Декрет о свободе совести. 14 страница

И властям приходится это тоже принять, потому что уж слишком им было нужно, чтобы по политическим пунктам, патриарх выступил.

То, что происходило в душе патриарха, вы можете представить, наверное, сами. Ведь, он в этот момент трагически осознавал, что основная масса церковного народа не собирается его защищать, он понимал, что большая часть клира либо, в лучшем случае, пассивна, либо выступает вместе с обновленцами. Он понимал, что число его активных сторонников 77

очень мало. И это было страшное прозрение того, что основная часть церковного православного народа не собирается поддерживать своего патриарха, свою Церковь, что Церковь им в данный момент стала не нужна, они сняли с себя всю ответственность за то, что происходит с Церковью.

И значит. Церковь вступает на совершенно особый этап своей истории, когда она будет не только гонима властью, но когда она будет предаваема, оставляема на произвол судьбы основной частью своей паствы. Жить с этим сознанием патриарху, выросшему в совершенно иной среде, когда казалось, что православие - это незыблемая основа бытия русского народа, было, конечно, очень тяжело. И он шел на компромисс не столько, может быть, из-за тех, кто жил рядом с ним в это время, он прекрасно понимал, что то, что произошло в России, это, действительно, надолго. Патриарх думал о том, чтобы сохранить церковную иерархию для будущих поколений: для детей, для внуков, правнуков тех, кто сейчас бросил церковную иерархию, бросил своих пастырей и из паствы превратился в стадо баранов, которое помчалось в "светлое будущее" с "молочными реками и кисельными берегами". После пяти лет он понимал, что, действительно, народ пребывает в страшном соблазне, и, наверное, с этими поколениями уже невозможно отстоять Церковь.

Я сейчас невольно забегаю вперед, но удивительно ощущение того, что многим из иерархов того периода времени кажется, что их паства не понимает, народ принял богоборческую власть, и для них уже остается очень мало места, поэтому они думают только о том, чтобы сохранить законную церковную иерархию, законополагающий элемент церковной жизни для будущего. Они не ждут для себя никаких успехов, никаких побед, никакого торжества, они ждут для себя только гибели, но они хотят принять эту гибель таким образом, чтобы иерархия у нас сохранилась, сохранились у нас Таинства, сохранилась сакраментальная, вероучительная основа Церкви. Это тем более было важно тогда потому, что обновленцы готовили для нашей Церкви такую глубокую "реформацию", которая должна была у нас Церковь уничтожить и по существу создать огромное еретическое сообщество, поддерживаемое властью, носящее внешние атрибуты Православной Церкви, но по сути своей являющееся именно еретическим сообществом.

Эта опасность представлялась патриарху самой главной, он понимал, что с обновленцами будет бороться не весь церковный народ, а, прежде всего, группа ревностных православных архипастырей и пастырей, которых он готов был возглавить даже выпустив такое послание.

Для того, чтобы понять, почему патриарху пришлось пойти в этот момент на такие уступки, нужно лучше представить себе обновленчество. То, что мы с вами говорили об обновленческом "соборе", уже наглядно показывает, сколь радикальны были обновленцы в своем стремлении изменить Церковь - не просто подчинить ее богоборческой власти, а извратить весь ход церковной жизни.

Хочу отметить, что сразу же после выхода из тюрьмы ближайшим советником п. Тихона становится архиеп. Илларион (Троицкий). Это была очень интересная личность. Интересная прежде всего потому, что он был известен и как крупный богослов традиционалистского (я бы сказал консервативного) толка. И одновременно это был очень умный, очень гибкий церковный администратор, я уже не говорю о яркости его личности и об обаянии, которое отмечали все, церковный политик, готовый идти на очень большие компромиссы с властью, если за счет этих компромиссов можно было отстоять чистоту православной веры и нанести удар тем, кто представлял главную опасность для Церкви изнутри.

Одно дело - внешнее гонение на Церковь, которое уже длится несколько лет, другое дело, когда внешнее гонение на Церковь усугубляется внутренним ее разрушением, когда богоборческая власть использует часть церковных людей для того, чтобы извратить церковную жизнь, осуществить страшную подмену, заменить Церковь, как Тело Христово, еретическим сообществом, которое именуется Церковью.

