Становление этики в России во второй половине 19 века.

В 60-х годах XIX века началась интеллектуальная «оттепель» в стране. Перемены вселяли надежду на лучшее будущее, укрепляли веру в социальный прогресс. И важная роль в этом движении общества к счастливому будущему отводилась отдельному человеку, естественным стремлением которого также провозглашалось стремление к счастью. Именно поэтому новым словом в этике стал восприниматься утилитаризм. Утверждалась ценность личности, укреплялась вера в ее созидательные возможности. Реабилитировалось право человека на счастье.

В.В. Зеньковский, характеризуя изменения в духовной атмосфере той эпохи, отмечал, что русский радикализм вызревал в душной обстановке полицейского режима Николая I и вышел на первый план с переменой режима. Шестидесятникам было свойственно преклонение, порою, подобное религиозному, перед наукой. Им вообще была свойственна подобная религиозной вера в свои идеалы.[18] Зеньковский считал характерной чертой философии 60-х годов полупозитивизм, в котором видел негармоничный синтез подлинного позитивизма с идеалистической этикой, с признанием автономности и свободы нравственного выбора личности. Позднее, к концу века произошла более решительная поляризация секуляризма и религиозной философии.

После убийства Александра II политический курс власти изменился, начались контрреформы, усилились реакционные явления в духовной жизни страны, в области печати и просвещения. Многие из тех, кто в 60-е годы был увлечен идеей прогресса, изменили свое мнение, с сожалением наблюдая нравы нарождающегося буржуазного общества: дух обогащения, культ денег, забвение традиционных духовных ценностей. Но революционный нигилизм во имя социалистического будущего также пугал многих. Россия все больше поляризировалась.

И в 60-х годах раздавались голоса, осуждавшие просветительскую этику шестидесятников. Привлекали внимание, например, критические выступления П.Д. Юркевича, Ф.М. Достоевского. Но симпатии общественности тогда были, в основном, на стороне их оппонентов. Ближе к концу века маятник качнулся в другую сторону. В рамках возрождавшейся идеалистической метафизики и религиозной этики обоснование ценности жизни связывалось с поиском духовной основы существования человека, его высшего предназначения. Выразителем изменения настроений философской общественности выступил журнал «Вопросы философии и психологии». Мишенью для критики стал не просто утилитаризм, а стала сама идея счастья, как цели человеческой жизни.

Мыслители материалистической и социалистической направленности находились под влиянием французских материалистов, Фейербаха, английских утилитаристов. Они смещали центр тяжести на социальную проблематику, видели пути искоренения зла в социальных преобразованиях. Проблема смысла жизни понималась ими как проблема социально обусловленная, связывалась с поиском целей общественного развития. Та же проблема мыслителями религиозной направленности связывалась с поиском в человеке основы для духовного обновления, осмысливающего жизнь.

В основе этики шестидесятников и их последователей лежал восходящий к западному Просвещению принцип детерминированности человеческой психики, однозначной, закономерной причинной связи всех явлений духовной жизни человека. Отсюда вера в возможность создания научной этики, в способность науки искоренить зло и несовершенство человеческой природы. Религиозная этика традиционно исходила из признания свободы воли. С этим ее сторонники связывали понятие долга, ответственности и обязанности духовного самосовершенствования человека.

Одной из центральных в русской философии является тема смерти и в связи с ней противопоставление временного и вечного в человеке. Почти все мыслители, затрагивавшие проблему ценности жизни, в той или иной форме пытались найти способ преодолеть страх человека перед смертью: с помощью науки (Н.Ф. Федоров, И.И. Мечников), с помощью веры в бессмертие и воскрешение (Ф.М. Достоевский, сторонники философского теизма), путем замены веры в индивидуальное бессмертие верой в бессмертие человеческого рода (Л.Н. Толстой).

ПРОИСХОЖДЕНИЕ МОРАЛИ.

Сформировались три основных подхода к объяснению происхождения морали.

1) Теологический подход утверждает божественный источник и нравственных способностей человека, и норм морали, подчеркивает их неестественность.

2) Натуралистический подход, напротив, прослеживает естественные корни моральных отношений людей. Так представители эволюционной этики считают, что мораль появилась из социального инстинкта стайных животных. Но не менее сильны и эгоистические инстинкты, которые люди смогли обуздать. Это трудно объяснить задачей выживания, ведь животные решают эту задачу без участия морали.

3) Социологический подход реконструирует социальные механизмы становления морали, отрицая ее биологические корни. Мораль, предполагающее свободное индивидуальное нравственное сознание, надбиологична и является признаком развитого социума. В таком виде она завершает формирование с возникновением древних цивилизаций. В Европе это происходит не раньше греческих софистов.

