Реформа Тайка и ее роль в истории культуры японского общества VI—VII вв.

Сложившаяся примерно в III в. в результате завое­вания Центральной Японии племенным союзом Северного Кюсю политическая организация — Ямато—была первым государственным образованием, основанным уже не на чис­то племенном этническом принципе, а на территориальном. В рамках Ямато совершается переход от этнической общно­сти, присущей прежнему племенному союзу, которая опира­лась на кровнородственные связи и систему военной демо­кратии, к народности, основанной на общности территории, экономической жизни, языка, культуры. В этот период появ­ляется и этническое самосознание, которое отражается и в искусстве. О большинстве ханива можно сказать, что они несомненно изображают японцев.

Вследствие того, что до сих пор социологическая проб­лема «народности» не подвергнута специальному научному исследованию, отсутствуют четкие критерии, позволяющие определить характер народности, сложившийся на террито­рии Ямато. Решение проблемы осложняется еще и тем, что японские письменные источники датируются периодом более поздним (VII в.), а китайские источники «Вэйчжи» повест­вуют о стране ва в III в. После III в. в китайской историо­графии наступил большой перерыв, и последующие китай­ские источники относятся лишь к эпохе Тан.

Экспансия на северо-восток, которая продолжалась не­прерывно в IV—VII и последующих веках, о чем, помимо археологических материалов и данных «Кодзики» и «Нихон-ги», свидетельствует песенный фольклор, зафиксированный в «Манъёсю» и «Фудоки», способствует становлению японской народности. Ее представители заселяли вновь завоеванные территории, противопоставляя себя «варварам» — жителям захваченных земель. В то же время завоевание новых зе­мель ведет к появлению служилой знати¹, которая начина­ет теснить старую родовую аристократию. Достаточно чет­ко зафиксированная ханива и более поздними письменными источниками социальная дифференциация, усиление власти главы племенного союза, превращение его в государя, уси­ление роли служилой знати, наконец, необходимость дер­жать в подчинении всю, в том числе и завоевываемую, территорию способствуют развитию государственной орга­низации, становящейся теперь над родо-племенной органи­зацией.

Но в V и первой половине VI в. процесс феодализации шел, по-видимому, еще достаточно медленно и родо-племен-ная знать еще играла ведущую роль. К ней принадлежал и род общеплеменного царя, причем борьба за титул верхов­ного правителя — сумэраги (тэнно) — постоянно в течение V—VI вв. велась между несколькими родами, хотя, соглас­но версии «Кодзики» и «Нихонги», японские государи не­прерывно наследуют титул государя внутри одного и того же рода. Сумэраги, или тэнно, объединяли светскую и ду­ховную власть. И самый термин, которым в древности обо­значалось «правительство» — мацуригото, буквально означа­ет совершение мацури — праздничного обряда, т. е. попросту отправление культа-.

К наиболее могущественным родам принадлежали Нака-томи и Имибэ, сосредоточившие в своих руках высшие жреческие функции, Отомо, Мононобэ и Сога — телохрани­тели государя, вожди его дружины и казначеи. Главы са­мых влиятельных родов, ведавших важными делами при дворе (казной, судом, военным делом и пр.), имели звания (кабана) — оми (придворных), мурадзи (военных), куни-но мияцуко (управители провинций), томо-но мияцуко (упра­вители томобэ — придворных должностей) и др. Всего на­считывалось девять кабанэ.

Основную массу населения составляли свободные члены общины, которые занимались главным образом земледелием, а также охотой и рыболовством. Они владели пахотной зем­лей и различными угодьями (лесами, пастбищами) и пр.

¹ Найденные в Канто многочисленные ханива, изображающие воинов, может быть, воспроизводят также дружинников государя, завоевывающих этот район.

Но имелись также земельные участки (преимущественно не­пахотные земли: охотничьи угодья, пастбища), которые на­зывались тадокоро. Они находились в руках родовой знати. Царский род владел многими землями в разных местах — так называемыми минасиро, а царь лично — микосиро и миэгата. Кроме того, царю принадлежали рисовые поля — миякэ, на которых находились рисовые амбары — основное богатство в то время. К началу реформы Тайка царь имел во всех районах Ямато 181 миякэ. Царские земли возделы­вали не только общинники, но и специальные «полевые ра­ботники»— табэ. Микосиро, например, обрабатывали спе­циально учрежденные Такэрубэ, которые, по преданию, предназначались для увековечения памяти Яматотакэру-но Микото. Видимо, такие же бэ распахивали целину (мата) на вновь захваченных землях, которые становились собст­венностью царя.

Из свободных общинников старейшины рода набирали дружинников. Общинники обязаны были вносить определен­ную часть продуктов земледелия — татикара, продуктов охоты, рыболовства и некоторые ремесленные изделия (тка­ни, циновки, вату и пр.)—мицуги, а также выполняли ра­боты на строительстве каналов, дорог, дамб, курганов, кре­постей-острогов и пр. Такая повинность называлась этати. Рабы — нухи (конухи), яцуко (кояцуко) — составляли, видимо, весьма незначительную часть населения и использо­вались лишь в качестве слуг или на тяжелых и неквалифици­рованных работах.

Очень важную роль в жизни Ямато играли так назы­ваемые бэ. Характер и происхождение бэ пока еще не вы­яснены. По этому вопросу существуют различные теории. Большинство исследователей считают, что они представляли высшую категорию рабов, главным образом иноземного (ки­тайского и корейского) происхождения, которые были либо высококвалифицированными ремесленниками, либо учеными писцами, учителями и пр. Некоторые историки полагают, что бэ были полусвободными, приписанными к определенным родам, на которых они работали. Члены корпорации бэ были наследственными, однако они не были связаны между собой кровным родством. Их зависимость, по мнению Ва-цудзи Т. [30] или Г. Сэнсома [97], напоминает зависи­мость членов ремесленных корпораций позднего Рима. Известно, что большая часть бэ принадлежала царскому роду. По сведениям «Нихонги», в V и VI вв. в Ямато прибывало множество людей из Цинь и Хань. Они расселились на царских землях и образовали там несколько корпораций бэ, главы которых были назначены государем из числа иммигрантов.

Однако проблемы, связанные с корпорациями бэ, пред­ставляются значительно более сложными. Прежде всего сле­дует подчеркнуть неоднородность бэ как с социальной, так и с экономической точки зрения. В так называемой «Мо-моясо-но Томо» — росписи 180 бэ — перечислены такие, на-.пример, бэ, как имибэ (совершающий ритуал), мононобэ (оружейники и военачальники), кумэбэ (солдаты), танабэ (работники на рисовых полях), амабэ (рыбаки), орибэ (ткачи), хасэбэ (гончары), фубитобэ (писцы), асабэ (тол­мачи), урабэ (прорицатели), катарибэ (рассказчики), ума-каибэ (конюхи), югэбэ (лучники), кадзибэ (кузнецы) и т. д. [25, 37].

В «Нихонги», начиная со свитка, в котором заключен миф об Аматэрасу, и затем на протяжении почти всех глав, встречаются упоминания самых различных бэ. Тут и высшие жрецы — имибэ, и бронзовых дел мастера, и кузнецы — по­томки божественного кузнеца Амэ-но Коянэ, и воспитатели царских детей и т. п. Даже в «Фудоки» встречается упоми­нание о бэ-поварах и пр. О бэ — мастерах по изготовлению ханива и хранителях царских могил говорилось выше. Может быть, это и были имибэ. Во всяком случае, их прямое отно­шение к жреческой корпорации несомненно.

Такая пестрота заставляет предположить, что категория бэ объединяла самые различные социальные и этнические группы, в которые входили и свободные, и зависимые, и по­лусвободные, и рабы японского, китайского и корейского происхождения. Одни, может быть, происходили из среды рабов-иноземцев, захваченных, подаренных или купленных, другие — по-видимому, вышли из среды местной знати (ими­бэ, мононобэ), ведущей свой род от местного божества (предки вождей прежних племен), а третьи вышли в свое время из среды свободных общинников. Возможно, что эти последние принадлежали к слабому роду, побежденно­му более сильным, и были превращены в зависимое насе­ление.

