Особенности воспитания

Мы уже касались некоторых сторон воспитания, в частности непринятия и гиперопеки. Непринятие подразумевает не только нежеланность ребенка или не­соответствие его пола ожиданиям матери и отца, но и непринятие его индивиду­альных особенностей развития, несовместимых с характерологически, конфликт­но или невротически измененными представлениями родителей. Лейтмотив это­го отношения состоит в том, что ребенок не тот, кто ожидался, кто оправдывает надежды, с кем легко, а тот, кто, наоборот, воспроизводит проблемы самих роди­телей или напоминает нежелательные черты одного из них, отнимает все время и препятствует реализации жизненных планов. Поэтому наиболее выделяющейся стороной их отношения является неудовлетворенность ребенком, что встречает­ся у матерей детей с неврозами достоверно чаще, чем в контрольных группах. Существенно и то, что у этих матерей несколько более медленно развивается чув­ство материнства, которое сохраняется более длительное время на неизменном уровне. Невротически опекая ребенка и заменяя собой мир сверстников, мать отказывает ему и в праве на самостоятельность, не доверяя его опыту и тревожно-мнительно опасаясь последствий его самостоятельности. Наибольшее удивление у матерей вызывают слова врача о наличии у их детей, особенно сыновей, воли. «Разве?» — с недоверием говорят они. В их представлении воля — это беспреко­словное послушание и безоговорочное подчинение всем их требованиям. Одни матери утверждают при этом, что у ребенка нет своего «Я» — он упрямый. Дру­гие, заявляя, что у него нет никакого чувства ответственности, опекают и трево­жатся за сына в такой степени, что практически живут вместо него, подменяя его индивидуальность и самостоятельное решение проблем. Тем самым они неосо­знанно культивируют зависимость ребенка от себя и пассивность, принципиаль­но требуя в то же время от него ответственности. Когда врач просит детей перио­дически сообщать о состоянии своего здоровья по телефону, вместо них всегда говорят матери. В этой установке «жить вместо», а не «вместе» с ребенком может проявляться и сверхпринимающее отношение матери, когда она так любит свое­го ребенка, что заменяет его собой, атрофируя его активность, инициативность и самостоятельность. Ребенок же может переживать такое отношение как недове­рие к его возможностям и непонимание его запросов.

Если нежеланность ребенка чаще встречается у молодых родителей с еще не сформировавшимся чувством материнства и отцовства, то непринятие индиви­дуальности ребенка присуще более «пожилым» родителям, обладающим доми­нантными, тревожно-мнительными и гиперсоциализированными чертами харак­тера. Если молодые родители стремятся как можно раньше отдать ребенка в ясли или перепоручить его своим родителям, то «пожилые» родители, наоборот, стре­мятся изолировать его от любых несемейных контактов, в том числе от вредного, с их точки зрения, влияния сверстников и нередко пользуются любым поводом, чтобы не водить ребенка длительное время в детский сад или школу.

Установочное отношение родителей в виде непринятия и их характерологи­ческие особенности неблагоприятно отражаются на любви к ребенку. В большин­стве случаев она носит принципиальный и не выражаемый внешне характер. Одна мать заметила: «Ласкать нельзя ни в коем случае, они разбалтываются оконча-

тельно». Любовь условна, то есть ребенок признаваем и любим только тогда, ког­да он оправдывает повышенные ожидания и требования родителей. К тому же она имеет «собственнический» характер. Родители любят не столько самого ре­бенка, сколько его соответствие своему навязываемому или внушаемому образу «Я». Любовь конъюнктурна, поскольку на нее спроецированы отношения роди­телей в виде взаимной ревности и недовольства друг другом. Нередко в ней также аффективно-заостренно (реактивно) сосредоточивается неиспользованный по­тенциал любви родителей, их неудовлетворенность отношениями в браке.

Для матерей детей с неврозами типична гиперопека, которая так же, как и не­принятие, обусловлена доминантными, тревожно-мнительными и гиперсоциа­лизированными чертами характера. Вместе с невротически защитной мотиваци­ей это объясняет такие стороны гиперопеки, как стремление сопровождать каждый шаг ребенка, все делать за него, навязывать правила и условности, предохранять и защищать от воображаемых опасностей, необоснованно беспокоиться, удер­живать ребенка около себя, в то время как он не нуждается в этом, и одновремен­но тревожно привязывать его к себе.

