НА СОСТОЯНИЕ СОМАТИЧЕСКОГО
И ЭМОЦИОНАЛЬНОГО БЛАГОПОЛУЧИЯ МЛАДЕНЦА*
Успешность развития ребенка как представителя вида и как социального существа зависит от качества материнского ухода, от способности и желания матери удовлетворять потребности ребенка [12].
Успешность выполнения материнских функций во многом зависит от развития материнской сферы женщины, которая, согласно исследованиям Г. Г. Фил-липовой, включает в себя три блока.
Потребностно-эмоциональный блок. Содержит потребность в контакте с ребенком как объектом — носителем гештальта младенчества, потребность в его охране и заботе о нем и потребность в материнстве.
Операциональный блок. Включает в себя операции по уходу и охране и операциональный состав общения с ребенком. Особенностью этих операций, помимо их инструментальной стороны, является эмоциональная окраска, которая придает самим операциям специфические стилевые характеристики, соответствующие свойствам ребенка: осторожность, мягкость, бережность и т. п., специфику вокализаций и мимики.
Ценностно-смысловой блок. Включает в себя отношение к ребенку как самостоятельной ценности. Ценность материнства, в свою очередь, связана с рефлексией своих переживаний при осуществлении материнских функций и участвует в формировании потребности в материнстве [13]. Ценностно-смысловой блок является прижизненным образованием и связан с общей структурой ценностно-
' Материалы II Всероссийской научной конференции «Психологические проблемы современной российской семьи». В 3 частях. Часть III / Под ред. В. К. Шабельникова, А. Г. Лидерса. М, 2005. С. 57-68.
смысловых ориентации личности матери. Ценностно-смысловой блок занимает особое место в материнской потребностно-мотивационной сфере. Эмоциональная ценность ребенка является условием формирования высокого уровня эмоционального благополучия ребенка [12].
Ценности и потребности представляют собой всегда соотнесенные друг с другом структурные и динамические аспекты личности, согласованием которых достигается ее интегрированность и стабильность. Именно ценности, образуя сложную концепцию в рамках личностной структуры, обеспечивают такое системное качество личности, как иерархичность, которая выражается в соподчинении различных ее уровней. Ценности в значительной степени определяют как структуру, так и направленность личности [6].
Целью данной работы является исследование материнской сферы женщины, прежде всего ее ценностно-смыслового блока и его влияния на структуру мотива-ционно-потребностной и операциональной сферы материнского отношения к младенцу. Изучалось также влияние структуры материнской сферы женщин на состояние соматического и эмоционального благополучия младенца.
Смысловую сферу матерей исследовали методами экспериментальной психосемантики.
В задачу психосемантики входит реконструкция индивидуальной системы значений, через призму которой происходит восприятие субъектом мира, других людей, самого себя. Экспериментальная парадигма психосемантики в основе своей заимствована из работ по построению семантического пространства Ч. Осгуда (семантический дифференциал) и теории личностных конструктов Келли и включает использование аппарата многомерной статистики для выделения категориальных структур сознания субъекта.
Построение семантического пространства (СП) включает в себя три взаимосвязанные исследовательские процедуры.
Первая процедура заключается в выделении семантических связей анализируемых объектов. В качестве методик используются:
1. Ассоциативный эксперимент, позволяющий измерять сходство между ассоциативно связанными ключевыми словами (стимулами ассоциативных реакций) путем измерения сходства распределений частот ассоциативных реакций.
2. Методики сортировки, где семантическое сходство пары объектов пропорционально количеству объединений их в общие классы при процедуре классификации.
Результатом первого этапа психосемантического эксперимента является построение матрицы сходства объектов. Выделить структуры, лежащие в основе матрицы сходства, и тем самым сформировать структуру семантического пространства — задача второго этапа. Этот этап предполагает математическую обработку исходной матрицы с целью выделения факторных структур, которые лежат
в ее основе.
Следующая процедура построения семантического пространства связана с интерпретацией выделенных структур. Интерпретация выделенных факторов осуществляется на основе поиска смысловых инвариантов, объединяющих шкалы и объекты, сгруппированные в данный фактор [14; 10].
В исследовании принимали участие русскоязычные женщины с образованием не ниже среднего в возрасте от 18 лет до 41 года, имеющие детей старше одного
месяца и не достигших на момент исследования одного года, наблюдающихся в детской поликлинике № 1 г. Краснодара. Дети не имели грубых пороков развития и выраженной перинатальной патологии. В эксперименте приняло участие 73 человека.
Для определения семантического поля материнского отношения был проведен вербальный ассоциативный эксперимент, в ходе которого 73 матери отвечали в свободной форме на вопрос: «Что означает быть хорошей матерью? Назовите качества хорошей матери». В результате получен список основных черт материнства.
Сходство вербальных ассоциаций определялось по данным цвето-ассоциатив-ного эксперимента, в ходе которого испытуемые подбирали цветовые эталоны Люшера к наиболее актуальным чертам материнского отношения: любовь, забота, доброта, ласка, внимание, ответственность, терпение. Также в список нами включено понятие «удовольствие», как наиболее значимое в структуре мотива-ционно-потребностной сферы матери [12], и ребенок, как объект материнства.
Данные классификации подвергли факторному анализу по методу главных компонент с последующей ротацией. В результате получена следующая трехфак-торная структура, соответствующая ведущим факторам сознания, выявленным Ч. Осгудом: Оценка, Сила и Активность. Данная факторная структура охватывает 90% дисперсии.
Выявленный в нашем эксперименте фактор Активность включает в себя атрибутированные желтым цветом составляющие Ребенок, Доброта, Ласка; Отрицательный полюс — Ответственность. Активность соответствует координате «возбуждение—успокоение» и указывает на кинетическую энергию, заключенную в реакции, на ее динамичность, изменчивость во времени, которая требуется для взаимодействия с быстро меняющимся в своих состояниях объектом [14].
Фактор Оценка включает в себя атрибутированные красным цветом составляющие Любовь и Удовольствие. Отрицательный полюс фактора — Терпение. Фактор Оценка соответствует координате «удовольствие—неудовольствие». Поведенчески Оценка описывает направленность реакции по отношению к объекту (человек стремится пространственно к положительному для него объекту, стремится продлить положительное для него явление и, наоборот, избегает негативных объектов и явлений) [14].
Фактор Сила объединяет не имеющие выраженных цветовых предпочтений элементы Забота, Внимание. Фактор Сила соответствует координате «напряжение—расслабление» и указывает на потенциальную энергию, заключенную в реакции, на статическое напряжение, с которым осуществляется реакция [14].