Имибэ и мононобэ могли вновь возвыситься, уже будучи подчиненными царскому роду и получив от него звание му-радзи. Первоначально это были выходцы из местной аристо­кратии Кинай. Признав суверенитет верховного божества главы Ямато, они превратили свои родовые божества в его подданных. Не случайно имибэ, как и царский род, владели в провинции множеством земель и бэ.

Интересно, что ни кумасо, ни эбису, завоевательные вой­ны против которых постоянно вело Ямато, не превращались в бэ, что лишний раз подчеркивает привилегированное поло­жение бэ. Не случайно ведь после так называемой реформы Тайка, оформившей феодализацию страны, прежний инсти­тут бэ формально перестал существовать. Из него выдели­лись феодалы, крестьяне и ремесленники. При этом ра­бы различных категорий еще продолжали существовать и после реформы, в VIII—IX вв. Термин «бэ» со второй примерно половины VIII в. обычно обозначает просто ре­месленника.

В политической истории V и VI вв. Мононобэ наряду с такими могущественными родами как Накатоми и Отомо, также имевшими звание мурадзи, играли ведущую роль, вы­ступая серьезными претендентами на царскую власть. И су-мэраги стремятся противостоять их натиску и создают в ка­честве опоры своей власти новые бэ (в частности, из корей­цев и китайцев). В VIII в. наименования бэ становятся фа­милиями.

Приведенные данные говорят о сложности института бэ и о необходимости специального его изучения.

В VI в. происходит ожесточенная борьба за власть меж­ду вождями родов Накатоми и Мононобэ, с одной стороны, и Сога— с другой. Очень скоро в этой борьбе начинает играть серьезную роль буддизм.

Буддизм проникает в Японию вместе с китайской пись­менностью примерно на рубеже IV и V вв. в период актив­ного вмешательства Ямато в войну между корейским госу­дарством Пэкче, на стороне которого выступала Япония, и Когурё. К этому времени японцы захватили на юге Корей­ского полуострова территорию Мимана и превратили ее всю во владения царя Ямато — миякэ.

Около 400 г. из Пэкче было отправлено в Японию спе­циальное посольство. В его состав входили два китайских ученых корейского происхождения, названные в «Нихонги» Акити и Вани. Они привезли с собой свитки на китайском и корейском языках. По традиции этот момент считается началом введения китайской письменности в Японии. Одна­ко в V в. письменность была еще достоянием очень немногих и только в конце V — начале VI в., когда китайское письмо было приспособлено к японскому языку², получила практи­ческое применение.

Проповедь буддизма пользовалась успехом среди могуще­ственной аристократии, особенно среди окружения царя пос­ле завоевания Мимана, когда значительно усилился приток иммигрантов из Кореи. Вообще захват корейской провинции несомненно способствовал синтезу феодализма в Ямато. По­этому буддийских миссионеров, деятельность которых весь­ма значительно возросла после II (или IV) собора в Кушан-ском царстве, ожидали благоприятные условия.

Род Сога, составляющий ближайшее окружение царя (в VI в. установилась традиция, по которой царь должен был жениться на женщинах из рода Сога), одним из пер­вых принял буддизм, видя в нем опору в борьбе за власть.

В 552 г., за десять лет до того, как третье из корейских феодальных государств Силла, усилившись, отвоевало у Японии Мимана и заставило японцев покинуть полуостров, из Пэкче, искавшего у Ямато помощи против Силла, было отправлено ко двору сумэраги пышное посольство. Среди прочих даров в Японию была привезена бронзовая скульп­тура Будды и несколько свитков сутр, которые сначала были приняты очень благосклонно. Сога даже поместили бронзо­вого Будду в синтоистский храм. Но вскоре против Сога выступили Накатоми при поддержке Мононобэ. Борьба осо­бенно обострилась после потери Мимана. Воспользовавшись волнениями, которые начались в связи с поражением в Ко­рее, Мононобэ и Накатоми объявили, что разгневанные син­тоистские божества требуют возмездия, и сбросили Будду в воды канала Нанива. Однако победа противников буддизма оказалась непрочной. Во время вспышки моровой язвы Сога с помощью буддийских монахов сумели склонить царя на сторону буддизма, и глава рода Сога, Умако, получил раз­решение возобновить культ Будды и начать строить неболь­шие буддийские храмы. Мононобэ продолжали ожесточен­ную борьбу, но в 587 г. Умако Сога окончательно разгромил Мононобэ и Накатоми и возвел на престол своего ставлен­ника Судзин, принявшего буддизм.

К концу VI в. влияние буддизма и Сога при дворе и сре­ди знати настолько возросло, что высшее синтоистское жре-

² В первых письменных памятниках Японии написание текста по-ки­тайски сочеталось с применением иероглифов для фонетической транскрип­ции японских слов.

чество и светская знать, его поддерживающая, оказались оттесненными на задний план. После того как в 593 г. при поддержке Сога регентом-тайси стал Умаядо (Сётоку-Тай-си), началось усиленное внедрение иноземной культуры и буддизма (преимущественно махаянистской его ветви).

Дальнейшее развитие японской государственности совер­шается под знаком крепнущего влияния буддизма. Центра­лизованная и иерархически организованная буддийская цер­ковь послужила в значительной мере образцом и для фор­мирования государства. Буддизм проникает во все сферы политической и культурной жизни. Проповедь махаянизма, утверждающая, что независимо от происхождения и положе­ния в обществе каждый человек неизбежно подвергается страданию, но достоин спасения, была обращена равно как к монаху-аскету, так и к мирянину и как нельзя лучше слу­жила сильнейшим средством идеологического воздействия. Квиетизм махаянистской проповеди оказался весьма дейст­венным орудием в руках правящей верхушки. Успешному проникновению буддизма немало способствовал космополи­тический характер, который он приобрел к тому времени. На III Буддийском соборе система махаянистского вероуче­ния подверглась строгой регламентации — был упорядочен пантеон, определены формы церковной организации, которая была построена по феодальному признаку, а главное — было признано необходимым начать широкую проповедь буддиз­ма во всех землях. Со времени собора вероучение махаяны претерпело серьезные изменения. Была преодолена замкну­тость, первоначально присущая буддизму, в него вошел це­лый ряд разнородных элементов, заимствованных из верова­ний тех народов, среди которых проповедники насаждали буддийское вероучение. В Японию буддизм махаяны пришел в значительной степени обмирщенным.

В японской историографии принято делить политическую историю VI—VIII вв. на три периода: Асука (552—645), Ха-кухо (645—724) и Тэмпё (725—794). Однако для истории культуры подобная периодизация не представляется оправ­данной, так как она слишком дробная и не соответствует основным этапам развития страны. Скорее, можно выделить следующие периоды истории VI—VIII вв.

Первый период начинается с внедрения буддизма в VI в. в ожесточенной политической борьбе, которая завершается торжеством буддизма при Сётоку-Тайси и продолжается вплоть до начала VIII в.

Второй период охватывает VIII в. и совпадает с расцве­том буддизма в Японии, сопровождающимся грандиозным строительством и созданием выдающихся памятников искус­ства. Это — период становления синкретического вероучения рёбусинто, отразившегося и на характере культуры и искус­ства того времени.

Вершиной первого периода является время правления Сётоку-Тайси (593—621); во втором периоде кульминация приходится на царствование Сёму (724—745).