И Илларион (Троицкий) постоянно призывал п. Тихона не смущаться компромиссами в плане политическом, если от этого будет польза в борьбе с обновленцами. И сейчас мы с вами увидим, как написанное архиепископом Илларионом (Троицким) послание п. Тихона, еще более радикальное в политическом плане, чем то послание патриарха, о котором я

вам говорил, будет сочетаться в его деятельности с непримиримой борьбой против обновленцев, в которой он не знал никаких компромиссов. Лекция по истории РПЦ 21 сторона "Б"

Напомню вам документ, который появился в антирелигиозной комиссии ВЦИКа как раз в тот момент, когда решили изменить меру пресечения патриарха на тех условиях, о которых я вам говорил.

"Заявление Тихона, адресованное в Верховный Суд, размножить и срочно разослать всем членам Политбюро для ознакомления.

В воззвание верующим внести некоторые поправки.

Независимо от этих двух обращений, (т.е. обращения в Верховный Суд и к верующим, которое патриарх написал сразу после выхода из заключения) Тихон должен написать третье обращение к верующим, в котором, не касаясь обновленцев, высказать следующее:

признание своего преступления против Советской власти и трудящихся России;

осуждение действий Антония Храповицкого и других;

о том, что Мелетий - ставленник Англии;

резко высказаться против польского правительства, русских и иностранных белогвардейцев, которые его якобы толкнули на преступление против Сов. власти (сами понимают, что ложь требуют) ;

и о введении в церковном мире новой орфографии.

Все это поручить провести товарищу Тучкову в пятидневный срок и доложить на следующем заседании комиссии.

Изменение меры пресечения Тихону комиссия считает возможным".

Сейчас мы познакомимся с этим третьим посланием п. Тихона. Как вы понимаете, когда были выдвинуты эти условия, то нельзя было их так или иначе не принять, иначе послание бы просто не появилось, мог бы последовать новый арест, а нужно было постараться в обмен на эти условия что-то получить от власти.

Прежде, чем это послание было написано, архиеп. Илларион (Троицкий) вступил в переговоры с Тучковым. В результате удалось договориться о том, что не все, что требовали власти, попадет в послание, мы это увидим, но, вместе с тем, в обмен на это послание власти, в частности, приостановили инструкцию Наркомюста, которая требовала зарегистрировать все храмы в трехмесячный срок, иначе они закрывались. Это было очень важно потому, что власти регистрировали такие приходы, где было обновленческое духовенство. И через несколько месяцев должны были бы закрыться все православные храмы.

В результате этих очень трудных многочасовых переговоров между Илларионом (Троицким) и Тучковым появляется послание. Пишет его архиеп. Илларион, а потом п. Тихон его редактирует и подписывает.

"Тяжелое время переживает наша Церковь. Появилось много разных групп с идеями обновления церковного, о коих мы уже высказали свое мнение в предыдущем нашем обращении к православному народу.

Обновленцы эти бессознательно или сознательно толкают Православную Церковь в сектантство, вводят совершенно ненужные реформы, отступая от канонов Православной Церкви. Никакие реформы из принятых бывшим собором мы одобрить не можем за исключением нового календарного стиля в церковном обращении и новой орфографии в церковных книгах, что бы благословляем".

Видите, обновленцам, все таки, дана отрицательная характеристика в первом абзаце, но, вместе с тем, смягчено это тем, что не только новый стиль, но и новую орфографию патриарх принимает.

"Наряду с этим, пользуясь происходящей у нас неурядицей в Церкви, Римский папа всяческими путями стремится насаждать в Российской Православной Церкви католицизм и при поддержке польских властей на территории Польши уже закрываются православные храмы, и многие из них обращены в костелы. Так, например, в одной Холмщине закрыто более трехсот церквей и оставлено лишь около пятидесяти".

Согласитесь, когда читаешь послание, возникает вопрос, при чем тут Польша, когда гонения в Польше несравнимы с гонениями здесь. Почему вдруг это написано уже во втором абзаце послания, которого ждут православные? Вспомним пункт "резко высказаться против польского правительства".

