ЕСТЬ ЛИ СМЫСЛ ЖИЗНИ НАШЕЙ? 18 страница

Ему свойственно находить те или другие из наших и чужих действий умными или глупыми, целесообразными или нецелесообразными, выгодными или невыгодными — и только. Между тем что-то побуждает разум противопоставлять подчас самые выгодные возможности действиям добрым, осуждать первые и одобрять последние. Он усматривает в некоторых человеческих поступках не только выгоду или просчет, подобно математическим вычислениям, но дает нравственную оценку поступкам.

Не следует ли из этого, что совесть воздействует на разум с помощью моральных доводов, действуя, в сущности, независимо от него?

Обращаясь к волевой стороне проявлений совести, мы наблюдаем, что сама по себе воля есть способность человека желать чего-либо, но эта способность не повелевает человеку, что ему делать. Воля человеческая, сколько мы ее знаем в себе и в других людях, весьма часто борется с требованиями нравственного закона и силится вырваться из стесняющих ее оков. Если бы волевое проявление совести было лишь осуществлением человеческой воли, то в этом случае не существовало бы такой борьбы. Между тем требование нравственности, безусловно, контролирует нашу волю. Она может не исполнять эти требования, будучи свободной, но не может отрешиться от них. Впрочем, и само неисполнение волею требований совести не проходит для нее безнаказанно.

Наконец, и чувственная сторона совести не может рассматриваться только как сила, чувственная способность человеческого сердца. Сердце жаждет приятных ощущений и избегает неприятных. Между тем с нарушением требований нравственности нередко бывают связаны сильные душевные муки, которые раздирают человеческое сердце, от которых мы никак не можем избавиться, как бы ни желали и ни старались. Несомненно, что и чувственная способность совести не может рассматриваться как проявление обычной чувствительности.

Больше всего хранимого храни сердце твое, потому что из него источники жизни.

/Книга Притчей Соломоновых/

Таким образом, совесть является обособленной от нас силой, стоящей выше человека и господствующей над его разумом, волею и сердцем, хотя и живущей в нем.

ВОПРОСЫ

1. Является ли совесть природным свойством человека или плодом воспитания? Почему?

2. Является ли совесть проявлением ума, воли или чувств человека, или она является самостоятельной силой? Почему?

15. СОВЕСТЬ КАК МЕРИЛО ЖИЗНЕННЫХ ЦЕННОСТЕЙ В РУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЕ

Творцов русской литературы волновали не частные вопросы, а важнейшие, всеобщие. Совесть утверждалась писателями как основная мера всех событий и поступков. Не внешний жизненный успех, безбедное благополучие, а совесть как основа основ человеческого бытия.

Украинский писатель Иван Франко заметил, что «если произведения литературы европейской нам нравились, волновали наш эстетический вкус и нашу фантазию, то произведения русских мучили нас, задевали нашу совесть, пробуждали в нас человека».

Изучая основы русского миропонимания и русского способа бытия в мире, выдающийся русский философ И.В. Киреевский писал: «Западный человек искал развитием внешних средств облегчение тяжести внутренних недостатков. Русский человек стремился внутренним возвышением над внешними потребностями избегнуть тяжести внешних нужд».

Русская литература смысл своего существования видела в возжигании и поддерживании духовного огня в человеческих сердцах. Вот откуда идет признание совести мерилом всех жизненных ценностей. Свое творчество дореволюционные русские писатели сознавали порой как пророческое служение. Это чутко воспринял и точно выразил Н.А. Бердяев: «В русской литературе, у великих русских писателей религиозные темы и религиозные мотивы были сильнее, чем в какой-либо литературе мира... Вся наша литература XIX века ранена христианской темой, вся она ищет спасения, вся она ищет избавления от зла, страдания, ужаса жизни для человеческой личности, народа, человечества, мира. В самых значительных своих творениях она проникнута религиозной мыслью... Соединение муки о Боге с мукой о человеке делает русскую литературу христианской даже тогда, когда в сознании своем русские писатели отступали от христианской веры».

Е. Трубецкой справедливо отмечает, что «по содержанию нравственное сознание человечества меняется; стало быть, нравственные вопросы в различные эпохи могут и решаться неодинаково. Но, каковы бы ни были эти решения по содержанию, совесть всегда есть свидетельство о чем-то безусловно должном.

