Возникновение философии как теоретического мировоззрения.

Первой исторической формой мировоззрения были мифы. В виде священных писаний религия достигла высокой интеллектуальной планки. Содержание мифов было переосмыслено, духи превратились в богов, все боги были классифицированы и распределены по значимости и функциям. Возникли весьма общие и сжатые по смыслу формулировки, относящиеся к божествам, их отношению к миру и человеку. И все же была одна особенность, где религия мало чем отличалась от мифа. Речь идет о вере как таком ментальном состоянии, которое закрепляет единицы интеллекта и делает их убеждениями. Если вера безраздельно господствовала в ранних формах мировоззрения, то в дальнейшем она стала дополнятся сомнением. Циклическая смена этих состояний и стала характерна для философии.

Сомнение важнее веры.Для своего становления культура сомнения потребовала относительно высокого уровня развития общества, где есть: городская цивилизация, рабовладельческое государство, частное школьное обучение и свободные личности. Все эти факторы вызрели к VI в. до н.э. в Китае, Индии и Греции. Семейно-родовой строй стал здесь уступать социально-государственной организации, где сложились общественные отношения, благоприятные для развития личностного начала. Его ярким воплощением стала фигура учителя-философа, у которого есть ученики, и все они вместе образуют идейную школу. В Индии роль учителя взяли на себя шраманы как странствующие аскеты-проповедники. С появлением учеников вокруг шраманов складывались школы «искателей истины». В Китае учителями становились чиновники, ушедшие с государственной службы. Лао-Цзы был хранителем княжеского архива и библиотеки, Конфуций исполнял функции управителя княжеского двора. Уже в почтенном возрасте они ушли со службы и организовали частные школы с философским уклоном. В Греции философскими учителями становились свободные граждане, достаточно материально обеспеченные, чтобы свой досуг посвятить свободному размышлению.

Логическая критика наличных представлений.Частная школа дала реальную возможность для организации свободного поиска. В качестве предмета сомневающейся мысли выступили все наличные интеллектуальные продукты: опыт практической и социальной жизни, деятельность искусства и ее произведения и, конечно, религиозные учения. Если для жрецов, чиновников и простого люда образы богов были авторитетными верованиями, то есть вечными и неизменными идеалами, то философы сделали их предметом оценки и анализа. Наложить печать сомнения на священные представления помогли нормы логики. Эти правила как раз сложились на рубеже II и I тысячелетий до н.э. Конечно, они были сформулированы и систематизированы позднее (это сделал Аристотель), но в неявном виде логические требования стали действовать в духовной атмосфере цивилизаций. Норма, оценивающая противоречие как недопустимый абсурд, стала здравым смыслом не только для интеллектуалов. Логические правила и стали главным методом, который осваивали философские школы. Раннебуддийские тексты многократно описывают диспуты при дворе того или иного правителя. В них, как правило, проигрывающей стороной были жрецы-брахманы, которые удовлетворялись изречением отдельных положений Вед. На фоне такого догматизма позиция шраманов оказывалась предпочтительной, свои тезисы они обосновывали аргументами, выстраивая из них убедительную последовательность доводов. Внимание греческих мыслителей к логике было продиктовано развитием политической демократии, где выступления в народном собрании и суде должны склонять публичное мнение на свою сторону. Античные философы разделили все интеллектуальные продукты на «мнения» и «знания». Первые имеют характер субъективных и произвольных домыслов, ибо у них нет логического обоснования. Только пройдя последнюю процедуру, когниция становится подлинным знанием и как раз его ищет философ.

Философские проблемы: союз универсального вопрошания и спекулятивных философем.Уже в недрах поздних религий многобожия начинают вызревать приемы мировоззренческой проблематизации. В качестве основы здесь выступило соответствующее вопрошание. Речь идет о таких вопросах, в которых устанавливается критическое отношение к традиционным ценностям. Систематическое вопрошание мировоззренческого плана демонстрируют и веды. Если взять последнюю из самхит «Атхарваведу», то там речь идет о том, как боги организовали жертвоприношение вселенского существа «пуруши», в ходе которого возникла вселенная. Вся самхита состоит из вопросов подобного рода: «сколько богов?», «кто из них сотворил грудь и спину пуруши?» и т.п. [4, с. 290 - 291].