"Разные сектанты, баптисты, евангелисты и другое, как противники Православия, также направляют все усилия к тому, чтобы умалить значение Православной Церкви и привлечь на свою сторону православных людей. Посему мы заявляем, что Церковь Православная не даст себя превратить в сектантскую группу, и уповаем, что не отойдет она ни на шаг от заветов своего учения".

Это тоже был важный тезис, который патриарх счел необходимым сюда включить, ибо сектанты в это время активизировались уже по одному тому, что репрессии против них были неизмеримо мягче.

"Получив ныне возможность возобновить свою прерванную деятельность служения святой Православной Церкви и сознавая свою провинность перед Советской властью, выразившуюся в ряде наших пассивных и активных антисоветских действий, как это сказано в обвинительном заключении Верховного Суда, т.е. в сопротивлении декрету об изъятии церковных ценностей в пользу голодающих, анафематствовании Советской власти, воззвании против Брестского мира и т. д. , мы по долгу христианина и архипастыря в сем каемся и скорбим о жертвах, получившихся в результате этой антисоветской политики.

По существу виноваты в этом не только мы, но и та среда, которая нас воспитала, и те злоумные люди, которые толкали нас на эти действия. С самого начала существования Советской власти, как враги ее, они стремились свергнуть ее через Церковь нашу, для чего и меня, как главу последней, старались использовать, будучи бессильны побороть Советскую власть открыто и прямо, они хотели добиться ее уничтожения окольными путями, прибегая к Церкви и ее пастве".

Как видите, еще более категоричное признание своей вины, чем в предыдущем послании, о чем и говорилось в зачитанном мною документе: "признание своего преступления против Советской власти и трудящихся. . , резко высказаться против русских и иностранных белогвардейцев, которые якобы его толкнули на преступления против Сов. власти".

"Сознавая свою провинность перед народом и Советской властью, я желал бы, чтобы так поступили и те, которые, забыв свой долг пастыря, вступили в совместные действия с врагами трудового народа - монархистами и белогвардейцами -и, желая свергнуть Советскую власть, не чуждались даже входить в ряды Белых армий.

Как ни тяжко сознаваться в этом преступлении, но мы должны сказать хоть и горькую, но истинную правду сию: мы осуждаем теперь такие действия и заявляем, что Русская Православная Церковь аполитична и не желает отныне быть ни белой, ни красной Церковью, а должна быть и будет Единой, Соборной и Апостольской Церковью, и всякие попытки, с чьей бы стороны они не исходили, ввергнуть Церковь в политическую борьбу, должны быть отвергнуты и осуждены".

Далее следуют два абзаца с осуждением карловчан, но о них мы будем говорить дальше, когда разговор пойдет о Зарубежной Церкви. Впрочем, прещений карловчан тут не содержится.

Как видите, святейший патриарх сказал много из того, что хотели власти, но не все. Например, он здесь не выступил против Константинопольского патриарха Мелетия. Но, вместе с тем, отдавая дань требованиям власти патриарху, все таки, удалось и в этом послании высказаться категорично по отношению к обновленцам.

Конечно, как вы сами чувствуете, эти послания даже чисто стилистически отличаются от послания патриарха предыдущего периода. Это, действительно, подцензурные послания, и неслучайно публиковались они в "Правде" и "Известиях".

Как реагировали на эти послания современники?

Конечно, и у современников эти послания вызывали вопросы, не все они, подобно архиепископу Иллариону (Троицкому), знали, что за этим стоит мучительное для совести патриарха политическое давление со стороны власти, что за этим стоят тяжелейшие переговоры с властями, у которых пытаются хоть что-то получить, хоть как-то смягчить гонения, которым подвергается Церковь.

И вот, уже в это время мы наблюдаем в Церкви две линии. Разные церковные деятели - сторонники двух этих линий, но наиболее известными оказываются Илларион (Троицкий),

архиепископ Верейский, и архиепископ Феодор (Поздеевский), бывший ректор МДА.