Сётоку-Тайси — выдающийся политический деятель и ре­форматор древности. В годы его правления строится множе­ство буддийских храмов, интерьер которых украшается разнообразной скульптурой и живописью. К концу жизни Сётоку-Тайси в Японии насчитывалось уже 46 таких храмов (среди них Хорюдзи, Ситэннодзи, Хоккэдзи и др.). В 603 г., как утверждает «Нихонги», он ввел табель о рангах. Разли­чия в рангах определялись по китайской традиции (по об­разцу суйского двора), т. е. по форме головных уборов и ткани, из которой они изготовлялись. Взамен наследствен­ных званий (кабанэ) устанавливались 12 рангов [25, 129]. В 604 г. в Японии введен китайский календарь. В том же 604 г. провозглашен так называемый «Закон 17 статей». Собственно говоря, этот закон еще не представлял собой свода действующего законодательства. Скорее, это был весь­ма авторитетный сборник поучений в добродетели, состав­ленный, по-видимому, учеными, принадлежавшими к китай­ской богословской школе. Крайне тенденциозный, как и все сочинения такого рода, «Закон 17 статей» помимо буддизма отмечен также серьезным влиянием конфуцианства, вместе с которым в арсенале японской учености появляются также и элементы даосизма. Изложенные довольно бессистемно, мо­рально-этические поучения, заключенные в сборнике, могут служить рекомендацией к применению норм обычного права, которое существовало в это время и служило основой для судопроизводства. Впоследствии в VIII и особенно в X—XIII вв., когда правовые нормы были систематизированы и записаны в полном соответствии с феодальной юрисдик­цией, составители различных кодексов и философско-юриди-ческих трактатов любили ссылаться на «Закон 17 статей».

Это сочинение может рассматриваться и как древнейший в Японии памятник литературы. В статье 10 в художествен­но-риторической форме изложен облеченный в буддийскую оболочку принцип, допускающий некоторое противопоставление отдельной человеческой личности всему остальному обществу: «Ибо все люди имеют сердце и в каждом сердце свои убеждения. То, что верно для другого, неверно для ме­ня, и, наоборот, то, что правильно для нас, для них — не­правильно. Мы не мудры безусловно, так же как и они не абсолютно невежественны и глупы. Все мы — обыкновенные люди - никто не может установить мерила для определения мудрости или невежества. Все мы подобны кругу, лишен­ному концов. Поэтому, хотя иные и дают волю гневу, нам следует, наоборот, страшиться своих ошибок, и, хотя бы я один и знал истину, поступать надо, следуя воле большин­ства» [25, 131].

Содержание и форма изложения статьи 10, как и ряда других (5, 8, 12—16), заставляют предположить, что сочи­нение или отдельные его части были написаны позднее. Направленность памятника, стремление его автора, или ав­торов, помимо пропаганды буддизма подорвать родовую систему, помочь утверждению власти царя, опираясь не только на буддийские, но и на конфуцианские принципы государственности, сближают его с содержанием будущих реформ, программу которых «Закон 17 статей», во всяком случае, подготовил идеологически.

Деятельность Сётоку-Тайси подготовила радикальную реформу земельной . системы и административного управле­ния. Насаждая новые порядки, он стремился подчинить всю свою политику одной главной цели, а именно установлению по китайскому образцу единовластия царя и ослаблению его главных противников — родовой знати.

В 607 г. из Ямато в Китай (ко двору Суй) во главе большого посольства был отправлен Оно-но Имоко. В 608 г. он возвратился в сопровождении китайского посла. Власть Сётоку-Тайси достигла зенита. При дворе начинают вести летопись на китайском языке. По преданию, в 620 г. были завершены два исторических сочинения, приписываемые Сётоку-Тайси,— «Тэнно-ки» («Летопись царей») и «Коку-ки» («Летопись государства»). Целый штат монахов (корейцев, китайцев, японцев) был занят перепиской буддийских сутр и китайских комментариев к ним. Свитки украшались жи­вописью руками опытных мастеров. При Сётоку-Тайси про­исходит усиленная иммиграция корейских и китайских мо­нахов-проповедников, ученых, художников, музыкантов, ремесленников.

В 621 г., а по другим источникам — в 622 г., Сётоку-Тайси умер, и род Сога вновь поднял мятеж, выступив против Ямасиро-но Оэ, сына Сётоку-Тайси. Внутренний кризис был осложнен попытками вернуть земли в Корее и вмешательст­вом Китая. Еще при жизни Сётоку-Тайси предпринимались попытки вторжения в Корею, но все они кончались неуда­чей. Тем временем начиная с 612 г. Китай приступил к за­воеванию Кореи. Вмешиваясь во внутренние дела Ямато, Китай надеялся расколоть силы своего соперника. Иммиг­ранты из Кореи и Китая поддерживали группу рода Сога, который сумел склонить на свою сторону влиятельных вож­дей айнских племен с северо-востока. Но в 644 г. против коалиции Сога выступил Накатоми Каматари, при поддерж­ке которого наследник царского престола Нака-но Оэ окон­чательно разгромил Сога. С этого времени на первый план в политической жизни выступает Накатоми Каматари, кото­рый вскоре получил фамилию Фудзивара. Второму после Сётоку-Тайси выдающемуся деятелю древней Японии, осно­вателю могущественной и самой влиятельной в течение последующих пяти с лишним веков семьи³ принадлежит главная роль в проведении начального этапа реформы Тайка.

В первой луне 646 г. был провозглашен царский указ о проведении реформы кайсин-но те, которая по названию го­дов правления получила наименование Тайка (Великая реформа). В 645 г. Накатоми Каматари со своими сподвиж­никами провел предварительную перепись земель и населе­ния и отдельно буддийских монахов и монахинь. За обра­зец была принята система танского государства.

Указ кайсин-но те состоял из четырех статей. В статье 1 отменялись рабство, прежняя система владения и наследо­вание членов рода, а также упразднялись миякэ. Статья 2 провозглашала новый принцип административного деления страны — вводились провинции и уезды, район Кинай был объявлен центральным районом со своим особым губерна­тором. Определены были административное деление столи­цы и система ее управления.

Статья 3 объявляла о переписи дворов и о введении подворных списков для проведения передела земли. Были установлены размеры подати в 22 рисовых снопа с 1 те земли. В этой же статье впервые вводилась новая мера зем-

³ Многие знаменитые военачальники, политические деятели, поэты при­надлежат к роду Фудзивара, который вплоть до эпохи Асикага поставлял жен тэнно.

ли — тан вместо прежде существовавшей сиро (сиро = = 22,75 кв. м), или 5 бу (1 бу=4,55 кв. м). 1 тан объявлял­ся равным 30 бу (шагам) Х'1'2 бу; 10 тан составляли 1 те.

В статье 4 отменялись все старые подати и повинности и вводилась новая система обложения (по образцу танской системы). Устанавливалась, во-первых, объединенная подать, состоящая из шелковой пряжи и хлопковой ваты (из рас­чета 1 дзё, т. е. 3 м шелковой ткани с 1 те рисового поля). Во-вторых, определялась подворная подать (примерно 1 дзё) и назначалась чрезвычайная подать в пользу царя солью и другими продуктами.

Сверх того была установлена почтовая повинность — один конь средних статей с каждых 100 дворов для почтовой службы. Каждые 50 дворов должны были выставлять одного носильщика, с каждых 100 дворов взимались средства для снаряжения служанки, отправляемой к царскому двору.

Здесь же объявлено было о снаряжении, которое обязан был иметь при себе воин, идущий на войну: меч, доспехи, лук и стрелы, барабан [25, 133—'135; 87, св. 25].

В 8-й луне того же 646 г. новый указ объявлял уже о раз­даче земельных участков.

Одновременно столица государства из Асука была пере­несена в Тоёсаки, в устье реки Ёдо. Тоёсаки оставалась столицей до 710 г. В новую столицу во множестве стали переселяться китайские и корейские иммигранты, буддийские монахи, ученые, ремесленники. Столичная культура китаизи­руется, чему немало способствовали поездки японцев в Ки­тай на весьма длительный срок. Так, члены посольства, от­правленного Сётоку-Тайси в 607 г., возвратились на родину спустя 30 лет, обогащенные китайской наукой. За это время, и особенно вскоре после начала проведения реформы, неод­нократно снаряжались посольства к тайскому двору.

В 647 г. был обнародован эдикт, провозглашавший созда­ние административных учреждений — царских приказов («департаментов») и правительственных «бюро». Однако к практической деятельности они приступили только после 662 г.

