Особенности воспитания
Мы уже касались некоторых сторон воспитания, в частности непринятия и гиперопеки. Непринятие подразумевает не только нежеланность ребенка или несоответствие его пола ожиданиям матери и отца, но и непринятие его индивидуальных особенностей развития, несовместимых с характерологически, конфликтно или невротически измененными представлениями родителей. Лейтмотив этого отношения состоит в том, что ребенок не тот, кто ожидался, кто оправдывает надежды, с кем легко, а тот, кто, наоборот, воспроизводит проблемы самих родителей или напоминает нежелательные черты одного из них, отнимает все время и препятствует реализации жизненных планов. Поэтому наиболее выделяющейся стороной их отношения является неудовлетворенность ребенком, что встречается у матерей детей с неврозами достоверно чаще, чем в контрольных группах. Существенно и то, что у этих матерей несколько более медленно развивается чувство материнства, которое сохраняется более длительное время на неизменном уровне. Невротически опекая ребенка и заменяя собой мир сверстников, мать отказывает ему и в праве на самостоятельность, не доверяя его опыту и тревожно-мнительно опасаясь последствий его самостоятельности. Наибольшее удивление у матерей вызывают слова врача о наличии у их детей, особенно сыновей, воли. «Разве?» — с недоверием говорят они. В их представлении воля — это беспрекословное послушание и безоговорочное подчинение всем их требованиям. Одни матери утверждают при этом, что у ребенка нет своего «Я» — он упрямый. Другие, заявляя, что у него нет никакого чувства ответственности, опекают и тревожатся за сына в такой степени, что практически живут вместо него, подменяя его индивидуальность и самостоятельное решение проблем. Тем самым они неосознанно культивируют зависимость ребенка от себя и пассивность, принципиально требуя в то же время от него ответственности. Когда врач просит детей периодически сообщать о состоянии своего здоровья по телефону, вместо них всегда говорят матери. В этой установке «жить вместо», а не «вместе» с ребенком может проявляться и сверхпринимающее отношение матери, когда она так любит своего ребенка, что заменяет его собой, атрофируя его активность, инициативность и самостоятельность. Ребенок же может переживать такое отношение как недоверие к его возможностям и непонимание его запросов.
Если нежеланность ребенка чаще встречается у молодых родителей с еще не сформировавшимся чувством материнства и отцовства, то непринятие индивидуальности ребенка присуще более «пожилым» родителям, обладающим доминантными, тревожно-мнительными и гиперсоциализированными чертами характера. Если молодые родители стремятся как можно раньше отдать ребенка в ясли или перепоручить его своим родителям, то «пожилые» родители, наоборот, стремятся изолировать его от любых несемейных контактов, в том числе от вредного, с их точки зрения, влияния сверстников и нередко пользуются любым поводом, чтобы не водить ребенка длительное время в детский сад или школу.
Установочное отношение родителей в виде непринятия и их характерологические особенности неблагоприятно отражаются на любви к ребенку. В большинстве случаев она носит принципиальный и не выражаемый внешне характер. Одна мать заметила: «Ласкать нельзя ни в коем случае, они разбалтываются оконча-
тельно». Любовь условна, то есть ребенок признаваем и любим только тогда, когда он оправдывает повышенные ожидания и требования родителей. К тому же она имеет «собственнический» характер. Родители любят не столько самого ребенка, сколько его соответствие своему навязываемому или внушаемому образу «Я». Любовь конъюнктурна, поскольку на нее спроецированы отношения родителей в виде взаимной ревности и недовольства друг другом. Нередко в ней также аффективно-заостренно (реактивно) сосредоточивается неиспользованный потенциал любви родителей, их неудовлетворенность отношениями в браке.
Для матерей детей с неврозами типична гиперопека, которая так же, как и непринятие, обусловлена доминантными, тревожно-мнительными и гиперсоциализированными чертами характера. Вместе с невротически защитной мотивацией это объясняет такие стороны гиперопеки, как стремление сопровождать каждый шаг ребенка, все делать за него, навязывать правила и условности, предохранять и защищать от воображаемых опасностей, необоснованно беспокоиться, удерживать ребенка около себя, в то время как он не нуждается в этом, и одновременно тревожно привязывать его к себе.
