ИМИДЖ В СТРУКТУРЕ МИРА 11 страница

Психолог А. Добрович предлагает роли, который также могут представить интерес для имиджелогии [цит. по 318, с. 112], поскольку задают разнообразные виды зависимости:

роль Покровителя - могучего и властного;

роль Кумира — знаменитого, обаятельного, пользующегося всеобщим восторженным восхищением;

роль Хозяина, или Господина - если вы будете послушны Господину, вас приблизят, обласкают, облекут относительной властью, но Господина нельзя гневить;

роль Авторитета - он больше других разбирается в каком-нибудь важном деле, не прислушаешься к нему, сядешь в лужу,

роль Виртуоза, или Ловкача - завораживает публику тем, что может совершить невозможное;

роль Удава — он видит все ваши слабости и в любую мину­ту готов поразить вас, вы предпочитаете подчиниться ему,

роль Дьявола - беспредельная власть и беспредельное зло.

Мы сами можем легко подставить те или иные фамилии политиков под эти роли (за исключением последних двух, чтобы никого не травмировать). Так, на роль Покровителя

можно вписать Б. Ельцина, на Хозяина, или Господина — Лужкова, на Авторитета - Г. Явлинского, на Виртуоза, или Ловкача — В. Жириновского. Роли Кумиров возникают у политиков спорадически. Тот же Б. Ельцин был кумиром, когда стоял на танке. Политики сильны как раз исполнени­ем подобных стереотипных ролей, для которых заданы столь же стереотипные правила поведения окружающих.

Д. Ольшанский также выступил со своей типологией, подчеркивая, что она задана экспертным опросом пятидеся­ти человек (Совершенно секретно, 1998, №3). Политики по­лучили кодовые имена, но полюса их шкалы задала страсть К вяасти, где первое место занял Б. Ельцин, последнее — М. Горбачев. Типология Д. Ольшанского предстает в следу­ющем виде: - Царь — это особая сила власти, на фоне которой разгово­ры о демократии выглядят досужими. Б. Ельцин как поли­тик №1 на российской арене. Он приходит как быстрый, ре­шительный на смену медлительному и нерешительному М. Горбачеву.

Пяртайгеноссе — эта роль отдана Г. Зюганову, который, как считает Д. Ольшанский, стал за последнее время тенью Б. Ельцина. Он также выдвинул весьма интересную гипотезу, что Г. Зюганов еще и не готов взять власть: "Говорят, что в предвыборной президентской кампании 1996 года Геннадий Андреевич боялся своей победы больше, чем Ельцин - пора­жения. Иначе трудно объяснить резкий спад его активности между первым и вторым турами. Ельцин тогда слег по сердеч­ным делам — и Зюганов затих. Понимал: его время еще не пришло. Знал: даже больной царь от власти не откажется".

Печник — так обозначена роль Ю. Лужкова. Это роль строителя, где наивысшую квалификацию имеет как раз печник. Возникающая ассоциация - русский купец. Его экспансия направлена не вертикально, а горизонтально, на захват новых территорий. Как пишет Д. Ольшанский: "Гра­доначальник — никак не царь. Это хозяин, причем работа-ющий. С психологической точки зрения это тип начальника. Сегодня — начальник города. Завтра, если сложится, началь­ник страны. Но только если само сложится. Если позовут — не из Кремля, а из Посада".

симулятор — на эту роль претендовал А. Лебедь. Главное в поведении - это симулирование политической дея-

тельности. В результате его не делают ни министром оборо­ны, ни чиновником по особым поручениям. Спасает А. Ле­бедя и привлекает к нему то, что все он делает вполне иск­ренне.

Понтер - это человек-игрок В. Жириновский, который может исчезнуть, если исчезнут окружающие его софиты. За кулисами он предстает как совсем другой человек, усталый и опустошенный.

Домоуправ — это аппаратчик В. Черномырдин, который не смог стать публичным политиком. Он не способен к жест­ким решениям, а может только претворять их в жизнь.

Умник — это роль Г. Явлинского, которая имеет одну опасную сторону: избиратели плохо относятся к подобному типажу. Самой сильной его стороной являются прекрасные навыки общения, самой слабой — недостаточные организа­ционные навыки.

