Апофатичность знаков

"По мнению Соссюра, знаки "диакричны" по самой своей сути, а поскольку это верно для всех знаков, в языке нет ничего, кроме различия значений. Если же он в конце концов хочет сказать и говорит что-либо, то не потому, что каждый знак является проводником принадлежащего только ему значения, а потому, что все вместе они намекают на это значение, которое постоянно ускользает, если их рассматривать по одиночке, и в направлении которого я выступаю за их пределы. Причем сами знаки никогда не содержат в себе значения и каждый из них выражает что-либо лишь через свое отношение к ментальному инструментарию и ссылку на некую приспособленность инструментов нашей культуры; все же вместе они предстают как еще не заполненный формуляр, как действия жесты другого, целенаправленно очерчивающие не видимый мною объект в мире"

(Мерло-Понти М. О феноменологии языка // Логос. 1994. № 6. С. 182-183.)

Ничто

Небытие - знак настоящего как предстоящего.

Хайдеггер в "Кант и проблемы метафизики" замечает, что "чисто техническое значение выражения meta ta jusika (как собирательное название для тех сочинений Аристотеля, которые упорядочены за сочинениями круга "Физики")", которое затем превратилось в название определенной философской дисциплины, "отнюдь не так безобидно, как обычно думают. Напротив, оно предопределило развитие интерпретации этих сочинений в определенном направлении и тем самым предрешило понимание рассматриваемого Аристотелем как «метафизика»" (Хайдеггер М. Кант и проблемы метафизики. М., 1997. С.4.). Чисто техническое выражение стало поводом, говорит Хайдеггер, для определенной содержательной интерпретации «метафизики» как знания, которое лежит по ту сторону физики, за физикой. Это, действительно, так.

А что было бы, если бы назвали этот корпус сочинений Аристотеля не мета - физика, а, например, не - физика (ouk jusika)? Тогда нужно было бы интерпретировать первую философию как знание о том, что не является знанием о сущем. В поле внимания вошло бы отрицание и не бытие сущего, а небытие. Как возможно небытие сущего? А оно возможно как постоянное возникновение, которое требует усилия держания (М.К. Мамардашвили) сущего как сущего. Сущее должно опереться не на свое бытие, ибо оно не дано, оно должно опереться на небытие, из которого постоянно возникает некий порядок. Не тот, который всегда есть, а который будет. Бытие становится не данным, а заданным. Тогда бы, возможно, многое из того, что появилось в философии только в XIX веке вынуждено было обмыслиться гораздо раньше. И кто знает, как бы сложилась история европейской цивилизации.

24.7.97. 12:10.

NB: Бытие не должно пониматься как сущее, как это было характерно для парадигмы on he on. Бытие должно быть понято как единство, или всеединство, по Соловьеву. Т.е. бытие есть абсолютная целостность события - единство всех его элементов вместе взятых - что и дает возможность "этому" существовать. Поэтому в этом случае может быть небытие - как отсутствие цельности.

"Первенство бытия принадлежит не отдельным частям, а целому, - пишет Соловьев. - Безусловное первоначало и источник всякого бытия есть абсолютная целостность всего сущего, т.е. Бог. Эта-то целостность всего, пребывающая сама по себе в неизменном покое вечности, открывается и проявляется во всеединяющем смысле мира, так что этот смысл есть прямое выражение или Слово (logos) Божества, явный и действующий Бог” (Соловьев В.С. Собр. соч. 2-е изд. Т. 3. Спб., б/г. С. 355).

Бытие есть всегда "горизонт" существования, а не само существование. Поэтому его нельзя знать, а можно иметь его смысл и можно его утверждать, оно есть логос. И первый, кто это уловил, был Вл. Соловьев со своей концепцией всеединства и софийного процесса. Только для него всеединство это Бог как абсолютное бытие, но если проинтерпретировать Бога чисто методологически, тогда можно получить учение о бытии как событии в утверждении. Вл. Соловьев пишет об идеальном или достойном бытии: “Оно и есть само по себе, но для нас оно является не как данная действительность, а как идеал лишь отчасти осуществленный и осуществляемый; в этом смысле он становится окончательною целью и безусловною нормою наших жизненных деятельностей: к нему стремится воля, как к своему высшему благу, им определяется мышление как абсолютною истиною, оно же частию ощущается, частию угадывается нашими чувствами и воображением, как красота” (Соловьев В.С. Собр. соч. Т.6. Спб., б/г. С.73-74).

