Адаптивное поведение и научение

Мир живых организмов в своём многообразии адаптивных реакций проявляет высокую приспособленность к изменению окружающей среды. Адаптивные реакции организмов в значительной степени происходят по генетически заложенным программам. Таковыми, например, являются фенофазы у растений, а сигналом к сезонным изменениям при этом являются экологические факторы (длительность светового дня, температуры воздуха и. т.д.).

И только у животных, имеющих нервную систему с матрицей психических шаблонов, обеспечивающих её деятельность, появляется способность к целесообразной реакции на факторы окружающей среды, в том числе целесообразного поведения. Д. Дьюсбери исследует формы адаптационного поведения и называет следующие функции поведения животного: локомоция, питание и дыхание, терморегуляция, поиски убежища, избегание хищников, сон, поддержание чистоты тела, выделение, исследовательская активность, игра, использование орудий, биологические ритмы, репродуктивное и общественное поведение[2].

У животных развитие поведенческих программ, входящих в психическую матрицу, происходит в процессе онтогенеза в результате сложного и непрерывно изменяющегося взаимодействия между организмом и средой. Соотношение генетически наследуемых и приобретенных механизмов в поведении животных является одной из основных проблем понимания поведения, тем более что, по мнению Д. Дьюсбери «пути от генов к особенностям поведения – это чрезвычайно сложные цепи биохимических, морфогенетических и физиологических процессов». Важной особенностью животных, позволившей им эффективно совершенствовать своё адаптивное поведение, является, как уже отмечалось, способность к научению, под которым понимается такая модификация поведения, которая возникает в результате индивидуального опыта.

Способность к научению и накоплению негенетических механизмов адаптации зарождается уже у некоторых растений (например, Mimosa) в форме механизма «привыкания», т.е. снижения реагирования на повторяющийся раздражитель, и в эволюционном ряду животных развивается от безусловных рефлексов у простейших и классических условных рефлексов (плоские черви) до мышления у человека. При этом, например, дождевые черви научаются методом проб и ошибок делать правильный выбор в простейших повторяющихся ситуациях, а у осьминогов ассоциативное научение позволяет развиться способности к различению сложных зрительных стимулов. У позвоночных увеличивается число сенсорных модальностей и, соответственно, возрастает достигаемая сложность стимулов и их сочетаний, вызывающих научение.

Особенно эффективно происходит научение, если ситуация соответствует адаптационной стратегии организма, в связи с этим С. Шетлуорт считает, что научение на основании механизмов условных рефлексов облегчает «только те формы поведения, которые соответствуют ожидаемому подкреплению, а не любые подкрепляемые реакции»[3]. Р.А. и Б.Т. Гарднеры[4] исходили из природной способности шимпанзе объясняться между собой жестами и обучили шимпанзе Вашо сложной системе жестов глухонемых, а Д. Примак[5] обучил шимпанзе Сару словарю из 130 слов, которыми шимпанзе стала пользоваться, составляя на магнитной доске довольно сложные фразы из пластмассовых символов. Д.М. Рамбо и Т.В. Джилл[6] создали компьютерную грамматическую систему “Yerkish” для общения со своей шимпанзе Ланой и научили её использовать эту систему, таким образом шимпанзе проявила способности пользования сложными коммуникационными системами, которые прежде считались недоступными ни для каких живых существ, кроме человека. Основные формы поведения животных выполняют определенные функции в связи с образом жизни данного организма в естественной для вида среде и носят адаптивный характер, это позволило П. Розин и Д. Кэлат сформулировать следующее положение:

«Мы предлагаем рассматривать научение и память как любой другой биологический признак, подверженный действию естественного отбора и потому приспособленный для решения задач специфических типов»[7].