Стратегические альтернативы России

В принципе, существует три типа стратегий, в том числе и геопо­литических: экспансионистские; уступающие (допускающие сжатие сферы влияния и даже сокращение физической территории страны);

позиционные, направленные на консервацию статус-кво или по край­ней мере его основных позиций.

Экспансионистская линия с проникновением в дальнее зарубе­жье потребовала бы большого избыточного запаса геополитической мощи — для проведения самой политики, закрепления на новых по­зициях (то есть «переваривания» завоеванного), долгосрочной их за­щиты от внутренней оппозиции и внешних конкурентов (именно по­следняя, «защитительная», задача и не была решена Советским Сою­зом в Афганистане). Такого потенциала у России нет, поэтому все разговоры о «броске на Юг» или по другим направлениям — пропа­гандистская риторика либо авантюра.

Уступающая стратегия сознательно проводилась различными стра­нами не раз. Вспомнить хотя бы важный геополитический маневр Великобритании в конце 1950-х гг., известный как «уход с востока от Суэца». Или продажа в 1867 г. Россией Аляски, которую она вряд ли могла бы долго удерживать, учитывая отсутствие надежных комму­никаций из центра страны через Сибирь, низкую эффективность на­родного хозяйства (реформы 1960-х гг. лишь открывали возможность для ускоренного развития страны), обостренные отношения с Тур­цией и великими европейскими державами и т. д. Значительно бли­же к нашим дням пример уступательной стратегии правительств «перестройки», «сдавших», во многих случаях без адекватной ком­пенсации, многие геополитические козыри СССР (уход из «третьего мира» и с рынков вооружений, поспешный и хаотичный вывод войск из Восточной Европы и Германии), а также «постперестройки», «жерт­вой» которой стал сам СССР. Дальше развивать эту линию вряд ли стоит, ибо это означало бы уход России из СНГ и, вероятно, распад самой России.

Приходится признать, что по совокупной геополитической мощи на данном этапе Россия уступает практически всем глобальным цен­трам силы. Значит, ей остается выбор в пользу позиционной стратегии, состоящей в конкретном российском случае из двух основных компонентов.

Во-первых, удержания стран «ближнего зарубежья» в орбите рос­сийского притяжения, разумеется тех, которые представляют инте­рес для самой России. Здесь недостаточно политических намерений и деклараций, которые могут меняться в одночасье. Важны матери­альные связи и зависимости — сохранение оставшихся и развитие новых экономических контактов России с государствами СНГ, экс­пансия российского государственного и частного капитала в «ближнее зарубежье», являющееся для него «мягкой», доступйой пока еще зоной (в данном случае такая «локальная» экспансия была бы на­правлена на сохранение традиционных российских сфер влияния и потому являлась бы частью общей позиционной стратегии), поощре­ние инвестиций стран СНГ в России, а также развитие широкой России - центристской военной кооперации в пространстве Содружества. Во-вторых, со странами «дальнего зарубежья», и прежде всего с глобальными центрами силы, наиболее рациональна стратегия «ба­лансирующей равноудаленное» (даже некоторой отстраненности России от международных дел под предлогом озабоченности дела­ми домашними), основные параметры которой будут изложены чуть ниже. Выше уже говорилось, что такие факторы, как политический режим и качество политического руководства, являются вполне материальными частями геополитической мощи (или слабости) государства. Необходимо также напомнить о практической геополити­ческой ценности умелого внешнеполитического маневрирования, приносящего подчас неожиданный и продолжительный успех. Принятие данного подхода тем более актуально, что за рубежом и среди политиков, и среди ученых нарастает тенденция ставить Россию «на место». Сегодня вместо того, чтобы обижаться и выдавать все новые грозные, но ничем не подкрепленные и не имеющие реальных по­следствий политические заявления о своем величии, Москве стоило бы скромно уйти до поры до времени во внешнеполитическую «тень», продолжая, однако, по возможности активную внешнеэкономическую деятельность. Именно так вел себя Китай, по крайней мере с конца 60-х гг., находясь как бы вне международной политической суеты, вне противостояния США и СССР, (по крайней мере, избегая откры­то и однозначно солидаризироваться с одной из сторон). Это давало ему возможность без особых помех накапливать силы для превраще­ния к середине 1980-х в великую бурно развивающуюся державу, с перспективой повышения своего могущества до уровня глобальной сверхдержавы в следующем столетии. <...>