Понимание нравственной правды может меняться, но при этом остается неизменным один элемент нравственного сознания, это — наша уверенность, что есть что-то безусловно должное над нашими меняющимися мыслями о должном, есть какая-то норма, выражающая безотносительную и неизменную правду о должном. И этой норме должны следовать все, всегда, во всех предусматриваемых ею случаях. Это и есть основное предположение всякого нравственного сознания — то, о чем свидетельствует совесть. Можно заподозрить это свидетельство, можно его отвергнуть, можно признать его за иллюзию, но нельзя усомниться в одном: совесть как таковая есть утверждение безусловной и всеобщей правды над нами, притом правды жизненной, ибо вся наша жизнь должна ей следовать.

Голос совести представляет собой не более и не менее как отклик сознания на запрос, истекающий из самой глубины жизненного стремления».

ВОПРОСЫ

1. Сравните русское и западное миропонимание.

2. Пожалуйста, объясните своими словами утверждение Е. Трубецкого о том, что «голос совести представляет собой... отклик сознания на запрос, истекающий из самой глубины жизненного стремления».

16. НАДЕЖДА. СТРЕМЛЕНИЕ К ТРАНСЦЕНДЕНТНОМУ

Латинское слово transcendens означает выходящий за пределы. Философы сказали бы — потусторонний, по самому существу своему недоступный познанию, находящийся за пределами всякого возможного опыта.

Идеологи марксистско-ленинской философии, на протяжении многих поколений владевшей умами людей, отрицали непознаваемость реально существующих вещей, допуская лишь фактическую непознанность на данной ступени исторического развития познания. В результате слишком многим из нас очень трудно «хотеть неба» вообще.

Другая причина состоит в том, что, когда такое желание появляется, мы его попросту не узнаем. Большинство людей, которые действительно научились бы заглядывать в глубины своего сердца, узнали бы, что то, чего они желают, и желают очень сильно, в этом мире обрести нельзя. Здесь много такого, что сулит нам желаемое, но эти обещания никогда не исполняются.

Страстная юношеская мечта о первой любви или о какой-то заморской стране, волнение, с которым мы беремся за дело, глубоко нас интересующее, не могут быть удовлетворены ни женитьбой, ни путешествием, ни активной учебой. Вот что по этому поводу пишет К.С. Льюис.

В первый момент, когда наша мечта — на пороге осуществления, нам кажется, что мы ухватили жар-птицу за ее яркое оперение, но уже в следующий момент она ускользает от нас. Я думаю, вы все понимаете, о чем я веду речь. Жена может быть прекрасной женой, гостиницы и пейзажи — просто отличными, а химия — невероятно интересным делом, но при всем при этом что-то ускользает от нас.

Существуют две неверные реакции на это и одна правильная.

1.Реакция глупца. Он винит всех и вся. Его не покидает мысль, что если бы он попробовал связать свою жизнь с другой женщиной или если бы отправился в более дорогое путешествие, то ему удалось бы поймать то таинственное нечто, которое ищем все мы. Большинство скучающих, разочарованных богатых людей относятся к этому типу. Всю свою жизнь переходят они от одной женщины к другой (оформляя разводы и новые браки), переезжают с континента на континент, меняют хобби, не теряя надежды, что вот это-то, наконец, настоящее, но разочарование неизменно постигает их.

2. Реакция утратившего иллюзии здравомыслящего человека. Он вскоре приходит к заключению, что все эти надежды были пустой мечтой. Конечно, говорит он, когда вы молоды, вы полны великих ожиданий. Но доживите до моего возраста, и вы оставите погоню за солнечным зайчиком. На этом он и успокаивается, учится не ожидать от жизни слишком многого и старается заглушить в себе голос, нашептывающий ему о волшебных далях. Такой подход к проблеме, конечно, гораздо лучше первого и приносит человеку больше счастья, а сам человек — меньше неприятностей обществу. Обычно он становится педантом, склонным покровительственно, снисходительно относиться к молодым. Но в целом жизнь протекает для него довольно гладко.

Это был бы наилучший путь, если бы нам не предстояло жить вечно. Но что, если безграничное счастье существует, ожидая нас где-то? Что, если человек действительно может поймать солнечный зайчик? В этом случае было бы очень печально обнаружить слишком поздно (сразу же после смерти), что своим так называемым здравым смыслом мы убили в себе право наслаждаться этим счастьем.