Расстрига — это образ М. Горбачева, который сам ушел от власти. Д. Ольшанский говорит, что он уничтожил власть: "И всю оставшуюся жизнь обречен оправдываться, как поп-расстрига, начавший вдруг преподавать научный атеизм - с той же истовостью, но с обратным знаком".

Минусом такой классификации является не типологи­ческая ее ориентированность, а совершенно иное стремле­ние — рассадить за конкретный столик конкретных людей. Приход нового человека сразу потребует введения нового типажа.

И. Винокурова говорит о дихотомии "господин - холоп" как традиционной для русской культуры. "Не ищи жилья, ищи хозяина", — говорили издревле на Руси, выражая еще одну интересную особенность русской ментальности. Приз­нание получает тот "господин", который способен взять на себя ответственность и решить за "холопа" какие-то его проблемы" (Экономика и жизнь, 1995, №49).

В истории России было разграничение правильного/неп­равильного царя.

"Концепция особой харизмы царя коренным образом ме­няет традиционные представления: противопоставление праведного и неправедного царя превращается в противо­поставление подлинного и неподлинного царя. В этом кон­тексте "праведный" может означать не "справедливый", а

"правильный", "правильность" же, в свою очередь, опреде­ляется богоизбранностью. Таким образом, не поведение, а предназначение определяет истинного царя. При этом вста­ет проблема различения истинного царя и царя ложного, ко­торая не поддается рациональному решению: если истинные цари получают власть от Бога, то ложные цари получают ее от дьявола" [386, с. 218].

Интересно проследить "линию жизни" современных ли­деров с их предшественниками: типа Клинтон - Кеннеди или генсек — верный ленинец. То же самое наблюдается и на уровне масс, когда фашисты прослеживали свою линию до энного колена в направлении чисто арийского происхождения.

И. Иванченко (Факты и комментарии, 1997, 17 октября) следующими словами характеризует миф в рамках работы имиджмейкера:

"Миф — это самое тонкое орудие. Для его создания нужен не просто имиджмейкер, а тайный советник, обладающий очень глубокой психологической подготовкой. Миф должен базироваться на определенном архетипе. Коща разыгрыва­ется архетип, идет огромная волна идентификации тысяч людей с этим политиком. Например, архетип "драконобо-рец". Классический пример — Борис Ельцин во время оса­ды Белого дома. Это бесстрашный герой, побеждающий во имя народа чудовище. Архетип "трикстера" - обаятельного и гениального авантюриста, вроде Остапа Бендера или баро­на Мюнхаузена. Этот архетип блестяще разыграл Владимир Жириновский. Вакантны архетип "Мудрого Старца" и жен­ский "Великой Матери" (Индира Ганди, Беназир Бхутго). В Украине пока нет политика, положившего в основу своего образа архетип".

Мифологизация сознания аудитории предопределяет ми­фологическую опору и в массовой коммуникации. Поэтому идет попытка осуществить распределение по мифологичес­ким полкам даже на уровне просто газетной статьи. Сергей Варцин написал в "Независимой газете" (1997, 15 февраля):

,₍. "Где Сахаров, где Солженицын? На рынке славы другие .,,., Имена. Мефистофель наш российский, Жириновский, ока­зался не черным пуделем нашего воображения, а дьяволом,

и чуть не воплотился. Вообще, что за чертовщина кругом? Что ни политик, то мещанин, мелкий или крупный бес.

Но что ворчать о валетах, когда в королях ходят шестерки? Ельцин, Зюганов, Чубайс, Гайдар, Явлинский, Черномыр­дин — нарочно всех в кучу - представители разного по ка­честву мещанства. Степень популярности и есть степень омещанивания. Самый лучший мещанин, король мещан, — мэр Юрий Лужков. Потому и любим он больше всех. Не по хорошу он нам мил, а по милу хорош".