Таким образом, сформирована система значений материнства, которая включает в себя факторы Активность, Оценка, Сила. Данная факторная структура соотносится с моделью материнской сферы Г. Г. Филипповой, где фактор Активность составляет содержание потребностно-эмоционального блока и обозначает характер взаимодействия матери ребенком — носителем гешталь-та младенчества; фактор Оценка «—» составляет содержание ценностно-смыслового блока и обозначает направленность реакции матери по отношению к ребенку; фактор Сила включает в себя операциональный блок материнского отношения.
Проявиться в психосемантическом эксперименте и отобразиться затем в виде факторов-координат семантического пространства могут только те основания классификации, которые присущи самому субъекту [15].
В ходе ассоциативного эксперимента 41 женщина назвала любовь как значимую составляющую материнства, 32 женщины не упомянули любовь в своих высказываниях о смысле материнства. Значит, такая категориальная структура, как любовь, в данной содержательной области не свойственна этим женщинам. Как следует из результатов факторного анализа, любовь относится к положительному полюсу фактора Оценка. Фактор Оценка отражает содержание ценностно-смыслового блока материнской сферы. Поскольку ценностно-смысловой блок является ядерным образованием в структуре материнской сферы [12], можно предположить, что структура семантических пространств (СП) материнского отношения в зависимости от наличия категориальной оси Оценка существенно различается.
Мы построили семантические пространства для матерей с СП Оценка «+»(любовь — значимая черта материнства) и СП Оценка «—» (любовь не упомянули);
СП Оценка «+» принципиально не отличается от обобщенного семантического пространства, материнского отношения. Трехфакторная структура СП объясняет 94% дисперсии. Более отчетливо выражен фактор Сила — внимание, ответственность, терпение. Фактор Активность включает в себя, помимо элементов поведения матери доброта и ласка, также и заботу. Факторы однополярны, что свидетельствует о единодушии матерей в атрибуции элементов материнского отношения.
Семантическое пространство Оценка «—» заметно отличается от СП Оценка «+». Выявлены два фактора, которые объясняют 76% дисперсии. Изменена категориальная структура СП. Элементы материнского отношения любовь, доброта, ласка, удовольствие, терпение оказались объединены в один фактор — Эмоциональность. Ребенок семантически близок с элементами материнского отношения забота, внимание, ответственность (фактор Сила). Факторы биполярны. Терпение и ответственность имеют отрицательное значение.
Проявившийся в вербальном ассоциативном эксперименте способ категоризации отношения к ребенку (наличие или отсутствие категориальной структуры любовь) отразился на способе категоризации элементов материнского отношения в ходе цветоассоциативного эксперимента. Факторная структура у матерей с СП Оценка «+» и СП Оценка «—» не совпадает, что говорит о различии в категориальных структурах материнского отношения к младенцу. Отсутствие фактора Оценка в СП Оценка «—» свидетельствует о несформированности ценностно-смыслового блока материнской сферы этих женщин. При этом изменяется вся структура материнской сферы. В результате отношение к ребенку изменяет свой характер и переходит из категории Активность, смысл которой — следование за потребностями ребенка, в категорию Сила, смысл которой — переживание напряжения при взаимодействии с объектом.
Для выяснения влияния категориальной структуры сознания на состояние соматического и эмоционального благополучия младенца нам необходимо построить субъективные семантические пространства матерей. Мы предположили, что в процессе реальной речевой деятельности при свободном высказывании о смысле материнства матери обозначили актуальные для себя модели поведения.
Формой существования значений в индивидуальном сознании А. А. Леонтьев считает систему соотнесения и противопоставления слов в процессе их употребления в деятельности. «Психологическая структура значения есть в первую очередь система дифференциальных признаков значения, соотнесенная с различными видами взаимоотношения слов в процессе реальной речевой деятельности, система семантических компонентов, рассматриваемая не как абстрактно-лингвистическое понятие, а в динамике коммуникации, во всей полноте лингвистической, психологической социальной обусловленности употребления слова» [3, 4].
В результате вербального ассоциативного эксперимента было выявлено 809 лексических единиц, в которых отразилось 40 признаков материнства.
Сходство вербальных ассоциаций определялось по данным цветоассоциатив-ного эксперимента и поданным «Атласа личностных черт» Шмелев, 2002 [15].
После проведения классификации лексические единицы распределены по 14 классам. Мы провели факторный анализ классов семантически близких слов у матерей с СП Оценка «+» (любовь — значимая черта материнства) и СП Оценка «—» (любовь не упомянули).
В результате факторного анализа получены следующие результаты.
У матерей с СП Оценка «+» выделено шесть факторов материнского отношения: дружелюбие, активность, эмоциональная устойчивость, сознательность, интеллект, воспитание. Факторы интерпретированы по факторным нагрузкам при помощи «Атласа личностных черт» (Шмелев, 2002 [15]) (табл. 1).
Пять из них приближается по своей структуре к факторам Большой Пятерки (В5). Факторы В5 принадлежат к сравнительно поверхностному слою опыта, который отражает универсалии межиндивидуального взаимодействия и общения между людьми в любом социуме. Каждый фактор является определенным критерием оценки другого или самооценки с позиций социальной детерминации человеческого поведения [15].
Можно сделать вывод, что категориальная система матерей с СП Оценка «+» содержит критерии оценки и самооценки, существенные с точки зрения обобщенного социального опыта.
СП Оценка «—» содержит шесть факторов: уступчивость, долженствование, ригидность, добросовестность, интеллект, привлечение другого (табл. 1).
Факторы отличаются от универсальной системой межиндивидуального взаимодействия В5. Это означает, что структура категориальной системы матерей с СП Оценка «-» содержит критерии оценки и самооценки, имеющие для женщин личностный смысл [5].
Факторы-категории материнского отношения — это прототипы поведения, существующие на минимальном уровне обобщенности, которые задают направление всей дальнейшей деятельности [15].
Матери с СП Оценка «+» эмоционально близки к ребенку, близость поддерживается переживаемым чувством удовольствия от контакта с ним. В отношении к ребенку они проявляют заботливость, активность, то есть следуют за быстро меняющимися потребностями ребенка, эмоционально устойчивы, сознательны.