В учении о Софии в философии Соловьева идет речь об идеальном первообразе “многообразия и полноты материального мира, которые хотя пока и не являются чувственными, но уже и не просто идеальны в абстрактном смысле слова. Это картина всей бесконечной действительности, которая сама еще не стала чувственной и исторической действительностью, но уже является ее прообразом, или... ее заданностью, замыслом, законом и методом ее бесконечных осуществлений” (Лосев А.Ф. Вл. Соловьев. М.,1983.С.186). NB: заданность, закон ... - это ориентация на утверждение, свернутою утверждение.

София затем становится в системе культуры основанием всеединства культуры, т.е. ее системности.

История как небытие

История - это прошлое, а прошлое не существует, Это существование несуществующего, бытие небытия, или небытие бытия. Из этого ничто (небытия) появляется настоящее, здесь небытие - причина бытия.

Небытие как долженствование и как индивидуальное

Ничто существует как долженствование. А бытие существует как необходимость. Небытие требует своего преодоления. Так, человек стремится любыми средствами избежать смерти. Небытие выплескивается в стремлении к своему преодолению, к своему отрицанию и утверждению бытия. Утверждение бытия есть существование ничто. Утверждение бытия есть отрицание небытия (ничто).

Бытие постигается через всеобщее: необходимость законосообразна. Небытие (ничто) постигается как это требование преодоления, выхода из ситуации отрицания. Поэтому небытие постигается целесообразностью, целью. Постижение (познание) небытия есть становление индивидуальности. Небытие знает жизнь. Небытие знает время (или временность?).

25.10.96. 16:23.

Фундаментальное онтологическое предназначение человека - допустить небытие до существования, поэтому анализ историчности невозможен в традиции парменидовской парадигмы философствования, для которой только бытие есть, а небытия нет. Если бытие есть по своей природе (и здесь Парменид прав), то небытие по своей природе не может существовать, существование небытие требует особых условий. Небытие в неорганическом мире существует как "отрицание, положенное как утверждение" (Гегель): если это так, то не может быть иначе. Небытие не имеет значения для сущего в мире неорганической природы. Небытие в живой природе существует как смерть индивида рода, и без смерти-небытия не может продолжаться род. Условие смерти - исполнение жизни данным организмом (или исчерпание условий жизни). Небытие (умирание, отмирание) входит в бытие-жизнь как ее необходимое условие и как ее завершение, полнота жизни. Смерть-небытие придает жизни порядок: ритмы дыхания, порядок бодрствования и сна, порядок питания и выделений.

Классическая метафизика (онтология) брала бытие в модусах пространства: "вещь протяженная" у Декарта, монада у Лейбница не имеет окон, атомы - неделимы, категории бытия у Гегеля держатся на сравнении и ограничении. Неклассическая метафизика (онтология) - Хайдеггер - берет бытие в модусах времени, поэтому оно постоянно "мерцает" в отношениях с ничто. Как время обнаруживает себя в электронных часах точками возникающими и исчезающими на экране, так бытие обретает смысл в этом качании сущего и ничто.

В связи с этим - ничто в оппозиции к сущему или бытию?

2.11.96. 12:42.

Сущее и бытие. Хайдеггер разводит и справедливо. В человеческой деятельности происходит трансценденция от сущего к бытию. Сущее обнаруживает свое бытие. Но что это значит? Сущее обнаруживает свое бытие, показывает бытие. Значит бытия не было. Бытие открывается через небытие. Небытие должно "втиснуться" между сущим и бытием. Это различие сущего и бытия возможно только благодаря небытию. Небытие отделяет сущее от бытия. Поэтому деятельность человека невозможна вне поля небытия.

Небытие нельзя помыслить, но из него можно выйти к мысли (к мысли, бытию, на свет). Выход из... требует осмысления этого выхода, т.е. небытие требует рефлексии, а мышление о небытии есть рефлексия! Сознание существует всегда как система с рефлексией, именно поэтому оно неразрывно связано с небытием и даже есть небытие, как о том пишет Сартр.