Главное патогенное значение гиперопеки состоит в том, что посредством ее ребенку передается беспокойство матери. Помимо этого, гиперопека означает и подмену общения со сверстниками навязываемым контактом со взрослыми, и по­явление несамостоятельности ребенка, пассивных и инфантильных реакций.

В наибольшей степени гиперопека выражена при истерическом неврозе и неврозе навязчивых состояний. Если при истерическом неврозе она связана со страхом одиночества у матери и ее заостренной потребностью найти признание в ребенке, то при неврозе навязчивых состояний гиперопека обусловлена сверх­ценным страхом матери по поводу предполагаемой возможности несчастья с ре­бенком. Последним объясняется стремление матери неотрывно держать ребен­ка около себя, что уменьшает ее беспокойство, но создает болезненную зависи­мость ребенка от ее эмоционального состояния и проблемы при общении со сверстниками.

Тенденция к чрезмерно строгому, ограничивающему контролю проявляется у обоих родителей, но более выражена у матерей. Чаще ограничиваются мальчики, активность и подвижность которых, особенно в первые годы жизни, раздражают родителей. Подобный контроль, как и гиперопека, может быть обусловлен не­вротическим состоянием родителей, но, в отличие от гиперопеки, он более ха­рактерологически мотивирован, прежде всего доминантностью (властностью) и негибкостью мышления. Чрезмерный контроль выражается в стремлении роди­телей предупреждать активность ребенка, предписывать ему образ действий, ограничивать его самостоятельность, запрещать, часто наказывать, следить за по­пытками ребенка делать по-своему, без меры торопить и подгонять его.

Основное патогенное значение контроля в изучаемых семьях заключается в ограничении подвижности детей, что повышает их возбудимость, к тому же он часто не достигает своей цели вследствие невротического состояния родителей и разногласий между ними. Но в этом случае родители больше кричат и наказыва­ют детей, что, опять же, приводит к повышению их возбудимости. Ограничения достоверно чаще наблюдаются при неврастении детей, когда родители ценой пе­ренапряжения ребенка и унижения чувства его «Я» пытаются безоговорочно на-

вязывать ему свою волю, заставляя делать то, что он не может, не умеет или не хочет, когда они стремятся во что бы то ни стало «переплавить» одни черты тем­перамента ребенка на другие, не обращая внимания на своеобразие его психиче­ского развития, темп и выносливость организма.

В изученных семьях отсутствуют жизнерадостные, непосредственные, ровные, гибкие и последовательные отношения родителей с детьми. Вместо этого часто проявляются излишняя принципиальность, требовательность и нетерпимость, недостаточно принимается во внимание чувство собственного достоинства, име­ют место частые порицания при отсутствии одобрения и похвалы, несправедли­вые и незаслуженные наказания, несвоевременная эмоциональная отзывчивость и поддержка, недостаточная душевная щедрость, теплота и искренность. Даже в контролируемом процессе игровых занятий родители и дети говорят все вместе, перебивая друг друга, часто на повышенных тонах, особенно родители, которые вместо пояснений без конца требуют или читают нотации, не доверяют словам детей. В разговоре остается много недосказанного, темы носят однобокий, ру­тинный характер, относятся к тому, выучил ли ребенок уроки и вовремя ли он лег спать. Главное, что родители и дети не умеют общаться между собой, представ­лять себя на месте друг друга и сохранять ровные и непринужденные отношения. Следует заметить, что требования родителей могут быть правильными в своей основе, но неадекватными по манере выражения, чему в немалой степени спо­собствует их невротическое состояние. Болезненно завышенный объем требова­ний родителей и аффективный способ предъявления заставляют говорить об их реактивном характере и рассматривать как средство неосознанной компенсации чувства неудовлетворенности собой и низкого уровня самопринятия. Таким об­разом, избыточные и раздраженно-нетерпеливые требования родителей высту­пают в качестве непроизвольного ритуала защиты «Я» от собственных проблем самоконтроля. Невозможность критического признания этих проблем и их кон­структивного преодоления порождает чувство внутренней неудовлетворенности и беспокойства, недовольства собой, повышение внутреннего напряжения и ком­пенсаторную аффективно-агрессивную разрядку в виде «потока» требований, угроз, советов и предписаний. В этом значении несоразмерный, аффективно-повышенный уровень требований родителей, как и нетерпеливость и непосле­довательность в обращении с ребенком, можно расценить как проявление невро­тически мотивированного типа реагирования. Кроме того, многие из крайностей отношения матери, особенно требования педантичного соблюдения режима дня, являются резидуальными выражениями авторитаризма ее матери, бабушки ре­бенка. Все это объясняет эффект «заданное™» в воспитании, когда родители по­ступают подчеркнуто правильно, излишне принципиально. В какой-то мере они понимают неестественность своего отношения, но не способны его перестроить, как и претворить свои принципы в жизнь.

