ЕСТЬ ЛИ СМЫСЛ ЖИЗНИ НАШЕЙ? 16 страница

Корреспондент: К чему же тогда сводится божественное вмешательство в судьбы людей?

Митрополит Антоний: Во-первых, к тому, что Бог в человека заложил закон жизни, то есть устремленность ко всему тому, что есть полнота торжествующей жизни и торжествующей любви. Во-вторых, к тому, что Он дал человеку сознание добра и зла. Мы его не выдумали, это не чисто социологическое явление, потому что социологические формы меняются без конца, а понятие добра и зла вечно.

Корреспондент: С этим я совершенно согласен.

Митрополит Антоний: Дальше: Бог, через людей Ему верных, которые Его знают опытно, молитвенно и жизненно, Свое слово говорил, указывал нравственные мерки и нравственные пути. А поскольку совесть человека — вещь относительная, более или менее ясная, колеблющаяся, Он дал человеку закон, Он дал человеку правила жизни. И главное, Бог вошел в историю воплощением Иисуса Христа, стал человеком и нам на деле показал, что можно пройти через весь ужас жизни, страдания и никогда не усомниться ни в любви, ни в правде, ни в чистоте; и что такой человек — пусть он будет уничтожен, разбит — не побежден. А это, действительно, победа над злом гораздо большая, чем если бы просто зла не было.

ВОПРОСЫ

1. Приход к власти Гитлера — это закономерность или случайность? Аргументируйте свою точку зрения.

2. Предположим, что человек бы жил, зная, что если он поступит нехорошо, то Бог его уничтожит. Почему такая формула жизни хуже концлагеря?

3. К чему, по мнению митрополита Антония, сводится Божественное вмешательство в судьбы людей?

5. ИДЕАЛ. ОРИЕНТАЦИЯ В НРАВСТВЕННОМ ПОИСКЕ ПРАВДЫ (по Л.Н. ТОЛСТОМУ)

Идеал только тогда идеал, когда осуществление его возможно только в идее, в мысли, когда он представляется достижимым только в бесконечности. Если бы идеал не только мог быть достигнут, но мы могли бы представить себе его осуществление, то он перестал бы быть идеалом. Таков идеал Христа, установление царства Бога на земле; идеал, предсказанный еще пророками о том, что наступит время, когда все люди будут научены Богом, перекуют мечи на орала, копья на серпы, лев будет лежать с ягненком, когда все существа будут соединены любовью.

Весь смысл человеческой жизни заключается в движении по направлению к этому идеалу, и потому стремление к христианскому идеалу во всей его совокупности (и к целомудрию, как к одному из условий этого идеала) не только не исключает возможности жизни, но, напротив, отсутствие этого христианского идеала уничтожило бы движение вперед и, следовательно, возможность самой жизни.

Как есть два способа указания пути путешественнику, так есть два способа нравственного руководства для ищущего правды человека. Один способ состоит в том, что человеку указываются предметы, которые должны встретиться ему, и он направляется по этим предметам.

Другой способ состоит в том, что человеку дается только направление по компасу, который человек несет с собой и на котором он видит всегда одно неизменное направление и потому всякое свое отклонение от него.

Первый способ нравственного руководства есть способ внешних определений. Человеку даются определенные признаки поступков, которые он должен и которых не должен совершать.

«Соблюдай субботу, обрезывайся, не кради, не пей хмельного, не убивай живого, отдавай десятину бедным, омывайся и молись пять раз в день, крестись, причащайся и т.п.» Таковы постановления религиозных учений: браминского, буддийского, магометанского, еврейского и церковного, еще называемого христианским.

Другой способ есть способ указания человеку никогда не достижимого им совершенства, стремление к которому человек сознает в себе. Человеку указывается идеал, по отношению к которому он всегда может видеть степень своего удаления от него.

«Люби Бога твоего всем сердцем и всей душой твоей, и всем разумением твоим, и ближнего как самого себя. Будьте совершенны, как совершенен Отец ваш Небесный».

Таково учение Христа.

(См. Л. Толстой «Послесловие к "Крейцеровой сонате"»)

Без идеалов, то есть без определенных хоть сколько-нибудь желаний лучшего, никогда не может получиться никакой хорошей действительности.

/Ф.М. Достоевский/

Действительность всегда есть воплощение идеала, и, отрицая, изменяя ее, мы делаем это потому, что идеал, воплощенный нами же в ней, уже не удовлетворяет нас. Мы создали в воображении иной, лучший.

