взаимоотнесенности.

Глобальный срез — политосфера в целом, сплошной, но неоднородный континуум, состоящий из относительно автономных, отличающихся друг от

51Раздел II

друга ландшафтов — ареалов. Это наиболее крупные политохорологические единицы, фрагменты политико-цивилизационного пейзажа, сопоставимые с географическими сегментами мира — Север, Юг, Запад, Восток, Евразия и т. д. Более компактные таксономические структуры — политогенезы — участки политической поверхности, не рассеченные никакими из возмож­ных политоценотических (экономика, язык, культура, традиции, предрассуд­ки) границ. Политогенезы — средоточие политических популяций, являю­щихся ассоциациями лиц—носителей выделенных интересов. Политическая популяция — достаточно устойчивая институционально оформленная со­циальная общность, крепящаяся на отстаивании идентичных ценностей; она отделена от иных подобных общностей некоторой степенью давления, не­которой изоляцией. Изоляция — наличие барьеров в интересах, основной водораздел популяций. В отличие от биологии география в политике не изо­лирующий фактор. Имеются викарирующие структуры, обитающие в раз­ных областях, однако внутренне однородные, а потому составляющие одну популяцию (интернациональные единства по цветам политического спек­тра от белых через красных до коричневых и черных). Степень изоляции оп­ределяется мобильностью политических групп, радиусами их активности, полем значимых усилий, притязаний. Завершающее звено систематики — политические лица, далее неразложимые самодостаточные деятельностные комплексы.

На всех таксономических ярусах одни общности испытывают конкурирую­щее давление иных: завязываются альянсы, мезальянсы, отличные по проч­ности, универсальности. Внутренний динамизм политоценозов, политиче­ских общностей проявляется в нечеткости контуров политохорологических единиц, хотя не подрывает их дискретности. Флуктуируемость политических пространств зависит зачастую от случайного действия взаимопроникающих агентов культурного, конфессионального, этнического порядка, трансфор­мирующих границы политогенезов.

Совпадение границ ареала с границей политогенеза—редкость, которую исчерпывает едва ли не единственный пример Австралии. Поскольку поли­тический ареал — дифференцированное образование, взаимно однознач­ное соответствие между ним и политогенезом, как правило, не устанавли­вается (разделимость Ближнего Востока на суннитов и шиитов, на арабов и болотных арабов, уничтожаемых в Ираке и находящих убежище в полити­чески противостоящем ему Иране). Также «политогенез — популяция» сов­падают в простейших случаях государств-полисов; в подавляющем большин­стве ситуаций политогенез — агрегат, распадающийся на популяционные субъединицы.

Природа политического

2.3. ПОЛИТИЧЕСКИЕ УРОВНИ

Люди — существа коллективные, объединены в совокупности, сообще­ства— политические системы. Сообразно уровням субъективности вычле­няются элементарные структуры, соответствующие организации политиче­ского. Персональный и групповой уровень — микрополитика. Здесь радикальна естественная стихия заинтересованного обмена деятельностью, организуемая этикетом, традицией, наследуемым порядком общения, по­рождаемой ими самоочевидной регуляцией. Такова незатейливая гармони­зация интересов через сшибку и демпфирование эгоистических притязаний в нормальной рутинности повседневной жизни. Страновый, региональный, мировой уровни (макрополитика) — техника объемного социально-госу­дарственного призрения, к которой причастны специально подготовленные лица, носители навыков, ролей, частичных функций. Они наделены полно­мочиями, прерогативами, компетенциями интерсоциальных акций. В силу социальности человека к микрополитике приобщены все люди — лицедеи общественного процесса. В макрополитику вовлечены политические аген­ты — представители институтов. Для отправления политики на всех уровнях необходимы:

— лица — субъекты политических действий;

— механизмы — обычаи, традиции, нормы, законы, способы влияния на субъектов политических действий;

— институты — организации, стимулирующие, инициирующие, контро­лирующие, ревизующие, торпедирующие предприятия субъектов полити­ки в их связи с механизмами политических действий.

Осуществление политики адресно, когерентно уровням субъективности.