3. Реакция христианина. Христианин говорит: «Ничто живое не рождается на свет с такими желаниями, которые невозможно удовлетворить. Ребенок испытывает голод, но на то и пища, чтобы насытить его. Утенок хочет плавать — что ж, в его распоряжении вода. Люди испытывают влечение к противоположному полу — для этого существует половая близость. И если я нахожу в себе такое желание, которое ничто в мире не способно удовлетворить, это, вероятнее всего, можно объяснить тем, что я был создан для другого мира. Если ни одно из земных удовольствий не приносит мне подлинного ублаготворения, это не значит, что Вселенной присуще некое обманчивое начало. Возможно, земные удовольствия и рассчитаны не на то, чтобы удовлетворить ненасытное желание, а на то, чтобы, возбуждая его, манить меня в даль, где и таится настоящее».

Нет смысла обращать внимание на людей, старающихся высмеять христианскую надежду о небе, говорящих, что им не хотелось бы провести всю вечность, играя на арфах. Этим людям надо ответить — если они не могут понять книг, написанных для взрослых, то не должны и рассуждать о них.

Все образы в Священном Писании (арфы, венцы, золото) — это просто попытка выразить невыразимое. Музыкальные инструменты упоминаются в Библии потому, что для многих людей (не для всех) музыка — это такое явление нашего мира, которое лучше всего передает чувство экстаза и бесконечности. Венцы или короны указывают на то, что люди, объединившиеся с Богом в вечности, разделят с Ним Его славу, силу и радость. Золото символизирует неподвластность неба времени (ведь металл этот не ржавеет) и его непреходящую ценность.

Люди, понимающие все эти символы буквально, с таким же успехом могли бы подумать, что, когда Иисус говорил нам, чтобы мы были как голуби, Он имел в виду, что мы должны нести яйца.

ВОПРОСЫ

1. Что означает слово «трансцендентный»?

2. Можно ли объять необъятное и какой-то мерой измерить бесконечное?

3. Можно ли человека, утратившего иллюзии, назвать пессимистом? Почему такой человек не способен поймать солнечный зайчик?

4. Какова реакция верующего человека на свое, возможно, нереализовавшееся счастье?

5. Знаете ли вы людей, которым удалось полностью реализовать свои надежды?

7. НРАВСТВЕННОСТЬ И ПОЛ

1. И.С. ТУРГЕНЕВ. ПЕРВАЯ ЛЮБОВЬ[46]

Мне было тогда шестнадцать лет. Дело происходило летом 1833 года.

Я никогда не забуду первых недель, проведенных мною на даче. Погода стояла чудесная; мы переехали из города девятого мая, в самый Николин день. Я гулял — то в саду нашей дачи, то по Нескучному, то за заставой; брал с собою какую-нибудь книгу — курс Кайданова, например, — но редко ее развертывал, а больше вслух читал стихи, которых знал очень много на память; кровь бродила во мне, и сердце ныло — так сладко и смешно: я все ждал, робел чего-то и всему дивился и весь был наготове; фантазия играла и носилась быстро вокруг одних и тех же представлений, как на заре стрижи вокруг колокольни; я задумывался, грустил и даже плакал; но и сквозь слезы и сквозь грусть, навеянную то певучим стихом, то красотою вечера, проступало, как весенняя травка, радостное чувство молодой, закипающей жизни.

Помнится, в то время образ женщины, призрак женской любви почти никогда не возникал определенными очертаниями в моем уме; но во всем, что я думал, во всем, что я ощущал, таилось полуосознанное, стыдливое предчувствие чего-то нового, несказанно сладкого, женского...

Это предчувствие, это ожидание проникло весь мой состав: я дышал им, оно катилось по моим жилам в каждой капле крови... ему было суждено скоро сбыться.

У меня была привычка бродить каждый вечер с ружьем по нашему саду и караулить ворон. К этим осторожным, хищным и лукавым птицам я издавна чувствовал ненависть. В день, о котором зашла речь, я также отправился в сад — и, напрасно исходив все аллеи (вороны меня признали и только издали отрывисто каркали), случайно приблизился к низкому забору, отделявшему собственно наши владения от узенькой полосы сада, простиравшейся за флигельком направо и прилежавшей к нему. Я шел потупя голову. Вдруг мне послышались голоса: я взглянул через забор — и окаменел... Мне представилось странное зрелище.