Другая особенность воспитания — это наличие у родителей ряда сверхценных идей, отражающих их тревожно-мнительные и паранойяльные черты характера. Здесь и сверхценный страх лишиться влияния на ребенка, и паранойяльная убеж­денность в том, что его нужно во что бы то ни стало оберегать от всех опасностей и трудностей жизни, что на него плохо влияют другой родитель и сверстники, что ребенок не хочет идти им навстречу (в то время как он фактически не может), что

у него нет силы воли, самостоятельности, что им нужно во всем управлять, под­чинив его полностью себе, и т. д.

Еще одна особенность — это непроизвольное внушение детям чувства лич­ностной недостаточности особой манерой обращения с ними: «Ты никогда и ни­чего не делаешь так, как нужно», «У тебя одни крайности, ты не можешь обой­тись без фокусов», «Смотри, не сделай...», «Если ты...» и т. д. Подобные высказы­вания вызывают противоположный эффект, приковывая внимание ребенка и создавая у него навязчивое желание реализовать запрет.

Тревожно-мнительному настрою детей часто способствуют неосторожные вы­сказывания взрослых членов семьи вроде: «Лямблии выгнали, а они уже успели сделать ходы». Постоянно происходящее «заражение» эмоциями страха и трево­ги в домашних условиях доказывается усилением беспокойства у детей после пе­рерыва в лечении, когда они снова боятся заходить в кабинет врача, пугаются все­го нового и неожиданного, в том числе им уже знакомых масок и кукол, изобра­жающих зверей.

Все неблагоприятное воздействие родителей на детей, включая неосторожное использование слов, обладающих отрицательным внушающим действием, мы обозначаем термином «парентогения» (от лат. parens — родитель и греч. genesis — возникновение, происхождение), то есть «порождаемое родителями, происходя­щее от них», подобно терминам «дидактогения» (К. К. Платонов), «эгротогения» (С. С. Либих) и «ятрогепия» (О. Бумке).

Описываемые отклонения в воспитании иногда выражены незначительно, но и в этом случае можно говорить о минимальной родительской дисфункции как неспособности родителей адекватно управлять связанной с детьми ситуа­цией в семье. Она проявляется у отца, не включенного в жизнь семьи и воспита­ние детей, боящегося ответственности или неровного в отношениях с ними, и у матери, не умеющей наладить эмоционально-теплые и доверительные отноше­ния с детьми.

Более очерченный синдром минимальной материнской дисфункции (или не­достаточности) можно охарактеризовать как сочетание противоречивого отноше­ния к появлению ребенка вместе с патологией беременности и родов, несвоевре­менным и неадекватным откликом на запросы ребенка, непоследовательностью и крайностями в подходе к нему; излишней формализацией отношений, чрез­мерно ранним выходом матери на работу, перепоручением воспитания другим лицам, включая раннее помещение в ясли, неспособностью справиться с возни­кающими в процессе воспитания проблемами.

Как отмечалось, большинство родителей испытывают чувство вины и беспо­койства по поводу состояния ребенка. Но подобное осознание приходит уже пос­ле появления у него серьезных расстройств, напоминающих родителям об их соб­ственных проблемах. Тогда невроз ребенка выступает в качестве своеобразного средства более адекватной «социализации» родителей, заставляя их критичнее относиться к своим действиям и поступкам и способствуя осознанию некоторых недостатков их характера. Но это еще не означает, что родители способны пере­строить свое неадекватное отношение к детям, так как неблагоприятно склады­вающиеся жизненные обстоятельства, на которые они часто ссылаются, представ­ляют уже следствие их личностных проблем и невротической структуры характе-

pa. Обращает на себя внимание более медленный, чем обычно, процесс станов­ления их супружеских и родительских отношений. Здесь сказываются травмиру­ющий опыт отношений в прародительской семье, невротическая структура ха­рактера будущих супругов, наличие большого числа предшествующих личност­ных проблем.