Феномен проблемности является одним из самых сложных и осознать его первым философам было еще не под силу. Ранние мыслители неявно выдвигали глубокие вопросы и все силы концентрировали на ответах. Когда речь идет о милетской школе, то обычно следует перечень готовых решений: «Фалес основой мира признал Воду, Анаксимен – Воздух…». Ясно, что если реконструировать исходный вопрос, то он будет таким: «Из какого естественного первоначала (arche) образованы все тела?» Вот такую проблему милетцы подразумевали, но вполне вероятно, четко ее не сформулировали. (Возможно, что в их текстах, которые до нас не дошли, была запись подобного вопроса).

И все же у некоторых античных философов есть предпосылки осознанного понимания проблемности. Так, в текстах у Гераклита можно встретить установку «ожидай неожиданное». Хотя расшифровки нет, но данный парадокс наводит на ту мысль, что проблема возникает в ситуации расхождения старых представлений с новым предметом. Известна сентенция Сократа «знаю, что ничего не знаю». В несколько утрированном виде эта формула намекает на то, что проблема сочетает в себе знание и незнание. В своих обучающих диалогах Сократ умелыми вопросами сбивал своих учеников с позиции бездумного верования и вводил в состояние ищущего сомнения. И только отсюда учитель вел к нескольким ответам, анализ которых указывал на одну истину. Из школы Сократа вышел Платон и почти все его произведения имеют форму проблемного диалога. Одну из первых классификаций научных и философских вопросов разработал Аристотель. Он полагал, что существует четыре вида вопросов: 1) «что?»; 2) «почему?»; 3) «есть ли?»; 4) «что есть?». Соответственно этому делению Стагирит выстроил типы ответов, назвав их категориями [5, с. 315]. Следует признать, что греческие философы заложили перспективную основу теории проблемности.

Своим вопрошанием философы указали на недостаточность практического опыта. Конечно, он составляет ядро жизненного «здравого смысла», но ограничиваться им мыслитель не должен. Опыт полагает, что чувственные явления очевидны и эти свидетельства окончательны. Разве можно оспорить мнение-доксу (греч. doxos – общепринятое мнение), что все меняется и быстрое рано или поздно перегонит медленное. Но философ Зенон Элейский сделал данное верование проблемным и логическими аргументами доказал, что тезис о движении быстрого Ахиллеса вслед за медленной черепахой ведет к неразрешимому логическому тупику – апории (греч. a – нет, poros - путь). Такой вывод для здравого смысла странен, но философ за иллюзорной чувственностью признает сущностное бытие, которое постигается разумной мыслью.

Философ подвергает сомнению мифы и религиозные учения. Их содержание отличается от наивного и приземленного практического опыта признанием сверхчувственного и скрытого бытия. Когда представитель архаичного племени объясняет этнологу свой способ получения огня: «при трении дух дерева потеет, сердится и зажигается», то чувствам сам дух не дан, видны лишь его проявления. Это сверхчувственность еще более вырастает по отношению к богам. И все же такая «теоретичность» не выдерживает рациональной критики. И действительно, многие мифы демонстрируют высокую терпимость к логическим противоречиям, допуская оборотнические метаморфозы духов. Магия построена на «бриколаже», где между разнородными явлениями устанавливается самая тесная связь. Ранние религиозные учения также создавались без логического контроля, что напоминает искусство живописца-абстракциониста, который накладывает на холст мазки, не заботясь об их последовательности и взаимосвязи. Множество нелепостей в греческой религии обнаружил Ксенофан (VI в. до н.э.). На каком основании богам приписаны человеческие черты – телесные формы, достоинства и недостатки и всевозможные страсти? Очевидны этнические пристрастия: боги у греков похожи на них, у эфиопов боги черные, с приплюснутыми носами. У Гомера и Гесиода боги рождаются и становятся бессмертными, налицо вопиющее противоречие. Глобальным противоречием религии многобожия стало сочетание сверхчувственного и естественного. Такая композиция была сквозной, но вера в священное слепа в отношении абсурда. В греческой религии фигурирует божество Крон как: а) отец-время; б) ворон - вещая птица, в которую вселилась душа царя-жреца после принесения его в жертву. Если первый смысл имеет более или менее естественный характер, то второе значение является образом сверхъестественного. Хотя оба смысла противостоят друг другу, в религии они «бесконфликтно» соседствуют рядом друг с другом. Когда философы стали наводить логический порядок, то наметились два основных пути: а) создание картины мира из естественных элементов (натурфилософия); б) идеализация сверхъестественного (идеализм). Реализация обоих путей потребовала введения новых конструктивных операций. Ключевое место среди них заняли абстрагирование и абсолютизация.