В этот период внешнеполитические дела японского госу­дарства, занятого реформой, продолжали ухудшаться. В 659 г. армия Тан атаковала с моря Пэкче, которому его прежний союзник Ямато не смог сразу прийти на помощь. В 660 г. Пзкче было оккупировано. В 662 г. двадцатисеми­тысячное японское войско, отправившись на кораблях с острова Кюсю, пыталось освободить Пэкче, но по дороге бы­ло разгромлено китайским флотом. С этих пор китайский флот стал угрожать островам Ики, Цусима и самому остро­ву Кюсю и даже Сикоку. Был создан специальный разряд — дадзайфу по обороне Кюсю. Опасность вторжения в Японию заставила правительство Нака-но Оэ заявить в специальном рескрипте 662 г. об отказе от вмешательства в дела Кореи и о необходимости дружбы с государством Тан. В 663 г. Пэкче стало китайским владением. В 664 и 665 гг. китайский наместник Пэкче отправлял с дарами послов в Ямато, что привело к установлению весьма регулярных и оживленных сношений с Китаем и к дальнейшей китаизации центра Ямато.

С 662 по 686 г. ведется большая работа по составлению первого универсального законодательства, завершению кото­рого предшествовал ряд подготовительных мер. Так, в конце 40-х — начале 50-х годов VII в. специальными указами было запрещено строительство больших усыпальниц-курганов и введены новые буддийские правила погребения (трупосож-жение).

Представители родовой знати были назначены губерна­торами провинций, а их доход был зафиксирован в соответ­ствии с табелью о рангах, которые были им присвоены.

Завершение реформ тормозилось непрекращающейся борьбой за власть в правящем лагере. В результате междо­усобной войны 664—672 гг. между сторонниками и против­никами реформ в 673 г. на престол был возведен Тэмму тэнно, который продолжал проводить реформы.

В 689 г. был записан новый административный кодекс, копировавший тайское законодательство. А в 702 г. была за­кончена работа по составлению универсального свода зако­нов, который был обнародован под именем «Тайхорё» («Ве­ликое сокровище»). В дальнейшем, в течение всего почти средневековья «Тайхорё» в несколько модифицированном виде служил основой феодального законодательства.

«Тайхорё» состоит из более чем 30 свитков-разделов. Главные из них —свитки I—V, VIII, IX, X, XV, XXVIII, XXX. Самыми важными частями кодекса являются Земель­ный закон (свиток IX), закон о повинностях (свиток X), за­кон о жаловании (свиток XV) и закон о крестьянских дворах (свиток VIII). В них заключено содержание экономической системы, на которой базировалось японское государство.

Разделы I—V посвящены административному устройству и сословной организации. Законы, фиксирующие различные формы зависимости населения и в том числе различные фор­мы рабства, содержатся в свитках VIII, IX, XXVIII и XXX.

Социальная структура общества Тайхорё представляла собой следующую картину: 1) верхушка общества, которая состояла из завершающего свое формирование феодального сословия — чиновников и духовенства; 2) крестьянство, так называемый «добрый народ» (рёмин), становление которого отражено в кодексе; 3) зависимые рабы («подлый народ» — сэммин), категория исчезающая, растворяющаяся среди кре­стьян и ремесленников.

Основной производящей категорией являлись рёмин. Они вносили земельный налог и подати, несли различные повин­ности. Им в кодексе посвящен ряд специальных законов. Рабам же посвящены лишь отдельные статьи в законах, ка­сающихся форм землепользования и налогообложения.

Рабы-сэммин состояли из двух категорий: государствен­ных рабов и рабов частновладельческих. В свою очередь, государственные рабы делились на так называемых рёко — слуг при царских могилах, канко — слуг в правительствен­ных учреждениях и конухи, или кодохи,— рабов, принадле­жавших царскому роду и различным ведомствам. Последние были заняты обработкой государственной земли на тех же началах, что и свободные, и несли те же повинности.

Частные рабы делились на кэнин —домашних слуг и си-доки, или синухи,— собственно рабов, принадлежавших зна­ти, монастырям, зажиточным дворам, на землях которых они работали.

Законодательство строго регламентировало положение ра­бов всех категорий. Браки разрешались только внутри каж­дой группы. Синухи могли с согласия хозяина быть переве­дены в разряд кэнин, а кэнин могли получить свободу из рук хозяина. По сравнению с частновладельческими государ­ственные рабы всех категорий находились в лучшем положе­нии. Так, конухи (государственные рабы низшего разряда) в 66 лет переводились в более высокий разряд — канко, а в 77 лет получали свободу. И канко и конухи получали по­душный надел, равный наделу свободного, тогда как надел синухи был в три раза меньше. Государственными рабами ведал специальный департамент, который давал им свобод­ные дни через каждые десять дней и освобождал их от ра­боты в случае болезни. Каждому рабу, указывалось в зако­не, должна была выдаваться пища и одежда по росту.

Частные рабы, по-видимому, были лишены всех этих прав. Единственное, что оговаривалось в законе (свиток VIII, статья 40),— это запрещение продажи кэнин.

Сведения об источниках рабства, которые встречаются в кодексе, также касаются главным образом государственных I рабов. Статьи того же VIII свитка указывают, что в госу­дарственных рабов — рёко — обращают виновных в тяжких преступлениях против существующего порядка; в канко об­ращают отцов и сыновей преступников; в конухи обращали рабов, принадлежавших тяжким преступникам. Частными рабами — кэнин и синухи — становились дети господина и рабыни. И в государственных и в частных рабов обращали неисправных должников.

Статьи 7—13 XXVIII свитка касаются поимки и возвра­щения беглых рабов, а также наказания за насильственное обращение в рабство, запрещения самопродажи в рабство и продажи в рабство детей.

До сих пор еще не установлено общее количество рабов в Японии в VI—VIII вв. Скорее всего, оно не превышало 3—5% всего населения. Источники ничего не сообщают о су­ществовании латифундий, основанных на рабском труде, но вообще доля его в производстве, в экономике страны незна­чительна.

В конце VII — начале VIII в. феодальный способ произ­водства стал преобладающим. И это в полной мере отраже­но первым в японском государстве сводом законов.

В общих чертах содержание «Тайхорё» сводится к сле­дующему.

Как это уже было провозглашено в манифесте Тайка в 646 г., вся земля объявлялась собственностью государя. Вместо существовавших ранее форм землепользования вво­дилась единая система надельного землепользования, сфор­мулированная так называемыми мёхо-хакасэ (учеными-спе­циалистами в области китайского права). Земельный за­кон — Та-но рё, помещенный в XI свитке, является законо­дательным воплощением надельной системы. В статьях Земельного закона отражено землеустройство того времени, которое зиждется на принципах надельной системы. Земле­устройство, как оно отражено в кодексе «Тайхорё», представ­ляет собой сочетание развивающейся феодальной системы с существующим еще наряду с ней, вернее, внутри нее, рабо­владельческим укладом. Такая картина довольно типична для становления раннефеодального государства.

Земля, целиком принадлежавшая государю, состояла из пахотных земель, имеющих оросительную сеть, и целины.

Пахотные земли в большей своей части раздавались в виде различных наделов свободному населению; определен­ная часть пахотной земли была передана в бессрочное поль­зование почтовым дворам, буддийским монастырям и учреж­дениям, обслуживающим царский двор. Оставшаяся после всех этих раздач пахотная земля частично раздавалась в ви­де подушных наделов государственным рабам, частью обра­батывалась привлекаемым к несению рабочей повинности свободным населением или теми же государственными раба­ми, частью сдавалась в аренду на разных условиях, либо только с одним условием — обязательного возврата земель­ного участка через шесть лет.

Целинные земли составляли запасной земельный фонд. Из него население получало участки на длительное пользова­ние сроком на несколько поколений. В 743 г. специальным указом эти земли были превращены в вечные владения.

Подушные наделы — кубундэн— получало пожизненно все свободное население старше пяти лет, а также государ­ственные рабы. Размер такого надела достигал 2 тан для мужчин и 1 '/з — для женщин.