Способ данности "небытия"

Небытие должно наличествовать, но это наличие должно быть пустым. Как? В языке это выражается местоимениями, и прежде всего "Я". "Я" - все, и ничего. Любой, кто займет это место в говорении (см. об этом: Бенвенист Э. Общая лингвистика, М., 1974. С.286-287). А также собственный имена: это место, особое место, в котором может появиться самое что ни на есть конкретное бытие.

1.3.97. 17:39.

Небытие может быть явлено как "нечистые" места, в которых обитают бесы и всякая нечистая сила: это омут, баня, распутье, болото, безлюдное место и т.п. (см.: Журавель О.Д. Сюжет о договоре человека с дьяволом в древнерусской литературе. Новосибирск: Сибирский хронограф, 1996. С.81). Небытие - место, где случаются необычное, нежеланное и т.д.

17.5.97. 14:26.

Сартр о ничто

Вероятно, он был первый философ, который не просто заговорил о ничто, но ввел эту категорию в систему понятий. Ничто (небытие) не существует, как бытие. В этом Парменид прав. Но ничто порождается существованием сознания. Ибо сознание существует там, где разрывается связь между бытием и бытием. Сознание есть такое бытие, которое существует через проведение грани небытия между собой и другим бытием. Небытие становится способом его существования. Сознание сводит на нет влияние бытия на себя, тем самым превращается в бытие-для-себя. Сознание выстраивает пропасть небытия между собою и другим бытием. Из этой пропасти выходит свобода.

Платон о ничто

В эзотерическом учении (неписанном учении - agraja dogmata) Платона можно выделить два основных принципа: принцип единицы - en, начало тождественности, замкнутости, не допускающей причастности к себе, и принцип неопределенной двоицы - aoristoV duaV, начала инаковости и недостаточности. "При этом двусмысленная и двойственная природа "неопределенной двоицы" выражается в том, что, будучи принципом, она одновременно - и абсолютное ничто, чистая материя или возможность воплощения, восприемница чистых форм (ср. Тимей 48 Е - 53 В)" (Никулин Д.В. Истина, сеть и путь в философии Платона // Историко-философский ежегодник' 94. М.: Наука, 1995. С. 7). "Чистая инаковость, которую в "Тимее" Платон отождествляет с материей или вместилищем, познается лишь посредством "незаконного умозаключения", по какому-то несовершенному уподоблению и как бы в грезах (Тимей, 52 В) и как таковая недоступна ясному и отчетливому познанию ни одной из когнитивных способностей человека" (Там же. С.9). Поэтому Платон отказывается от письменной передачи знания из-за трудности и невозможности адекватно выразить начала.

Я думаю, что единое, всегда самотождественное - это есть сила аффирмо, действующая причина, оно, единое, непостижимо и невыразимо, но открыто каждому утверждающему свое культурное бытие. А уже ставшее культурное бытие - это двоица, хотя бы потому, что оно всегда несет в себе символичность, знаковость. Неопределенность культурного бытия (например, произведения искусства) в его инаковости - оно иное по отношению к культурной силе, но оно может быть только иным этой силы утверждения. Правда, такая трактовка не очень похожа на Платоновскую. Хотя, можно интерпретировать так: подлинное в культуре, ее действительное бытие - сила утверждения, данная человеку непосредственно, в которую проникает мудрость, а не эпистема, а произведения - инаковости - даются опосредованному знанию.

Творчество

Реплика после доклада проф. К.С.Пигрова (зав. Кафедрой социальной философии и философии истории) "Место творчества в жизни современного человека"на моем семинаре "Философия культуры". Вторник, 8.10. 96 г.

