Декрет о свободе совести. 10 страница

"Образована группа, так называемая "живая церковь", состоящая, преимущественно, из белых попов, что дало нам возможность поссорить попов с епископами, как солдат с генералами, ибо между белым и черным духовенством существовала вражда. Ведем работу по вытеснению "тихоновцев" из патриархата, из приходов, создаем крестьянские группы ревнителей обновления". Это уже октябрь 1922 года после ареста патриарха.

И вот, этот фрагмент из доклада Тучкова уже непосредственно подводит нас к этой самой группе просоветски настроенного духовенства, которая называется "живая церковь". Откуда она взялась? из кого она состояла?

Здесь нам придется, опять таки, вернуться на несколько лет назад, чтобы проследить истоки появления обновленческого движения в Церкви. Откуда взялись эти люди, которые пошли, часто из идейных соображений, на сотрудничество с большевистской властью.

Мы начнем разговор с тех, кого можно было назвать "идейными" обновленцами, хотя в этом движении при такой постановке вопроса, которую сделала ВЧК, конечно, должны были появиться самые разные сомнительные личности без всяких принципов и идей, стремившиеся только выжить в тех условиях.

В числе идейных обновленцев оказываются люди, как мы увидим дальше, которые в наибольшей степени, чем их современники, восприняли для себя протестантские рационалистические влияния, столь распространенные в нашей церковной жизни, в нашей академической жизни на рубеже XIX-XX веков. Действительно, инославная богословская школа, которая была в Русской Церкви, создавала объективные условия для того, чтобы сформировался определенный тип богословски мыслящего священнослужителя, который был склонен рассматривать Церковь, прежде всего, как составную часть естественной истории человечества, как культурно - исторический институт, который может и должен подвергаться изменениям в такой же степени, в какой изменениям подвергается человеческое общество в целом. Поэтому, мысль о том, что Церковь, исторически изменчивая, должна вбирать в себя многие современные популярные идеи, казалась многим священнослужителям само собой разумеющейся. Отчасти это, действительно, так, Церковь должна отзываться на требования мира, но при этом всегда должна оставаться царством не от мира сего. А этой «неотмирности» часто не хватало и нашему академическому богословию, и нашей церковной жизни, которая осуществлялась, как жизнь духовного ведомства, интегрированного в систему чисто земной государственной власти.

До поры до времени мысль о том, что Церковь нужно изменить, осовременить, модернизировать, привести в соприкосновение с последними идеями, которые появляются в человеческом обществе, была сокрыта. Но когда в 1905 году начинается активное обсуждение вопроса о том, что церковная жизнь не может продолжать развиваться таким же образом, каким она развивалась весь синодальный период, что нужны серьезные перемены, сторонники модернизации Церкви, сторонники восполнения церковного предания современными общественными, философскими, культурными идеями начинают активно утверждать свою позицию.

Я хочу обратить ваше внимание на то, что в 1905 году голоса их особенно не звучали. О необходимости перемен в Церкви говорят очень многие, причем, как правило, более всего говорится о недостатках синодальной системы. И будущие 63

обновленцы выступают в ряду тех церковных традиционалистов, которые выступают за необходимость созыва Поместного Собора, восстановления патриаршества.

Мы с вами упоминали такой документ, как "Записка тридцати двух священников", ведь, петербургские священники - это была интеллектуальная элита нашего духовенства, и м. Антоний справедливо обращался к ним за поддержкой, за богословским обоснованием своей политики по подготовке Поместного Собора, по изменению синодальной системы. Но уже в этой "Записке тридцати двух священников", хотя до сих пор перечень лиц, подписавших ее, полностью неизвестен, мы находим наряду с такими уважаемыми, богословски образованными и глубоко православными священниками (напр. прот. Философ Арнатский или Михаил Чельцов) будущих обновленцев (таких, например, как священник Раевский). Тогда их объединяло стремление изменить церковную жизнь, но как она должна изменяться, по этому вопросу церковные традиционалисты и церковные модернисты стояли на различных позициях.