Уже в космогонических мифах и религиозных учениях речь шла о мире в целом. Эту всеобщность сохранили и развили древние философы, но в своей картине они начали устанавливать другие основания – философемы. Конструирование этих когниций и породило феномен теоретического мировоззрения. Образы души, духов и богов несли свою сверхэмпиричность, однако их рациональное содержание отличалось лишь наметками концептуальности. И хотя первые философемы в виде метафорических смыслообразов весьма близки к исходным ценностям духа, их рациональность начала приобретать более строгий характер. Сочетания естественного и сверхъестественного мыслители стали превращать в одномерные конструкции по двум противоположным направлениям.

Вопросы и ответы натурфилософии.Из множества возможностейотносительно простым оказался натурфилософский путь. Здесь было достаточно отвлечения от всего сверхъестественного и выбора какого-то значимого естественного элемента в качестве мирового начала. Но такая избирательность требовала предварительного установления общего значения «естественный элемент или первоначало». Представим возможный сценарий мыслительных ходов Фалеса. Допустим, что исходным для него материалом стал образ Посейдона как божества водной стихии. Все божественные атрибуты (управление водными процессами, покровительство морякам и рыбакам и т.п.). обесценены и сведены к ничто. Естественные характеристики воды умножены заимствованиями из практического опыта: подвижность, проникаемость, вездесущность, необходимый элемент природной жизни и социальной деятельности. Все это многообразие центрировано ведущим свойством – быть первоэлементом всего. Конечно, такой образ Воды сложился как ответ, но следует признать его обязательное единство с вопросом, который ему предшествовал. Несомненно и то, что проблема была поставлена достаточно универсальная, ибо в школе сложились и другие ответы («Воздух» Анаксимена, «Апейрон» Анаксимандра). И все же определенное ограничение естественным там было. Реконструкция дает следующую формулировку проблемы: «из какого естественного первоэлемента возникает все». Ясно, что смысловой узел здесь представлен философемой «естественный первоэлемент». Его первыми разновидностями у греков выступали: «Вода», «Земля», «Воздух», «Огонь». Индусы к ним добавили «Пространство» (эфир), китайцы заменили «Воздух» «Деревом» и «Металлом». Хотя генетическая связь с эмпирическими представлениями опыта здесь существовала, эти образы стали философемами. Это качество возникало в ходе умаления чисто эмпирических свойств и усиления значимости универсальной ценности – быть строительными камнями мирового целого. Для применения в науке данные образцы оказались неперспективными, ибо не несли в себе какой-то скрытой новизны. А вот философема атома показала свою эвристичность: в любом образовании надо искать составляющие элементы. Здесь проявился большой потенциал абстрактности, атом вовсе не похож на известные факты, этим он и стал интересен ученым.