/М. Горький/

Человек, исповедующий лишь внешний закон, есть человек, стоящий в свете фонаря, прикрепленного к столбу. Он стоит в свете этого фонаря, ему светло, и идти ему дальше некуда. Человек, исповедующий Христово учение, подобен человеку, несущему фонарь перед собой на более или менее длинном шесте. Свет всегда впереди его и всегда побуждает идти за собой и вновь открывает впереди новое, влекущее к себе, освещенное пространство.

Фарисей благодарит Бога за то, что он исполняет все. Богатый юноша тоже исполнял все с детства и не понимает, чего может недоставать ему. И они не могут думать иначе — впереди их нет того, к чему бы они могли продолжать стремиться. Десятина отдана, суббота соблюдена, родители почтены, прелюбодеяния, воровства и убийства нет. Чего же еще?

Для исповедующего же христианское учение достижение всякой ступени совершенства вызывает потребность вступления на высшую ступень, с которой открывается еще высшая, и так без конца.

Исповедующий закон Христа всегда в положении мытаря. Он всегда чувствует себя несовершенным, не видя позади себя пути, который он прошел, а видя всегда впереди себя тот путь, по которому ему надо идти и который он еще не прошел.

Как только поверишь в то, что достиг идеала, дальнейшее развитие приостанавливается и начинается движение вспять.

/Махатма Ганди/

Основная идея всегда должна быть недосягаемо выше, чем возможность ее исполнения.

/Ф.М. Достоевский/

Ради идеала русский готов отказаться от всего, пожертвовать всем; усомнившись в идеале или его близкой осуществимости, он являет собой образец неслыханного скотоподобия или мифического равнодушия к всему.

/Л.П. Карсавин/

ВОПРОСЫ

1. Согласно Л.Н. Толстому, человек, формально, внешне исполняющий правила морали или учение Церкви, уподобляется «человеку, стоящему в свете фонаря, прикрепленного к столбу». Человек ищущий, страдающий, стремящийся не только внешне, по форме, а по сути соблюдать мораль или учение Церкви, уподобляется «человеку, несущему фонарь перед собой». Как вы считаете, могут ли эти фонари существенно способствовать ориентации в нравственном поиске правды?

2. Поясните своими словами каждое из четырех высказываний об идеале.

6. К СВЕТУ И ЦЕЛОСТНОСТИ ПОДЛИННОЙ ЧЕЛОВЕЧНОСТИ (по А. ШМЕМАНУ)[42]

В предыдущем разделе Л.Н. Толстой вспоминает притчу о мытаре и фарисее. А знаете ли вы эту притчу? Вот что о ней в своих «Воскресных беседах» пишет А. Шмеман.

Одна из главных, единственных в своем роде особенностей Евангелия — это те короткие рассказы-притчи, которыми пользуется Христос в своем учении, в своем общении с народом. Поразительно же в этих притчах, что, сказанные почти две тысячи лет тому назад, в совершенно отличных от наших условиях, в другой цивилизации, на абсолютно другом языке, они остаются актуальными и сегодня, бьют в ту же цель. А это значит — в наше сердце.

Ведь уже устарели, забыты, канули в небытие книги и слова, созданные совсем недавно, вчера, позавчера. Они уже ничего не говорят нам, они мертвы. А эти, такие простые на первый взгляд, бесхитростные рассказы живут полной жизнью. Мы слушаем их — и как будто что-то происходит с нами, как будто кто-то заглянул в самую глубину нашей жизни и сказал что-то — только к нам, ко мне относящееся.

В притче о мытаре и фарисее рассказывается о двух людях. Мытарь — это славянское слово для обозначения сборщика налогов, профессии, окруженной в древнем мире всеобщим презрением. Фарисей — это представитель верхушки тогдашнего общества. На современном русском языке можно сказать, что притча о мытаре и фарисее — это символический рассказ о важном представителе господствующего слоя, лицемере, с одной стороны, и о мелком, малопочтенном чиновнике — с другой. Христос говорит:

«Два человека вошли в храм помолиться: один фарисей, а другой мытарь. Фарисей, став, молился сам в себе так: «Боже! благодарю Тебя, что я не таков, как прочие люди, грабители, обидчики, прелюбодеи или этот мытарь. Пощусь два раза в неделю, даю десятую часть всего, что приобретаю». Мытарь же, стоя вдали, не смел лдаже поднять глаза на небо; но, ударяя себя в грудь, говорил: «Боже! будь милостив ко мне грешнику!»