Для одних отмена синодальной системы должна была означать возвращение к традиционным богословски - каноническим принципам церковной жизни, и таковых было тогда подавляющее большинство, таковым являлся и сам м. Антоний (Банковский), но для церковных модернистов отмена синодальной системы должна была обусловить кардинальные изменения в Церкви в соответствие с духом времени: демократизация Церкви, вовлечение Церкви в политику, подчеркивание необходимости социально ориентировать Церковь в ее служении, убеждение в том, что православное вероучение во многом архаично, устарело, что православное богослужение нуждается в упрощении. Эти идеи несли с собой церковные модернисты. Но голоса их тогда были мало слышны.

А после того, как предсоборная работа была в 1907 году свернута, они уходят на второй план - кто увлекается политикой, кто увлекается социальной проповедью (политика - это о. Георгий Гапон, известная история, социальное делание - будущий обновленец свящ. Александр Боярский), они невидны на общем горизонте русской церковной жизни. Хотя группируются они в значительной степени в крупных городах, гае очень много образованного духовенства, и их академическое образование, во многом секуляризованное, во многом ориентированное на инославные богословские стандарты, способствуют тому, чтобы идеи церковного модернизма находили у них понимание, поддержку.

Но вот, февральская революция, обилие свобод разного рода, и 7 марта 1917 года в Петрограде создается организация "Союз демократического духовенства и мирян". Ее председателем оказывается протоиерей Рождественский, почтенный старый петербургский протоиерей, а секретарем молодой, еще не очень даже известный священник Александр Введенский. В эту организацию входят и такие известные сторонники церковного обновления в модернистском духе, как Александр Боярский и Иоанн Егоров. (Впрочем, свящ. Иоанн Егоров скончался в 1920 году, и в обновленчестве себя не проявил. ) Создается журнал "Соборный разум", который проповедует идею радикальной реформации Православной Церкви, возникает идея создать Христианско - Социалистическую партию. Ведь, что такое социализм в это время в сознании таких "передовых" священников? Это самая научно обоснованная, самая справедливая теория, которая позволяет решить веками не решавшиеся в мире проблемы социальной несправедливости и создать совершенные, идеальные условия для человеческой жизни. Конечно, Христос был бы социалистом, рассуждают они, живи Он сейчас. Конечно, историческое христианство во многом терпело поражение именно потому, что оно игнорировало социальную тему, так вот, мы попытаемся соединить христианство и социализм.

Обер-прокурор Львов покровительствует им, видя в них проводников той самой демократизации Церкви, о которой он говорит. Они пытаются проявить свою активность на предсоборном совете летом 1917 года. И вот тут впервые начинают активно заявлять о себе уже внутри церковной жизни. Благодаря их пропаганде очень многие члены предсоборного совета даже стали ставить под сомнение вопрос о целесообразности возрождения у нас патриаршества, как архаичной формы правления.

Однако, на Поместном Соборе эта небольшая группа сторонников церковного модернизма терпит поражение. Мы с вами говорили о том, что как даже в полемике по вопросу о восстановлении патриаршества они оказывались в меньшинстве, и Поместный Собор именно как традиционный каноничный орган церковной власти все очень четко расставляет на свои места. Церковь, в соответствие с этими соборными постановлениями, отзывается на проблемы современной жизни, многое пересматривает в своей практике, но основываясь на строгом соблюдении канонов и вероучительных начал Церкви. Обновленцы оказываются отброшенными.

А затем октябрь 1917 года, большевики... И представители уже по сути дела прекратившего свою деятельность "Союза демократического духовенства и мирян" пытаются наладить контакты с новой властью с тем, чтобы стать проводниками ее идей в церковной среде. Конечно, многих честных обновленцев из "Союза демократического духовенства и мирян" большевизм отвратил от себя своими методами. Но, с другой стороны, казалось, что большевики проповедуют, все равно, самую совершенную теорию этого времени - социализм. Да, они - атеисты, да, они ведут себя, как политические разбойники, но это потому, что они не облагорожены христианством. Нужно вступить с ними в диалог, попытаться восполнить их религиозный вакуум христианством, и облагороженный христианский коммунизм утвердится в России и явит всему миру великую гармонию веры и разума. Церкви и коммунистического общества.