Трудность реконструкции генезиса морали в том, что начало этого процесса относится ко времени, когда не существовало письменности. В первых письменных источниках можно найти лишь косвенные свидетельства того, из каких явлений могла вырасти мораль. Лучшим источником информации являются этнографические исследования племен, находящихся на стадии родовых отношений (Эдвард Тайлор, Джеймс Фрэзер, Уильям Робертсон Смит, Клод Леви-Стросс, ).

Истоки морали следует искать в механизмах регуляции внутриродовых отношений. Род был первой социальной группой, в рамках которой формировались нравственные представления. В современной науке распространилось понятие «тотем» для обозначения первобытного рода, а также его мифического прародителя (животное, растение, неодушевленные предметы и процессы природы). «Тотем» - «его род» (индейские языки).

Отношения внутри рода кардинально отличались от отношений с представителями других родов. Важнейшим было разделение на своих и чужих. По-видимому, это было связано с необходимостью вынести конкурентные отношения за пределы рода. Условием выживания рода было сохранение взаимопомощи. Мораль родовых отношений это разновидность двойной морали (двойных стандартов): применение различных норм по отношению к различным субъектам.

Самым строгим регулятивом внутриродовых отношений была система табу (в полинезийском языке – запрещенный предмет). Два основных табу – это запрет убийства тотемного животного и сородичей и запрет на половые связи внутри рода. Эти запреты не биологического происхождения. В животных сообществах подобные регулятивы отсутствуют. В них конкуренция является условием естественного отбора. А в тотеме взаимопомощь и запрет на убийство помогали выживать и слабым, и больным.

Половой запрет также вряд ли можно объяснить необходимостью избегания генетических болезней. Люди еще не знали, что причиной беременности является половой акт (поэтому род велся по матери, отцовство не имело значения), и приобрести подобный инстинкт от животных также не могли.

Таким образом, табу являются ограничением животных инстинктов. По одной версии, они появились из-за необходимости обуздать внутриродовую агрессию, вызванную конкуренцией из-за женщин. Табу ограничивали эгоистические желания, и в этом смысле их можно считать прообразом нравственных норм. Но они навязывались под страхом смерти, а не принимались свободно. И они не содержали указания на идеальные отношения. Это отличает их от морали.

Табу могли отменяться на несколько дней в году. По одной из версий, участие в оргиях и в человеческих жертвоприношениях воспринималось как коллективное преступление, которое должно, во-первых, сплотить род, а, во-вторых, испытать на себе разницу между разрешенным и запрещенным.

Если табу лишь указывали на запрещенное, то ритуалы и мифы уже создавали идеалы, представления о должном. Ритуал посредством определенных действий символизирует священное для рода событие, моделирует идеальные отношения людей друг с другом и с высшими силами. Ритуалы обрастали священными историями, передававшимися в поколениях. Так возникали мифы, в которых содержались нравственные идеалы, в образе совершенных существ, героев.

Ритуал и миф стали этапом формирования морали. Но они были явлениями коллективного сознания, которые навязывались индивиду и не могли быть критически осознаны. Мораль же предполагает критическое осознание индивидом общественных норм и идеалов и свободный выбор.

Ритуалы, мифы, табу ограничивали внутриродовую агрессию. В межродовых отношениях действовали принципы коллективной ответственности и кровной мести. Они порождали непрерывную цепь насилия и угрожали выживанию. Во-первых, ответственность не была личной, за преступление одного отвечал весь род. Во-вторых, возмездие намного превышало тяжесть преступления, вызывая затяжные войны. Средством ограничения межродовой агрессии выступил принцип талиона (лат. Talio – возмездие, равное преступлению). Он также предполагал мщение, но ограничивал его масштабом преступления. Первоначально талион сочетался с принципом коллективной вины, но постепенно перешел на принцип личной ответственности. В таком виде он вошел в древнейшие своды законов: Ветхий Завет, законы Хеттского царства, законы Хаммурапи. Личная ответственность подняла моральное сознание на новый уровень, заставляя человека продумывать последствия своих действий.

Следующим шагом в становлении морали стало появление во всех древних цивилизациях «золотого правила». Его значение:

1) Золотое правило продолжило ограничение насилия, заменяя мщение прощением.

2) В нем вводится нравственный идеал – представления об идеальных отношениях.

3) В нем личное сознание освобождается от уз коллективного, предполагается свободный индивидуальный выбор.

4) оно ограничивает эгоизм, предполагает нравственное равенство людей, требует уважать достоинство других людей и их интересы.

5) оно является формальным требованием, но содержательно не предписывает должное, что допускает субъективность трактовок.

6) Оно допускает возможность не моральной, а прагматичной интерпретации («я – тебе, ты – мне»).