Главное патогенное значение гиперопеки состоит в том, что посредством ее ребенку передается беспокойство матери. Помимо этого, гиперопека означает и подмену общения со сверстниками навязываемым контактом со взрослыми, и появление несамостоятельности ребенка, пассивных и инфантильных реакций.
В наибольшей степени гиперопека выражена при истерическом неврозе и неврозе навязчивых состояний. Если при истерическом неврозе она связана со страхом одиночества у матери и ее заостренной потребностью найти признание в ребенке, то при неврозе навязчивых состояний гиперопека обусловлена сверхценным страхом матери по поводу предполагаемой возможности несчастья с ребенком. Последним объясняется стремление матери неотрывно держать ребенка около себя, что уменьшает ее беспокойство, но создает болезненную зависимость ребенка от ее эмоционального состояния и проблемы при общении со сверстниками.
Тенденция к чрезмерно строгому, ограничивающему контролю проявляется у обоих родителей, но более выражена у матерей. Чаще ограничиваются мальчики, активность и подвижность которых, особенно в первые годы жизни, раздражают родителей. Подобный контроль, как и гиперопека, может быть обусловлен невротическим состоянием родителей, но, в отличие от гиперопеки, он более характерологически мотивирован, прежде всего доминантностью (властностью) и негибкостью мышления. Чрезмерный контроль выражается в стремлении родителей предупреждать активность ребенка, предписывать ему образ действий, ограничивать его самостоятельность, запрещать, часто наказывать, следить за попытками ребенка делать по-своему, без меры торопить и подгонять его.
Основное патогенное значение контроля в изучаемых семьях заключается в ограничении подвижности детей, что повышает их возбудимость, к тому же он часто не достигает своей цели вследствие невротического состояния родителей и разногласий между ними. Но в этом случае родители больше кричат и наказывают детей, что, опять же, приводит к повышению их возбудимости. Ограничения достоверно чаще наблюдаются при неврастении детей, когда родители ценой перенапряжения ребенка и унижения чувства его «Я» пытаются безоговорочно на-
вязывать ему свою волю, заставляя делать то, что он не может, не умеет или не хочет, когда они стремятся во что бы то ни стало «переплавить» одни черты темперамента ребенка на другие, не обращая внимания на своеобразие его психического развития, темп и выносливость организма.
В изученных семьях отсутствуют жизнерадостные, непосредственные, ровные, гибкие и последовательные отношения родителей с детьми. Вместо этого часто проявляются излишняя принципиальность, требовательность и нетерпимость, недостаточно принимается во внимание чувство собственного достоинства, имеют место частые порицания при отсутствии одобрения и похвалы, несправедливые и незаслуженные наказания, несвоевременная эмоциональная отзывчивость и поддержка, недостаточная душевная щедрость, теплота и искренность. Даже в контролируемом процессе игровых занятий родители и дети говорят все вместе, перебивая друг друга, часто на повышенных тонах, особенно родители, которые вместо пояснений без конца требуют или читают нотации, не доверяют словам детей. В разговоре остается много недосказанного, темы носят однобокий, рутинный характер, относятся к тому, выучил ли ребенок уроки и вовремя ли он лег спать. Главное, что родители и дети не умеют общаться между собой, представлять себя на месте друг друга и сохранять ровные и непринужденные отношения. Следует заметить, что требования родителей могут быть правильными в своей основе, но неадекватными по манере выражения, чему в немалой степени способствует их невротическое состояние. Болезненно завышенный объем требований родителей и аффективный способ предъявления заставляют говорить об их реактивном характере и рассматривать как средство неосознанной компенсации чувства неудовлетворенности собой и низкого уровня самопринятия. Таким образом, избыточные и раздраженно-нетерпеливые требования родителей выступают в качестве непроизвольного ритуала защиты «Я» от собственных проблем самоконтроля. Невозможность критического признания этих проблем и их конструктивного преодоления порождает чувство внутренней неудовлетворенности и беспокойства, недовольства собой, повышение внутреннего напряжения и компенсаторную аффективно-агрессивную разрядку в виде «потока» требований, угроз, советов и предписаний. В этом значении несоразмерный, аффективно-повышенный уровень требований родителей, как и нетерпеливость и непоследовательность в обращении с ребенком, можно расценить как проявление невротически мотивированного типа реагирования. Кроме того, многие из крайностей отношения матери, особенно требования педантичного соблюдения режима дня, являются резидуальными выражениями авторитаризма ее матери, бабушки ребенка. Все это объясняет эффект «заданное™» в воспитании, когда родители поступают подчеркнуто правильно, излишне принципиально. В какой-то мере они понимают неестественность своего отношения, но не способны его перестроить, как и претворить свои принципы в жизнь.