«Говорю вам, — заканчивает Христос эту притчу, — что сей пошел оправданным в дом свой более, нежели тот; ибо всякий, возвышающий сам себя, унижен будет, а унижающий себя возвысится» (Лука, 18:10—17).

Всего несколько строчек в Евангелии, а сказано в них нечто вечное, такое, что действительно относится ко всем временам и ситуациям.

Но возьмем только наше время, возьмем самих себя. Посмотрим, что лежит в основе нашей государственной, общественной да, наконец, и частной жизни. Если будем самокритичны, то увидим то же самое безостановочное самопревозношение, самоутверждение, или, употребляя более древнее слово, гордыню. Вслушайтесь в пульс нашей эпохи. Неужели мы не поразимся этой чудовищной саморекламе, хвастовству, бесстыдству самовосхваления, которые так вошли в нашу жизнь, что мы уже почти не замечаем их?

Всякая критика, пересмотр, переоценка, всякое проявление смирения — не стали ли они уже не только недостатком, пороком, а, хуже того, — общественным и даже государственным преступлением? Оказывается, любить Родину — это все время бесстыдно восхвалять ее, унижая чужие родины. Оказывается, быть лояльным — это провозглашать все время безгрешность власти. Оказывается, быть человеком — это унижать, топтать других людей, это возвышать себя путем их унижения.

Проанализируйте свою жизнь, жизнь своего общества, сами основы его устройства, и вы должны будете признать, что это именно так. Тот мир, в котором мы живем, так пронизан оглушительным и грубым бахвальством, что уже сам этого больше не замечает, оно уже стало его природой. Да, так и сказал один из самых больших и тонких поэтов нашего времени — Б. Пастернак: «...все тонет в фарисействе».

Самое страшное, конечно, в том, что фарисейство признается добродетелью. Нас так долго, так упорно глушили славой, достижениями, взлетами и полетами, нас так долго держали в атмосфере этого призрачного псевдовеличия, что все это в действительности нам стало казаться хорошим и благим, что в душе целых поколений возник образ мира, в котором только сила, только гордость, только бесстыдное самовосхваление оказывается нормой.

Пора ужаснуться этому, вспомнить слова Евангелия: «Всякий, возвышающий себя, унижен будет». Еще недавно тех немногих, кто даже шепотом говорил об этом, влекли в суды или заключали в психиатрические лечебницы, высылали из страны. Да и сейчас порой можно услышать: «Смотрите на этих изменников и предателей! Они против величия и силы своей родины! И благодарите, что вы не такие, как эти несчастные отщепенцы».

Но поймем, что этот бой, этот спор, ведомый сегодня ничтожным меньшинством, это бой и спор о самих духовных источниках жизни. Ибо фарисейская гордыня — это не только слова. Она, эта гордыня, рано или поздно оборачивается ненавистью к тем, кто не согласен признать моего величия, моего совершенства. Она оборачивается преследованием и террором. Она ведет к смерти!

Притча Христа ножом врезается в самую страшную опухоль современного мира, в опухоль фарисейской гордыни. И пока эта опухоль будет расти, в мире будут царить ненависть, страх и кровь.

Только вернувшись к этой забытой, презираемой, отбрасываемой силе — смирению — можно очистить мир. Смирение — это признание другого, это уважение к другому и умение мужественно признать себя несовершенным, раскаяться и тем самым встать на путь исправления.

От хвастовства, лжи и тьмы фарисейства — к свету и целостности подлинной человечности: к правде, к смирению и к любви!

ВОПРОСЫ

1. Перескажите притчу о мытаре и фарисее. Согласны ли вы с поэтом, сказавшим о нашем веке, что «...все тонет в фарисействе»?

2. Почему все же мытарь был оправдан более, чем фарисей?

7. ПОКАЯНИЕ. САМОВОСПИТАНИЕ

Вот еще одна притча, записанная в Евангелии от Луки (15:12-32). «У некоторого человека было два сына; и сказал младший из них отцу: «Отче! дай мне следующую мне часть имения». И отец разделил им имение. По прошествии немногих дней младший сын, собрав все, пошел в дальнюю сторону и там расточил имение свое, живя распутно.