И. Черепанова предлагает метод строительства индивиду­альных мифов в качестве психотерапевтической коррекции. Так, офицеру спецназа, но не уверенному в себе, не соот­ветствующему своему мужественному образу, был написан ключевой текст под названием "Доктор-Воин". Газетная статья излагает результат в следующем виде: "Через несколь­ко дней офицера, прочитавшего, "какой он парень", знако­мые встречали вопросом: "Ты что, ростом выше стал?.." (Комсомольская правда, 1997, 11 февраля) Можно привес­ти следующий отрывок из этого текста в качестве примера:

"Он - воин. Он побеждал днем и ночью, в воздухе и на земле, в степях и горах. Сотни раз он специально поднимал­ся высоко в небо и ястребом падал на землю, выполняя свое особое назначение" [419, с. 320]. Здесь мы имеем как бы об­ратный процесс: воздействие не на аудиторию, а на сам объект. Правда, можно говорить, что это и воздействие на аудиторию сквозь миф, усвоенный самим объектом.

Миф человека военного также используется современны­ми политиками, поскольку образ армии занимает лучшее место в массовом сознании, чем представители исполни­тельной власти. Р. Аушев, отвечая на вопрос С. Сорокиной в программе "Герой дня" (НТВ, 1998, 10 марта), почему он ходит в военной форме, отвечал, что так ходят и ходили Де Голль, Кастро, Саддам Хусейн.

Определенная степень коварства также записана в этот идеал политика. Отсюда наше спокойное отношение к кон­статации типа: политика — это грязное дело. А Кива писал в далеком 1991 г.: "Говорят (именно говорят, ибо подтвер­дить этого я не смогу), что, встретившись с Михаилом Гор­бачевым первый раз, когда он был не то вторым, не то тре­тьим человеком в нашем государстве, Маргарет Тэтчер

отозвалась о нем очень высоко, однако же обронила слово (может быть, лишь намек) "коварный" (ЛГ-досье, 1991, 7*6). Подобная черта как раз и позволяет политику делать непредсказуемые поступки, когда его положение ухудшается. Его задачей является всегда находиться на греб­не волны — и популярности, и власти.

Мифологизация образа политика вытекает из того, что работа происходит с массовым сознанием. Массовое созна­вав приемлет только четкие картины. При этом достаточно часто происходит "перевод" на картинки упрощенного по-Так, Кравчук стал "хитрым лисом", Ельцин воспри­нимается в мире как "русский медведь". В Германии Адена-до был "старым лисом", а Эрхард из-за его грузных форм — "человеком-барокко". Кстати, и Клинтон считался "хитрым Билли". Интересно, что на самом деле это не совсем внеш­ние параметры, они в сильной степени задают и тип пове­дения, свойственный тому или иному лидеру. Введение по­добных символических интерпретаций существенно облегчает для массового сознания восприятие образа поли­тика, делает его более понятным и предсказуемым. Массо­вое сознание принципиально заинтересовано в упорядочи­вший окружающего его мира.

Борис Березовский в "Новой газете" (перепеч. в "Киев­ские ведомости", 1999, 18 декабря) включился в коммента­рий по поводу мифа о президентской семье:

"Мифотворчество — это попытка борьбы с ним, с прези­дентом. Поскольку прямая борьба невозможна, потому что этот человек себя не запятнал чем-то таким, что для общес­тва было бы знаком, кроме, конечно, чеченской войны, ко­торая была ошибкой, им, кстати, признанной. Так вот, пос­кольку прямая борьба невозможна, создается мифическое "окружение", мифическая "семья", уже не такая, по их за­мыслу, безупречная, как сам президент. И пытаются его косвенно опорочить через это окружение".

В принципе это стандартная процедура "привязки" Объекта к негативу или позитиву. Ср. лозунг на пролужковском митинге "Кириенко родил дефолт. С ним и оставайся" (ГВЦ, 1999, 14 декабря).

мифы придают нашей жизни осмысленность и дают воз­можность понимания происходящих событий. Поток дейс-

твительности столь бексонечен и разнообразен, что остано­вить его могут только структуры другого порядка. Можно сказать, чтобы "остановить действительность", необходимо действовать в другом режиме.