Другая особенность воспитания — это наличие у родителей ряда сверхценных идей, отражающих их тревожно-мнительные и паранойяльные черты характера. Здесь и сверхценный страх лишиться влияния на ребенка, и паранойяльная убежденность в том, что его нужно во что бы то ни стало оберегать от всех опасностей и трудностей жизни, что на него плохо влияют другой родитель и сверстники, что ребенок не хочет идти им навстречу (в то время как он фактически не может), что
у него нет силы воли, самостоятельности, что им нужно во всем управлять, подчинив его полностью себе, и т. д.
Еще одна особенность — это непроизвольное внушение детям чувства личностной недостаточности особой манерой обращения с ними: «Ты никогда и ничего не делаешь так, как нужно», «У тебя одни крайности, ты не можешь обойтись без фокусов», «Смотри, не сделай...», «Если ты...» и т. д. Подобные высказывания вызывают противоположный эффект, приковывая внимание ребенка и создавая у него навязчивое желание реализовать запрет.
Тревожно-мнительному настрою детей часто способствуют неосторожные высказывания взрослых членов семьи вроде: «Лямблии выгнали, а они уже успели сделать ходы». Постоянно происходящее «заражение» эмоциями страха и тревоги в домашних условиях доказывается усилением беспокойства у детей после перерыва в лечении, когда они снова боятся заходить в кабинет врача, пугаются всего нового и неожиданного, в том числе им уже знакомых масок и кукол, изображающих зверей.
Все неблагоприятное воздействие родителей на детей, включая неосторожное использование слов, обладающих отрицательным внушающим действием, мы обозначаем термином «парентогения» (от лат. parens — родитель и греч. genesis — возникновение, происхождение), то есть «порождаемое родителями, происходящее от них», подобно терминам «дидактогения» (К. К. Платонов), «эгротогения» (С. С. Либих) и «ятрогепия» (О. Бумке).
Описываемые отклонения в воспитании иногда выражены незначительно, но и в этом случае можно говорить о минимальной родительской дисфункции как неспособности родителей адекватно управлять связанной с детьми ситуацией в семье. Она проявляется у отца, не включенного в жизнь семьи и воспитание детей, боящегося ответственности или неровного в отношениях с ними, и у матери, не умеющей наладить эмоционально-теплые и доверительные отношения с детьми.
Более очерченный синдром минимальной материнской дисфункции (или недостаточности) можно охарактеризовать как сочетание противоречивого отношения к появлению ребенка вместе с патологией беременности и родов, несвоевременным и неадекватным откликом на запросы ребенка, непоследовательностью и крайностями в подходе к нему; излишней формализацией отношений, чрезмерно ранним выходом матери на работу, перепоручением воспитания другим лицам, включая раннее помещение в ясли, неспособностью справиться с возникающими в процессе воспитания проблемами.
Как отмечалось, большинство родителей испытывают чувство вины и беспокойства по поводу состояния ребенка. Но подобное осознание приходит уже после появления у него серьезных расстройств, напоминающих родителям об их собственных проблемах. Тогда невроз ребенка выступает в качестве своеобразного средства более адекватной «социализации» родителей, заставляя их критичнее относиться к своим действиям и поступкам и способствуя осознанию некоторых недостатков их характера. Но это еще не означает, что родители способны перестроить свое неадекватное отношение к детям, так как неблагоприятно складывающиеся жизненные обстоятельства, на которые они часто ссылаются, представляют уже следствие их личностных проблем и невротической структуры характе-
pa. Обращает на себя внимание более медленный, чем обычно, процесс становления их супружеских и родительских отношений. Здесь сказываются травмирующий опыт отношений в прародительской семье, невротическая структура характера будущих супругов, наличие большого числа предшествующих личностных проблем.