Ранговая аристократия и чиновники получали ранговые (идэн) и должностные (сикидэн) наделы на срок, соответст­вующий присвоению ранга или пребывания в должности. Размер первых колебался от 80 до 40 те, вторых — от 40 до 20 те.

Кроме названных существовали еще жалованные наделы (сидэн) и наделы за заслуги (кодэн), которые давались по­жизненно или бессрочно.

Прямое отношение к землеустройству имели также две категории «кормовых» и «сезонных» пожалований. В качест­ве кормового пожалования лицо, которому оно давалось, получало в свое распоряжение приписные жалованные дво­ры на условиях взимания в свою пользу половины причи­тающегося с них земельного налога, а подать и рабочие по­винности целиком шли в пользу лица, награждаемого пожа­лованием.

Такого рода пожалования полагались членам царского рода, высшим сановникам и в виде исключения буддийским монастырям. Количество приписных дворов достигало огром­ной цифры — 3 тыс., самое маленькое кормовое пожалование состояло из 100 дворов.

Сезонные пожалования в виде шелковых тканей и холс­тов, железных мотыг и ваты также полагались правящей верхушке.

Все земли подлежали обложению, начислявшемуся с площади. От обложения освобождались только земли мо­настырей и вновь распаханные целинные земли. Земельный налог был равен 2 соку 2 ха риса (т. е. по-видимому, при­мерно 2 меры) с 1 тана (9,9 акра) земли. Налог начислял­ся независимо от качества почвы и величины урожая.

Кроме земельного налога для всех работоспособных мужчин, принадлежавших к «доброму народу» и «подлому народу», существовали еще обязательные подати и повин­ности. В свитке X «Тайхорё» заключается специальный за­кон, им посвященный. Согласно закону, каждый взрослый трудоспособный мужчина в возрасте от 17 до 65 лет обла­гается податью, взимавшейся шелковыми тканями, ватой и холстом, а также различными изделиями ремесла (ци­новками, бочками и изделиями из железа и пр.), солью, съедобными раковинами, водорослями, жиром и другими пищевыми продуктами. Размер подати соответствовал при­мерно 8 сяку 5 суп (около 5 м) шелковой ткани, 8 рё шел­ка-сырца, 1 кап (3,75 кг) шелковой ваты и 2 дзё 6 сяку (около 12 м) холста (или, если она взималась в других продуктах, ее размер определялся из расчета стоимости шелка и холста).

Повинностями облагалось мужское население в возрасте от 21 до 65 лет сроком на 10 дней в году. Вместо них раз­решалось вносить дополнительные подати или выставлять заместителя — раба или наемника.

Помимо этого существовал ряд других повинностей, например дзсщуё — для работ по орошению земель, ремонту дорог и прочего, сроком не более 60 дней в году. Ремеслен­ники должны были изготовлять для двора топоры, мотыги, серпы и пр. К рабочей повинности также относился набор слуг для правительственных учреждений.

Несомненно, что все эти повинности ложились тяжким бременем на население и вызывали сильное недовольство. Указы 757, 795 и других годов, сокращающие до 30 дней срок рабочей повинности, вызваны, видимо, усилением недо­вольства «доброго народа», т. е. крестьянства. Скудная до­кументация VIII в. все же дает материал, который позво­ляет сделать заключение, что все главные постройки этого времени осуществлялись руками свободных рёмин. Налого- вые и податные реестры провинции Ямато за 730 г. сообща­ют, что по всей провинции имеется всего 300 человек казен­ных ра'бов. По документам Сёсоин воссоздается картина строительства монастырского комплекса Тодайдзи — одного из самых больших сооружений Японии. Из них явствует, что вся тяжесть работ пала на плечи надельных крестьян, согнан­ных со всей страны в порядке несения рабочей повинности.

Таким образом, как «Тайхорё», так и другие источники показывают, что главной формой эксплуатации в VII— VIII вв. была феодальная.

Об укреплении феодальной системы, идеи феодальной иерархии свидетельствует ее административная система, структура государственного аппарата сверху донизу, отли­чающаяся разветвленной и сложной, но строгой централи­зацией. По этой системе центральный правительственный аппарат делился на две части: на Дзингикан — совет (или департамент), ведающий религиозным ритуалом, причем имелся в виду исключительно синтоизм, и Дайдзёкан — Го­сударственный великий совет, ведавший светскими делами и стоявший во главе всего гражданского управления.

Великий совет состоял из канцлера — дадзёдайдзин и двух министров — старшего «левого» — садайдзин и младше­го «правого» — удайдзин, заместителя садайдзин. Дайдзёкан подчинялся Дайнагонкёку («секретариату») — главному ис­полнительному органу во главе с дайнагоном («великим советником»). Ему подчинялись четыре тюнагон (средних) и три сёнагон (младших) советника.

Садайдзину подчинялся садайбэн— «левый контролер», которому, в свою очередь, были подчинены четыре минис­терства: 1) Накацукаса (или Тюмусё), так называемое ми­нистерство центра,— непосредственный канал между царем и его окружением и административным аппаратом (ему же, кстати, подчинялись царские астрологи и лица, ведающие календарем); 2) Сикибусё — министерство чинов и церемо­ний; 3) Дзибусё— министерство управления или граждан­ских дел; 4) Мимбусё— министерство по народным делам.

«Правому контролеру» — удайбэн, который подчинялся удайдзин, приданы были четыре других министерства: 1) Хёбусё — военное министерство; 2) Гёбусё — министерство юстиции (суда и наказаний); 3) Окурасё — министерство сокровищ; 4) Кунайсё — министерство двора, т. е. царского хозяйства.

Мимбусё (министерство по народным делам) ведало переписью населения, составлением налоговых и прочих ре­естров и различными делами, связанными с земледелием. Министерство сокровищ — Окурасё — ведало податями и повинностями, его чиновники составляли подворные реестры, на основании которых взимались подати и население привле­калось к несению повинностей.

Помимо всех этих министерств и ведомств существо­вало Главное полицейское управление — Дандзёдай, которое, видимо, непосредственно подчинялось дадзёдайдзину.

Административный аппарат всей страны соответствовал его административному делению, сложившемуся после ре­формы Тайка. Вся страна была поделена на провинции — купи, которые управлялись кокуси во главе с губернато­ром— кощею. Провинция делилась на уезды — гун, или ко­ри, управлявшиеся гундзи во главе с тайрё. В начале VIII в. в результате реформы было образовано 66 провинций, со­стоящих из 592 уездов.

Кроме того, в столице и в Нанива (Суэцу) было создано городское управление⁴, а на юге и на северо-востоке — два генерал-губернаторства — дадзайфу (на Кюсю) и тиндзифу (на севере Хонсю).

Низшая ступень администрации состояла из трех катего­рий: сельского старосты — ритё (главы поселения — ри, кото­рое состояло из 50 дворов), старшины пятидворья— гохотё и, наконец, хозяина двора — коею. Коею отвечал за внесе­ние налогов, податей и выполнение повинностей членами своего двора или семьи; старшина пятидворья, кроме того, следил еще за передвижением и всеми поступками всех чле­нов вверенной ему административной единицы, т. е. факти­чески осуществлял полицейский надзор и наблюдение за при­креплением крестьян к земле. Деревенский староста осу­ществлял все эти функции в пределах всего селения и подчинялся непосредственно тайрё, в руках которого сосре­доточивался надзор за всеми сторонами жизни населения, подлежащего обложению податями.

Таким образом, «Тайхорё» фиксирует феодальную систе­му, базирующуюся на государственной монополии на землю, благодаря которой осуществлялась эксплуатация крестьян­ства. Фактически крестьянство уже потеряло свободу, ока­завшись прикрепленным к земле при помощи весьма строгой

⁴ Нанива с 683 г. управлялся специальным губернатором — тайфу, стоявшим во главе совета — сики. В 793 г. сики был упразднен.