Персональный уровень: а) человек как представитель Homo sapiens с аде­кватным пользованием и распоряжением врожденным и благоприобретен­ным (таланты, возможности, влечения); б) человек как обладатель гумани-тарности с подконтрольным поведением, проявлением. Персональный уровень — потенция политики; разговор о нем уместен в подчеркивании аутентичных аспектов судьбы, прав, свобод человеческой личности, являю­щейся стяжателем бесценного капитала: автономного строя существования, подчиненного реализации приватных целей — поддержанию психофизиче­ской целостности, этой высшей ценности индивида — сгустка активности, избирательности во взаимодействии со средой, вариативности в отношени­ях с действительностью; чувства собственности — базиса индивидуальной свободы; природной самодостаточности, инспирирующей самоутвержде­ние. Персональный уровень — альфа и омега политики, связанной с «делом

53Раздел 11

масс», но утрачивающей приоритет при соприкосновении с «делом лично­сти», лучше любого правительства знающей, что ей нужно.

Групповой уровень — по ряду признаков (ценностей) обосабливаемая из общественного целого совокупность людей, характеризующаяся относи­тельной устойчивостью бытия в пространстве и времени; способная к вос­произведению и трансформации, вследствие внешних и внутренних влия­ний, инициации; выступающая элементарной единицей политического процесса. Общностям (популяциям) присущи поведенческие черты, фор­мы, не проявляющиеся у индивидов: они становятся не в процессе индиви­дуальной жизни, а в коллективной взаимообработке, интеракции (умноже­ние слияния персональных энергий, сочетательные рефлексы, подражание, суггестия).

Политические группы типологизируются стандартными таксонами со­циально-психологической систематики, выделяющей: по количеству боль­шие, малые, микрогруппы; по статусу — формальные (официальные) и неформальные (неофициальные); по силе связей — безусловные (контакт­ные) и условные; по качеству — слаборазвитые (ассоциации, корпорации, диффузные группы) и высокоразвитые (коллективы); по значимости — ре­ферентные и членства.

С группового уровня проявляются основные черты политических систем:

— интенсивный обмен информацией, энергией, коммуникацией;

— наследственность — идентичное самовоспроизведение, редупликация, трансляция;

— изменчивость — мутации, реверсии;

— раздражимость — активность, реактивность;

— дискретность — атомарность, суверенность;

— устойчивость—диапазоны стабильности, стационарности дискрет­ных состояний, обеспечивающие самобытность.

На базе данных свойств вводится принцип существования политических комплексов, заключающийся в устойчивом неравновесии. Перефразируя Л. Бауэра, можно сказать: за счет своей энергии политические целеориен-тированные системы осуществляют работу против равновесия, извлекая вы­году, упрочаясь в зависимости от контекста.

Страновыйуровень — исторически обусловленная национально-госу­дарственная дифференцированность человечества, выражающая его поли-тохорологическую неоднородность. Иерархия ценностей настрановом уров­не имеет вид модифицируемой последовательности:

— национальные интересы, безопасность, целостность;

— гражданский мир, когда, говоря классическим философским слогом, «природа вещей, воля всех и закона пребывают в согласии» (И. Фихте);

Природа политического

— «доля народа, счастье его».

По обстоятельствам центрируются разные звенья одной цепи. В стадиях экспансии, обнажающих интенции глобализма, выходят имперские идеи: идея «единого Запада», патронируемого США, идея «единого человечества» (все­единство), напутствуемого Россией.

В стадиях державостроительства, обостряющих интерес к почве, пробу­ждается национальная идея: у североамериканцев — «США — самая силь­ная, справедливая мировая держава»; у израильтян — «евреи живут на сво­ей богатой, свободной земле»; у бриттов — «Альбион — центр Европы, колыбель традиций». У всякой великой страны — свои мощные объедини­тельные национальные идеи. Для России, переживающей «смутное время», период между разрушенными и невыработанными началами, подобной идеей может стать идея единой, процветающей Евразии, завещанной нам предками.

В стадиях социального обихожения привлекает идея здорового, гаранти­рованного, благополучного бытия безотносительно к цвету флага на башне, обеспечивающего ненасильственное, рациональное, эффективное воспро­изводство существования на основе прогрессивного потребления, материа­лизации откристаллизованных в общественной динамике социальных кон­стант, гуманитарных абсолютов, жизненных инвариантов, универсалий (полнота самореализации в социальном и экзистенциальном измерении).