В большинстве случаев речь идет о первом браке не очень молодых людей, внутренне неудовлетворенных собой, имеющих проблемы взаимоотношений и еще не успевших определить свое место в жизни. Средний возраст матери при рождении ребенка — 28,5 лет, то есть выше обычного. Средний возраст родителей при их обследовании составляет у матерей 38, у отцов 40 лет, то есть у них относительно невелика разница в возрасте. Если вычесть из среднего возраста родителей среднюю продолжительность невроза у детей, равную трем годам, то окажется, что средний возраст матери при заболевании ребенка — 35 лет, а отца — 37 лет. В этом возрасте родители в большей степени стремятся сконцентрировать свой воспитательный подход и интенсифицировать процесс обучения, что само по себе уже создает некоторые проблемы во взаимоотношениях с детьми. В этом же возрасте имеет место наибольшая личностная напряженность, обусловленная проблемами самоопределения и переходной структурой взаимоотношений в браке, своеобразным кризисом этих отношений, когда «прошлое уже не устраивает, а новое еще не определилось», когда нужно дать себе ответ на вопрос: «Кто я есть и для чего я живу?» и более критично подходить к недостаткам своего характера. Необходимо также быть терпимее, принимая другого таким, как он есть, развивая, а не подавляя или заменяя его индивидуальность, когда необходимо менять некоторые привычки и установки, когда следует проявлять большую настойчивость и в то же время большую уступчивость, то есть всем этим устранить крайности предшествующего реагирования и стать более зрелой и созидающей личностью. Подобный кризис личностного развития как определенный этап развития самосознания и обусловленный им кризис супружеских и родительских отношений не преодолевается конструктивным образом, а сопровождается компенсаторным нарастанием внутренней напряженности, которая чем меньше проявляется внешне, тем более сказывается на отношениях с детьми и воспитании. В этом случае каждый из родителей разрешает свои проблемы увеличением крайностей в обращении с детьми, делая им бесчисленные замечания, ограничивая и наказывая и в то же время тревожно привязывая их к себе, окружая кольцом предохранений и настраивая против другого родителя.
Таким образом, родители преодолевают свой личностный кризис, по существу, ценой развития невроза у ребенка, который можно расценить как клиническое отражение неадекватных способов разрешения родителями своих личностных проблем. Непроизвольно используя ребенка в качестве козла отпущения, вымещая на нем свое нервное напряжение, свои взаимные обиды и недовольства, некоторые родители, особенно отцы, верят, что это делается для его же блага, чтобы он прошел «суровую школу жизни». Но, как уже отмечалось ранее, дети, заболевающие неврозом, не выдерживают чрезмерно резкого и интенсивного давления. Образно говоря, они «не гнутся, а ломаются» и, кроме того, им, как и родителям, требуется несколько больше времени, чтобы «созреть» эмоционально и сформироваться как личность.
Рассмотренные негативные факторы воспитания в целом выглядят следующим образом: 1) непонимание родителями своеобразия личностного развития детей; 2) непринятие их индивидуальности; 3) несоответствие требований и ожиданий родителей возможностям и потребностям детей; 4) негибкость в отношениях с детьми; 5) неравномерность воспитания в различные годы жизни детей (эффекты родительской депривации в первые годы и гиперопека и чрезмерный контроль в последующем); 6) непоследовательность в обращении с детьми; 7) несогласованность воспитания между родителями.
Остальные патогенные факторы воспитания могут быть сгруппированы так:
1) эффективность и неровность в отношениях с детьми;
2) тревожность;
3) феномен «привязывания» — создание эмоциональной зависимости детей от родителей;
4) феномен «замены» индивидуальности ребенка характерологически и невротически измененным образом «Я» родителей;
5) реактивно-защитный, невротически мотивированный характер взаимодействия с детьми;
6) излишняя принципиальность в отношениях с детьми, недоверие к их опыту, навязывание мнений и принижение чувства собственного достоинства;
7) индуцирующее воздействие надетей патологии родителей посредством механизмов внушения, «заражения», идентификации и привязанности.