----------------►

В чем разница "режимов"? Например, непересекающие­ся словари — в идеологической схеме "я" отсутствует, в ней делается акцент на "мы". Присутствуют "они" в качестве врагов, которые могут отсутствовать в реальном контексте. Условно эти два контекста можно представить в следующем виде:

Враг осязаем и силен в мифологической схеме, но вирту­ален для реальности. Оперирование с виртуальными цен­ностями является характерным для мифа. "Коммунизм — наше будущее" — один из характерных примеров этого рода. "Мясом" насыщается виртуальная реальность, создавая в результате непобедимый информационный продукт.

Мифологизация опирается на точки замедления действи­тельности. Это прошлое или будущее. Отнюдь не случайно советская действительность опиралась на мифологизацию Октября 1917 г. (прошлой точки) или "Вперед к победе ком­мунизма" (будущей точки). Это "остановленные" ситуации, которые могут служить опорой для интерпретации вечно из­меняющейся действительности. При этом данное "замедле­ние" произведено чисто искусственно, только так можно за­тормозить ситуацию для выработки в ее рамках мифа. Подобная "остановка" также позволяет использовать еще одну характеристику мифа — его черно-белый характер. Лю­бой движущийся объект не может быть столь однозначным.

Миф задает ужесточение определенных схем интерпрета­ции действительности, он не знает альтернативности. Ср.

следующее высказывание: "Настоящий лидер должен быть добр и справедлив по отношению к своему народу, но беспоща­ден по отношению к врагам. Он поддерживает четкое разде­ление: "МЫ" - народ и лидер и "ОНИ" - враги, соперни­ки. Все действия "архетипического" лидера должны оцениваться как успешные и победоносные" [285, с. 423].

Информация должна облекаться в определенные формы дет ее более эффективного усвоения. Такой типичной фор­мой является миф (сказка), поскольку это многократно про­веренный метод введения информации. Вероятно, он также соответствует определенным структурам самого головного мозга человека. Если эти структуры совпадают, эффектив­ность усвоения информации повышается.

ЭМОЦИОНАЛИЗАЦИЯ

Очень важным является правильное соотношение рацио-щиыпа и эмоциональных составляющих воздействия. Пись­менный текст, на который мы все ориентированы, лишен примет эмоциональности, которая по сути выступает основ­ной составляющей воздействия, поскольку в процессе его прочтения требуется совершить перевод текста с языка ра-цноналъного на язык эмоциональный. Любая атака в прошлом учитывала нанесение удара в эту сферу. Например:

"Мрачный глухой барабанный гул насмерть напуган и, быть может, даже окодцовал при Каррах легионы Красса. Вместе с тяжелой артиллерией барабан получает применение и в хань-свом Китае. В шаманских обрядах бубен был одним из средств путешествия в царство мертвых, им изгоняли или зак­репощали духов. Он также оказывал экстатическое воздейс­твие на конных воинов. Он сеял страх и ужас в стане против­ника, вынуждая его бездействовать или повергая в панику" (164, с. 90-91].

Эмоционально окрашенная информация легче проходит фильтры аудитории и лучше запоминается. Она как бы бо­лее живая, потому воспринимается понятной и знакомой. Разговор о НАТО занимает далекий полюс, а рассказы о лю­бовницах Клинтона - близкий.

В этом плане интересен Хлестаков Гоголя, о котором Г. Гуковский писал, что Гоголь демонстрирует на этом об­разе не результат воздействия среды на человека, а процесс, механизм воздействия. Процесс лжи Хлестакова он характе­ризует следующим образом:

"Хлестаков говорит именно то, что от него хотят услышать его собеседники, подобострастно смотрящие ему в рот и, в сущности, вытягивающие из него реплики... Инициатива в ходе диалога все время не у Хлестакова. Он чаще всего лишь старается сказать то, чего от него ждут, и быть приятным "выведывающим". С самого начала он все хвалит — заведе­ния, обычай города, завтрак, рыбу лабардан. Он чувствует, что его похвалы ждут, как манны небесной, - и ему не жал­ко: он хвалит" [97, с. 423-4241-