Что такое творчество - это интуитивно ясно всем. Нововременная традиция, взращенная заботами романтизма, сделала из творчества одну из высших ценностей человеческой жизни. Современная европейская культура культивирует творчество, справедливо приписывая ему все достижения цивилизации, ратует за его всеобщее или по крайней мере как можно наиболее широкое распространение. Но в то же время цивилизационнное развитие явно становится разрушителем своего фундамента - все больше и больше мы видим, как творчество изгоняется из тех сфер, где оно всегда себя проявляло. Наука превращается в индустрию знания, где "конвейер" огромных лабораторий, КБ, НИИ чаще заглушает творческий порыв гениев, чем способствует его появлению. Индустрия массовой культуры превращает художественное творчество, бывшее всегда явлением творчества sensus stricto, в разновидность бизнеса - теперь нет искусства, а есть шоу-бизнес. Творческая инициатива предпринимателя ранних этапов становления капитализма превратилась в маркетинговый расчет корпораций. Короче, европейская цивилизация, обязанная своим возникновением и развитием творчеству, вытеснила его на маргинес своей жизни, хотя и продолжает его высоко ставить в иерархии ценностей. Более того, в системе культуры образование прямо ориентируется на воспитание и развитие в человеке творческой способности.

Не буду сейчас обсуждать вопрос о правомерности всеобщего творческого воспитания. Действительно, современная мобильная жизнь требует от человека гибкого мышления, способности опираться на нетривиальные решения. Но будет ли это творчеством? Все-таки в культурной интуиции творчество увязывается не только с гибкостью и нетривиальностью мысли, но и с результатом - произведением. И здесь-то возникает вопрос, что есть творчество.

Главная трудность всех концепций творчества, и прежде всего различных эвристических теорий, в том, что они не имеют категориального языка для описания творчества. Создание этого языка - дело рук философии. Наличные категории, которыми чаще всего пользуются при описании творчества, такие как - становление, новизна и т.п., не могут ухватить качественное своеобразие творчества. Гегелевское "становление" одинаково подходит и росту растения, и к появлению гор, а "новизна" также наталкивается на множество подводных камней на дороге определения, что подлинно новое, а что не подлинно. Думаю, что философия творчества должна посмотреть на феномен творчества, а он именно феномен из-за своей открытости человеческому сознанию, сквозь призму новых категорий.

Это должны быть новые категории, описывающие онтологию творчества. Творчество - онтологический акт. Во-первых, потому, что всегда совершается в бытии. Во-вторых, потому что, оно меняет бытие. С онтологической точки зрения творчество есть прорыв ничто в бытие. Ничто (небытие) есть причина творчества. Узреть небытие (ничто как нечто) и заполнить его своим произведение - вот онтологическое призвание творчества. Значит для теоретического описания творчества необходима система категорий, описывающих ничто, т.е. необходим разрыв с парменидовской парадигмой в философии.

Это должны быть новые категории, описывающих эпистемологию творчества. Творчество включает в себя как свой неотъемлемый момент свое собственное осознание, осознание себя как бытийного акта. Здесь возникает специфическое отношение мысли и бытия. Мысль должна постигнуть небывшее. Причем небывшее в двух разных ипостасях: раз как ничто, второй раз как ни на что не похожее. Во всяком случае во второй раз происходит особый познавательный акт - акт именования. Прорыв ничто в бытие рождает имя нового бытия. Новизна всегда связана с собственным именем.

Это должны быть новые категории, описывающие феноменологию творчества. С феноменологической точки зрения творчество выступает как индивидуальность. Способ существования и обнаружения индивидуальности и является творчеством. Творчество заполняет разрыв совершенный ничто в бытии плотью моей души, поэтому произведение получает собственное имя, часто имя своего творца. Творческий подвиг человека - это подвиг Матросова, закрывающего амбразуру зияющего небытия своей грудью.

Наконец, это могут быть категории социологии творчества. В этом случае творчество выступает как особый коммуникативный акт, который включает разные ипостаси творческих лиц и разные роли, которые обеспечивают социальное бытование творчества и произведения. Этот аспект наиболее описан. Здесь творчество приобретает лицо Моцарта или Сальери (нет творчества без того и другого), лицо Мецената, лицо Публикатора (печатник, владелец галереи, продюсер и т.п.), лицо Зрителя, лицо Критика.

Таким образом, постоянно говоря банальную вещь, что творчество сложный и многослойный процесс, что абсолютно верно, нужно видеть, что эта сложность обернется простотой, когда мысль сумеет осмыслить категориально трансцензус ничто в бытие.