Декрет о свободе совести. 16 страница

"Собор в отношении власти должен поставить Церковь не только в положение лояльное к Советской власти, но и тем более открыто признать, что эта власть мирскими методами проводит лучшие Христовы идеалы.

Во внутренней своей жизни Церковь должна до конца проводить принцип апостольского коммунизма: каждая приходская община есть трудовая коммуна прежде всего".

То, что это прежде всего евхаристическая община, Введенский полностью игнорирует.

Это - программы двух крупнейших обновленческих организаций. Я думаю, все согласны с тем, что реализация этих программ на практике привела к тому, что Православная Церковь в России превратилась бы в еретическое сообщество, в котором не было бы ни сакраментальной жизни, ни каноничной иерархии, ни православного вероучения.

И сложность ситуации заключалась в том, что если, скажем, Антонин Грановский был одержим идеей литургической реформы: богослужение сразу перевести на русский язык, литургию существенно изменить, престол выволочь на середину храма и т. д. , то сторонники Введенского, и в особенности Красницкого, очень быстро поняли, что это отпугнет многих, и они в богослужении мало что меняли, они изменяли именно вероучение Церкви. И это тем более опасно, что по видимости их "церковь" оставалась православной, власти ее почти никак не преследовали, в отличие от патриаршей Церкви, и у многих мог возникнуть соблазн ходить именно туда. И разрушение патриаршей Церкви при сохранении этой обновленческой псевдо-Церкви обусловило бы то, что у нас некоторые категории христиан и не заметили бы то, что они потеряли Церковь. Обновленцы создавали бы иллюзию сохранения церковной жизни там, где ее уже не было.

Антонин Грановский главное свое внимание уделял литургической реформе. Нужно сказать, что основные идеи Антонина Грановского принимались и Красницким и, в особенности, Введенским. Они лишь по тактическим соображениям не выставляли это на первый план. А Антонин Грановский говорил все прямо, да еще таким экстравагантным языком, я его сохраняю, так что вы не взыщите за определенные трудности восприятия. Вот что предлагала программа его организации.

"Переход на русский язык богослужения признать чрезвычайно ценным и важным приобретением культовой рефор

мы, неуклонно проводить его, как могучее орудие раскрепощения верующей мысли от магизма слов и отгнания суеверного раболепства перед формой. Живой, родной и всем общий язык один даст разумность, смысл, свежесть религиозному чувству, понижая цену и делая совсем ненужным в молитве посредника, переводчика, спеца, чародея..."

Конечно, примитивизм восприятия священнического служения поражает. Это пишет православный епископ, для него служение священника, это служение переводчика, спеца, чародея. Это говорит о внутренней глубокой расцерковленности мироощущения самого Антонина, что он не чувствует каких-то реальностей церковной жизни.

Другое дело, что здесь, наверное, он использует какие-то имеющие место в церковной жизни отрицательные явления. Посмотрите на многих священников, которые изо дня в день совершают требы, и вы почувствуете, что у многих это, действительно, происходит совершенно механически, они часто не продумывают, не прочувствывают слов молитвы. Действительно, некие магические заклинания. Другое дело, это не значит, что нужно принимать то, что предлагает Антонин. А далее он пишет:

"Русскую литургию, совершаемую в Московских храмах Союза, рекомендовать к совершению и в других храмах Союза, вытесняя ею практику славянской т. н. "златоустовой" литургии, от которой Златоуст отрекся бы, если бы услышал, как се совершает духовенство теперь".

Действительно, по своей форме литургия св. Иоанна Златоуста отличается от той, которая была во времена св. Иоанна Златоуста, здесь естественное развитие, хотя златоустовская основа остается. Но что предложит взамен Антонин Грановский? Он, будучи знатоком древних языков, собрал последование древних восточных литургийных чинов, сделал из них компиляцию, перевел ее на русский язык и таким образом служил. При этом престол находился в центре храма.

"Благословить составление нового Требника по намеченному уже Союзом пути с усугублением и одухотворением содержания и чинопоследования Таинств в противоположность физмагическому смыслу нынешних чинопоследований".

Те из вас, кто со вниманием читал Требник, не могли не заметить, что на самом деле Требник - это очень содержательная в богословском плане книга. Она даже дает возможность проповедовать и миссионерствовать на должном уровне. Скажем, если вы кого-то крестите, то не надо даже особых проповедей произносить, надо просто внимательно растолковывать ему смысл молитв, смысл совершаемых действий, это будет лучшая школа катехизации.

Антонин Грановский этого в Требнике не видит, лучше сказать, что не хочет видеть. Когда он упрекает его в некоем "физмагизме" (я не знаю, что он имеет ввиду), то это говорит о том, что для него самого сакральная, сакраментальная сторона церковной жизни уже совершенно не воспринимается.