Перед нами происходит утрированная переориентация на язык и цели аудитории, то есть максимально разумная стра­тегия с точки зрения говорящего, если перед ним стоит за­дача понравиться аудитории. Происходит слияние с аудито­рией. Но, собственно, это имеет место и в случае харизматического вождя, где, наоборот, аудитория сливает­ся с атмосферой вождя, если воспользоваться терминологи­ей Михаила Чехова. Можем построить такое соотношение:

Можно предложить такие пути "имплантации" эмоций в наши сообщения:

1) конкретизация — рассказ о конкретном объекте может стать главным источником эмоций. Например, рассказ о де­вочке Маше изначально выгоднее в этом плане, чем повес­твование о всем народе. В последнем случае мы переходим в патетику, которая вызывает отторжение у аудитории. Один из классиков, исправляя фразу начинающего писателя "пя­так упал", написал "пятак упал, звеня и подпрыгивая". Та­кой конкретный объект сразу становится более наглядным;

2) сопереживание - так мы обозначим подстраивание под чужую эмоцию. В штате Никсона был человек, собиравший

реальные ситуации из его жизни. Подобные понятные фак­ты легко переводятся в разрад "своих" эмоций,

3) заимствование чужих эмоций — это отсылка на чужие победы, чтобы сделать их своими. Так, Социал-демократи­ческая партия Украины (объединенная) символически свя­зала себя с киевским "Динамо", чтобы иметь возможность опираться на его победы.

Повторим еще раз: эмоции лучше запоминаются, лучше воспринимаются, поэтому любое сообщение, несущее эмо­циональную информацию, весьма важно для воздействия. Те же механизмы действуют и в таком случае: при измене--шш расстояния мы заменяем акварель на плакат. В этом же шанс лежит тип одежды и поведения клоуна: нос красный, штоса, рыжие, башмаки длинные. Если он плачет, то из не­го льются ведра воды. То есть требуется усиленная утриров­ка вявк имеющихся характеристик. К примеру, Геббельс на­тяга Гитлера выступать в более энергичной манере. Это 4»ответствует идее М. Чехова о "центре", который есть у каждого человека и к которому сходятся его основные пси-яояогаческие качества и особенности: "Представьте себе «яаыюго, волевого, энергичного до агрессивности мужчину. Он просто не сможет удержать свой "центр" в пределах «явственного тела. "Центр" этот будет обнаруживаться по­добно некоему фантому в различного рода делах и событи-ях происходящих вокруг этого человека" [421, с. 3291. Актер вообще считал, что на сцене не может бьпъ той же степени активности, что и в повседневной жизни, поскольку это создает впечатление пониженной активности.

Есть также наблюдения психологов, которые сформули-ровали следующее правило: "Чем более не структурирована ситуация (т.е. чем меньше имеется фактической информа­ции о ней), тем скорее будет сформировано отношение, ос­нованное на эмоции и в результате отдаленное от реальности. Это правило одновременно демонстрирует в определенной степени конкурирующее одно с другим представление — либо эмоциональное, либо рациональное представление.

ФОРМАТ

Под термином формат мы будем понимать процессы соз­дания выгодных доя коммуникатора контекстов. Известно, к примеру, что более гомогенная аудитория легче поддается воздействию, чем разношерстная. Поэтому опытные ораторы даже стараются посадить людей поближе друг к другу, чтобы усилить эту общность, хотя бы физически. Люди на митин­гах лучше поддаются воздействию, поскольку при этом они стоят близко, локоть к локтю, друг к другу. Такое расстояние считается личностным, и на него не допускаются чужие лю­ди. Если же это произошло, то человек как бы более возбуж­ден, потому более подвержен влиянию. Разочарованные лю­ди также склонны к более легкому воздействию на них. "Они легко верят сказанному, если, конечно, оно соответствует то­му, чему они хотят верить, без всяких сомнений. Они глядят на прошлое с обожанием, а на будущее — с тревогой, стре­мясь вернуться в "старые добрые времена" [468, р. 253].