Для матерей с СП Оценка «—» ребенок является источником напряжения, они эмоционально далеки от него. В случае социально адаптированных матерей их отношение к ребенку проявляется как добросовестность, долженствование, уступчивость. Они ригидны в отношении ребенка, их уход основывается не на следовании за его потребностями, а на собственном знании о существующих схемах ухода и воспитания. Эмоциональное переживание матери — терпение, самопожертвование. Потребность в эмоциональной близости реализуется в нежности, значение которой — привлечение другого (Атлас личностных черт. Шмелев, 2002 [15]).
Выявленные различия моделей поведения матерей с СП Оценка «+» и СП Оценка «—» нами рассматриваются как различия значения и личностного смысла материнского поведения [5].
Если это так, то будет выявлено влияние уровня материнской тревожности, экстраверсии и нейротизма на модели материнского поведения у матерей с СП Оценка «—» и устойчивость матерей с СП Оценка «+» к влиянию этих факторов.
Обнаруженное различие моделей материнского поведения должно сказываться на результате деятельности — состоянии соматического и эмоционального благополучия младенца.
Влияние факторов материнского отношения на состояние соматического и эмоционального благополучия младенца.
Согласно представлениям о ведущем возрастном уровне психического реагирования, у детей первых трех лет жизни отмечается избирательная чувствительность соматовегетативной сферы, легкость возникновения расстройств сна, аппетита, нарушений вегетативной регуляции. Нарушение контакта матери и ребенка проявляется как расстройства пищевого поведения, пищеварения, кожные аллергические реакции, повышенный аппетит, часто сопровождающийся расстройствами стула или пищеварения [2; 8].
При оценке состояния ребенка мы ориентировалась на частоту острых заболеваний; наличие аллергических кожных проявлений; наличие рецидивирующих нарушений стула; наличие нарушений питания, проявляющегося дефицитом веса более 10% или избыточным весом более 20%: расстройства пищевого поведения — упорные срыгивания и повторная рвота, избирательность в еде, активный или пассивный отказ от пищи.
С целью выявления влияния материнского отношения на состояние соматического и эмоционального благополучия младенца был проведен множественный регрессионный анализ, где изучались последовательно четыре зависимых переменных: Частота острых заболеваний в возрасте до девяти месяцев; фактор Диспепсия — производная факторного анализа, включающая в себя беспокойство, кожные проявления, диспептические расстройства, повышенный аппетит; фактор Пассивный отказ включает в себя пассивный отказ от пищи, а также избыточной вес; фактор Активный отказ включает в себя активный отказ от пищи, рвоту, избирательность пищевого поведения. Выявленные факторы объясняют 65% дисперсии.
Независимые переменные получены как производные факторного анализа данных вербального ассоциативного эксперимента матерей с СП Оценка «+» и СП Оценка «—».
В результате множественного регрессионного анализа получены следующие результаты.
У матерей с СП Оценка «—» выявлено, что 35% дисперсии зависимой переменной Острые заболевания обусловлено влиянием факторов Ригидность, Долженствование (р < 0,05) и Жертвенность (р < 0,1); 17% дисперсии зависимой переменной Диспепсия обусловлено влиянием фактора Привлечение другого (р< 0,05); 13% дисперсии зависимой переменной Активный отказ обусловлено влиянием фактора Долженствование (р щ 0,05). Влияния факторов материнского отношения на зависимую переменную Пассивный отказ не обнаружено.
У матерей с СП Оценка «+» влияние материнского отношения на нарушения состояния соматического и эмоционального благополучия младенцев незначительно, охватывает 12% дисперсии фактора Пассивный отказ и обусловлено отрицательным влиянием фактора Активность.
Таким образом, подтверждается гипотеза о влиянии материнского отношения на нарушения состояния соматического и эмоционального благополучия младенцев.
Влияния непосредственно индивидных свойств, а также состояние личностной и ситуационной тревожности на состояние благополучие младенцев не обнаружено.
Влияние индивидных факторов (экстраверсия, интроверсия, нейротизм), а также состояния личностной и ситуационной тревожности на факторную структуру материнского отношения к младенцу
С целью выявления возможного влияния индивидных факторов (экстраверсии, интроверсии, нейротизма), а также личностной и ситуационной тревожности на модель материнского отношения к ребенку был проведен множественный регрессионный анализ, где индивидные факторы и уровень личностной и ситуа-
ционной тревожности рассматривались как независимые переменные, а зависимые — производные факторного анализа данных вербального ассоциативного эксперимента в группах матерей с СП Оценка «+» и СП Оценка «—».
В результате исследования получены такие результаты.
У матерей с СП Оценка «-» 45% дисперсии зависимой переменной Жертвенность обусловлено отрицательным влиянием независимых переменных нейротизм (р < 0,05) и экстраверсия (р < 0,1); 29% дисперсии зависимой переменной Долженствование обусловлено влиянием независимой переменной Ситуационная тревожность (р — 0,05). 36% дисперсии зависимой переменной Добросовестность обусловлено влиянием независимых переменных Личностная тревожность (р < 0,05). Влияние на зависимую переменную Ригидность, Интеллект, Привлечение другого не обнаружено.
У матерей с СП Оценка «+» 24% дисперсии зависимой переменной Сознательность обусловлено отрицательным влиянием независимой переменной Ложь (р < 0,05); 37% дисперсии зависимой переменной Воспитывать обусловлено отрицательным влиянием независимой переменной Ложь (р < 0,05) и положительным — экстраверсия (р < 0,05). Влияния независимых переменных на факторы Эмоциональная стабильность, Активность, Дружелюбие, Интеллект не обнаружено.
По уровню ситуационной и личностной тревожности, экстраверсии и нейро-тизму, а также по шкале лжи матери с СП Оценка «+» и СП Оценка «—» существенно не отличаются.
Таким образом, подтверждается гипотеза о том, что модели материнского отношения матерей с СП Оценка «+» приближаются к значению материнского отношения, а модели материнства матерей с СП Оценка «-» находятся под влиянием «личностного смысла, эмоциональной окраски, неосознаваемой готовности к определенному типу поведения, пристрастности» [5].
Матери с СП Оценка «—» в большой степени зависят от эмоционального состояния, от «текущих событий и потребностей организма», [5] в то время как для матерей с СП Оценка «+» характерно влияние социальных установок и ценностей. Это говорит о личностной зрелости матерей с СП Оценка «+», выражающейся в «отвязанности от биологических доминант» и наличии иерархизированной мотивационно-потребностной сферы [5].
Модели поведения матерей с СП Оценка «—» по факторам Ригидность, Долженствование, Привлечение другого оказывают существенное влияние на частоту острых заболеваний у детей, диспептические расстройства, активный отказ от пищи. У матерей с СП Оценка «+» выявлено отрицательное влияние фактора Активность на частоту пассивного отказа от пищи и избыточный вес, что связано с их невысокой способностью следовать за потребностями младенца.