Когда же он прожил все, настал великий голод в той стране, и он начал нуждаться; и пошел, пристал к одному из жителей страны той, а тот послал его на поля свои пасти свиней; и он рад был наполнить чрево свое рожками, которые ели свиньи, но никто не давал ему.

Придя же в себя, сказал: «Сколько наемников у отца моего избыточествуют хлебом, а я умираю от голода; встану, пойду к отцу моему и скажу ему: «Отче! я согрешил против неба и пред тобою и уже не достоин называться сыном твоим; прими меня в число наемников твоих». Встал и пошел к отцу своему.

И когда он был еще далеко, увидел его отец и сжалился; и, побежав, пал ему на шею и целовал его. Сын же сказал ему: «Отче! я согрешил против неба и пред тобою и уже не достоин называться сыном твоим». А отец сказал рабам своим: «Принесите лучшую одежду и оденьте его, и дайте перстень на руку его и обувь на ноги; и приведите откормленного теленка, и заколите; станем есть и веселиться! Ибо этот сын мой был мертв и ожил, пропадал и нашелся». И начали веселиться.

Старший же сын его был на поле; и, возвращаясь, когда приблизился к дому, услышал пение и ликование; и, призвав одного из слуг, спросил: «Что это такое?» Он сказал ему: «Брат твой пришел, и отец твой заколол откормленного теленка, потому что принял его здоровым».

Он рассердился и не хотел войти. Отец же его, выйдя, звал его. Но он сказал в ответ отцу: «Вот, я столько лет служу тебе и никогда не преступал приказания твоего, но ты никогда не дал мне и козленка, чтобы мне повеселиться с друзьями моими; а когда этот сын твой, расточивший имение свое с блудницами, пришел, ты заколол для него откормленного теленка». Он же сказал ему: «Сын мой! ты всегда со мною, и все мое — твое; а о том надобно было радоваться и веселиться, что брат твой сей был мертв и ожил, пропадал и нашелся».

Притча эта читается в церкви, когда верующие начинают готовить себя к Великому посту, то есть ко времени покаяния. И может быть, Евангелие нигде лучше не раскрывает нам, в чем сущность покаяния. Блудный сын ушел в дальнюю сторону, во «страну далече». И вот эта «дальняя сторона», эта чужбина и являет нам глубокую сущность нашей жизни, нашего состояния. Только поняв это, мы можем начать возврат к подлинной жизни.

Тот, кто хотя бы раз в жизни не почувствовал этого, кто никогда не осознал себя духовно на чужбине, отделенным, изгнанным, тот не поймет, в чем сущность христианства. И тот, кто до конца «дома» в этом мире, кто не испытал тоски по иной реальности, не уразумеет, что такое покаяние и раскаяние. Ибо оно не в формальном перечислении своих недостатков, ошибок и даже преступлений. Нет, раскаяние и покаяние рождается из опыта отчуждения от Бога, от радости общения с Ним.

Сравнительно легко признаться в своих ошибках и недостатках. Но насколько же труднее вдруг узнать, что я разрушил, предал, утерял свою духовную красоту, что я так далеко от моего настоящего дома, от моей настоящей жизни; что нечто бесценное, чистое и прекрасное разрушено, разбито в самой ткани моей жизни.

Однако именно это и есть раскаяние, и поэтому оно обязательно включает в себя глубокое желание возвратиться, вернуться, снова найти утерянный дом.

«Встану и пойду!» — сказал блудный сын. Как просто и как трудно! Но обратим внимание, что к такому выводу он пришел сам. Как сказали бы специалисты по этике, он самовоспитался. При этом добавили бы, что суть самовоспитания состоит в том, что индивид целенаправленно развивает свои духовные способности и совершенствует образ жизни, ориентируясь на собственные представления о нравственно совершенной личности.

Достичь того, чтобы сам человек сдержал в себе злодея, чтобы главное поле битвы добра и зла прежде всего было в самом человеке, — именно так начинается самовоспитание, переходя в единую культуру души, разума и воли.

Если животное не отличает себя от своей жизнедеятельности, действует сообразно со своей естественной природой, то человек делает саму свою жизнедеятельность предметом своей воли и своего сознания.

Самовоспитание представляет собой стремление к совершенству, к Высшему Идеалу, к развитию своего нравственного потенциала.

Самовоспитание — это свободный выбор своего собственного жизненного пути, свободное развитие своего духовного потенциала. Мы вплотную подошли к важной категории этики — нравственной свободе, или просто свободе. Кстати, тема свободы уже затрагивалась нами в 8 разделе 5 главы.