Феодор (Поздеевский) считает, что святейший патриарх выбрал себе дурного советника в лице архиепископа Иллариона. Он прекрасно знает архиепископа Иллариона, очень уважает его, как богослова и архипастыря, но считает, что архиепископ Илларион впадает в очень серьезную ошибку: никаких компромиссов с властями теперь уже невозможно достичь, считает архиеп. Феодор (Поздеевский), - они поставили своей целью уничтожение Церкви, они будут этой цели добиваться. Обновленчество - это не самая главная угроза Церкви. Наряду с обновленчеством столь же страшна и власть. Поэтому переговоры бессмысленны, и нужно быть готовым к тому, чтобы или умирать, или идти в катакомбы. Любые компромиссы и бесплодны, и подрывают одновременно престиж патриарха.

А вот архиеп. Илларион (Троицкий) считает, что можно пойти на многие компромиссы в политической сфере, если это даст возможность сохранить чистоту Православной веры, если это даст возможность нанести удар по главным врагам Православия - обновленцам.

И мы увидим, что он дальше будет проводить эту линию, пока его самого не арестуют власти. Уйдет архиеп. Илларион (Троицкий), рядом с патриархом появится м. Петр (Полянский), который будет проводить ту же линию, пока его не арестуют. Уйдет м. Петр, тогда уже не будет и п. Тихона, появится м. Сергий (Страгородский), который будет проводить ту же линию. Его потом тоже будут арестовывать в 1926 году.

И результатом этой линии окажется то, что в 1943-м году Сталин будет вынужден фактически признать, что Церковь уничтожить не удалось.

Что это, как не промыслительное указание на то, что эта линия имела свой именно высший смысл. Ведь, обратите внимание, то, что архиеп. Илларион (Троицкий) стал новомучеником (умер от тифа в тюремной больнице), а м. Сергий (Страгородский) был в 1943-м году поставлен в патриархи, ничего не меняет в их сути - это люди, которые совершенно одинаково смотрели на перспективу церковной политики. Они могли допустить очень много компромиссов в политической сфере, если это позволяло сохранить чистоту Православной веры в плане вероучительном и литургическом.

А вот архиеп. Феодор (Поздеевский) и другие, менее видные, люди считали, что нужно уходить в катакомбы. Мы с вами будем говорить в дальнейшем, что архиеп. Илларион (Троицкий), будучи узником Соловецкого лагеря, будет настоятельно требовать от всех епископов поддерживать м. Сергия после его декларации.

Казалось бы, почему? Да потому, что он останется и в лагере сторонником этой линии, которая восходит, как мы видим, к п. Тихону. Поэтому те, кто смеет противопоставлять м. Сергия п. Тихону, либо не понимают существа дела, либо лукавят. На самом деле м. Сергий продолжал ту линию, которую вел п. Тихон, только он проводил ее уже на более позднем этапе, значит шел на еще большие компромиссы.

Из писем многих иерархов видно то, что они с ужасом для себя констатируют, что русский православный народ пошел за богоборцами в это время, и они не надеялись, что их современники вернутся в Церковь, и все чаще начинали звучать мотивы о том, что их дети, внуки все равно, ведь, встанут перед вопросом, есть ли Бог, как к нему прийти, и если в тот момент, через многие годы. Церкви в России не останется, кто же им ответит на этот вопрос?

Они не хотели оставлять надежды на то, что за русский народ еще можно будет побороться, не в этих поколениях, так хоть в будущем попытаться донести до него слово христианской истины, и готовы были брать на себя бремя таких компромиссов. В их позиции было больше терпения, больше сострадательности и больше мудрости, и они оказались правы.

Вы знаете, что деды и отцы многих современных катакомбщиков (их ничтожно мало, и они напоминают сектантов), были связаны еще с той катакомбной церковью, которая откололась в 20-е, 30-е годы от патриаршей Церкви, но в кого они выродились сейчас? В людей, которые дерзают обвинять нашу Церковь в безблагодатности, а значит хулят Святого Духа. А наша Церковь осталась благодатной, и это единственная Церковь, которая есть.