Выводы
Наличие или отсутствие категориальной оси Оценка отражает характер ценностно-смысловой сферы матери и ее направленность на взаимодействие с ребенком.
Сформированная ценностно-смысловая сфера является показателем личностной зрелости матери и наличия у нее иерархизированной мотивационно-потребностной сферы.
Отсутствие сформированной ценностно-смысловой сферы матери проявляется как невыраженная потребность во взаимодействии с младенцем. В этом случае материнское отношение зависит от эмоционального состояния женщины — тревожности, эмоционального напряжения. Модели поведения матери оказывают неблагоприятное влияние на состояние соматического и эмоционального благополучия младенца.
Литература
1. БодалевА. А. Общая психодиагностика. СПб.: Речь, 2002.
2. Ковалев В. В. Психиатрия детского возраста. М.: Медицина, 1979.
3. Леонтьев А. А. Введение в психолингвистику. М., 2002.
4. Леонтьев А. А. Психологическая структура значения. М., 1971.
5. Леонтьев А. Н. Деятельность. Сознание. Личность. М.: Политиздат, 1975.
6. Леонтьев А. Д. Психология смысла. Природа, структура и динамика смысловой реальности. М.: Смысл, 1999.
7. Люшер М. Оценка личности посредством выбора цвета. М.: ACT, 2001.
8. Микиртумов Б. Е., Кощавцев А. Г., Гречаный С. В. Клиническая психиатрия раннего детского возраста. СПб.: Питер, 2001.
9. Наследов А. Д. Математические методы психологического исследования. Анализ и интерпретация данных. СПб.: Речь, 2004.
10. Петренко В. Ф. Основы психосемантики. СПб.: Питер, 2005.
11. Петренко В. Ф. Основы психосемантики. М.: Изд-во МГУ, 1997.
12. Филиппова Г. Г. Психология материнства. М.: Изд-во Института Психотерапии, 2002.
13. Филиппова Г. Г. Материнство и основные аспекты его исследования в психологии // Вопросы психологии. 2001. № 2. С. 22-37.
14. Шмелев А. Г. Введение в экспериментальную психосемантику: теоретико-методологические основания и психодиагностические возможности. М.: Изд-во МГУ, 1983.
15. Шмелев А. Г. Психодиагностика личностных черт. СПб.: Речь, 2002.
16. Яньшин П. В. Введение в психосемантику цвета. СПб.: Речь, 2006.
О. В. Менделевич
РОЛЬ СЕМЬИ В РАЗВИТИИ ДЕТСКОЙ ТРЕВОЖНОСТИ: ПСИХОСОМАТИЧЕСКИЙ АСПЕКТ*
Распространенность феноменов тревожности в детской популяции, ее негативная роль в развитии являются темой многочисленных работ психологов, клинических психологов, педагогов, врачей. Интерес к данной проблеме со стороны представителей различных областей практики обусловлен влиянием тревоги на многие аспекты развития ребенка: физическое и психическое здоровье, развитие эмоциональной сферы и общения, учебную деятельность и т. д. Роль тревожности в возникновении широкого круга патологических явлений и как составляющей клинической картины разного рода расстройств, психосоматических, и психических, традиционно подчеркивается в психологической и медицинской литературе. Актуальность данной проблемы обусловлена распространенностью невротических и психосоматических расстройств (Антропов Ю. Ф., Бельмер С. В., 2005; Захаров А. И., 2004 и др.), явлений школьной дезадаптации в детской популяции.
Подавляющее большинство исследователей тревожности указывают на роль семьи в генезе и закреплении детской тревожности. Распространенность и тяжесть течения расстройств, связанных с повышенной тревожностью, а также тяжесть их последствий для физического и психического здоровья детей обусловливают необходимость создания системы грамотной психологической помощи детям и их семьям, направленной на диагностику, профилактику и коррекцию повышенной тревожности и связанных с ней особенностей семейной
системы.
В области психологических исследований эмоционального развития многими авторами (Астапов В. М., 2004; ЛукасикА. В., 2000; Прихожан А. М., 1996 и др.) подчеркивается негативная роль устойчивой личностной тревожности в психическом развитии. Однако здесь, в отличие от медицинской литературы, следует отметить отчетливую тенденцию рассматривать тревожность как явление, которое не является сугубо патологическим. Исследователи (Лукасик А. В., 2000; Прихожан А. М., 1996; ПогореловаЕ. И., 2002; Фролова О. В., 2001 и др.) отмечают, что существует определенный оптимальный уровень тревожности, необходимый для эффективного функционирования, в то время как чрезмерно низкие и высокие значения свидетельствуют о неблагополучии и могут являться патогенными. Таким образом, встает вопрос о различении нормальных и патологических механизмов включения тревожности в психическое развитие, определении крута нор-
' Материалы II Всероссийской научной конференции «Психологические проблемы современной российской семьи». В 3 частях. Часть III / Под ред. В. К. Шабельникова, А. Г. Лидерса. М., 2005. С. 36-41.
мальных и патологических феноменов, отражающих действие тревожности. Распространенность феноменов тревожности в норме определяет необходимость рассмотрения данной проблематики при исследовании нормального развития (в том числе психосоматического развития).
Современный взгляд на роль семьи в развитии детской тревожности необходимо включает в себя анализ механизмов, опосредующих действие тревожности на психическое развитие. Уже в философии экзистенциализма, а позднее — в трудах психологов-экзистенциалистов существует идея о том, что способность совладать с нормальной, конструктивной тревогой является необходимым условием нормального личностного развития. Д. А. Леонтьев (2003) отмечает, что введенная П. Тиллихом (1995) категория мужества-трусости является определяющей в отношении к переживанию тревоги. «Мужество быть» включает способность осознавать и принимать тревогу. Недостаток мужества приводит к вытеснению тревоги, применению невротических защит, что определяет переход нормальной тревоги в патологическую. Ключевым является вопрос о личностных ресурсах сопротивления, овладения тревогой. А. М. Прихожан (1996) указывает, что подобное понимание проблемы тревоги лежит в основе современных подходов к психологической помощи детям, для которых характерна повышенная тревожность. Современные модели психологической помощи таким детям опираются прежде всего на формирование эффективных стратегий совладания с переживанием тревоги и кризисными ситуациями.