В большинстве случаев речь идет о первом браке не очень молодых людей, внутренне неудовлетворенных собой, имеющих проблемы взаимоотношений и еще не успевших определить свое место в жизни. Средний возраст матери при рождении ребенка — 28,5 лет, то есть выше обычного. Средний возраст родите­лей при их обследовании составляет у матерей 38, у отцов 40 лет, то есть у них относительно невелика разница в возрасте. Если вычесть из среднего возраста родителей среднюю продолжительность невроза у детей, равную трем годам, то окажется, что средний возраст матери при заболевании ребенка — 35 лет, а отца — 37 лет. В этом возрасте родители в большей степени стремятся сконцентрировать свой воспитательный подход и интенсифицировать процесс обучения, что само по себе уже создает некоторые проблемы во взаимоотношениях с детьми. В этом же возрасте имеет место наибольшая личностная напряженность, обусловленная проблемами самоопределения и переходной структурой взаимоотношений в бра­ке, своеобразным кризисом этих отношений, когда «прошлое уже не устраивает, а новое еще не определилось», когда нужно дать себе ответ на вопрос: «Кто я есть и для чего я живу?» и более критично подходить к недостаткам своего характера. Необходимо также быть терпимее, принимая другого таким, как он есть, разви­вая, а не подавляя или заменяя его индивидуальность, когда необходимо менять некоторые привычки и установки, когда следует проявлять большую настойчи­вость и в то же время большую уступчивость, то есть всем этим устранить крайно­сти предшествующего реагирования и стать более зрелой и созидающей лично­стью. Подобный кризис личностного развития как определенный этап развития самосознания и обусловленный им кризис супружеских и родительских отноше­ний не преодолевается конструктивным образом, а сопровождается компенса­торным нарастанием внутренней напряженности, которая чем меньше проявля­ется внешне, тем более сказывается на отношениях с детьми и воспитании. В этом случае каждый из родителей разрешает свои проблемы увеличением крайностей в обращении с детьми, делая им бесчисленные замечания, ограничивая и наказы­вая и в то же время тревожно привязывая их к себе, окружая кольцом предохране­ний и настраивая против другого родителя.

Таким образом, родители преодолевают свой личностный кризис, по суще­ству, ценой развития невроза у ребенка, который можно расценить как клиниче­ское отражение неадекватных способов разрешения родителями своих личност­ных проблем. Непроизвольно используя ребенка в качестве козла отпущения, вымещая на нем свое нервное напряжение, свои взаимные обиды и недоволь­ства, некоторые родители, особенно отцы, верят, что это делается для его же бла­га, чтобы он прошел «суровую школу жизни». Но, как уже отмечалось ранее, дети, заболевающие неврозом, не выдерживают чрезмерно резкого и интенсивного дав­ления. Образно говоря, они «не гнутся, а ломаются» и, кроме того, им, как и ро­дителям, требуется несколько больше времени, чтобы «созреть» эмоционально и сформироваться как личность.

 

Рассмотренные негативные факторы воспитания в целом выглядят следующим образом: 1) непонимание родителями своеобразия личностного развития детей; 2) непринятие их индивидуальности; 3) несоответствие требований и ожиданий родителей возможностям и потребностям детей; 4) негибкость в отношениях с детьми; 5) неравномерность воспитания в различные годы жизни детей (эффек­ты родительской депривации в первые годы и гиперопека и чрезмерный конт­роль в последующем); 6) непоследовательность в обращении с детьми; 7) несо­гласованность воспитания между родителями.

Остальные патогенные факторы воспитания могут быть сгруппированы так:

1) эффективность и неровность в отношениях с детьми;

2) тревожность;

3) феномен «привязывания» — создание эмоциональной зависимости детей от родителей;

4) феномен «замены» индивидуальности ребенка характерологически и не­вротически измененным образом «Я» родителей;

5) реактивно-защитный, невротически мотивированный характер взаимодей­ствия с детьми;

6) излишняя принципиальность в отношениях с детьми, недоверие к их опы­ту, навязывание мнений и принижение чувства собственного достоинства;

7) индуцирующее воздействие надетей патологии родителей посредством ме­ханизмов внушения, «заражения», идентификации и привязанности.