Я сейчас не пытаюсь оправдать патриарха, потому что он не нуждается в наших с вами оправданиях, ибо он просто 79

оказался прав, я пытаюсь просто вам объяснить, почему это было так с его стороны, а не иначе, благо мы с вами живем в то время, когда у нас есть возможность видеть результаты его компромиссов.

Но тогда многих это могло соблазнять, хотя на самом то деле соблазнило очень немногих. Архиеп. Феодор (Поздеевский) был в меньшинстве, основная масса православных совершенно спокойно читала в газете "Правда", если они читали эту газету, послания патриарха. Настолько велико было доверие к патриарху, любовь к нему, что казалось, что если патриарх счел возможным это сделать, значит для Церкви так будет лучше. Это не было темой для дискуссий. В патриархе видели того, кого, действительно. Господь поставил, и которому нужно доверять, и ему доверяли.

И сейчас мы с вами увидим то, что произошло в церковной жизни как только патриарх Тихон вышел. Вышел он в конце июня, а в июле начался отток целых приходов и даже епархий от обновленцев.

Более того, все православные, которые не связали себя с обновленчеством, активизировали свои усилия. И уже в начале июля 1923 года архиеп. Илларион производит первое принятие в общение храма и обновленческого клира в Соборе Сретенского монастыря. Обратите внимание, Илларион (Троицкий) настоял на том, чтобы обновленческих клириков принимать через покаяние, но если они свой сан получили в обновленчестве, этот сан не признавать. Поэтому если переходил обновленческий "епископ", и "епископство" он свое получил от обновленцев, его принимали соответственно как пресвитера. Если переходил обновленческий пресвитер, получивший пресвитерский сан у обновленцев, его принимали как диакона. И, соответственно, если диакон, принимали как мирянина.

Только тех, кто получил свой сан до перехода в обновленчество, принимали через покаяние в сущем сане.

А вот обновленческие храмы все заново освящали, что по канонам делается с храмами еретическими. И тем самым Илларион (Троицкий) подчеркивал еретический характер обновленчества. Здесь он был непримирим. Насколько он был гибок в переговорах с властями, настолько он был бескомпромиссен в вопросе об обновленцах.

15(28) июля 1923 года произошло публичное покаяние перед п. Тихоном м. Сергия (Страгородского). Я думаю, что мы уже достаточно подробно говорили о тех мотивах, которыми он руководствовался, когда решился официально принять обновленческое ВЦУ. Он не участвовал ни в одной из обновленческих организаций, о которых мы говорили, не приехал на обновленческий "собор", да и вообще трудно представить у нас иерарха и богослова, более чуждого обновленческой богословской абракадабре, чем святитель Сергий (Страгородский).

Но факт оставался фактом: он поддержал обновленческое ВЦУ, надеясь изменить его политику, и его принимали через покаяние. Принимал его сам патриарх в Донском монастыре.

Он пришел к началу Литургий, стоял в монашеской рясе и скуфье среди монахов, которые у него не брали благословения. После запричастного стиха он, преклонив колени, прочел акт об отречении от обновленческого раскола и положил земной поклон перед патриархом. Затем они трижды облобызались с патриархом. Патриарх надел на него архиерейский крест и панагию, а иподиакона облачили его в архиерейскую мантию. Архиеп. Илларион (Троицкий) вручил ему белый клобук.

Примерно по такому чину происходило принятие архиереев.

Но одно дело - Москва, а другое дело - вся страна. Нужно было постараться до страны донести неподцензурное мнение патриарха о происходящих в стране событиях и прежде всего об обновленчестве.

2(15) июля, за 2 недели до принятия м. Сергия, появляется послание п. Тихона, которое он посвящает обновленцам и прежде всего "живой церкви". Здесь он говорит уже гораздо прямее, - послание не предполагалось публиковать в советской печати.

"Более года по обстоятельствам, всем известным, мы были отстранены от нашего пастырского служения и не имели возможности встать лично у кормила правления, чтобы хранить освященные веками предания Церкви.

Посему, как только наступили эти обстоятельства, в точном соответствии с постановлением Собора, установившим порядок патриаршего правления Российской Церкви и с определением состоящего при нас Священного Синода от 7 Ноября 1920 года, признали мы за благо передать на время нашего удаления от дел всю полноту власти назначенному нами заместителю нашему митрополиту Ярославскому Агафангелу.

