Фактическая и штатная численность духовенства православного вероисповедания в России в 1835–1910 гг.
| 1835 г. | 1865 г. | 1869 г. | 1879 г. | 1884 г. | 1889 г. | 1890 г. | 1894 г. | 1910 г.* | |
| Священников | 34 479 | 36 765 | 38 103 | 36 583 | 34 313 | 37 266 | 40 129 | 41 684 | 47 633 |
| Дьяконов | 17 375 | 14 298 | 14 317 | 8 445 | 7 543 | 12 149 | 12 629 | 13 283 | 13 452 |
| Причетников | 69 284 | 62 289 | 65 583 | 47 992 | 39 088 | 41 587 | 43 935 | 44 418 | 47 379 |
| Итого | 121 138 | 113 352 | 118 003 | 93 020 | 80 944 | 91 002 | 96 693 | 99 385 | 108 464 |
| Против штатной численности более или менее** | |||||||||
| Священников | –3 016 | +587 | +157 | –857 | –411 | –980 | –1 076 | –1 048 | –535 |
| Дьяконов | –2 450 | +2 377 | +3 122 | +5349 | +5 111 | +1 001 | +871 | +641 | –1 689 |
| Причетников | –10 933 | –2 158 | –327 | +946 | –1 258 | –269 | –592 | –1 444 | –530 |
| Итого | –16 399 | +806 | +2 952 | +5 438 | +3 442 | –248 | –797 | –1 851 | –2 754 |
| Против штатной численности более или менее,% | |||||||||
| Священников | –8,7 | +1,6 | +0,4 | –2,3 | –1,2 | –2,6 | –2,7 | –2,5 | –1,1 |
| Дьяконов | –14,1 | +16,6 | +21,8 | +63,3 | +67,8 | +8,2 | +6,9 | +4,8 | –12,6 |
| Причетников | –15,8 | –3,5 | –0,5 | +2,0 | –3,2 | –0,6 | –1,3 | –3,3 | –1,1 |
| Итого | –13,5 | +0,7 | +2,5 | +5,8 | +4,3 | –0,3 | –0,8 | –1,9 | –2,5 |
Примечания:* Подсчитано по данным в отдельных епархиях.
** За 1895–1909 гг. сведений о вакансиях в отчетах нет.
Источник: Подсчитано по: Freeze G.L. The Parish Clergy in Nineteenth-Century Russia: Crisis, Reform, Counter-Reform. Princeton, NJ: Princeton University Press, 1983. P. 100, 110, 152; Всеподданнейший отчет обер-прокурора Святейшего Синода по ведомству православного исповедания за 1866 год. СПб., 1867. Табл. С. 22–23; То же за 1870. СПб., 1871. Табл. С. 22–23; То же за 1880. СПб., 1882. Табл. С. 22–23, То же за 1885. СПб., 1887. Табл. С. 22–23; То же за 1890 и 1891. СПб., 1893. Табл. С. 20–21, 136–137; То же за 1894 и 1895. СПб., 1898. Табл.; То же за 1910. СПб., 1913. Табл. С. 26–27.
12.3б. «Молодежная концепция» революции
Основатель структурно-демографической теории Дж. Голдстоун в качестве важнейшей причины революции предложил рассматривать омоложение населения. «Быстрый рост удельного веса молодежи, — утверждает он, — может подорвать существующие политические коалиции, порождая нестабильность. Большие когорты молодежи зачастую привлекают новые идеи или гетеродоксальные религии[140], бросающие вызов старым формам власти. К тому же, поскольку большинство молодых людей имеют меньше обязательств в плане семьи или карьеры, они относительно легко мобилизуются для участия в социальных или политических конфликтах. Молодежь играла важнейшую роль в политическом насилии на протяжении всей письменной истории, и наличие “молодежного бугра” (необычно высокой пропорции молодежи в возрасте 15–24 лет в общем взрослом населении) исторически коррелировало с периодами политических кризисов. Большинство крупных революций — включая и революции ХХ в. в развивающихся странах — произошло там, где наблюдались особо значительные молодежные бугры»[141]. Российские сторонники этой концепции полагают: молодежный фактор в Русской революции 1917 г. был «задействован по всем параметрам»[142]. Однако не приводят доказательств, кроме ссылки на революционную активность студенчества. Проверим адекватность «молодежной концепции» революции. С этой целью проанализируем изменение возрастной структуры россиян и выясним, имелся ли в ней в начале ХХ в. молодежный бугор.
Теоретически в стране с более высокими темпами роста населения действительно должно быть больше молодых и меньше пожилых людей. Однако увеличение доли молодых происходит в большей степени не за счет революционного возраста в 15–24 лет, а за счет лиц в возрасте 0–14 лет[143]. Многое зависит от конкретной ситуации, и не всегда более высокому естественному приросту соответствует более молодое население[144] (табл. 12.16).
Таблица 12.16
Дата добавления: 2016-03-05; просмотров: 682;