Для всех случаев справедлива необходимость симбиоза идеи и интереса: дабы не посрамлять себя, никакая идея не может отделяться от интереса. В противном случае — насилие, ритуальность, эфемерность политических действий, обреченных на крах. Политика всегда — баланс сил, уравниваю­щих преобразовательную экспансию и народную волю. Народ при его не­приятии политики поменять нельзя. По этой причине иллюзорен введенный В. Лениным закон революции, согласно которому она должна заходить даль­ше, чем возможно. Неверно—любая революция, реформа, политика должна заходить только туда, куда допускает народ.

Региональный уровень— ассоциации близлежащих национально-госу­дарственных формирований, однородных по экономико-географическим, национально-культурным, общественно-политическим параметрам. Регио­ны— полиэтнические, полидержавные ареалы, жизненные пространства существования консолидированных в национальные государства народов; представляют симбиозы хорологических (территории, акватории) и культур­ных черт. Они определяются как политопы — географически репродуктив­ные сферы, с размещенными на них транснациональными способами про­изводства и воспроизводства жизни. С точки зрения пространственной регионы обладают геоморфологическим, климатическим, гидрологическим

55Раздел II

единством. С точки зрения культурной они характеризуются индустриаль­ной, социальной, исторической, этнической, конфессиональной, менталь­ной общностью. Регионы, следовательно,—ландшафтные, а не трофические (таковыми для народов оказываются практически любые области мира) зоны. Мировой (планетарный) уровень — геосообщество в целом. Объектив­ный крах автаркии, активная межстрановая кооперация, интернационализа­ция хозяйства, логика общей борьбы за выживание трансформировали ста­тус исторической реальности. Главное в том, что мир замкнулся: «Возникло единство земного шара. Появились новые возможности и новые опасности. Все существующие проблемы стали мировыми проблемами, любая ситуа­ция — мировой ситуацией»⁶.

Идея общности человечества, разумеется, не нова. В глубине столетий она вызревала в рамках универсализации натурального тока вещей, верше­ния истории. Реальным фундаментом этих явлений оказывается человече­ская деятельность, интерпретируемая как ориентированная на социальные константы сам о созидающая субстанция, которая приобретает масштабы общемировых рангов. Но не в одном этом дело. Важно и понимание некой экзистенциальной общности людей, которые, как говорил Плутарх, естест­венно, рассматривают друг друга как сограждан, ибо жизнь одна, подобно тому, как мироздание одно, и каждый должен найти и занять в нем свое место. Ощутимый толчок формированию целостности человеческой истории, коо­перированию народов придало упрочение капитализма, вовлекшего (через рынок, буржуазный способ производства, индустриализм, утилитаризм, колониализм) в цивилизацию всех, даже варваров. Однако капиталистиче­ский вариант универсализации истории невозможно считать ни разумным, ни рациональным, ибо крепится он на условиях товарного производства, узаконивающего абстрактно всеобщий, практицистски манипуляторский тип деятельности и соответствующее ему безлично-вещное отношение к действительности. С этого момента лишь натиск и сила выступают фактора­ми консолидации человечества. Мы имеем в виду следующее.

Капиталистическая фаза общественного развития опирается в основном на два рычага социальной интеграции: покорение народов и технику. Экс­пансивность, конфронтация, противостояние, активная геополитика соглас­но принципу подчинения, принуждения слабого сильному отличает капи­тализм империалистической стадии. Как утверждал Т. Рузвельт, «двадцатый век предстает перед нами как век, в котором будут решаться судьбы многих наций. Если же мы будем стремиться лишь к пустому, праздному бытию и позорному миру, если мы будем уклоняться от борьбы, в которой люди

Jaspers К. Vom ursprang und zicl dcs Gcshichlc. Zurich, 1949. S. 163.

Природа политического

должны рисковать своей жизнью и всем, что им дорого, тогда более силь­ные народы обгонят нас и завоюют мировое господство»⁷. Насилие, агрес­сия, захват, триумф победителей и страданье побежденных — именно тот контекст, в котором человечество ощутило свою целостность.

Наряду с отмеченным—распространение индустриализма. Благодаря тех­нико-технологическим завоеваниям «кончается мировая эпоха отдельных куль­тур и среди страшных кризисов начинается эпоха планетарного единства»⁸. Структура и перспективы этого единства вполне предсказуемы, очевидны. Это — тупики консьюмеризма на Севере и рост нищеты, неустроенности на Юге; аморализм, оскудение среды обитания, общая деградация биосферы.