Или такой вполне конкретный пример. Передо мной ре­альное приглашение на "специальную презентацию уни­кального отдыха", напечатанное на открытке, которую я по­лучил в универмаге. Что способствует тому, чтобы привлечь меня на это мероприятие? От руки наискось на нем написа­но: "Последняя юбилейная презентация". Этот рукописный текст сразу привлекает мое внимание на фоне текста печат­ного. Тем более, что такая фраза в печатном виде уже не бы­ла бы правдивой. Она бы выглядела как на одной карикату­ре советского времени, где на ларьке, продающем пиво, была установлена монументальная фраза "Пива нет". В тек­сте не говорится о покупке чего-то, используется совершен­но иной подход: "На презентации Вы станете обладателем сертификата, подтверждающего бесплатное недельное про­живание для 4-х человек на одном из наших курортов, при выполнении условий, приведенных ниже". Далее сообщает­ся, что мне будет предоставлена существенная скидка, пред­лагаемая только в день презентации. Следует "обязательно подтвердить по телефону Ваше участие в презентации, пос­кольку количество мест у нас ограничено". Список условий состоит всего из трех пунктов: быть старше 25 лет, состоять

в браке и посетить презентацию с супругой/супругом. Пос­леднее и составляет тот необходимый коммуникативный контекст, о котором идет речь. Оказалось, что пары лучше переубеждакугся, чем отдельный человек. Жены как более эмоциональные слушатели лучше переубеждаются и уже мо­гут воздействовать на своих мужей.

Те или иные форматы приносят победу тому, кто ими луч­ше владеет. В выборах 1960 г. Кеннеди - Никсон победу при­носит телевизионный формат. Те, кто слушали теледебаты по радио, признали победившим Никсона. Однако более телеге­ничный президент Кеннеди побеждает в рамках нового фор­мата. В 1968. г., учтя этот опыт, команда Никсона искала фор­маты, более выгодные для своего "объекта". Они решили, что такими являются контексты, где Никсон чувствует себя более непринужденно, действует свободно. В выборах 1992 г. Клин­тон — Буш главенствующим форматом стала ситуация ток-шоу, в которой как рыба в воде ощущал себя именно Б. Клинтон. Дж. Буш первоначально отказывался принимать в них участие, заявив, что он не мальчик. Когда же жизнь зас­тавила и его обратиться к этому формату, он всеми силами подсознательно демонстрировал свое неприятие этого форма­та: поглядывал на часы, не слушал собеседников и т.д. Как оказалось, владение данным форматом помогло Б. Клинтону продемонстрировать свою заботу о простых людях Америки. Этот формат моделировал его как открытого к общению кандидата в президенты, вслушивающегося в беды других.

В украинских президентских выборах 1994 г. новым стал формат теледебатов между претендентами. Как вспоминает один из руководителей избирательной кампании со стороны Л. Кравчука, В. Матвиенко, они пытались отговорить свое­го "патрона" от участия в дебатах (День, 1998, 20 февраля), поскольку в этом случае сработал "закон парадокса":

"Чем сильнее Кравчук будет загонять в угол Кучму, тем больше сочувствующих будет у претендента. Так и произош­ло. Респектабельный, основательно-уверенный в себе Пре-эВДеит на фоне усталого, с запавшими глазами, к тому же, в темном свитере кандидата явно проигрывал в глазах прос­тых людей. И с каждой минутой, проведенной на телеэкра-..-не, терял и терял сотни тысяч голосов".

Несомненно, что в число аргументов следует добавить и то, что работали не только имиджевые характеристики, но и общее экономическое ухудшение. Но на результат повлияло и то, и другое.

Для лидера наиболее важным контекстом является созда­ние доверия к нему. К примеру, именно с этой оценки на­чалось триумфальное движение М. Горбачева на Западе. "Итоги визита подводились и на берегах Темзы. Именно тогда Маргарет Тэтчер, беседуя с журналистами о Горбаче­ве, произнесла свою знаменитую фразу: "С этим человеком можно иметь дело... Ему можно верить!" [137, с. 20-21]. Од­ним из формальных приемов, которым пользовался М. Гор­бачев, оказался отказ от заранее написанных текстов в бесе­дах с М. Тэтчер. Хотя сегодня подобные беседы и оцениваются неоднозначно. Первый раз это выглядело сле­дующим образом:

"У Горбачева в кармане — заготовленная и прошедшая че­рез каналы МИД памятка "К беседам с М. Тэтчер". Когда оба собеседника уселись у камина, поговорили, как это во­дится в лондонском свете, о погоде, Михаил Сергеевич су­нул руку во внутренний карман пиджака, чтобы вооружить­ся инструкциями, а Маргарет открыла свою черную сумочку. И тут Горбачев вдруг сказал: "А что, если нам по­говорить свободно, без этих бумажек?" "О, охотно!" - отоз­валась Маргарет. Так начиналась их беседа" [137, с. 18].