В нескольких шагах от меня — на поляне, между кустами зеленой малины, стояла высокая стройная девушка в полосатом розовом платье и с белым платочком на голове; вокруг нее теснились четыре молодые человека, и она поочередно хлопала их по лбу теми небольшими серыми цветками, которых имени я не знаю, но которые хорошо знакомы детям: эти цветки образуют небольшие мешочки и разрываются с треском, когда хлопнешь ими по чему-нибудь твердому. Молодые люди так охотно подставляли свои лбы — а в движениях девушки (я ее видел сбоку) было что-то такое очаровательное, повелительное, ласкающее, насмешливое и милое, что я чуть не вскрикнул от удивления и удовольствия и, кажется, тут же бы отдал все на свете, чтобы только и меня эти прелестные пальчики хлопнули по лбу. Ружье мое соскользнуло на траву, я все забыл, я пожирал взором этот стройный стан, и шейку, и красивые руки, и слегка растрепанные белокурые волосы под белым платочком, и этот полузакрытый умный глаз, и эти ресницы, и нежную щеку под ними...

— Молодой человек, а молодой человек, — проговорил вдруг подле меня чей-то голос, — разве позволительно глядеть так на чужих барышень?

Я вздрогнул... Возле меня за забором стоял какой-то человек с коротко остриженными черными волосами и иронически посматривал на меня. В это самое мгновение и девушка обернулась ко мне... Я увидел огромные серые глаза на подвижном, оживленном лице — и все это лицо вдруг задрожало, засмеялось, белые зубы сверкнули на нем, брови как-то забавно поднялись... Я вспыхнул, схватил с земли ружье и, преследуемый звонким, но не злым хохотаньем, убежал к себе в комнату, бросился на постель и закрыл лицо руками. Сердце во мне так и прыгало; мне было очень стыдно и весело: я чувствовал небывалое волнение.

Отдохнув, я причесался, почистился и сошел вниз к чаю. Образ молодой девушки носился передо мною, сердце перестало прыгать, но как-то приятно сжималось.

— Что с тобой? — внезапно спросил меня отец. — Убил ворону?

Я хотел было все рассказать ему, но удержался и только улыбнулся про себя. Ложась спать, я, сам не знаю зачем, раза три повернулся на одной ноге, напомадился, лег и всю ночь спал как убитый. Перед утром я проснулся на мгновенье, приподнял голову, посмотрел вокруг себя с восторгом — и опять заснул...

Моя «страсть» началась с того дня. Я, помнится, почувствовал тогда нечто подобное тому, что должен почувствовать человек, поступивший на службу: я уже перестал быть просто молодым мальчиком; я был влюбленный. Я сказал, что с того дня началась моя страсть; я бы мог прибавить, что и страдания мои начались с того же самого дня. Я изнывал в отсутствие Зинаиды: ничего мне на ум не шло, все из рук валилось, я по целым дням напряженно думал о ней... Я изнывал... но в ее присутствии мне не становилось легче. Я ревновал, я сознавал свое ничтожество, я глупо дулся и глупо раболепствовал — и все-таки непреодолимая сила влекла меня к ней, и я всякий раз с невольной дрожью счастья переступал порог ее комнаты. Зинаида тотчас же догадалась, что я в нее влюбился, да я и не думал скрываться; она потешалась моей страстью, дурачила, баловала и мучила меня. Сладко быть единственным источником, самовластной и безответной причиной величайших радостей и глубочайшего горя для другого — а я в руках Зинаиды был как мягкий воск. Впрочем, не я один влюбился в нее: все мужчины, посещавшие ее дом, были от ней без ума — и она их всех держала на привязи, у своих ног. Ее забавляло возбуждать в них то надежды, то опасения, вертеть ими по своей прихоти (это она называла: стукать людей друг о друга) — а они и не думали сопротивляться и охотно покорялись ей. Во всем ее существе, живучем и красивом, была какая-то особенно обаятельная смесь хитрости и беспечности, искусственности и простоты, тишины и резвости; над всем, что она делала, говорила, над каждым ее движением носилась тонкая, легкая прелесть, во всем сказывалась своеобразная, играющая сила. И лицо ее беспрестанно менялось, играло тоже: оно выражало, почти в одно и то же время, насмешливость, задумчивость и страстность. Разнообразнейшие чувства, легкие, быстрые, как тени облаков в солнечный ветреный день, перебегали то и дело по ее глазам и губам.