регламентации своего положения (юридического и экономи­ческого). Свободные члены общины потеряли права на па­хотную землю и угодья и лишились орудий производства. Будучи внесенными в земельные и податные кадастры, они оказались принужденными навсегда оставаться там, где застала их регистрация, так как в другом месте они надела не получили бы. Кроме того, статьи свитка VIII, касающие­ся обязанностей старшины пятидворья и всего селения, гово­рят о поимке и возвращении беглых крестьян. Иными сло­вами, здесь уже прямо идет речь о насильственном прикреп­лении к земле.

Но в том же «Тайхорё» имеются категории землепользо­вания, которые открывают самые широкие возможности для превращения этих земель в частные владения, а сидящих на них крестьян — в частновладельческих. Это прежде всего так называемые «приписные дворы» — дзикифу. Лица, первона­чально получившие эти государственные владения в пользо­вание, очень скоро начинают присваивать себе весь доход с них, включая половину земельного налога, полагающегося по закону государству. Особенно интенсивно процесс размы­вания государственной монополии на землю шел во владе­ниях, которые давались за особые заслуги, в монастырских владениях, на землях, числившихся заброшенными, пусто­порожними или впервые обработанными. Как известно из ко­декса «Тайхорё», монастырские земли с самого начала (т. е. с момента их пожалования) обладали правом иммунитета — они были освобождены от всех налогов, податей и повин­ностей. Наделы и приписные дворы за великие заслуги жа­ловались в вечное, наследственное пользование. Это прямо оговаривается в кодексе. Указы 723 и 743 гг. лишь узакони­ли свершившиеся факты перехода в личное владение подня­той целины, арендованных на разных условиях участков бро­шенной, пустопорожней земли и в какой-то мере даже на­дельных участков, принадлежащих к фонду кубундэн — подушных наделов, которые были захвачены представителя­ми чиновничьей и служилой аристократии и превращены ею в феодальные поместья.

Зависимость крестьянства в этих владениях также из государственной становилась частновладельческой. Причем на первых порах владельцы феодальных поместий, и особен­но монастыри, стремясь привлечь на свои земли побольше рабочих рук, сманивают под разными предлогами в свои владения крестьян и рабов, сидевших на государственной земле, обещая первым всяческие льготы по обложению, а вторым — сверх того еще и личную свободу.

В конце IX — начале X в. эти поместья, получившие на­звание сёэн, становятся господствующей формой землевла­дения. Государственная монополия на землю уступает место сёэн, а вместе с ней окончательно перестает существовать и надельная система, которая еще в значительной мере определяет собой социальную структуру и экономику эпохи Нара (VII—VIII вв.).

Другим не менее важным результатом возникновения феодального поместья сёэн явилось то обстоятельство, что внутри сёэн значительно ускоряются, во-первых, процесс за­тухания и исчезновения рабства и, во-вторых, превращение рабов и надельных крестьян в крепостных владельца сёэн йе {ас!о, хотя этот процесс продолжался еще долгое время, а в период Нара, разумеется, не был еще оформлен спе­циальным законодательством.

Процесс разрушения надельной системы сопровождается в VIII в. обнищанием и обезземеливанием крестьянств_а. На­чиная с 670 г., а затем в 677, 679, 685, 731, 743, 749'гг., а также в последующие годы в специальных эдиктах указыва­лось, что в стране появились многочисленные банды бродяг, причиняющие властям серьезное беспокойство. В указе 685 г. прямо говорится, что рёмин испытывают страшную нужду и бросают насиженные земли, непрерывно уходя в новые места, а посему необходимо освободить их от задол­женности, дабы пресечь обезлюдение надельных земель [97, 86]. Вынужденные моратории, подобные мораторию 685 г., были весьма кратковременны и в итоге приводили к противоположным результатам, ибо вследствие бегства по­датного населения правительство повышало размер обложе­ния, которое приходилось раскладывать на оставшееся насе­ление. Налоги, подати и повинности, в том числе длительная воинская повинность, когда хозяйство на два — три года ли­шалось основных рабочих рук, приводили к тому, что у мно­гих крестьян зачастую весной не хватало посевного риса, и они обращались за ссудой. Правительственная ссуда, кото­рая выдавалась из рисовых амбаров уездного управления, так называемых гисо, под будущий урожай из расчета 30—50%, также становилась достаточно тяжелым бременем для получивших ее. Но и ее не хватало, и тогда крестьяне прибегали к ссуде у владельцев феодальных поместий, что очень скоро приводило к долговой кабале и потере надела.

Практически спасти положение могло только радикальное проведение земельного передела, который бы обеспечивал всех крестьян наделами с тем, чтобы налог с них поступал в казну. В VIII в. предпринимались неоднократные попытки осуществить такой передел, но они были обречены на неуда­чу, о. чем свидетельствуют хранящиеся в Сёсоин документы, аналогичные документам из Дуньхуана. Лишь при наличии достаточного количества резервных земель передел мог ока­заться эффективным, не говоря о том, что осуществление передела неизбежно предусматривало сложные многостепен­ные мероприятия по перераспределению земли. А это тре­бовало помимо всего специально подготовленных кадров чиновников, которыми центральный аппарат не располагал. Но прежде всего, конечно, возможность осуществления пере­дела исключалась отторжением именно резервных земель от государственного домена. Распашка целины (кодэн), тре­бующая больших средств для проведения оросительной сети и прочего, была доступна только крупным феодальным вла­детелям, а не государству, которое могло подымать новь только руками мелких держателей земли или малочислен­ной прослойки государственных рабов, в равной мере не за­интересованных в успехе мероприятия. Да и осваивались ими (государственными держателями) худшие земли, кото­рые не приносили дохода казне. Лучшие земли навсегда уходят из-под контроля государства.

О темпах этого процесса свидетельствует хотя бы дати­руемое 722 г. разрешение правительства распахать 3 млн. акров целины при условии освобождения ее от обложения податями сроком на одно поколение. Вскоре, в 7,23 г., было объявлено, что срок освобождения увеличивается до трех поколений [93, 86]. А в 743 г. вновь осваиваемые земли окончательно освобождаются от обложения. Если указы 711 и 712 гг. запрещали знати и монастырям присвоение кодэн, то уже в 749 г. специальным указом Сёму тэнно монастырям в Нара и в провинции было разрешено владеть как прежде освоенными, так и вновь распаханными целинными землями. После этого в руках у монастыря Тодайдзи оказалось около 12 тыс. акров земли [97, 87]. По данным земельных кадаст­ров за первую половину VIII в., владения монастырей и знати увеличились в этот период в 10 раз — с 1 тыс. до 10 тыс. акров [97,88].

Сокращение государственного домена, все ускоряющийся поток государственных крестьян, покидающих свои наделы и уходящих в новые владения чисто феодального типа, лишают существование надельной системы всякого смысла.

Надельная система окончательно сокрушила общинный строй, но, с другой стороны, она несла в себе источник своего собственного разрушения и расчищала дорогу для развития феодализма. Она послужила мостом между древностью и средневековьем. И в этот переходный период роль буддизма была особенно велика.

Мифология, религия и литература раннего средневековья

VIII век — период усиленной феодализации Япо­нии— отмечен соперничеством между государством и буд­дийской церковью. Переломные моменты в истории общест­венных отношений древности и средневековья нередко со­провождались переменами в системе религиозных взглядов. Как правило, эти перемены происходили лишь под воз­действием одной из трех мировых религий: буддизма, хрис­тианства или ислама. В Японии такой религией был буд­дизм.

Период, следующий за правлением Сётоку-Тайси, был временем, когда буддийская церковь, укрепив свои позиции в стране, неуклонно продолжала усиливать свое влияние. В год смерти Сётоку-Тайси в Японии было 46 буддийских монастырей и храмов (в них 816 монахов и 569 монахинь). В 692 г. стало уже 545 храмов и монастырей. Со времени реформы Тайка буддизм становится государственной рели­гией наряду с синтоизмом. Буддийские храмы и монастыри превращаются в очаги грамотности, китайской учености, в них ведутся летописи событий по годам пра;вления, пишутся хроники, переписываются и распространяются по стране сутры. В этот период в Японии появляются различные буд­дийские секты.