Эта линия прослеживается и в психоанализе, в том числе в работах А. Фрейд (2003) и М. Кляйн: тревога рассматривается как фактор психического развития в тесной связи с анализом защитных механизмов. Применение более или менее совершенных и зрелых механизмов защиты свидетельствует о силе или слабости Эго и может служить показателем для прогноза дальнейшего развития. Соотношение силы тревоги и силы Эго во многом определяет, следует ли рассматривать тревогу как невротическую или как «объективную». Интересен взгляд П. Хайманн на роль механизмов защиты: «Вероятно, что психический процесс, снимающий те или иные конфликты и страхи, порождает другие, так что достигается лишь относительная свобода от беспокойства, относительный покой души. Такова психическая жизнь; затишье не может длиться долго, особенно в период роста и развития. Спокойствие, привилегия старых и мудрых, часто идет рука об руку с остановкой процесса» (Кляйн М., Айзеке С, Райвери Дж., Хайманн П., 2001, С.241-242).
С данной точки зрения фундаментальным значением для развития обладает не факт наличия тревоги, а особенности динамики ее переживания, которые определяются ресурсами личности, позволяющими совладать с тревогой. Таким образом, для исследования роли семьи в развитии (и преодолении) детской тревожности и разработке коррекционных и психотерапевтических программ необходим анализ семьи как фактора развития механизмов, опосредующих действие тревожности. В большинстве работ, посвященных изучению механизмов, опосредующих действие тревожности, уделяется определенное внимание той роли, которую в их развитии играет семейная среда. Анализируется влияние таких факторов, как особенности личности (в том числе тревожность) родителей, детско-родительские отношения, число детей в семье (Ковалева Е. Б., 1998; Taylor et al.,
1990 и др.), недирективных методов социализации эмоций (наблюдения и моделирования) (Salovey, Mayeretal., 2000), «поощряющего» или «пунитивного» стиля подкрепления эмоциональных проявлений (Denham, 1998), особенности эмоциональной экспрессии родителей, семейная культура обсуждения эмоций (Matthews G., ZeidnerM., Roberts R., 2001) и др. Данные исследования существенно проясняют роль различных факторов и механизмов эмоционального развития.
С нашей точки зрения, существенным потенциалом для анализа данной проблемы обладает культурно-исторический подход, в частности, в психосоматическом аспекте — культурно-исторический подход к психологии телесности (В. В. Николаева, А. Ш. Тхостов, Г. А. Арина). Центральным понятием данного подхода является понятие психосоматического развития, которое определяется как «процесс закономерного становления механизмов психологической регуляции телесных функций, действий и феноменов» (Николаева В. В., Арина Г. А., 2003. С. 119). В контексте культурно-исторического подхода смысловые структуры и эмоциональные переживания рассматриваются как формы внедрения психологической регуляции в телесные феномены (Николаева В. В., Арина Г. А., 2003), что определяет значение эмоционального развития для становления телесности. По мнению авторов, на ранних этапах онтогенеза ведущую роль играет «совместноразделенная эмоция», сопровождающая основные моменты телесного развития. Нормальное развитие обеспечивает, прежде всего, совместная радость. Замещение радости родительской тревогой может стать причиной возникновения психосоматических отклонений.
Первоначально психосоматический феномен появляется во взаимодействии в диаде «мать—ребенок». Этап коммуникативного смысла телесных феноменов —-первый в психосоматическом развитии (Арина Г. А., 1991). Можно предположить, что взаимодействие в диаде, а на последующих ступенях развития более широкий спектр характеристик семейной системы опосредует действие тревожности на психосоматическое развитие ребенка.
В семье происходит означение как тревожных определенных телесных проявлений, формируются стратегии совладания с тревогой, даются модели симптоматического поведения, придаются значение и смысл телесным феноменам, отражающим действие тревоги. Можно предположить, что каждому возрастному этапу психосоматического развития присущ особы й характер опосредующей роли детско-родитель-ских отношений в соответствии с задачами и содержанием этого этапа.
Опираясь на положения теории семейных систем, можно сказать, что означение психосоматического феномена происходит благодаря его встраиванию в функционирование семейной системы. Вряд ли можно выделить какую-либо специфическую для феноменов тревожности функцию. Как и любой симптом, тревожность может иметь морфогенетическую и морфостатическую функцию; маскировать другие эмоции (прежде всего, гнев, атакже вину, интерес, любовь и др.), получать широкий спектр коммуникативных значений, выполнять охранительную функцию, сигнализировать о неблагополучии другого члена семьи, быть средством манипуляции другими членами системы и др.
Многие феномены, например жалобы, извлечение вторичной выгоды из телесных симптомов, наделение их коммуникативным смыслом, не являются сугубо патологическими и наблюдаются и в здоровой популяции. Важной про-
блемой для выяснения механизмов встраивания тревожности в психосоматическое развитие, и в том числе механизмов симптомообразования, является установление качественных различий в функционировании феноменов психосоматического развития, которые присутствуют как в нормальном, так и в отклоняющемся развитии, исследование характера опосредующей действие тревожности роли детско-родительских отношений в нормальном онтогенезе и в случае различных вариантов психосоматического дизонтогенеза (отставания, регресса, искажения).
Применение культурно-исторического подхода в практике психологической помощи семьям, имеющим детей с повышенной тревожностью, обеспечит большую глубину психологической диагностики и ее соответствие психотерапевтическим задачам. Г. А. Арина, В. В. Николаева (2004) подчеркивают необходимость психосоматического синдромного анализа в психологической диагностике в области психологии телесности и определяют модель психотерапии, отвечающей методологическим основаниям психологии телесности как «психотерапию знаково-символического опосредствования». С нашей точки зрения, психологическая помощь должна быть направлена на выявление и коррекцию смыслов и функций, которыми наделены феномены, отражающие действие тревожности.
И. Энгстрём, Б. Ларссон (I. Engstrom, В. Larsson)
ВЛИЯНИЕ НА СЕМЬЮ (СОМАТИЧЕСКИХ БОЛЕЗНЕЙ РЕБЕНКА)1
Родители по-разному реагируют на болезнь ребенка. Обычно отцы не склонны драматизировать ситуацию (Graham, 1991), в то время как матери часто впадают в депрессию, испытывают чувство вины (Eiser, 1990). Поэтому у матерей, как правило, проявляется больше психических симптомов в связи с болезнью ребенка, чем у отцов (Engstrom, 1991). Многое говорит о том, что модель реакции родителей непосредственно сказывается на психологической адаптации ребенка (Blotckyetal., 1985).