Б. Лагерхейм (В. Lagerheim)

СЕМЕЙНЫЕ ФАКТОРЫ (ДЕПРЕССИЯ)*

Депрессия родителя. Даже если один из родителей подростка находится в со­стоянии депрессии, он должен все-таки откликаться на обращения своего ребен­ка. Иначе иногда это может стать решающим фактором в развитии депрессии у подростка. Ведь к депрессии подростков, прежде всего, ведут недостаток роди­тельской заботы и низкая эмоциональная насыщенность семейных отношений (Garrison et al., 1990). Негативный эффект на ребенка, у которого один из родите­лей переживает депрессию, может быть сведен к минимуму, если другой родитель или другой близкий взрослый достаточно удовлетворительно выполнит функции первого, с тем чтобы ребенку не нужно было брать на себя ответственность за больного родителя.

Семейный образец. На то, как ребенок переживает депрессию, есть (или нет) у него ответная реакция в виде аффектов и негативного поведения, оказывает вли­яние семейный образец. Ребенок может повторять то, как, каким способом роди­тели выражают свои чувства. Ребенок, как правило, всегда на стороне родителей. Нередко реакция ребенка на событие запаздывает. Например, в случае смерти близкого человека или при разводе родителей ребенок может сначала вести себя так, словно ничего не случилось, и выглядеть обычно, в то время как родители и близкие скорбят и теряют душевное равновесие. Через некоторое время, когда взрослые, кажется, уже справились с горем, может последовать реакция ребенка. Возможно, она проявится апатией и быстрой утомляемостью в школе или сома­тическими симптомами и обеспокоенностью.

Ожидания родителей оказывают влияние на их понимание депрессии и тол­кование ее признаков. Например, они могут верно оценивать спокойствие и мол­чаливость своего ребенка и истолковывать плохие оценки в школе как леность или глупость вместо признака плохого его самочувствия.

Что касается психосоматики, то иногда говорят о семейной системе, которая недостаточно гибка, чтобы дать растущему ребенку простор для адекватных его возрасту шагов развития: о запутанности семейных отношений, препятствующей автономии и индивидуализации ребенка, плохих моделях выражения чувств и предупреждения конфликтов, если их отрицают и не дают им стать осознанны­ми, озвученными или переработанными.

В дисгармоничных семейных системах есть риск развития у детей психосома­тических симптомов, а также депрессии, которая может выражаться открыто или быть скрытой. В таких семьях существует и опасность того, что один ребенок при­мет роль «больного», «слабого», «нуждающегося в защите и опеке», в то время как другие получат роли «примерного ребенка», «ребенка, который все всегда пор­тит» или «утешителя мамы».

' Психиатрия детского и подросткового возраста / Под ред. К. Гиллберга и Л. Хеллгрена. М.: ГЭОТАР-МЕД, 2004. С. 156-158.

В семье с плохо налаженным общением ребенок лишен возможности выра­жать свои чувства, у него «нет слов», а они нужны для того, чтобы появилась мо­дель для переработки, внутренний монолог. Если нет взрослого, с которым мож­но пообщаться и который может подсказать в данной ситуации, то ребенку слож­но понять, что происходит и чего от него ожидают, чтобы он проявил себя «молодцом».

Burbach, Kashani и Rosenberg (1989) не обнаружили в своем исследовании ни­какой связи между депрессией подростков и поведением родителей, чрезмерно беспокоящихся о своем ребенке, но с низкой способностью проявлять заботу о нем. Другие наблюдения выявили четкую связь между депрессией родителей и депрессией детей.

Новое многофакторное исследование показало, что фактором риска могут быть семейные ссоры в комбинации с другими факторами, такими как чрезмерная ак­тивность и низкий контроль импульсов у ребенка. В кругу братьев и сестер риск наиболее велик для ребенка, который становится козлом отпущения и всегда яв­ляется предметом критики.

Развод и преобразования в семье могут означать как более спокойные отно­шения, так и усложняющие обстоятельства для ребенка. Обнаружилось, что со­хранение контакта с отцом в случае развода родителей может быть эффективной защитой от депрессии в подростковом возрасте. Оказалось также, что девочкам труднее принять отчима и приемных сестер и братьев. В этой ситуации фактором защиты могут стать бабушки и дедушки.








Дата добавления: 2016-01-09; просмотров: 636;


Поиск по сайту:

При помощи поиска вы сможете найти нужную вам информацию.

Поделитесь с друзьями:

Если вам перенёс пользу информационный материал, или помог в учебе – поделитесь этим сайтом с друзьями и знакомыми.
helpiks.org - Хелпикс.Орг - 2014-2024 год. Материал сайта представляется для ознакомительного и учебного использования. | Поддержка
Генерация страницы за: 0.017 сек.