До начала IX в. в Японии было основано шесть сект: Дзёдзицусю, Санронсю, Хоссосю, Кусасю, Кэгонсю и Рис-сю. Несмотря на определенные богословские различия, пре­имущественно в вопросе о путях и способах спасения, докт­рины всех этих сект объединены тремя основными религи­озными догмами: 1) сущность мира непостижима для че­ловека; 2) истинная цель человека — стремиться сбросить бремя земных желаний; 3) единственный путь освобожде- ния — достижение нирваны. Последняя и является централь­ной идеей в учении всех шести сект.

В противовес хинаяне, провозглашавшей необходимость ухода, отказа от мира ради постижения четырех святых истин, в махаяне самым главным признавалось учение о шести качествах, которые требуются, чтобы достичь нирва­ны. Эти качества суть следующие: нравственность, созер­цание, мудрость, терпение, прилежание и щедрость (щед­рость подразумевалась главным образом по отношению к церкви). Насаждая пассивную покорность, церковь легко добивалась безусловного послушания паствы и подчинения широких народных масс. С самого начала своего утвержде­ния в Японии буддийское духовенство активно стремится упрочить свои позиции. Этим целям как нельзя лучше слу­жило излюбленное средство в арсенале проповедников махаянизма — ассимиляция местной религии, которой в дан­ном случае являлся синтоизм. Синтоизм не мог противо­стоять авторитету универсальной религии — 'буддизму. На­оборот, теперь он уже сам нуждался в поддержке. Отка­завшись в начале VII в. от сопротивления пропаганде буддизма, синтоистское жречество охотно шло на сближение с буддийской церковью.

Со времени правления Тэнти (Нака-но Оэ) царский двор неизменно оказывал поддержку церкви. В царствование Момму, внука Тэнти, был составлен и введен в действие свод законов «Тайхорё», сыгравший такую большую роль в развитии японской государственности. Есть основание по­лагать, что в составлении кодекса ведущая роль принадле­жала ученым буддийским монахам.

В 708 г. на престол была возведена мать Момму — цари­ца Гэммэй. Традиция правления женщин не нова, но в VIII в. наследование престола по женской линии стало обычным явлением. Царицы из рода Фудзивара были по­слушным орудием в руках своих родственников — могуще­ственных канцлеров, военачальников и министров-времен­щиков, влиятельных церковных деятелей, политика которых вела к дальнейшей китаизации и в то же время все больше усиливала влияние буддизма. С воцарением Гэммэй эта тенденция проявляется особенно отчетливо и продолжается в последующие царствования не ослабевая.

В годы правления Гэммэй происходят чрезвычайно важ­ные в истории японской древности события. В 710 г. было объявлено о перемещении столицы. Согласно древним синтоистским правилам после смерти государя его наследник должен был переселяться в новый дворец, который строился в новом месте⁵. Но с 646 г., когда столица была перенесена из Асука в Тоёсаки, ее местоположение оставалось неиз­менным.

Выбор места для новой столицы пал на местность Со-но-Ками, где и была заложена новая столица Нара. Выбор данного места, расположенного довольно далеко от удобной для морских сношений с Китаем гавани Нанива (древнее название Осака), был вызван, скорее всего, близким соседством с главными в то время центрами буддизма — монастырями Хорюдзи, построенным в 607 г., и Якусидзи, осно­ванным в 680 г. Официально было объявлено, что в резуль­тате гадания по линиям и точкам была выбрана наиболее благоприятная для ориентации по оси фыншуй (см. стр. 120) местность среди холмов и потоков.

Очарование природы этих мест и построек древней сто­лицы проникновенно передано в трехстишии великого япон­ского поэта XVIII в. Басе:

Нара нанаэ Ситидо гаран Яэдзакура.

Нара — семистенная,

Где семь монастырей святых

И цвет вишневый, многолепестковый.

Город возводился несколько лет и был построен по об­разцу танской столицы Чанъань. Именем Нара был назван период с 710 по 784 г.

Царствование Гэммэй было ознаменовано еще двумя чрезвычайно важными событиями в истории японской куль­туры. В 712 г. были созданы «Кодзики», а в 713 — «Фудоки».

«Кодзики» — самый древний из дошедших до нас лите­ратурных памятников Японии и в то же время первая из­вестная в истории Японии попытка систематизации всех существующих знаний.

Несмотря на доминирующую роль синтоистских тради­ций, «Кодзики» отличается двойственностью. Архитектоника

⁵ Эти традиции, вероятно, связаны с синтоистскими идеями о скверне, являющейся следствием смерти, и о необходимости полного очищения, в том числе и о перемене места.

⁶ Гаран — весь монастырский архитектурный комплекс, который со­стоял в Нара из семи зданий: пагоды, молельни, зала проповедей, библио-тс^чки, звонницы, трапезной, жилого помещения.

сочинения и ряд идей, в нем заключенных, отмечены китай­ским влиянием. Недаром традиция называет его творцами двух людей — Хиэда-но Арэ и Ясумаро. «Вещая и прозор­ливая» Хиэда-но Арэ воскрешает образ жриц, воплощенных в пластике ханива. Хиэда продолжает японскую синтоист­скую традицию. Она принадлежит к катарибэ — наследст­венным рассказчикам, которые выступали хранителями устной традиции и создателями былинного эпоса. Ясума­ро— образованный по-китайски «идейный вождь своего вре­мени» [12, 67], подлинный творец концепции «Кодзики».

«Кодзики» как бы завершают развитие японского фольк­лора предыдущего периода. В «Кодзики» вошли сказания, свод космогонических, эсхатологических и исторических ми­фов. Здесь объясняется происхождение мира и человека, развитие человеческой культуры, истоки существующего строя — вообще всего, что входило в кругозор древних японцев.

В «Кодзики», видимо, вошла и часть сочинений, которые приписывались Сётоку-Тайси и считались погибшими во время пожара Юмэдоно (Хорюдзи) в 645 г. Так было поло­жено начало официальной историографии, идеи которой последовательно развиваются в другом памятнике этого периода — «Нихонги». Ведущие идеи сочинения содержатся в обширном вступлении, приписываемом Ясумаро.

Первый раздел предисловия Ясумаро посвящается двум основным темам «Кодзики» — происхождению мира и его развитию, т. е. включает мифы космогонические и истори­ческие. Ясумаро сочетает изложение довольно примитивных синтоистских мифов с китайскими философскими космого­ническими идеями (первоначального хаоса, борьбы Инь и Ян, Форм Имени и пр.).

Первый акт космогонии состоит в отделении Неба от Земли, т. е. Равнины Высокого Неба — Такамагахара— от Низшего мира, что сопровождается появлением трех божеств, первоначальной Троицы синто: Амэ-но ми накануси, Таками-мусуби, Ками-мусуби. Через семь поколений (рождений) после Троицы появляется божественная чета Идзанаги и Идзанами. Эта чета выступает родоначальницей всего суще­го в мире, и в первую очередь восьми больших островов — О-я-сима (Япония). Так начинается второй этап космогонии

Космогонический миф сочетается с эсхатологическим, в котором повествуется о смерти Идзанами, ее уходе в преис­поднюю Ёминокуни и сошествии туда за ней ее божественного супруга Идзанами. Возвратившись из преисподней, Идзанаги совершает Великое Очищение — Охараи, которое сопровождается появлением новой триады великих богов.

Так завершается космогонический цикл.

Следующие за этим циклом мифы рисуют дальнейшее развитие мира от божественных зачинателей к богам-устроителям (т. е. культурным божествам) и далее к леген­дарным героям и смертным. Повествование постепенно под­ходит к периоду, непосредственно предшествующему време­ни написания «Кодзики».

В конце предисловия Ясумаро излагается содержание всего сочинения: первый свиток отведен описанию событий, предшествующих отделению Неба от Земли; второй сви­ток— от деяний Небесного Государя — Камму—Ямато Ива­рэбико до царствования в Хомуда; третий свиток — от царя О-но-Садзаки (Нинтоку) до царствования в Охарида цари­цы Суйко.