Большинство исследований показывает, что появление у ребенка хронического заболевания может повлиять на функцию семьи, особенно в случаях с болезнями, которые трудно поддаются лечению, например нестабильно протекающий диабет, тяжелая астма или рак. Обычно отношения в семье ухудшаются (Gustafsson etal., 1987).
Как больному ребенку, так и его родителям, особенно в период стресса, необходима связь с обществом. Обычно она ухудшается, когда ребенок заболевает (Kazak et al., 1988). Зачастую это связано с психическими проблемами семьи, особенно при болезнях, вызывающих социальные ограничения, например муковис-цидозе, тяжелой аллергии или ревматоидном артрите.
Во время болезни родители нередко забывают о других своих детях. В то же время у них, даже если нет очевидных психических симптомов, часто наблюдаются низкая самооценка, беспокойство и неуверенность.
' Психиатрия детского и подросткового возраста / Под ред. К. Гиллберга и Л. Хеллгрена. М.: ГЭОТАР-МЕД, 2004. С. 309-310.
Д. Н. Исаев
ОТНОШЕНИЕ РОДИТЕЛЕЙ И БОЛЕЗНЬ РЕБЕНКА*
Уже было сказано, что представления ребенка об окружающем мире и, в частности, о болезни отражают мировоззрение родителей. В еще большей мере это относится к чувствам. Среди возникающих у родителей чувств могут быть переживания вины за развитие заболевания, негодование из-за поведения ребенка, приведшего к болезни, отчаяние в связи с кажущимся или реальным плохим прогнозом, безразличное отношение в связи с отрицанием болезни или ее серьезности. Подобные переживания родителей чаще всего вызывают у больных детей аналогичные чувства, которые ложатся в основу ВКБ. Родительский гнев еще более усиливает и без того имеющееся у большинства детей чувство вины за свое поведение, вызвавшее болезнь. Примером может служить отношение родителей к кожному заболеванию ребенка, которое не только влияет на его оценку болезни, но и может быть точной копией. При тревожно-мнительном отношении родителей к любому соматическому неблагополучию ребенка и чрезмерно заботливом воспитании, как правило, у последнего возникает нереалистическая ВКБ с ипохондрической гипернозогнозией и пессимистическими представлениями о будущем (Калашников Б. С, 1986). Отрицание родителями серьезности заболевания способствует формированию ВКБ гипонозогнозичес-кого типа.
Заболевание ребенка в подавляющем большинстве случаев переживается семьей как исключительное событие. Современные семьи, как правило, малодет-ны, и поэтому болезнь единственного или даже одного из двух-трех детей превращается в драму. Повышенное беспокойство родителей объясняется просто. К е-динственному ребенку, за которым, как думают родители, вряд ли последует другой, возникает очень глубокая привязанность. В нем видят не только продолжателя рода, но и того, кто исполнит все несбывшиеся мечты самих родителей и исправит их ошибки. С ним связываются надежды на поддержку в старости. Для многих, таким образом, утрата единственного чада не просто потеря близкого, но и крушение надежд. Неудивительно, что в такой ситуации ребенку с малолетнего возраста создаются оранжерейные условия воспитания, он оберегается от реальных и выдуманных опасностей и трудностей. В этих случаях изнеживающее эгоистическое воспитание сочетается с избыточной озабоченностью и опасениями относительно будущего этого ребенка. Нередко, лишая ребенка активности и инициативы, родители усугубляют его незащищенность, неприспособленность к реальной жизни, хотя при этом крайне тревожатся о его благополучии. Особенно это касается отношения к возможным или уже возникшим заболеваниям.
На это отношение родителей сегодня влияет и много других обстоятельств. Первое — невысокий уровень собственного здоровья многих родителей, их частые бо-
Психосоматическая медицина детского возраста. СПб.: Специальная литература, 1996. С. 341-344.
лезни, переживания, связанные с тяжелыми недугами близких. Будучи людьми слабого здоровья, родители переносят тревогу за свое благополучие и даже жизнь на ребенка. Кроме того, они нередко опасаются, что из-за своих болезней они будут неспособны воспитать своего сына или дочь. Второе — информированность населения об опасностях тех или иных заболеваний и средовых вредностей. Средства массовой информации и в особенности неловкие усилия санитарного просвещения привели к тому, что некоторые люди не столько укрепляют здоровье или хотя бы предупреждают болезни, сколько пребывают в страхе перед возможностью заражения или заболевания. Постоянно опасаясь неправильно накормить, заразить, не уберечь, перегрузить ребенка, родители в действительности не создают условий для закаливания и физических нагрузок, чем не способствуют укреплению сопротивляемости организма ребенка. Третье — убежденность родителей в своих знаниях или незнаниях о конкретной болезни или детских болезнях вообще. В зависимости от наличия или отсутствия этих знаний одни родители с уверенностью лечат детей сами, другие «исправляют» назначения врачей, а третьи, считая, что подход к их ребенку неправильный, водят ребенка от одного специалиста к другому.
Недостаточные или искаженные представления родителей о врачевании иногда сказываются и на поведении самого ребенка во время болезни. Все указанные обстоятельства проявляют себя различно в зависимости от индивидуальных психологических особенностей родителей. Крайне тревожные, сосредоточенные на здоровье родители создают в семье атмосферу страха, неуверенности, ожидания тяжелых болезней, а при их появлении и плохого исхода. Эгоистичные, стремящиеся жить напоказ, из всего извлекать для себя преимущества родители даже болезнь ребенка будут использовать для привлечения внимания к себе. Очень уверенные в своих силах и возможностях, самонадеянные зачастую недостаточно внимания уделяют ребенку вообще и во время болезни в частности.
Атмосфера, складывающаяся в семье во время болезни ребенка, во многом зависит от того, как его воспитывают. Если ребенку до болезни не хватало заботы и внимания, то и во время его болезни в такой семье не обеспечат всем необходимым. В то же время некоторые родители, поняв, что они до болезни ребенка недостаточно окружали его заботой, мало уделяли времени, перестраиваются и создают все ему необходимое. В тех же семьях, где ребенок окружен чрезмерным вниманием, где пытаются предупредить каждое его желание, где восхищаются любым его поступком, соответственно во время болезни забота усиливается. В этих случаях приходится предупреждать, что своими добрыми намерениями родители могут нанести вред ребенку. К сожалению, это недостаточно учитывают при излишнем укутывании от предполагаемого охлаждения, при организации слишком утомительных для больного чтений, просмотров телепередач или других развлечений.