Каждый из ее поклонников был ей нужен. Беловзоров, которого она иногда называла «мой зверь», а иногда просто «мой», охотно кинулся бы за нее в огонь; не надеясь на свои умственные способности и прочие достоинства, он все предлагал ей жениться на ней, намекая на то, что другие только болтают. Майданов отвечал поэтическим струнам ее души: человек довольно холодный, как почти все сочинители, он напряженно уверял ее, а может быть, и себя, что он ее обожает, воспевал ее в нескончаемых стихах и читал их ей с каким-то и неестественным и искренним восторгом. Она и сочувствовала ему, и чуть-чуть трунила над ним; она плохо ему верила и, наслушавшись его излияний, заставляла его читать Пушкина, чтобы, как она говорила, очистить воздух. Лушин, насмешливый, цинический на словах доктор, знал ее лучше всех — и любил ее больше всех, хотя бранил ее за глаза и в глаза. Она его уважала, но не спускала ему — и подчас с особенным, злорадным удовольствием давала ему чувствовать, что и он у ней в руках. «Я кокетка, я без сердца, я актерская натура, — сказала она ему однажды в моем присутствии, — а, хорошо! Так подайте ж вашу руку, я воткну в нее булавку, вам будет стыдно этого молодого человека, вам будет больно, а все-таки вы, господин правдивый человек, извольте смеяться». Лушин покраснел, отворотился, закусил губы, но кончил тем, что подставил руку. Она его уколола, и он точно начал смеяться... и она смеялась, запуская довольно глубоко булавку и заглядывая ему в глаза, которыми он напрасно бегал по сторонам...

Вот однажды сижу я на стене, гляжу вдаль и слушаю колокольный звон... Вдруг что-то пробежало по мне — ветерок не ветерок и не дрожь, а словно дуновение, словно ощущение чьей-то близости... Я опустил глаза. Внизу, по дороге, в легком сереньком платье, с розовым зонтиком на плече, поспешно шла Зинаида. Она увидела меня, остановилась и, откинув край соломенной шляпы, подняла на меня свои бархатные глаза.

— Что это вы делаете там, на такой вышине? — спросила она меня с какой-то странной улыбкой. — Вот, — продолжала она, — вы все уверяете, что вы меня любите, — спрыгните ко мне на дорогу, если вы действительно любите меня.

Не успела Зинаида произнести эти слова, как я уже летел вниз, точно кто подтолкнул меня сзади. В стене было около двух сажен[47] вышины. Я пришелся о землю ногами, но толчок был так силен, что я не мог удержаться: я упал и на мгновенье лишился сознанья. Когда я пришел в себя, я, не раскрывая глаз, почувствовал возле себя Зинаиду.

— Милый мой мальчик, — говорила она, наклонясь надо мною, и в голосе ее звучала встревоженная нежность, — как мог ты это сделать, как мог ты послушаться... Ведь я люблю тебя... встань.

Ее грудь дышала возле моей, ее руки прикасались моей головы, и вдруг — что сталось со мной тогда! — ее мягкие, свежие губы начали покрывать все мое лицо поцелуями... они коснулись моих губ... Но тут Зинаида, вероятно, догадалась, по выражению моего лица, что я уже пришел в себя, хотя я все глаз не раскрывал, — и, быстро приподнявшись, промолвила:

— Ну вставайте, шалун безумный; что это вы лежите в пыли?

Я поднялся.

— Подайте мне мой зонтик, — сказала Зинаида, — вишь, я его куда бросила; да не смотрите на меня так... что за глупости? Вы не ушиблись? Чай, обожглись в крапиве? Говорят вам, не смотрите на меня... Да он ничего не понимает, не отвечает, — прибавила она, словно про себя. — Ступайте домой, мсье Вольдемар, почиститесь, да не смейте идти за мной — а то я рассержусь, и уже больше никогда...

Она не договорила своей речи и проворно удалилась, а я присел на дорогу... ноги меня не держали. Крапива обожгла мне руки, спина ныла, и голова кружилась; но чувство блаженства, которое я испытал тогда, уже не повторилось в моей жизни. Оно стояло сладкой болью во всех моих членах и разрешилось наконец восторженными прыжками и восклицаниями. Точно: я был еще ребенок...