Однако сначала обратимся к повести английского писателя Чарльза Диккенса — прекрасному примеру самовоспитания, образцу тяжелой, но результативной работы над собой с самых юных лет.

ВОПРОСЫ

1. Перескажите притчу о блудном сыне. Приходилось ли вам испытывать покаяние и раскаяние?

2. Что такое самовоспитание? Способно ли животное заниматься самовоспитанием?

3. Как связано понятие самовоспитания с понятием свободы?

8. Ч. ДИККЕНС. ПРОСТИШЬ ЛИ ТЫ МЕНЯ[43]

Маленькая Бетси сидела у окошка и учила урок. Солнышко весело светило на нее. Она чувствовала себя счастливой, и ей очень хотелось сделать что-либо угодное Богу, Который сотворил все так прекрасно на свете.

Ей вспомнились недавно прочитанные слова из Евангелия о том, что, если брат твой согрешит перед тобою семь раз в один день и семь раз в один день обратится к тебе: «Я раскаиваюсь», — ты должен простить ему. Ее серые глаза стали серьезными и задумчивыми, и она решительно сжала губки.

Спустя некоторое время Бетси сошла в столовую, где нашла только своего брата Фредди. Он был на два года старше ее, но по уму и здравому смыслу вовсе не так ее опережал, как вы, может быть, воображаете. Фредди находился в самом дурном расположении духа.

— Экая жалость! В такой день в школе сидеть!

С этими словами он бросил книгу, которая была у него в руках, в другой конец комнаты, где она упала на пол с разорванным переплетом и развалившимися листами.

— Фредди! — закричала Бетси. — Не моя ли это «Арифметика»? Ведь ты знаешь, как я ее берегла!

— И вправду твоя, — ответил он с искренним огорчением. — Я думал, что это моя. Уверяю тебя, что я не нарочно, Бетси. Прости меня!

— Хорошо, — сказала Бетси, медленно подбирая листы и припоминая слова Писания о прошении обид. — Да, я прощаю.

И потом прибавила вполголоса: «Раз!»

После завтрака дети отправились в школу. Вдруг Фредди закричал:

— Бетси, какая громадная собака! Глаза — как угли, и язык висит, — наверно, бешеная!

Бедная Бетси страшно испугалась и побежала. В ужасе она, конечно, не заметила, что у нее под ногами, и, попав ногой в колдобину, упала. На ее башмаке появилась глубокая царапина, которую, конечно, уже нельзя будет поправить!

— О, Фредди, как тебе не стыдно! Это вовсе не бешеная собака, а просто Катон, который и мухи не обидит.

— Ах, Бетси, почем же я знал, что ты упадешь? Мне только хотелось, чтобы ты пробежалась немножко. Я очень жалею, что ты ушиблась, и раскаиваюсь в своей глупости. Не можешь ли ты меня простить?

— Постараюсь, — ответила Бетси, делая над собой большое усилие, чтобы проглотить обиду, и тихонько сказала с глубоким вздохом: «Два!»

В школе Фредди продолжал вести себя крайне беспокойно. Во-первых, он взял у сестры карандаш и потерял его; затем, как раз в ту минуту, когда она встала, чтобы присоединиться к своим подругам, шалун протянул ноги, как только мог, и Бетси споткнулась о них и упала при общем смехе, весьма этим сконфуженная. Брат, конечно, принялся уверять, что он «нечаянно» и что, дескать, ему «ее очень жаль». Чем же он виноват, что у него такие длинные ноги? Он так старался упрятать их под скамейку! Что же ему делать, если они там не помешаются? Он так глубоко огорчен этим случаем.

Терпеливая маленькая Бетси должна была простить еще раз.

В течение всего утра она претерпела от Фредди еще две-три обиды, о которых было бы слишком долго рассказывать.

Когда окончились уроки и дети собрались идти домой, Бетси с огорчением увидела, что погода изменилась и дождь полил, как из ведра. Однако Фредди занял у кого-то зонтик, раскрыл его, и взяв за руку сестренку, храбро пошел вперед.

— Осторожнее! — закричала Бетси. — Ты так раскачиваешь зонтик, что с него каплет прямо мне на кофточку.

— Надеюсь, не умрешь от нескольких дождевых капель, — возразил Фредди.

Дома бедная девочка с горечью увидела, что зонтик полинял и хорошенькая розовая кофточка была совершенно испорчена грязными полосами.