М. Агафангел изъявил согласие принять на себя возложенное нами поручение, но по причинам, от него независящим, он не мог приступить к исполнению своих обязанностей.

Этим воспользовались честолюбивые своевольные люди, дабы войти во двор овчий не дверьми, но прелазя инде..."

Далее он подробно рассказывает, как к нему приходили обновленцы, воспроизводя всю историю, о которой мы говорили, что они требовали и что он им реально дал, потому что они дезинформировали церковных людей.

"Ныне же торжественно во всеуслышание с сего священного амвона свидетельствуем, что все эти столь решительные заявления их о соглашении с нами и о передаче нами прав и обязанностей патриарха Российской Церкви Высшему Церковному Управлению, составленному епископами Антонином и Леонидом, священниками Введенским, Красницким, Калиновским. Белковым, ни что иное, как ложь и обман, и что перечисленные лица овладели церковной властью путем захвата самовольно без всяких установленных правилами нашей Церкви законных полномочий. На таковых святая Церковь изрекает строгие прещения.

И как же воспользовались они незаконно захваченной властью? Они употребили ее не на созидание Церкви, а на то, чтобы сеять в ней семена пагубного раскола, чтобы лишить кафедр православных епископов, оставшихся верными своему долгу и отказавшихся им в повиновении, чтобы преследовать благоговейных священников, согласно канонам церковным не подчинившихся им, чтобы насаждать всюду так называемую "живую церковь", пренебрегающую авторитетом Вселенской Церкви и стремящуюся к ослаблению церковной дисциплины.

Всем этим они отделили себя от единого Тела Вселенской Церкви и лишили себя благодати Божией, пребывающей только в Церкви Христовой. А в силу этого все распоряжения не имеющей канонического преемства незаконной власти, правившей Церковью в наше отсутствие, недействительны и ничтожны, а все действия и Таинства, совершаемые отпавшими от Церкви епископами и священниками, безблагодатны. А верующие, участвующие с ними в молитве и таинствах не только не получают освящения, но подвергаются осуждению за участие в их грехе".

Впервые в июле месяце патриарху удалось очень четко высказаться, кто же такие обновленцы. Правда, это было не подцензурное послание и появилось оно только через две недели после того, как ему пришлось подписать то послание, которое было составлено архиепископом Илларионом (Троицким) 1 июля (н. ст. ) 1923 года.

Это вдохновило очень многих, и, действительно, все более или менее приличные авторитетные православные священнослужители, вынужденно поддержавшие обновленцев, стали возвращаться в Православную патриаршую Церковь.

В Москве по обновленцам был нанесен очень сильный удар. Тоже самое постепенно происходило и в провинции.

Но главной цитаделью обновленчества оставался Петроград, где обновленцы чувствовали себя очень прочно. Достаточно сказать, что из 123-х действовавших тогда в Петрограде храмов 118 были обновленческими. И здесь необходимы были особые меры.

Святейший патриарх Тихон назначает на Петроградскую кафедру архиеп. Феодора (Поздеевского).

Вы помните, что после расстрела м. Вениамина в 1922 году епархиального архиерея не было в Петрограде, его функцию выполнял сначала викарий Алексий (Симанский), еп. Ямбургский, который вскоре был выслан, и было лишь несколько викариев в епархии. И вот, он назначает Феодора (Поздеевского), человека очень строгого, непримиримого к обновленцам, который даже патриарха упрекал в мягкой линии поведения. Но Феодор (Поздеевский) отказывается ехать в Петроград.

Патриарх его не принуждает и направляет в Петроград другого архиерея, но уже не с правами правящего архиерея - еп. Мануила (Лемешевского). Почему именно его? Небольшой 80

ростом, достаточно тщедушный, плохо говорящий проповеди епископ был направлен им в обновленческую цитадель вести полемику с говорливым Введенским.

Прежде всего потому, что еп. Мануила хорошо знали в Петрограде (он был здесь викарным епископом), он пользовался большим авторитетом и, действительно, был человеком очень глубокой молитвенно - аскетической жизни.