При всем своем радикализме первые философы еще не до конца выдерживали свою линию. Натурфилософские правила допускали множество исключений. В дошедших до нас фрагментах Фалеса встречается предложение «все полно душ». Притягивающее действие магнита на кусок металла он объяснял тем, что душа магнита сильнее душевных средств металла. В качестве arche у Гераклита выступает Огонь, но наряду с естественностью он обладает свойствами умного логоса (слова). Дао у Лао-Цзы является естественной основой всего сущего, это путь перемен мира, из которого проявляются Ян и Инь, благая сила дэ, частицы ци и пять элементов. Вместе с тем Дао есть «праотец всего», предшествующий небесному владыке. На фоне этих зигзагов выгодно отличался лишь атомизм, стратагема естественности у Демокрита и Эпикура выдерживалась без отклонений. И все же надо отдать должное древним натурфилософам, их непоследовательность исторически вполне понятна. Они были первооткрывателями нового пути и без ошибок такое великое дело исполниться не могло. Когда позднее возникнет понятие материи, многое в древней натурфилософии будет оцениваться как материализм. Однако смысл термина «натурализм» здесь более уместен.

Многообразие философем идеализма.Противоположностью натурфилософии стал идеализм. Его представители сохранили ключевой вопрос в его самом общем виде: «что считать основой всего?» но эту сущность они ограничили областью сверхъестественного и сознательного. Их единство очевидно, если учитывать цель генезиса: душа – дух – бог. Философы смогли продумать эту линию во всех ключевых аспектах. Все сверхъестественное в боге определяется силами его ума, способными все упорядочить и устроить. Несомненно, что бог есть некий мировой ум. Стало быть, фигуру бога можно без всякого ущерба для него заменить образом вселенского разума или поставить богов чуть ниже и сделать их зависимыми от верховного ума. Главное, чтобы все естественное и материальное сделать конечными следствиями духовной основы. Срединное место в такой схеме принадлежит человеку, соединяющему в себе разумную душу и тело. У данного проекта нашлось много последователей.

Грек Анаксагор (V в. до н.э.) выдвинул на авансцену космический ум - нус (гр. noos – ум). Эта сила вносит упорядочивающее действие в хаос материальных элементов («семян»), что образует все вещи и существа. Другой вариант на эту же тему предложили древнеиндийские философы, введя духовный абсолют – Брахман. С позиции человека он представляется воплощенным парадоксом. «Вначале это поистине как бы было и как бы не было. Это было лишь мыслью» [4, с. 307]. Брахман творит путем собственных проявлений и в этом он похож на паука, выпускающего из себя нить. У его первых воплощений – богов духовность затемняется лишь слегка, она уравновешивается телом у человека, утончается у животных и исчезает у вещей. Спустившись до сплошной телесности и поиграв материальными иллюзиями, Брахман возвращается через свои воплощения обратно в чистую духовность и снова становится абсолютным умом.

Учения, разрабатывающие идею мирового ума-разума, позднее получили название «объективного идеализма». Оно вполне точно выражает суть дела. Сущность бытия имеет характер чистой идеальности и она существует объективно и самостоятельно. Здесь возможен вопрос: «едина или множественна идеальная основа всего?» Как мы уже видели, Анаксагор и брахманисты выбрали начало в единственном числе (Г. Гегель позднее поддержит монистическое решение). С появлением мировых религий (христианство, ислам) возникнет феномен религиозной философии, где сущностью выступает единый Бог. Это направление родственно монистическим концепциям объективного идеализма.

Вместе с монизмом возник и плюрализм. Один из первых его вариантов разработали пифагорейцы, первоначалами они признали числа, пребывающие в космосе и создающие гармонический порядок. В музыкальных произведениях были открыты числовые соотношения и они были распространены на весь мир. Порождающую силу чисел пифагорейцы усматривали в конструировании вещей из точечных символов. По стопам пифагорейцев пошел Платон. Множество идеальных и объективных начал он назвал эйдосами, свою творческую силу прообраза они передают геометрическим фигурам. И такой высокоупорядоченный дуэт формирует из хаотической материи прекрасный космос. В нем пребывают вещи, животные и люди, души последних причастны эйдосам и в силу этого управляют познанием и поведением. Это учение считается классической разновидностью объективного идеализма.