— В самом деле, это уж слишком! — признался Фредди. — Честное слово, Бетси, я не нарочно! Если бы ты знала, как мне тебя жаль, наверное, простила бы меня.

— Я тебя прощаю, — сказала Бетси с усилием. Потом она принялась что-то высчитывать по пальцам и произнесла наконец со вздохом: «Семь!»

— Что ты целый день считаешь? — спросил ее брат с любопытством.

Она ничего не ответила и весело побежала обедать, повторяя про себя: «Семь раз!» Ах, как это было трудно, и как радостно, что больше прощать не нужно. А то просто не выдержать больше!

После обеда детям нужно было готовить уроки к завтрашнему дню.

— Ох-ох-ох! — зевнул Фредди. — Прежде чем примусь за это трудное правило, которое мне так надоело, заведем-ка один раз музыкальный ящичек, который тебе подарил дядя. Пусть он нам сыграет!

Глазки Бетси заблестели. Девочка поддалась искушению и выбежала из комнаты. Вскоре она возвратилась со своим сокровищем и с величайшей осторожностью стала заводить его позолоченным ключиком. Но лукавый Фредди незаметно для нее вставил щепочку в хрупкий механизм, и чудесный ящик остался безмолвным, когда девочка приготовилась слушать.

— Что это значит? — побледнев, вскричала она.

— Не бойся! — возразил Фредди важно. — Я необыкновенно искусный волшебник, и если только ты позволишь мне дотронуться до твоего ящика, то тут же зазвучит музыка.

Бетси дрожащими руками протянула ему ящик. Мальчик смело сунул туда пальцы, но, должно быть, слишком поторопился. Хрупкие пружины лопнули, из ящичка послышался треск, и все смолкло. Фредди, точно в воду опущенный, взирал на дело своих рук.

— Милая Бетси, — сказал он наконец с искренним огорчением, — ведь он совсем испорчен. Простишь ли ты меня когда-нибудь?

— Нет! — закричала Бетси, топнув ногой. — Я не хочу, да, впрочем, и не нужно больше прощать: это в восьмой раз. Бедный мой милый ящичек! Ты это нарочно сделал, злой мальчишка! Сейчас же побегу в твою комнату и изорву твоего бумажного змея, испорчу все, что попадется на глаза!

Терзаемый угрызениями совести, Фредди даже не решился остановить сестру. Она вся в слезах, с пылающими щеками промчалась через сени и неожиданно наткнулась на дядю.

— Это что такое? — воскликнул он...

Но прежде чем он успел выразить свое недоумение, Бетси уже рассказывала ему о своей обиде. Когда она закончила, дядя спросил ее:

— Итак, Бетси, ты думаешь, что теперь имеешь полное право злиться?

— Да! — с жаром сказала девочка. — Да, я имею на это полное право! Я простила его ровно семь раз. Это уже восьмой.

— Так ты, значит, не знаешь, что в другой раз Господь сказал апостолу Петру, что надо прощать брату семь раз и еще семьдесят раз семь?

— Семь да еще семьдесят раз семь! Но ты, наверное, не знаешь, дядя, как это трудно, все прощать и прощать? — взмолилась со слезами Бетси.

— Ну, нет, мне кажется, что немножко знаю, — сказал дядя с улыбкой и подумал про себя: «Ученики Христовы поняли, что это очень трудно, потому что как только услышали эту заповедь, то воскликнули в один голос: «Господи! Умножь в нас веру!»

— Да, моя маленькая Бетси, — прибавил он вслух, — это ужасно трудно, но мы все должны стараться не считать, сколько раз мы прощаем, так как очевидно, что семьдесят раз семь — это и значит: всегда прощать.

— Нет, нет, этого я никак не могу! — рыдая, сказала девочка и упрямо отвернулась от удрученного Фредди, который возник на пороге.

— Я тебе подарю мою новую книгу с путешествиями, Бетси! Буду копить деньги, пока не куплю тебе новый ящик с музыкой! — воскликнул он со слезами. Но она не слушала его.

— Ну, хорошо, — сказал дядя, — пусть будет по-твоему. Только советую тебе не читать больше «Отче наш».

— Это отчего? — спросила Бетси с удивлением.

— Да ты только подумай, каково тебе будет сказать Богу: «и остави нам долги наши, яко же и мы оставляем должникам нашим», то есть прости меня, Господи, как я прощаю Фредди.