"Храм считать центральным пунктом, единственным для удовлетворения всех религиозных нужд верующих, как общих, так и частных, упраздняя частные требы на домах".

Здесь Антонин Грановский просчитался, такую реформу не приняли бы и обновленческие священники, потому что без треб на домах очень сложно священнику жить в плане материальном. Но интересно, почему это ему приходит в голову. Зачем освящать дом, хлев, гумно? Сакраментальная жизнь Церкви продолжается и вне стен храма. Храмом является вся природа, весь мир Божий. Поэтому, если мы возьмем все случаи освящении в Требнике, так ненавистном Антонину Грановскому, перед нами на самом деле подчеркивание космического смысла сакраментальной жизни, происходит освящение творения. Для него это уже несуществующий план церковной жизни, и дальше это будет проявляться. За освящением быта за стенами храма стоит мысль об освящении всей жизни христианина, поэтому с какой стати следует запрещать освящать дом, бытовые внехрамовые стороны жизни христианина? Далее он продолжает речь о храме:

"Открытый алтарь приветствовать, как возвращение к той внутренней архитектуре храма, которая была единственная в течение первых шести - семи веков и давала слиянность и задушевность молитвы священнослужителя с присутствующими, как обстановка, завещанная нам великими святителями-литургистами, открытым предстоянием с народом, воспламеняющим народ в общей молитве".

При этом Антонин Грановский забывает, что иконостас появился неслучайно, что Церковь продолжала свое творчество и после первых шести - семи веков. Для него совершенно отсутствует богословский, мистический смысл иконостаса, смысл иконы. Для него это просто "перегородка", он дальше этот термин и употребляет. При этом подход очень примитивный:

открытым алтарем, престолом, вынесенным на середину храма решать проблему благочестия служащих священников:

"Открытый алтарь один оздоровит распущенность духовенства, которое, спрятавшись за перегородку, ведет себя суетливо и бесцеремонно, выветривая совершенно благоговение.

Открытие алтаря возвращает алтарю чистоту и святость, освобождая алтарь от загружения, как теперь, церковной рухлядью и скарбом".

Эта бытовая зарисовка выразительна. Действительно, это подчас бывает. И в алтаре священнослужители должны вести себя подобающе, потому что алтарь - это горний мир. Мы, вроде бы, все это признаем, констатируем с важным видом, однако, что можно встретить в алтаре, вы сами знаете: от газет до анекдотов во время совершения службы. Я уже не говорю о возвышенных разговорах с осуждением братии, которые вообще считаются составной частью литургического действия.

Это реальность, но у Антонина Грановского на это совершенно гипертрофированная реакция, как вы видите. Дальше еще характерная деталь:

"Для утверждения в вере ввести торжественный обряд конфирмации, как общинноцерковное свидетельствование о духовной зрелости лица".

Для него Миропомазание, как Таинство, в коем мы получаем благодатную помощь преобразить наши чувства, все наше мироощущение, наше естество, получаем личную харизму, не существует. Для него это общинноцерковное свидетельство духовной зрелости христианина, которое в подростковом возрасте, видимо, и надо осуществлять. Чувствуете нравственно - утилитарный подход к литургической жизни?

"Общее направление борьбы с обрядоверием. Ослабляя все, поддерживающее младенческие дикарские вкусы народа, усиливать духовное содержание и смысл обряда. Послабление внешней декоративной стороны богослужения, заслоняющей нравственно - назидательный смысл его, а также мистико-питательный смысл. Изживать из церковного обихода предметы громоздкие, рассчитанные в действии на глаза и воображение, а не на мозг и чувство в частности.

Не употреблять на входах и выносах огромных размеров Евангелий, которые рассчитаны на диаконские мускулы, на глазение, но не на внимание присутствующих.

Отменить изнесение Евангелия в качестве иконы для лобызания его деревянной или металлической обложки. Вместо этого употреблять евангелие малых размеров без всякой отделки и внушать его почаще читать".

Под этим бы Толстой подписался. Антонин сразу подчеркивает, что вынесение Евангелия в качестве иконы не нужно, для него евангелие не икона. А вы знаете, что почитание богослужебного Евангелия - это составная часть иконопочитания. Для него же это просто таскание книжки неудобного размера, которую нужно не таскать по храму, а читать.

С точки зрения рассудочной правильно: не таскать евангелие по храму, его надо читать, размышлять над ним. Это протестантский подход. Но при этом мы все хорошо знаем, что, просто читая евангелие, христианином не станешь, ибо евангелие вообще закрыто без церковного предания, толкующего его, и без благодатной помощи, которую мы получаем через Таинства церковные, которые сопряжены со священнодействием, предполагающим почитание Евангелия.