Он прибыл в Петроград 16(29) Сентября 1923 года. Пять месяцев он, можно сказать, денно и нощно служил и проповедовал в петроградских храмах. Сначала у него было лишь пять храмов из 123-х, но после пяти месяцев его служения 83 обновленческих храма вернулись в Православную Церковь, и православные уже стали окончательно доминировать в этой, последней цитадели обновленчества.

Но власти это еп. Мануилу не простили. В феврале 1924 года он был арестован, причем, это был массовый арест -вместе с ним было арестовано около ста священнослужителей и активных мирян. Он был приговорен к трем годам ссылки.

Хочу отметить, какой чин в Петрограде ввел еп. Ману-ил при принятии обновленцев. У него покаяние обновленцев совершалось во время хвалитных стихир на Всенощном Бдении. Кающиеся обновленцы являлись народу, объявляли о своем грехе, читали Символ Веры. Это очень важный момент, который означает, что обновленчество приравнивается к ереси, потому что, читая Символ Веры, ты свидетельствуешь о том, что переходишь из общества, которое Символ Веры не признает. Клали 9 земных поклонов, и их принимали в патриаршую Церковь в сущем сане (если сан был получен до перехода в обновленчество).

Таким образом, вторая половина 1923 года стала для обновленцев временем огромного поражения, после которого они никогда не смогли оправиться, хотя агония обновленчества длилась довольно долго. Но тогда власти их еще поддерживали, и поэтому обновленцы еще пытались сопротивляться. Власти пока пытались их использовать в своих интересах. Обновленчество окончательно падет лишь тогда, когда власти перестанут его поддерживать, потому что, несмотря на наличие среди обновленцев людей, которые искренне верили в свои идеи, в основном это было движение, инспирированное извне, и только силой извне оно и могло держаться.

В июле 1923 года, желая активизировать действия обновленцев, усилить их, председателем ВЦУ вместо Антонина был назначен м. Евдоким Мещерский, один из трех епископов, которые присягнули ВЦУ (еще Сергей Страгородский и Серафим Мещеряков).

Евдоким (Мещерский) длительное время служил в Америке, видимо проникся протестантским духом во взгляде на церковную жизнь и обновленцам весьма соответствовал.

Из состава ВЦУ на короткое время были выведены Красницкий и Введенский для того, чтобы придать ему более солидный вид: возглавляет ВЦУ архиепископ (ныне митрополит) еще синодального поставления, нет таких людей, которые себя особенно дискредитировали перед православными. Вскоре ВЦУ было переименовано в Священный Синод Православной Российской Церкви.

Но эти меры мало как могли повлиять на положение обновленцев. Тогда у властей возникла идея, и обновленцы были готовы ее поддержать, начать переговоры с п. Тихоном о том, чтобы достичь какого-то компромисса между ним и обновленцами.

ВЦУ переименовали в Синод, который возглавил м. Евдоким (Мещерский), и связано это было с тем, что власти хотели придать обновленческой иерархии большую респектабельность, показать, что они не такие радикальные реформаторы, какими могут показаться.

И второй важный аспект событий этого времени - это идея переговоров между святейшим патриархом Тихоном и обновленческим Синодом.

Идея эта возникла опять таки у Тучкова. Связана она была с тем, что выход п. Тихона продемонстрировал еще довольно большие возможности православной "тихоновской" Церкви. Оказалось, что сторонников патриарха Тихона гораздо больше, чем предполагали власти. К осени 1923 года наметился уже значительный отток и епископов, и священников из обновленческой среды обратно в Православную Церковь. Поэтому игнорировать тот факт, что п. Тихон очень авторитетен, было трудно.

Естественно, что п. Тихона ставят в известность по поводу такого рода замыслов, причем ставят в известность сами власти. Облекают они это в достаточно деликатные формы, настолько деликатные, насколько они могли быть деликатными. Но нас интересует то, как они сами осмысляли эту новую ситуацию, когда п. Тихон вышел на свободу, когда вокруг него сплотились достаточно значительные церковные силы, а обновленцы снова переживали разделения, внутренние раздоры и теряли своих сторонников.