Бетси покраснела как рак. С минуту она раздумывала, потом закричала, что не может обойтись без «Отче наш», устремилась к раскаявшемуся грешнику и бросилась в его объятия, разразившись горючими слезами.

С тех пор шалун Фредди стал относиться гораздо нежнее и внимательнее к своей маленькой сестренке. И если вы спросите его: «Сколько раз Бетси прощает тебя теперь? По-прежнему семь раз?», то вы увидите, как его славные, честные глаза затуманятся слезами, и он ответит вам:

— Бетси так добра, что не считает больше, и я не смею считать. Я и без счета уверен, что она прощает меня все семьдесят раз семь.

ВОПРОСЫ

1. Как Ч. Диккенс характеризует здравый смысл старшего брата Бетси? Вспомните, не встречались ли вам ребята с подобными «характеристиками»? Рассмотрение примеров начните с самих себя.

2. Какие слова из Евангелия Бетси взяла за основу самовоспитания?

3. Верите ли вы в искренность уверений Фредди типа «нечаянно», «очень жалко»? Почему?

4. Перескажите, что сказал Бетси ее дядя. Какова была реакция девочки на дядины слова?

5. Найдите строки английского писателя, из которых вытекает, что Фредди действительно покаялся. Как он после этого изменился?

6. Объясните смысл слов «...простить семьдесят раз семь».

9. СВОБОДА

Животные делают то, что им предназначено, и не задумываются над тем, что делают. Если волк видит зайца и голоден, то он сделает все, чтобы его съесть, и вовсе не думает, хорошо это или плохо. Волк не выбирает, как ему поступать.

А вот человек может выбрать. Например, вы сидите в автобусе, а пожилая женщина стоит. Вы можете уступить ей место и совершить добро, а можете и не уступить. Вы свободны совершить выбор.

Бывают в жизни и труднейшие ситуации. Например, на войне может случиться так, что вы спасете свою жизнь, предав другого человека. Но в этом же случае вы свободны выбрать мучения и смерть для себя, чтобы спасти другого. Воистину страшной может быть наша свобода!

Согласно Библии, был свободен и первый человек — Адам. Он мог жить в вечной радости с Богом, а мог от Него уйти и жить сам по себе, по своему выбору. И Адам выбирает жизнь по своей воле (типичный поступок для нашего XX века, не правда ли?). Спрашивается, а почему Бог сотворил человека свободным? Ведь Он мог сотворить человека таким, чтобы тот делал только добро, не правда ли?

Здесь мы затронули очень серьезную тему. Видимо, также как раб в принципе не способен на творческий, производительный труд, так и человек без свободы выбора — не человек, а что-то вроде робота.

Примеры, подтверждающие первостепенность свободы выбора человека, вы можете обнаружить и в своем классе. Посмотрите вокруг, и вы увидите, что к истинным знаниям стремится лишь тот, кто уже свободно выбрал свой жизненный путь. И наоборот, тот, кто ходит в школу по принуждению родителей, кто не имел возможности свободно определиться, выглядит очень жалко, «убивает» время и, как говорится, сам не живет и другим не дает.

В качестве примеров, иллюстрирующих важнейшие понятия нравственности, мы часто выбираем сказки. Конечно, дурачок в сказке видит лишь увлекательный сюжет, а умный учится! В одной из них рассказывается про волшебные спички и мальчика с голубыми глазами. У этого мальчика были волшебные спички, и, когда он ломал одну из них, исполнялось любое его желание. Мальчик был злой и жадный — он нажелал себе целую кучу всяких богатств. Он захотел, чтобы у него был друг, и нашел другого мальчика. Но тот никак не хотел с ним дружить. Тогда мальчик с голубыми глазами сказал:

— Я мог бы сломать спичку, и ты выполнял бы каждое мое желание, но я хочу, чтобы ты сам захотел стать моим другом.

А священник в такой ситуации, наверное, добавил бы:

— И если уж даже противный злой мальчишка хотел, чтобы его дружбы захотели свободно, а не по принуждению, то тем более Бог ждет от нас свободного желания быть в Его любви.

Не то делает нас свободным, что мы ничего не признаем над собою, но именно то, что мы умеем уважать стоящее над нами. Потому что такое уважение возвышает нас самих.

/И.В. Гёте/

Свободен тот, кто может не лгать.

/А. Камю/

Свобода не в том, чтоб не сдерживать себя, а в том, чтоб владеть собой.