По мнению академика Н. И. Конрада, все мифы, изла­гаемые Ясумаро, можно разделить на три самостоятельных цикла [12, 56]. О двух первых циклах упоминалось выше, третий цикл посвящен завоеванию Японии потомками боже­ства Ниниги-но-Микото.

Во втором цикле говорится об устроении страны О-я-си­ма. В центре повествования два божества: небесное — Такэ мика-дзути, посланец богини Аматэрасу, и земное — О-Куни-Нуси, глава богов, населяющих землю.

Ясумаро выделяет три основных события. Первое рас­сказывает о Великом Совете Богов у «Небесной Тихой Ре­ки», сторонников Аматэрасу, собравшихся, чтобы решить, как покорить землю. Далее следует описание встречи небес­ных и земных божеств. Затем сообщается об очищении земли небесными божествами и об удалении злых, враж­дебных Небу земных богов. К этому мифу непосредственно примыкает миф об окончательном установлении порядка на земле и о воцарении там внука Аматэрасу (Тэнсон) Хико-хо-Ниниги, который, получив от божественной бабки три сокровища (зеркало, меч и яшму), сходит на землю, ступив на вершину горы Такатихо на острове Кюсю.

В центре повествования третьего цикла мифов — поход Камму Ямато Иварэбико (Дзимму тэнно) против Нагасу-нэбико, главы враждебных племен. Камму Ямато Иварэбико сталкивается со злым божеством, которое принимает образ медведя и насылает мор на его войско. Тогда Небо дарует ему волшебный меч и посылает вещего ворона указывать путь дружинам Дзимму тэнно. После завоевания Ямато Дзимму основывает свою столицу в селении Касивара.

Таким образом, во всех трех циклах речь идет о борьбе за власть. В первом цикле — на Небе, во втором — Небесные боги борются за власть над Землей и в третьем — происхо­дит борьба за власть на Земле.

Последний свиток «Кодзики» посвящен Ясумаро описа­нию и характеристике царствования четырех самых знаме­нитых государей древности. Это царь Суйдзин (96—29 гг. до н. э.); Нинтоку (313—399 гг.), который превыше всего ста­вил заботу о благе своего народа; Сэйму (131—191 гг.) — устроитель государства, который ввел административное управление, и царь Инке (412—453 гг.), при котором были введены удзи (род) и ка'банэ (звания).

За описанием легендарных деяний в «Кодзики» чувст­вуется оценка Ясумаро современных ему исторических со­бытий. Особенно сказывается это в выборе событий, которые включены в сочинение. Так, во второй части своего предис­ловия Ясумаро говорит о царствовании Тэмму тэнно (673—686) и пропускает сознательно более двух веков, на которые падают годы правлений Сётоку Тайси и последую­щая реформа Тайка при царе Тэнти. Здесь сказалось отно­шение Ясумаро к реформаторам, деятельность которых, видно, не пришлась ему по нраву. Ясумаро гораздо ближе умеренные традиции, проявившиеся в царствовании Тэмму, и он посвящает заключительную часть своего предисловия прославлению Тэмму тэнно. Ясумаро стремится противопо­ставить национальные традиции, синтоистскую культуру ки-таизму. Но и его концепция служит той же цели — укреп­лению централизованного государства и обожествлению го­сударя.

Этой же цели подчинена и архитектоника его предисло­вия. В центре его — тема . создания «Кодзики», вдохновлен­ная эдиктом Тэмму тэнно о собирании и исправлении ста­ринных сказаний. В эдикте указывалось, что должны быть собраны и подвергнуты обработке царские летописи и ис­конные сказания.

Собиранию самых разнообразных сведений (включая и синтоистские предания) и их обработке и систематизации подчинено и составление первых «Фудоки» [56], начало ко­торому было положено в 713 г. и которое продолжалось затем в течение VIII—X вв.

В царствование сменивших царицу Гэммей государей продолжалось с еще большим размахом застраивание сто­лицы Нара, украшение буддийских монастырей, возведение различных сооружений (мостов, плотин, каналов). Буддизм проникает теперь во все без исключения области полити­ческой и экономической жизни. Но в то же время в этот период развивается и местная японская культура, оказы­вая, в свою очередь, большое влияние на все стороны жиз­ни. Идеологическим оформлением этого процесса взаимодей­ствия синтоистских и буддийских традиций является становление синкретического вероучения рёбусинто. На про­тяжении всей истории Японии буддийская церковь не раз выступала серьезным претендентом на роль политического гегемона. Традицию своих политических притязаний церковь начинает с первой половины VIII в., т. е. со времени царст­вования Сёму тэнно (724—748). С этого момента церковь почти целиком завладевает управлением государствам. С Сё­му фактически начинается своеобразный институт инке, оформивший политическую власть церкви. Инке, или инкё-каё, устанавливал правила обязательного отречения царя или царицы в пользу малолетнего наследника и постриже­ния царя в монахи. После пострига отрекшийся царь получал титул регента-правителя. Таким способом церковь приобре­тала важное орудие для захвата власти.

В царствование Сёму строится монастырь Тодайдзи, пре­вратившийся в главный очаг ведущей в этот период буддий­ской секты Кэгон, которая стремится к активной ассимиля­ции синто.

Предпосылкой возникновения синкретического вероуче­ния послужило весьма быстрое распространение учения «хондзи суйдзяку».

Сложившееся в первой половине VIII в. учение «хондзи суйдзяку» провозглашало, что синтоистские божества суть не что иное, как будды, которые изменили свой облик, явив­шись на японскую землю. Ведь согласно буддийским дог­мам, все сущее может изменять свой облик и форму. Здесь уже окончательно представлены пути, по которым идет про­цесс слияния буддизма и синтоизма, т. е. формируется новое вероучение — так называемое рёбусинто, что означает бук­вально «двойной путь богов».

Этот процесс достаточно полно отражен в искусстве того времени, которое имеет преимущественно культовое назначе­ние и обслуживает буддийские храмы и монастыри. В бур- жуазной историографии существует даже специальный термин «буддийское искусство».

Несомненно, роль буддизма в развитии культуры этих стран была очень велика. В Японию, в частности, буддизм приносит достижения культуры древнейших цивилизаций мира — Китая, Индии, стран Центральной Азии. Вовлечение Японии в орбиту мировой культуры, в свою очередь, сти­мулирует развитие местной культуры. Активизуется процесс отбора и усвоения стилистических особенностей стран кон­тинента и становление стиля японского искусства. Причем формирование японского национального -стиля в искусстве нередко происходит путем выработки синкретического стиля в русле развития приемов изображения буддийских божеств. Влияние идеологии рёбусинто в этом случае весьма значи­тельно.

Буддийская церковь в Японии настойчиво добивается объединения синтоистского и буддийского культов. В 715 г. впервые к синтоистскому храму было пристроено помещение для отправления буддийского культа [94; 106]. В 728 г. был заложен знаменитый буддийский монастырь Тодайдзи. Его основание храмовое предание приписывает первому настоя­телю Тодайдзи — монаху Робэн (689—773). Выдающийся церковный деятель, философ, писатель и художник, Робэн был учеником основателя секты Кэгон в Японии — китай­ского проповедника Досэн. Секта Кэгон очень скоро стано­вится оплотом новой религии рёбусинто.

С 741 г. храму Тодайдзи были подчинены все мужские монастыри на периферии. Сокровищница храма — Сёсоин, богатства которой ведут свое начало от поминального вклада Сёму, является уникальным музеем искусства народов Даль­него Востока и Центральной Азии и великолепной иллюстра­цией культурных связей древней Японии.

В 735 г. в храме Тодайдзи начались работы по созданию колоссальной бронзовой скульптуры Будды [94], которая, как было объявлено в специальном манифесте, должна была одновременно явиться воплощением Будды и синтоистского божества Солнца — богини Аматэрасу. Так демонстрирует свою мощь буддизм, выступающий теперь в качест