Осознание предельных оснований человеческой деятельности.Уже своим образом души миф сделал человека центральной фигурой. Она оказалась тесно связанной с окружающим миром, населенным духами, а затем и богами. Человек и действительность суть основные стороны социальной деятельности, которая исторически развивается за счет реализации возможностей культуры. В некотором роде эти потенции неисчерпаемы, их то и стало осваивать мировоззрение. Деятельностные характеристики имеют различия частного, особенного и всеобщего. Относительно неглубокие измерения общей (частно-особенной) духовности стали предметом всех форм мировоззрения, кроме философии, ее удел – всеобщее и универсальное. Вся сложность философской мысли в том, что эти аспекты в явном и выделенном виде не даны, они существуют в виде возможностей, пребывающих в реалиях частного знания. Чтобы их выявить, философу нужно подвергнуть анализу наличные представления, руководствуясь установкой поиска предельно общего. Такой стиль сверхобобщений позволяет философу и «в луже обнаружить море», и тем самым мыслить о мире в целом и о человеке вообще. «Изучая обыденное, достигаю вершин», так характеризовал свой способ мысли Конфуций.

До середины XIX в. универсальные обобщения считались отличительным достоинством философии. С приходом позитивизма, сделавшего из науки, ориентированной на явные факты единственный образец познания, в оценке философии появились и критические ноты. Философами стали называть тех чудаков, которые ищут то, чего в действительности нет. «Торопясь сказать все, и не говорить ничего – это обычное преступление философа» (У. Эко). Конечно, паршивые овцы бывают в любом стаде. В адрес отдельных философов, которые отличаются словоблудием, замечание современного итальянского ученого и мыслителя вполне справедливо. Но с его обобщающей формулой согласиться нельзя.

Мир, человек и их отношение, взятые в предельно общем виде, – таков предмет философии. Тематическое выделение отдельных компонентов дает области философской мудрости. Осмысление мира как такового конституировало онтологию или «метафизику», всеобщие измерения человека интересуют философскую антропологию, общество стало предметом социальной философии, познание и наука осознаются теорией познания и эпистемологией. Особое место занимает история философии. Соответственное членение имеют философские проблемы, методы и ответы.

Исторически философия началась с формирования онтологии и антропологии. Такой выбор был предопределен развитием мифов и религий, где мир и человек оказались в центре внимания. Наличные образы были подвергнуты критической переработке посредством идеи сущности и не-сущности (явление). Если в мифах торжествовало ценностное равенство всего и вся, и даже души и духи пребывали в горизонте обычных пар противоположностей (день / ночь, теплое / холодное и т.п.), то первую концептуальную иерархию ввели философы (религия эту грань лишь наметила). Мир имеет вертикальное измерение за счет радикального различия сущности и явления: первое есть скрытая основа для открытого второго. Эта схема предстала во многих модификациях. У элеатов сущность мыслилась в виде бытия, у которого нет частей и движения и оно крайне необычно на фоне заурядных чувственных явлений. Также странными чертами наделено Дао у Лао-Цзы: оно пустотно и пребывает повсюду, оно движется, а также не покрывается иероглифом.

Степень различия сущности и явлений несколько снизили натурфилософы. На первоэлементах типа «Вода – Огонь…» лежит явная печать бытовой и трудовой деятельности. Но от чисто эмпирических образов они отличаются значением – «быть сущностными кирпичиками всего». Линию натурфилософии концептуально реабилитировал атомизм, где атомы и пустота являются сильными абстракциями, далекими от обыденных представлений. Философема атома могла возникнуть на пути переосмысления парменидовского «единого». Оно не имеет частей и не меняется, если его многократно уменьшить и добавить различие геометрических форм, получится атом. Другой возможный путь – аналогия с буквами греческого алфавита. Буквы как таковые неделимы и неизменны, их комбинации дают слова и предложения. Если букву уподобить атому, то образование вещей и существ понятно в контексте языковой игры.