ВОПРОСЫ

1. Свое состояние первой влюбленности автор повествования описывает так: «Я ревновал, я сознавал свое ничтожество, я глупо дулся и глупо раболепствовал». Как вы считаете, это нормально или нет? Почему?

2. Как вы думаете, описанный прыжок со стены — это подвиг или глупость? Почему?

2. ЧТО В БИБЛИИ ГОВОРИТСЯ О МУЖЧИНЕ И ЖЕНШИНЕ?

Почти каждая девушка и каждый юноша мечтают о любви. Даже самая удачная карьера не дает счастья, если жизнь не озарена светом любви. Я помню, что в юношеские годы каждый день, прожитый без любви к кому-то, казался мне просто потерянным и не нужным. А ведь я училась в самом престижном вузе страны, где учиться было так трудно, что, бывало, студенты от перенапряжения сходили с ума. Так что же это за чувство — любовь? Что говорит о нем Библия?

В Библии сказано: «Бог есть Любовь». И любовь пронизывает всю Вселенную. Святые отцы говорили, что весь мир сотворен Божией любовью. Действительно, если мы будем читать в Библии описание дней творения, то прочтем в конце каждого дня: «И увидел Бог, что это хорошо». И вот, как хозяина сотворенного прекрасного мира, Бог творит человека по Своему образу. Но странно, именно после описания создания венца творения в Библии впервые встречается слово «нехорошо». «И сказал Господь Бог: не хорошо быть человеку одному». Адам, обладающий бессмертным телом, живущий в раю, господствующий над всеми животными, не находит полноты жизни один. И Господь, видя это, решает: «сотворим ему помощника, соответственного ему». Сотворив женщину, Бог «привел ее к человеку». Далее в Библии говорится, что «оставит человек отца своего и мать свою, и прилепится к жене своей; И будут одна плоть».

«И благословил их Бог, и сказал им Бог: плодитесь и размножайтесь, и наполняйте землю, и обладайте ею».

Некоторые люди считают, что размножение человека связано с грехопадением. Однако благословение «плодитесь и размножайтесь» было дано до грехопадения, если бы последнего не было, люди тоже размножались бы, но каким-то иным способом. Каким? Ответить трудно — некоторые святые отцы писали: «Как ангелы».

Во всяком случае, эта возможность ангельской любви явно присутствует в человеке. Например, известны две супружеские пары: Великий князь Сергей Александрович и Великая княгиня Елизавета Феодоровна, а также граф Сергей Шаховской и его жена Елизавета, которые жили целомудренно всю супружескую жизнь. Каждый из перечисленных людей еще в юности дал обет целомудрия и их соединение в супружестве было, действительно, ангельским. Интересно, что когда Великий князь Сергей Александрович и Елизавета Феодоровна решили пожениться, каждый из них очень переживал о том, как он скажет другому о своем обете. И вот в какой-то день они встретились и одновременно произнесли слова о том, какой обет они дали Богу...

Кстати, люди, знавшие этих супругов, поражались необыкновенной нежности, с которой они относились друг к другу.

Можно также добавить, что по свидетельству многих учениц одного из авторов, после того, как парни добиваются того, «что им надо», они становятся намного грубее, и из отношений уходит нежность. Часто после этого наступает разрыв. Правда, статистика эта относится в основном к добрачным связям.

1. Прочитайте «Крейцерову сонату» Л.Н. Толстого и сравните описанное в этом произведении супружество с супружеством Елизаветы Феодоровны и Великого князя Сергея Александровича.

2. Напишите сочинение на тему: «Какой я представляю мою любовь».

3. МУЖ — ГЛАВА ЖЕНЫ?

Муж — всему дому голова.

Без хозяина дом — сирота.

Овин стоит на двух вереях, а дом на двух головах.

Муж — голова, а жена — сердце.

Без мужа жена — всегда сирота.

Когда на уроках я задаю вопрос: «Как вы относитесь к тому, что апостол Павел сказал: «Муж — глава жены», — класс сразу делится на два лагеря. Мальчишки расправляют плечи и говорят: «Ну, естественно. Конечно. А как же иначе?» — а девушки скептически щурят в их сторону глаза и говорят: «Еще чего? С какой это стати? Ни за что!»