Выводом из сказанного, говоря словами А. Тоффлера, может быть толь­ко то, что «не имеет значения, какой приговор выносится настоящему. Важ­но признание — индустриальная игра окончена»⁹. Невозвратимы времена, когда цивилизованность отождествлялась с индустриализованностью. Потреб­ление органического тела природы не безгранично: ресурсы ее исчерпае-мы, невосстановимы. Отсюда следует принятие иной стратегии жизнедея­тельности. Уточненный взгляд на мир крепится на признании, что взаимодействие фрагментов цивилизации не может строиться на диспропор­циях, неравномерности, перекосах, несбалансированности, дестабилизирую­щих условия жизни и порождающих многочисленные дисфункции. Важно при этом кроме всего прочего успеть, ибо негативные «изменения осуще­ствляются в столь высоком темпе, что нет времени реагировать на них»¹⁰.

В наши дни вопрос конституирования планетарной человеческой общ­ности не решается безотносительно к показателю «качества жизни», вбираю­щему информацию о ее гуманитарной значимости, удовлетворенности как индивидов, так и народов. Изменение аксиологических контуров сознания в данном случае определяется сдвигом ориентации с войны на мир, с проти­востояния на консенсус, с эгоизма на коммунитаризм, с фрагментации и эле-ментари-зации на холизм. Поскольку современный кризис приобретает чер­ты мегакризиса, захватывая весь мир, человечеству нужны гарантии. Гарантии продления рода, выживания. Их поставляет новый разумный под­ход к наметившимся реалиям, связанный с практическим следованием не­традиционной философии с социальным, демографическим и экологиче­ским императивами. «Мы должны научиться спрашивать себя не о том, — подчеркивается в Манифесте Рассела — Эйнштейна,— какие шаги надо

'Roosevelt Th. The Strenuous Life L., 1903. P. 20. ' Sedlmaur H. Vcrlasl dcr Millc. Salzburg, 1948. S. 235. ' Toffler A. Die Zukunftchancc. Munchen. 1980. S. 133. '° Naisbitt G. Megatrends. N. Y., 1982., P. 18.

57Раздел II

предпринять для достижения... победы лагеря, к которому принадлежим, ибо таких шагов больше не существует; мы должны задать себе следующий во­прос: какие шаги можно предпринять для предупреждения... борьбы, исход которой должен быть катастрофическим для всех ее участников»".

Если ранее проблема выживаемости осознавалась в терминах органи­ческой адаптации, вставала в плоскости наращивания преимуществ для ка­кого-либо народа, этноса, то теперь эта проблема может быть осмыслена лишь в ракурсе универсального типа человеческой солидарности: одна планета, одна судьба, одна история. Возникает, следовательно, не имевшая прообразов в прошлом новая социокультурная общность, репрезентирую­щая род Homo в целом. Чтобы делать историю, люди, как минимум, долж­ны иметь возможность жить. Понимание этого и конституирует центрост­ремительные надклассовые, надэтнические, надконфессиональные усилия человечества.

Акцент единства, универсальности, консолидированное™ стран и наро­дов для решения стоящих перед ними глобальных проблем, противостояния варварству индустриализма реализуется в створе новых философских идей, исходящих из примата гуманитарных ценностей. Период несинхронизиро-ванного доядерного, доглобального бытия человеческих общностей завер­шен. Наступила эпоха ядерно-глобального синхронизма. А это значит, что «есть предел взаимной отчужденности, недоверия и ненависти, за которым первый случайный выстрел может вызвать катастрофу. Так... было в 1914 г., но сейчас — впервые в истории — гибель грозит нам всем. Стереотипы вчерашнего дня не могут нас спасти. Национальная безопасность, нацио­нальный суверенитет — прекрасные вещи, так же как любовь к Родине, к своему народу. Но сегодня нужно что-то еще. Нужно пойти на риск дове­рия к людям, говорящим и думающим не по-вашему. Нужен дух диалога, нужна культура несогласия, споры без ненависти. Иначе невозможен нрав­ственный, а за ним и политический переход на глобальную точку зрения. Солидарность человечества выше всех частных принципов»¹².