Конструирование нематериальных активов
Сегодня бизнес активно и целенаправленно занялся конструированием новых «нематериальных активов», а главное ‑ формированием их «рыночной стоимости» . Это уже относится к сфере «виртуальной экономики»: «стоимость» рождается не в сфере материального производства, а в больном сознании человека. Для этого активно используется реклама, разрабатываются специальные технологии управления сознанием людей, создаются сложнейшие методики оценки новых классов активов. Вот что пишет о процессе формирования спроса обывателя на нематериальные блага в виде торговых и фирменных знаков известный американский исследователь Джереми Рифкин:
«...рекламные агентства концернов с помощью современных коммуникативных технологий переняли роль учредителя традиций и устоев нравственности! Такими учредителями были, например, школы, церкви, социальные сообщества и учреждения культуры. Приобретение товарного знака переносит покупателя в вымышленный мир; у него появляется впечатление, что он фактически разделяет с другими те смыслы и значения, которые придуманы дизайнерами»[1080].
В активах многих «продвинутых» западных компаний на такую «виртуальную стоимость» приходится сегодня большая доля, чем на основные фонды. Так, в активах компании «Кока‑Кола» эта доля в конце прошлого десятилетия (1999 г.) составила 96%! Указанная компания была рекордсменом по абсолютной величине стоимости своей торговой марки ‑ 77,5 млрд долл. Эта цифра превышала стоимостной объем ВВП таких стран, как Филиппины или Чили.
Следующие за компанией «Кока‑Кола» места по стоимостной оценке торговых марок занимали следующие корпорации (в скобках ‑ стоимостная оценка в млрд долл.): «Майкрософт» (70,2), «Ай‑Би‑Эм» (53,2), «Интел» (39,0); «Нокиа» (38,5); «Дженерал Электрик» (38,1); «Форд» (36,4); «Дисней» (33,6); «Макдональдз» (27,9). Кстати, прежде чем пойти перекусить в ресторан «Макдональдз», подумайте: готовы ли отдать 3/4 своих денег не за сам бутерброд или кофе, а за рекламу, которая позволяет «надувать» активы этой международной корпорации?
Впрочем, брендовый бизнес сегодня вышел за пределы производства бытовых товаров, общественного питания и торговли. Он все активнее захватывает также финансовый сектор, в том числе банковский бизнес .
По данным лондонского журнала «Banker», в 2009 г. (между прочим, время кризиса) бренд британского банка «HSBC» оценивался в 25,4 млрд долл. (19% общей рыночной капитализации банка), американского «Bank of America» ‑ 21,0 млрд долл. (30%), американского «Wells Fargo» ‑ 14,5 млрд долл. (13%). У некоторых финансово‑банковских учреждений доля бренда в рыночной капитализации приближалась к 2/5 («American Express», «Barclays»).
Так что сегодня в теорию кредита, изложенную в наших учебниках, надо вносить коррективы: банковский процент ‑ это не только плата за «воздержание» или «риск», но еще и плата за бренд. Ведь, получая кредит, например, в британском (ротшильдовском) «HSBC», клиент не просто решает свои финансовые проблемы, но еще и повышает свой рейтинг. То есть доллар кредита от «HSBC», согласно теории рыночного либерализма, равен двум или трем долларам, полученным от какого‑то коммерческого банка в Урюпинске. Особенно учитывая, что заботливые рейтинговые агентства постараются банку в Урюпинске дать низкую или даже отрицательную стоимость бренда.
«Народный финансовый капитализм»
Еще один важный аспект либерализации товарно‑денежных отношений, относящихся к сфере инвестиций, ‑ резкое расширение социально‑экономической базы инвестиционной деятельности. Прежде всего, в инвестиционную деятельность вовлекаются почти все компании реального сектора. Речь идет не о традиционной инвестиционной деятельности, связанной с формированием основных фондов (создание новых производственных мощностей, расширение существующих, техническая реконструкция и т.п.). Мы говорим о вовлечении компаний в деятельность, связанную с инвестированием в финансовые активы, проще говоря, в ценные бумаги. Такие финансовые инвестиции постепенно «убивают» производственные инвестиции в реальном секторе. Для того чтобы «держаться на плаву» в условиях финансового капитализма, компаниям реального сектора приходится компенсировать убытки от производственной деятельности доходами, получаемыми на финансовых рынках. У многих компаний автомобильной, электротехнической, химической промышленности США и Западной Европы в балансах более 50% всех активов ‑ финансовые. Для игры на фондовых рынках компании нефинансового сектора обычно пользуются «услугами» специальных институтов ‑ институциональных инвесторов. Это прежде всего различные инвестиционные фонды (траст‑фонды, взаимные фонды и т.д.).