Есть определенные ситуации, которые настолько пози­тивно окрашены, что не позволяют ввод критической ин­формации. Представим разговор между двумя влюбленны­ми, к примеру. Нейролингвистическое программирование предлагает фиксировать подобные ситуации с помощью так называемого "якоря", чтобы потом вызвать их вновь уже в ином контексте. Кстати, и ритуалы праздничных собраний также не дают возможность критической коммуникации. Можно считать, что как контексты "социальной влюблен­ности" (например, Ленин, партия в советский период), так и индивидуальной влюбленности вводят жесткий запрет на отрицательную информацию.

В США в период Первой мировой войны, когда не было ни радио, ни телевидения, использовалась специально при­думанная система. Во все уголки страны рассылались теле-

граммы, которые затем излагались в школах, церквах, уни­верситетах специальными людьми, получившими название «четырехминутников", поскольку тексты этих сообщений были небольшими. Тут интересно то, что таким образом удалось перекрыть информацией всю страну. Эта информа­ция интересовала всех, поскольку в период войн и кризисов ценность такого рода информации резко возрастает. Огром­ным плюсом было также и то, что данная передача инфор­мации происходила в ситуации личного контакта, что резко повышало эффективность такого общения.

Определенные ситуации способствуют повышению позитивности имиджа лидера. К примеру, достаточно отри­цательно оценивалось отсутствие советских лидеров в Чер­нобыле в первые месяцы после аварии. Геббельс, наоборот, получает позитивные оценки за свое поведение после бом­бардировок. "Поездками по разрушенным городам, встреча­ми с их населением, своими героическими речами, во время которых он представал выразителем чувств ненависти и воз­мездия, Геббельс и дальше сумел поднять свой рейтинг" [78, с. ИЗ]. Здесь также важно не просто проявление сочувствия, которое выступает в качестве фактора сближения. Геббельс порождает речи, в которых говорит о "часе возмездия". Он как бы исправляет данную невербальную ситуацию вербаль­ным способом. В то же время есть и обратный факт в слу­чае рассказа об однотипном поведении, но уже врагов. "В феврале Геббельс приказал средствам массовой информации в» упоминать о том, что члены английской королевской фа­милии посещали места, пострадавшие от бомбардировок не­мелкой авиации. Пропагандистский эффект таких сообще­ний был ничтожный. Они, скорее, вызывали обратное воздействие, ибо многие немцы стали уважать короля и ко­ролеву" [78, с. 469].

.А. Михальская рассматривает иерархию следующих пове-денческих факторов, влияющих на популярность оратора 1243, с. 70]:

1. Внешность (общий облик, манера держаться).

2. Женственная манера речи у мужчин и мужская у жваннвд.

_ 3. Ивдивидуальные личностные черты (экспрессивность, эмоциональность).

В качестве примера она рассматривает манеру М. Тэтчер, которая прошла специальную полугодичную подготовку. По внешности и по манере речи она получает следующую оценку.

"Внешность премьер-министра, важная часть "имиджа" Маргарет, была сформирована тщательно и умело, недаром о ней сложилось среди модельеров высокого класса мнение как об одной из самых элегантных дам мира. При этом "унифор­ма" политика была создана так, чтобы не раздражать глаз массовой британской публики, "не дразнить" обывателя. Строгий английский костюм (как правило, синий или голу­бой), традиционная для англичанки прическа. Заметьте: обя­зательна одна яркая, броская (но не чрезмерно!) деталь — брошь, косынка вокруг шеи. (Последнее тоже специально предусмотрено правилами современной риторики: взгляд публики должен быть чем-то привлечен, "схвачен").