Связь мировоззренческих образов с деятельностными схемами может быть самой различной: от органического единства до почти полной независимости. Эти крайности прослеживаются у Платона и Аристотеля. Если у первого мифорелигия задает тон, то второй ее влияние существенно ограничивает. Такая картина присуща как онтологии, так и антропологии. Оба мыслителя признали, что человек сочетает в себе душу и тело, и в этом союзе душа является сущностью. Однако у Платона душа причастна эйдосам и в силу этого она обладает бессмертием, способна в человеческом теле к рациональному припоминанию (символический рассказ о пещере). Аристотелевский трактат «О душе» отсекает все мифорелигиозные сюжеты, концентрируясь на естественной связи: душа есть мыслящая форма человеческого тела. И все же Стагирит был ограничен познаниями своего времени и полагал, что мозг необходим лишь для охлаждения крови. Начиная с XIX в., наука установила множество фактов зависимости сознания от мозга, соответственно этому и философы сделали данную связь одной из коренных проблем. Такая же переориентация внимания произошла с техникой. Если древние мыслители считали ее периферийной темой, то с развитием компьютеров возникло целое направление – философия техники. Итак, расширение рамок человеческой деятельности вводит в активный оборот новые темы философской рефлексии.

Дуализм спекулятивных решений и невозможность их истинности.Пришла пора сравнить философию с наукой в определенном отношении. Известно, что дисциплины, изучающие реальность, имеют циклическую взаимосвязь эмпирии и теории. Если ученые выдвигают три гипотезы по одной проблеме, то рано или поздно посредством сравнения с фактами они будут все опровергнуты или выделится из них, а может быть из еще дополнительных догадок одна истинная теория. Согласно корреспондентной концепции эта теория истинна, ибо она отражает объект в соответствии с фактами. На один принципиально разрешимый вопрос ученые так или иначе способны получить один ответ. Философия эмпирическим уровнем не обладает и факты науки на ее решения влиять не способны. Разрыв между ними огромный: факты единичны, философское знание всеобще. Философская теория в отличие от научной теории спекулятивна (лат. speculare – смотреть издалека), т.е. она не контролируется опытом. Если реальность «снизу» не ограничивает свободу концептуальной мысли, то это дает высокий произвол творчества. В любой форме мировоззрения ценностное отношение человека к миру задает обязательный и неистребимый плюрализм мнений: обилие родоплеменных вариантов мифов, этническая пестрота языческих и мировых религий. Философия приняла эту эстафету и продолжила рост своего древа решений – выдвижение нескольких типичных ответов на любую проблему.

Развитие форм духовности наложила свои ограничения на философскую мысль. Если уже в мифах сложилась система бинарных противоположностей и она была усовершенствована религией, то при всей своей критичности первые философы были вынуждены принять такую логику. Их свобода свелась к поиску концептуальных и универсальных противоположностей. В русле такой фундаментализации оказались все ранние мыслители. Так пифагорейцы разработали десять оппозиций: 1) предел – беспредельное; 2) нечетное – четное; 3) одно – множество и т.д. Творцы «Упанишад» сконструировали оппозицию между Брахманом как абсолютным духом и материальными вещами. Лао-цзы сумел пустое Дао довести до тьмы вещей. Установка на поиск противоположностей определила и характер философских проблем. Большинство из них свелось к дилемме: «какая противоположность первична (причинная основа) – какая вторична (следствие)?» Очевидно, что здесь возможны лишь два принципиальных ответа. И действительно, если внимательно проанализировать историю философии, то обнаруживается двойственный характер принципов во всех философских учениях. И это понятно, то, что возникало в виде двух типичных ответов, позднее становилось диадой методов (идей, принципов).

Центральной проблемой онтологии стал вопрос о соотношении сущности и явлений. Он также предполагает два основных ответа (эссенциализм - феноменализм), но до XVIII в. господствовало решение о приоритете сущности (эссенциализм). По большому счету ее главными формами были признаны: Бог, мировой разум, человеческое сознание и материя. Соответственно сложилось четыре типа онтологических концепций: религиозная философия, объективный идеализм, субъективный идеализм и материализм. В каждой из них постулируется приоритет одной из четырех сущностей и строится картина зависимости явлений от нее. Казалось бы, здесь явно нарушается диадная организация принципов. И все же исключения из правила тут нет. Три концепции – религиозная философия, объективный и субъективный идеализм – органично объединяются в одну, признающую главенство нематериального начала. Этот сверхпринцип противостоит материализму. Стало быть, диадная структура пронизывает всю философию в качестве ее высшего уровня.