В США в 2008 году на активы инвестиционных фондов приходилось почти 1/4 общего объема капитализации американского фондового рынка. Еще примерно 1/5 активов фондового рынка находилась в руках пенсионных фондов (частных и государственных), а 1/8 ‑ в руках иностранных инвесторов.
Также в «игру» на фондовых рынках активно вовлекаются простые граждане. За счет доходов от ценных бумаг они пытаются компенсировать падение реальной заработной платы. Напомним, что в США ‑ некогда самой богатой стране ‑ максимальный уровень реальной заработной платы был достигнут в 1972 году. После этого среднестатистический американец начал неуклонно беднеть. Пусть никого не вводят в заблуждение цифры роста номинальной заработной платы: ее покупательная способность падает в течение вот уже почти четырех десятков лет из‑за непрерывной инфляции (после окончательного отхода страны от золотого стандарта). Итак, с одной стороны, падение реальной заработной платы, а с другой ‑ назойливая реклама новых «финансовых продуктов» и дешевые кредиты на их приобретение обусловили вовлечение рядового американского обывателя в азартные игры на финансовых рынках.
Если в 1989 году 27,8% американских семей вкладывали свои средства в акции, то через десять лет ‑ в 1998 году ‑ этот показатель увеличился почти вдвое ‑ до 53,9%. Номинальная стоимость акций, находящихся на руках у физических лиц, за это время возросла более чем в 3 раза ‑ с 2,13 до 7,39 трлн долл.[1081].
В 2008 году на домохозяйства приходилось примерно 40% всех активов фондового рынка США. То есть домохозяйства оказываются самой крупной категорией участников фондового рынка США (после инвестиционных фондов, пенсионных фондов, иностранных инвесторов). Конечно, говорить о «народном финансовом капитализме» в США можно достаточно условно. По некоторым оценкам, среди физических лиц (граждан), выступающих в качестве участников фондового рынка, существует большая социально‑имущественная дифференциация. Около 10 процентов общего числа физических лиц ‑ держателей портфелей ценных бумаг владеют примерно 70 процентами общего количества акций, обращающихся на фондовом рынке США[1082].
В отдельные годы, когда эти рынки переживали «бум», доля доходов от игры достигала уровня половины всех доходов американских семей. Зато в периоды «обвалов» на финансовых рынках домашние хозяйства подобно бизнесу несли чистые убытки. В прошлом десятилетии в Америке также не менее половины всех семей продолжали вкладываться в ценные бумаги: акции, облигации, ипотечные бумаги.
Косвенно в финансовые игры оказались вовлеченными даже те американцы, которые не желают рисковать своими средствами. Речь идет о так называемых «инвесторах поневоле»: американцы осуществляют взносы в пенсионные и другие социальные фонды, а те, в свою очередь, размещают эти средства на финансовых рынках. Но эти институциональные инвесторы могут также нести потери от операций на финансовых рынках, и в конечном счете это потери не каких‑то далеких от народа институтов Уолл‑стрит, а рядовых граждан.
Всем хорошо известно происшедшее в начале текущего десятилетия банкротство американского энергетического гиганта «Энрон». Акции этой корпорации (стоимость ее активов на пике равнялась 47,3 млрд долл., по этому показателю она занимала 7‑е место в США) считались в Америке очень надежными, поэтому в них охотно вкладывались пенсионные фонды и страховые компании. Банкротство компании привело к тому, что десятки тысяч бывших учителей, полицейских и пожарных остались без пенсий[1083].
Дата добавления: 2016-01-29; просмотров: 522;