Б. Лагерхейм (В. Lagerheim)
СЕМЕЙНЫЕ ФАКТОРЫ (ДЕПРЕССИЯ)*
Депрессия родителя. Даже если один из родителей подростка находится в состоянии депрессии, он должен все-таки откликаться на обращения своего ребенка. Иначе иногда это может стать решающим фактором в развитии депрессии у подростка. Ведь к депрессии подростков, прежде всего, ведут недостаток родительской заботы и низкая эмоциональная насыщенность семейных отношений (Garrison et al., 1990). Негативный эффект на ребенка, у которого один из родителей переживает депрессию, может быть сведен к минимуму, если другой родитель или другой близкий взрослый достаточно удовлетворительно выполнит функции первого, с тем чтобы ребенку не нужно было брать на себя ответственность за больного родителя.
Семейный образец. На то, как ребенок переживает депрессию, есть (или нет) у него ответная реакция в виде аффектов и негативного поведения, оказывает влияние семейный образец. Ребенок может повторять то, как, каким способом родители выражают свои чувства. Ребенок, как правило, всегда на стороне родителей. Нередко реакция ребенка на событие запаздывает. Например, в случае смерти близкого человека или при разводе родителей ребенок может сначала вести себя так, словно ничего не случилось, и выглядеть обычно, в то время как родители и близкие скорбят и теряют душевное равновесие. Через некоторое время, когда взрослые, кажется, уже справились с горем, может последовать реакция ребенка. Возможно, она проявится апатией и быстрой утомляемостью в школе или соматическими симптомами и обеспокоенностью.
Ожидания родителей оказывают влияние на их понимание депрессии и толкование ее признаков. Например, они могут верно оценивать спокойствие и молчаливость своего ребенка и истолковывать плохие оценки в школе как леность или глупость вместо признака плохого его самочувствия.
Что касается психосоматики, то иногда говорят о семейной системе, которая недостаточно гибка, чтобы дать растущему ребенку простор для адекватных его возрасту шагов развития: о запутанности семейных отношений, препятствующей автономии и индивидуализации ребенка, плохих моделях выражения чувств и предупреждения конфликтов, если их отрицают и не дают им стать осознанными, озвученными или переработанными.
В дисгармоничных семейных системах есть риск развития у детей психосоматических симптомов, а также депрессии, которая может выражаться открыто или быть скрытой. В таких семьях существует и опасность того, что один ребенок примет роль «больного», «слабого», «нуждающегося в защите и опеке», в то время как другие получат роли «примерного ребенка», «ребенка, который все всегда портит» или «утешителя мамы».
' Психиатрия детского и подросткового возраста / Под ред. К. Гиллберга и Л. Хеллгрена. М.: ГЭОТАР-МЕД, 2004. С. 156-158.
В семье с плохо налаженным общением ребенок лишен возможности выражать свои чувства, у него «нет слов», а они нужны для того, чтобы появилась модель для переработки, внутренний монолог. Если нет взрослого, с которым можно пообщаться и который может подсказать в данной ситуации, то ребенку сложно понять, что происходит и чего от него ожидают, чтобы он проявил себя «молодцом».
Burbach, Kashani и Rosenberg (1989) не обнаружили в своем исследовании никакой связи между депрессией подростков и поведением родителей, чрезмерно беспокоящихся о своем ребенке, но с низкой способностью проявлять заботу о нем. Другие наблюдения выявили четкую связь между депрессией родителей и депрессией детей.
Новое многофакторное исследование показало, что фактором риска могут быть семейные ссоры в комбинации с другими факторами, такими как чрезмерная активность и низкий контроль импульсов у ребенка. В кругу братьев и сестер риск наиболее велик для ребенка, который становится козлом отпущения и всегда является предметом критики.
Развод и преобразования в семье могут означать как более спокойные отношения, так и усложняющие обстоятельства для ребенка. Обнаружилось, что сохранение контакта с отцом в случае развода родителей может быть эффективной защитой от депрессии в подростковом возрасте. Оказалось также, что девочкам труднее принять отчима и приемных сестер и братьев. В этой ситуации фактором защиты могут стать бабушки и дедушки.
Дата добавления: 2016-01-09; просмотров: 636;