Диадность философии и плюрализм мировоззрения в целом никак не согласуются с истинностной оценкой. Если продукты практического опыта и научного исследования оцениваются как истинные или ложные, то такой способ выбора (или-или) не подходит для мировоззренческих форм, имеющих дело не с действительностью, а с возможными мирами культуры. Вместо итоговой однозначности здесь существует как минимум двузначная определенность знания (и то – и другое), что с необходимостью ведет к состоянию дополнительности противоположных учений. Оно таково, что никакое неприятие и отрицание не способны устранить идейный принцип. Уже более двух тысяч лет идет взаимная критика идеалистов, материалистов и религиозных философов. Страдали отдельные мыслители, чередовались волны популярности и забвения, но эти философские направления остались и будут существовать дальше. Непонимание необходимой взаимосвязи полярных философских принципов может порождать деструктивную деятельность.

Известно, что позитивизм выдвинул в свое время программу преодоления спекулятивности метафизики и создания научной философии. Главный недостаток старой метафизики Э. Мах видел в диадном противопоставлении принципов. В науке такого нет, а вся история философии сплетена из борьбы полярных учений, где центральное место занимает борьба материализма и идеализма. Такое противоборство можно устранить посредством концепции «нейтральных элементов» (подробнее она будет рассмотрена дальше). Все это оказалось бессмысленным и неконструктивным, и все потому, что Мах неправомерно распространил на философию критерий научной истины.

Но если мировоззренческие формы не подлежат истинной оценке, то чем и как оценивать такое знание? Этот вопрос еще обсуждается и не имеет общепризнанного решения. Познакомимся с некоторыми проектами. А. А. Ивин полагает, что все утверждения, являющиеся не описаниями, а оценками, лежат вне категории «истина». [6, с. 246]. Это скорее констатация ситуации, чем предложение. Позиция Н. Гудмена более позитивна: если критерий «истина - заблуждение» обслуживает практические смыслы и научное знание, то для искусства, религии и философии вполне уместна оценка «правильно - неправильно». Для нее важны не факты, а сугубо интеллектуальные достоинства [7, с. 136-137]. Нам представляется, что оппозиция «правильно / неправильно» чрезмерно абстрактна и одномерна. Более предпочтителен набор разных критериев, которые способны специфицировать когнитивные качества.

Применительно к философии можно предложить следующий комплекс оценок. 1) идейная фундаментальность / нефундаментальность. Весьма часто этот признак отличает концепцию основателя школы от взглядов его учеников (Платон и платоники, Э. Гуссерль и современная феноменология). 2) логическая систематичность / несистематичность. Ряд философских учений отличается особой системностью и логической проработкой: охватом основных частей философии, определением понятий, тщательной аргументацией, обоснованными переходами от одного раздела к другому. Укажем на «Метафизику» Аристотеля, «Сумму теологии» Фомы Аквинского, «Науку логики» Гегеля. На этом фоне резко контрастируют «Лунь юй» Конфуция, «Мысли» Б. Паскаля, «Так говорил Заратустра» Ф. Ницше, произведения Н. Бердяева. Здесь идеи живут стилем афоризмов и эссе, их нерв – несистематичность. 3) качество предметного материала. Философия – это критическая рефлексия над каким-то концептуальным содержанием, которое кем-то уже обобщено и сконструировано. У первых философов выбор был невелик – мифы, религиозные учения, искусство, практический и социальный опыт. По мере развития культуры предметная область философии расширялась и главным образом за счет самой философии (история философии), а также науки и техники. Непрерывное обновление предмета анализа вынуждает философов заниматься актуализацией своих проблем и совершенствовать методы рефлексии. У традиционных проблем обнаруживаются новые и специальные аспекты, складывающиеся смыслы развивают старые философемы. Таков прогресс философского мировоззрения.