И вот тогда мы начинаем длинный разговор о том, почему апостол Павел мог так сказать, и как нужно понимать это «главенство».

Мы все, живущие в развращенное и направленное на развлечения время, понимаем «главенство», лидерство, как подавление другого. Главенствует в компании подростков тот, кто подчинил себе всех, желания которого подавляют желания других, тот, который захватил власть. И это естественно там, где главное — как можно лучше развлечься, получить как можно больше удовольствий и ощущений. Тогда властвует грубая сила, не склонная считаться с другими, навязывающая свою линию.

Но бывают и другие сообщества. В православных общинах, где собираются люди, решившие служить Богу, или даже в туристских группах, которые идут в сложные походы, лидерство иное. Тут господствует не грубая капризная сила, а тот человек, который лучше других может пройти маршрут, у которого самый тяжелый рюкзак, который ложится позже, а встает раньше других. Да, такой человек командует, но при этом каждый ощущает его заботу и понимает, что без такого лидера просто не состоялся бы поход.

Муж сильнее. Именно поэтому он должен быть главой, но не в том смысле, чтобы тиранить всю семью, а в том смысле, чтобы нести нелегкую заботу о каждом ее члене. «Мужья, любите своих жен, как и Христос возлюбил Церковь и предал Себя за нее», — писал апостол Павел.

Вспомним Жертву Христа за людей. И если любовь мужа будет уподобляться любви Христа, то и «жены, повинуйтесь своим мужьям, как Господу. Потому что муж есть глава жены, как и Христос — глава Церкви».

Митрополит Антоний Сурожский писал: «Муж является главой семьи не потому, что он мужчина, а потому, что он является образом Христа, и жена и дети могут видеть в нем этот образ, то есть образ любви безграничной, любви преданной, любви самоотверженной, любви, которая готова на все, чтобы спасти, защитить, напитать, утешить, обрадовать, воспитать свою семью... Слишком легко мужчине думать, что потому только, что он мужчина, он имеет права на свою жену, над своей женой и над своими детьми. Это — неправда. Если он не образ Христа, то никто ему не обязан никаким уважением, никаким страхом, никаким послушанием». С другой стороны, митрополит Антоний пишет, что ради мужа и жена должна быть готова «все оставить, все забыть, от всего оторваться по любви к нему и последовать за ним, куда бы он ни пошел, если нужно даже на страдания, если нужно — на крест».

ВОПРОСЫ

1. Может быть то, что было сказано, слишком идеалистично, оторвано от жизни? Как представляете современную семейную жизнь вы?

2. Возможно ли в наше время то, что в свое время совершили жены декабристов?

3. Реальность реальностью, но можно и помечтать. Какой вы хотели бы видеть свою семью? Напишите об этом.

4. ЗАКОН ЦЕЛЬНОСТИ

1 В этом и последующих семи разделах использована работа профессора протоиерея В. Зеньковского «На пороге зрелости».

Первые проявления половых движений в человеке можно заметить очень рано — быть может, даже на первом году жизни. До полового созревания (у девочек до 11—13 лет, у мальчиков до 12—14 лет) жизнь пола носит, как принято говорить, недифференцированный характер. Телесные органы пола не развиты, все тело имеет эрогенный характер, то есть может служить источником полового возбуждения.

Но рядом с преждевременным развитием телесных половых движений часто наблюдается и преждевременное развитие половой психики. Порой уже в 9 лет дети разыскивают порнографическую литературу, видеофильмы, с нездоровым любопытством присматриваются к жизни взрослых.

Но все это сменяется в годы полового созревания бурными проявлениями новой силы, захватывающей всецело и тело, и душу. Сфера пола начинает развиваться с такой стремительностью и напряженностью, что это совершенно меняет всю духовную установку подростка. Особенно важно в это время то основное расщепление в нашем существе, которое находит свое выражение в двух различных полюсах сознания.

На одной стороне сосредоточивается сексуальность, которая включает в себя чисто телесную сторону пола, а также те психические движения, которые связаны с этой телесной стороной пола. А на другом полюсе обособленно, а иногда и в резком отрицании сексуальности выступает эрос, то есть, искание любви, приводящее в движение всю психику, весь духовный мир, озаряющее душу поэтической мечтой о любимом существе.