На ситуацию, возникающую вокруг больного ребенка, иногда влияют отношения, которые складываются у родителей с медицинским персоналом. Уважение к знаниям лечащего врача и доверие ко всем его назначениям делают мать не только незаменимым сотрудником в лечебном процессе, но и создают атмосферу надежды, веру в скорый благополучный исход болезни. Ребенок чувствует настроение родителей, получающих необходимое руководство по его лечению. У него у самого улучшаются настроение и общее состояние, когда о нем заботятся родители, верящие не только в отдаленный успех, но и осознающие правильность всего того, что ему назначается.
Г. Г. Вылегжанина
ЧАСТО БОЛЕЮЩИЙ РЕБЕНОК В СЕМЬЕ*
Актуальность вопроса изучения психологических особенностей часто болеющих детей связана с высоким уровнем заболеваемости детей в нашей стране (в чем сходятся исследователи проблемы А. А. Баранов, В. Ю. Альбицкий, Т. М. Коцен-ко, А. Г. Румянцев, В. Н. Касаткин и мн. др.). В национальном докладе о здоровье населения России отмечено, что число абсолютно здоровых детей снизилось до 10%, часто и длительно болеющие дети составляют 70 и 75%, а 15—20% имеют хронические заболевания. Часто болеющие дети (ЧБД), таким образом, являются самой большой группой детей, нуждающихся в системной медико-психолого-педагогической поддержке (Бадьина Н. П., 2004).
Однако категория ЧБД в настоящее время незаслуженно выпадает из сферы научно-практических исследований (в отличие от детей, страдающих определенными хроническими соматическими и психическими заболеваниями). Имеющиеся в литературе данные освещают в основном медико-физиологические аспекты проблемы ЧБД (В. Ю. Альбицкий, А. А. Баранов, Е. И. Андреева, Б. К. Мусина, С. М. Гавалов, Н. М. Лысенко и др.). Сведений, касающихся психолого-педагогических вопросов, крайне мало, несмотря на то, что в медицинской литературе указывается на недостаточную эффективность традиционных оздоровительных и общеукрепляющих мероприятий и ставится вопрос о необходимости профессиональной психологической помощи этой категории детей (В. К. Таточенко, В. Ю. Альбицкий, А. А. Баранов и др.). Такая необходимость связана, по мнению медиков, с наличием в анамнезе у большинства ЧБД острых и хронических психотравмирующих ситуаций.
Известно, что состояние здоровья ребенка воздействует на развитие его личности. Значимость работы в первую очередь определяется задачами психологической практики при работе с больными детьми. При психологической коррекции негативных особенностей личности развития больных детей необходимо знать и учитывать специфику возможных отклонений при наличии заболеваний.
В психологической литературе приводятся некоторые данные, указывающие на отличия часто болеющих детей от их здоровых сверстников по ряду индивидуально-психологических характеристик (Арина Г. А., Коваленко Н. А., 1995). Так, для них характерны выраженная тревожность, боязливость, неуверенность в себе, быстрая утомляемость, зависимость от мнения окружающих (прежде всего, от мнения мамы). Они могут подолгу играть с одной и той же игрушкой, обходясь без общества других детей, однако им необходимо присутствие рядом матери, за которой они «ходят хвостиком».
' Материалы II Всероссийской научной конференции «Психологические проблемы современной российской семьи». В 3 частях. Часть I / Под ред. В. К. Шабельникова, А. Г. Лидерса. М., 2005. С. 234-239.
При адекватной и даже несколько завышенной вербализованной осознанной самооценке у часто болеющих детей существует негативное эмоциональное самоотношение, иногда доходящее до аутоагрессии. При этом психологическим контекстом такого самоотношения является сравнение с матерью: «Она такая хорошая, а я, такой плохой, ее недостоин». Для 62% часто болеющих детей характерно приписывание себе отрицательных эмоций, таких как горе (печаль), страх гнев (злость) и чувство вины.
Вместе с тем группа часто болеющих детей не является однородной с медицинской точки зрения. По частоте заболеваний внутри нее выделяются две подгруппы:
• относительно часто болеющие (ОЧБД) — дети, болеющие ОРВИ 4-5 раз
в год;
• истинно или очень часто болеющие дети (ИЧБД) — болеющие ОРВИ более шести раз в год. Для них характерно, помимо высокой частоты заболеваний, их более тяжелое и продолжительное течение (Андреева Е. И., Мусина Б. К., 1990).
Можно предположить, что эти две подгруппы различаются не только по своему соматическому состоянию. Прежде всего, они находятся в несколько различной социальной ситуации развития и разном психологическом климате. В первом случае часто болеющий ребенок, как и большинство его сверстников, посещает детский сад (хотя и с некоторыми перерывами), живет «общественной» жизнью, участвует в играх и занятиях наравне с другими детьми. Во втором случае ребенок в основном замкнут в кругу своей семьи. В большинстве случаев эти дети находятся на учете в какой-либо клинике. Сама постановка ребенка на учет в клинику, которая требует значительных усилий и временных затрат, может свидетельствовать о ярко выраженной озабоченности матери здоровьем своего ребенка. Можно полагать, что такая озабоченность вызвана особым отношением к ребенку как к больному, ослабленному, нуждающемуся в специальном медицинском обслуживании и тщательном уходе.
Подобная «охранительная» позиция матери, скорее всего, будет способствовать формированию специфических черт личности ребенка, которые могут провоцировать развитие психосоматических заболеваний.
В качестве источников психологических особенностей часто болеющих детей можно рассматривать несколько:
• частота переносимых заболеваний;
• условия жизни;
• особенности семьи;
• методы воспитания и т. д. (Михеева А. А., 1999).
В пользу влияния условий жизни говорит тот факт, что истинно часто болеющие дети редко посещают дошкольные учреждения, гораздо чаще их жизнь замкнута в кругу семьи. Следовательно, основное социализирующее воздействие они испытывают со стороны матери. В литературе хорошо описаны особенности матерей часто болеющих детей и специфика их внутрисемейных отношений (Арина Г. А., Коваленко Н. А., 1995; Николаева В. В., 1995; Михеева А. А., Смирнова Е. О., Чечельницкая С. М., Касаткин В. Н., 1999; Киян И. Г., Равич-Щер-бо И. В., Румянцев А. Г., 2000).