Я уже не говорю о том, что он, подобно Толстому, пытается стилизоваться под какого-то варвара и смотреть якобы наивным взором на богослужение, отмечая все его несообразности. На самом деле это не взор папуаса, которые впервые увидел богослужение, папуасу это было бы простительно. Но когда так рассуждает епископ, то это говорит о его глубоком духовном обольщении.

"Злототканные парчовые ризы, держащиеся на священнослужителе лубком и сообщающие последнему истуканность, изживать, заменяя их приличными матерчатыми или холщовыми".

Опять явление такого же порядка, о котором мы уже говорили - полное непонимание и невосприимчивость к эстетике богослужения.

Я хочу, чтобы вы представили мироощущение обновленцев, ведь он говорит о том, о чем тогда думали очень многие его единомышленники.

"Сократить до минимума колокольный звон, оставив его только в качестве призывного к богослужению и совершенно упраздняя бесконечные перезвоны во время самого богослужения, как например трезвон перед Заутреней, трезвон во время чтения Евангелия на Утрени и т. п. , так как эти звоны колеблют воздух и заглушают смысл совершающегося в храме".

С точки зрения утилитарной все, вроде бы, ясно, но зачем существует не просто звонок, а трезвоны, художественно развившиеся за время существования Церкви? Ведь этот звук, который разносится от храма, это донесение Литургии до всего мироздания. Здесь космизм реально и проявляется, когда художественный колокольный звон доносит Литургию до всех: не только для людей, но и для всего творения Божия. Об этом сложно говорить, это надо чувствовать.

Именно на этой высокой духовной интуиции и происходило возрастание литургической традиции, а здесь такой примитив. Подобно тому, как Антонин возглас "Вонмем" заменяет возгласом "Внимание", также можно, наверное, заменить колокольный звон заводским гудком.

"Сокращать приобретение предметов культа геркулесовых размеров, саженных распятий, неудобоносимых, поражающих, но не назидающих икон.

В отношении живописи рекомендовать к преимущественному употреблению в храмах сюжеты исторической живописи перед символизмом".

Иконы для него уже не существуют. Программа, безусловно, иконоборческая по своему настрою, я не говорю уже об основных принципах. И это епископ.

Как видите, что те программы, что эта - по сути дела это программы людей, которые 'искренне нечувствительны ко многим важным сторонам церковной жизни, которые уже мыслят и чувствуют неправославно.

И результат такой деятельности может быть один, как вы понимаете - это разрушение Церкви, как Церкви, и создание у нас еретического сообщества с уродливой службой, с извращенным вероучением, с отсутствием канонической иерархии, без церковных Таинств. Вот перспектива обновленческой деятельности. И этому надо было противостоять, и в этом была главная опасность. Так мыслил п. Тихон, так мыслили многие его ближайшие сподвижники. И ради этого можно было сделать политические декларации, которых требовали большевики, ради этого можно было идти на компромиссы в плане политическом.

Обновленческое движение после 1924 г.

А теперь возвращаемся к событиям 1924 года. В конце 1924 года в руководстве обновленцев происходят определенного рода изменения: на покой ушел м. Евдоким (Мещерский) в связи со скандалом вокруг дела обновленческого епископа Николая (Соловья) (об этом деле я подробнее расскажу дальше).

Место его занял клирик еще синодального поставления м. Вениамин (Муратовский), человек более пассивный, преклонных лет. Но дополнительной респектабельности обновленцам он этим все равно не дал.

И в сентябре - октябре 1925 года обновленцы созвали свой второй лжесобор, который они назвали Третьим Поместным Собором Православной Церкви на территории СССР. Там собралась значительная часть обновленцев, у них уже было 106 архиереев. Наряду с этими 106-ю архиереями более ста клириков и более ста мирян собралось, причем, здесь были в основном сторонники Синодальной Церкви, а люди Красницкого в этом "соборе" не участвовали.

Но этот "собор" по своему эффекту был уже несравним с первым обновленческим лжесобором. Он лишь подтвердил решения этого первого обновленческого лжесобора, в частности о законности низложения п. Тихона и каноничности обновленческого ВЦУ, брачный епископат, второбрачие духовенства, новый календарный стиль, признал, что отныне в Церкви будет система синодального управления, признал автокефалию Украинской обновленческой церкви, но, безусловно, того про-

пагандистского эффекта, который был во время первого лжесобора, уже не было, да и власти уже не так активно поддерживали обновленцев, чувствуя, что обновленчество начинает сходить с исторической арены.

И вся дальнейшая история обновленчества - это постепенное его затухание. Поэтому, я не буду в дальнейшем возвращаться к этой теме. Обновленцы идут на убыль, потом им и самим придется испить чашу репрессий со стороны властей в 30-е годы.