Среди этиологических факторов частой заболеваемости детей были указаны специфические деформации в системе отношений между детьми и родителями и некоторые личностные особенности последних, прежде всего матерей. Основываясь на результатах наблюдения, Е. Шарова утверждает, что около 80% родителей часто болеющих детей реализуют стиль семейного воспитания по типу гиперопеки. Общение с ребенком становится схематичным: на все случаи жизни даются прямые советы, разъясняются варианты поведения. В результате ребенок не нарабатывает собственного опыта взаимодействия с людьми, не учится принимать решения, отвечать за свои поступки. Действуя строго по правилам, предложенным взрослым, он перестает исследовать жизнь, не ищет границы собственных возможностей. Таким образом, нивелируется стремление к самостоятельности. Примерно половина родителей ЧБД, по наблюдению Е. Шаровой, предъявляет к своим детям явно заниженные требования.
Г. А. Арина и Н. А. Коваленко (1995) более глубоко рассматривают особенности материнского отношения к часто болеющему ребенку и выявляют некоторые психологические механизмы формирования в нем специфических деформаций. По их мнению, почти всем матерям часто болеющих детей присуще «отвергающее с элементами инфантилизации и социальной инвалидизации» родительское отношение: матери эмоционально отвергают ребенка, низко ценят его личностные качества, видят его более младшим по сравнению с реальным возрастом, иногда приписывают ему дурные наклонности. На поведенческом уровне такое отношение проявляется либо в постоянном одергивании ребенка, либо в чрезмерной опеке и постоянном контроле любого действия ребенка. Авторы делают вывод о наличии особого стереотипа отношения матерей ЧБД к своему ребенку, в котором неосознаваемое эмоциональное отвержение ребенка сочетается с тенденцией к авторитарному контролю всей психической и телесной жизни ребенка.
Исследование, предпринятое А. А. Михеевой (1999), еще более уточняет представление о специфике материнского отношения к часто болеющему дошкольнику. В большинстве случаев, когда ребенок болеет 4—5 раз в году, он явно отвергается матерью, не соответствует ее ожиданиям; мать не принимает болезни ребенка, хочет видеть его здоровым и предъявляет довольно высокие социальные требования. В случаях же, когда ребенок более шести и более раз в году, отвержение ребенка матерью не осознается, хотя и присутствует; на первый план выступает симбиотическая связь, а болезнь служит способом ее поддержания. Это вызывает отношение к ребенку как к «маленькому неудачнику». Социальные требования к нему сводятся до минимума по причине уверенности в том, что он в силу своего физического состояния не может обойтись без участия и опеки матери.
Рассматривая психологическую структуру полных семей, воспитывающих часто болеющего ребенка, Г. А. Арина и Н. А. Коваленко (1995) говорят о том, что она имеет следующий вид: активная, доминантная мама с «привязанным» к ней ребенком и отставленный в сторону отец. «Вытеснение» отца связывается авторами с тем, что традиционно мать несет тотальную ответственность за все, что происходит с больным ребенком; эта ответственность постепенно распространяется на все жизненное пространство семьи. Таким образом, болезнь заостряет изначальную дефицитарность психологического участия отца в воспитании ребенка. Интересно, что образ отца у часто болеющего ребенка в большинстве слу-
чаев идеализирован, наделен особыми положительными качествами и вызывает преимущественно положительные эмоции. Отношение же к матери противоречиво: часто болеющие дети не чувствуют эмоциональной близости с ней, воспринимают ее неуравновешенной, незрелой, чувствуют некоторую ее отгороженность, закрытость. При этом общее отношение к матери остается высокопозитивным, признается значимость ее поддержки и заботы, неумение обходиться без ее помощи даже при осуществлении простых актов самообслуживания.
В целом следует отметить, что данных, касающихся отношения часто болеющего ребенка к своим родителям, значительно меньше, чем данных, раскрывающих особенности родительского отношения. Многие ученые (Киян И. Г., Равич-Щербо И. В., Румянцев А. Г., 2000) отмечают, что определенные личностные черты матери (тревожность, невротичность) способны вызвать серьезные нарушения в ходе психического развития ребенка. Неадекватное, неоднозначное отношение к ребенку со стороны матери эти авторы в большей степени связывают с личностными особенностями матерей, чем с самой болезнью ребенка. По их мнению, для матерей часто болеющих детей характерна прежде всего высокая личностная тревожность, которая отражает внутреннюю конфликтность и напряженность матери, а болезнь ребенка является возможностью отреагирования собственных проблем. Причем обнаружена прямая связь между выраженностью личностной тревожности матери и частотой ОРЗ у ребенка. Большинство матерей часто болеющих детей склонны в ситуации фрустрации давать экстрапунитивные реакции (своя доля ответственности за совершенный поступок отрицается или преуменьшается). Известно, что данного типа реакции являются компенсацией собственной уязвимой позиции. Матерям часто болеющих детей присуще низкое самопринятие и негативное самоотношение. В их эмоциональной жизни преобладают отрицательные эмоции (страх, обида, злость, неудовольствие и беспокойство). Чувство вины (неосознаваемое или осознаваемое) связано для большинства таких матерей с болезнью ребенка, однако ответственность за выздоровление возлагается на других (врачей). В результате между ребенком и матерью складываются неадекватные взаимоотношения, которые проявляются в том, что при отвергающем, инфантилизирующем отношении матери ребенок становится зависим от нее, нуждается в ее внимании и поддержке. Отмечено, что социальная ситуация развития больного ребенка характеризуется следующими особенностями:
• дефицитарностью общения детей со сверстниками;
• отсутствием условий для реализации ведущего вида деятельности — игры;
• ограниченностью общения детей кругом семьи;
• неблагоприятными личностными проявлениями родителей;
• наличием у родителей непродуктивных установок по отношению к ребенку и применением неэффективных стилей воспитания;
• тревожно-конфликтной психологической атмосферой в семье (Арон И. С, 2000).
Вследствие этого психическое развитие протекает не всегда благополучно.
Применение специально разработанного комплекса мер психологического воздействия позволит изменить психологическое содержание факторов, влияющих на формирование личности детей с негативного психологического содержания на позитивное.
Не останавливаясь на описании самой технологии психокоррекционной работы, можно обозначить систему «психологических мишеней»:
• патогенные стереотипы негативного реагирования матери;
• расщепленный психологический комплекс ответственности;
• противоречивое в поведенческом, когнитивном и эмоциональном аспектах отношение к ребенку;
• дефектное представление о распределении ролей в семье.
В работе с ребенком необходимо создать психологические условия для становления его собственного «Я», независимо от чужого мнения, для обретения им уверенности и самостоятельности при решении встающих перед ребенком проблем (Арина Г. А., Коваленко Н. А., 1995).
М. И. Буянов
Дата добавления: 2016-01-09; просмотров: 790;