Однако, большевики отбрасывают эти предложения, как я вам уже говорил, и попытки Введенского установить контакт с Зиновьевым ни к чему не приводят. Они оказываются на периферии жизни. Кто-то уходит из клира, кто-то остается в клире, сам Введенский продолжает оставаться петроградским священником, которого знает и глубоко уважает за его эрудицию м. Вениамин.

И вот именно к этим людям обращает свой взор ПТУ, когда в марте 1922 года создается петроградская группа "прогрессивного духовенства". Мы находим там старых идейных обновленцев: протоиерея Александра Введенского, священника Александра Боярского, но одновременно в их среде появляется человек, совершенно далекий от идейного обновленчества, до революции являвшийся членом "Союза русского народа" и активистом этой партии, нередко выступавший по религиозно - политическим вопросам, Владимир Красницкий, священник Князь-Владимирского Собора. Что связывало его с ними? Для многих тогда это оставалось загадкой. Что связывало этих крайних радикалов, социалистов в рясах с бывшим священником храма "Союза русского народа"? Для вас должно быть очевидно, что связывало их то, что они все, так или иначе, были вовлечены в эту деятельность ГПУ, и Красницкий выступает уже в этой организации, как одна из главных фигур, главных именно потому, что за ним стоит ГПУ.

Чтобы немного лучше представить это движение, я вкратце дам вам характеристики трех главных обновленческих лидеров, расскажу немного об их жизни, чтобы вам было понятно, как сформировались такие своеобразные личности в нашей Церкви.

Итак, протоиерей Александр Иванович Введенский. Он родился в 1889 году в Витебске. Семья у него была довольно своеобразная. Отец его был директором гимназии, имел чин действительного статского советника, и был, как многие, современные ему интеллигенты, человеком религиозно тепло-хладным. Но вот дед Введенского был псаломщиком. Будучи по происхождению евреем, он принял православие и стал истовым верующим христианином. Существовало, даже, такое семейное предание, что когда дед Александра Введенского тонул, провалившись под лед в реке весной, он не на помощь звал, а читал то ли псалмы, то ли отходную себе. Он учился в гимназии и уже в гимназии проявлял себя человеком глубоко религиозным, правда, религиозность его носила такой, может быть, чересчур экзальтированный, эмоциональный характер, но от гимназистов он отличался своим тяготением к храму.

В 1911 году он закончил С-Петербургский университет. В это время он активно вращается в кругах деятелей нашего "серебряного века", пишет стихи, посещает религиозно - философские кружки, выступает по вопросу о соотношении религии и науки, размышляет над необходимостью церковных реформ, собственно говоря, живет теми проблемами, которыми 64

живут очень многие его современники в Петербурге. Одновременно, он - прекрасный музыкант, всю жизнь хорошо игравший на пианино. И вот так он живет: с одной стороны - храм, с другой стороны - концерты Скрябина, с одной стороны - молитва и чтение богословской литературы, с другой стороны - декадентские стихи.

У него намечается стремление к священству, и после неудачной попытки поступить в Духовную Академию он, все таки, получает рукоположение (благо, он был человеком с высшим образованием) по ходатайству протопресвитера Георгия Шавельского в 1914 году. Он был его земляк, тоже из Витебской губернии, и он добился его поставления в священники, причем, в священники военные. Началась война, и Введенский оказывается в действующей армии в качестве полкового священника, где проводит более двух лет.

Уже тогда Введенский любит рассуждать на тему, что его приход в Церковь обусловлен не просто желанием служить Церкви, но является результатом его убеждения, что именно ему надлежит внести в Церковь свежую струю, изменить уклад церковной жизни, и он знает, как это сделать.

Свое священническое служение он осуществляет довольно ревностно. В 1916 году переводится из действующей армии в Церковь Николаевского кавалерийского училища в Петрограде, а после революции служит в Захарьево - Елизаветинской церкви, которая становится центром его почитателей, ибо он произносит длительные многочасовые проповеди, оснащая их большими цитатами из современных ученых, отзываясь на многие проблемы, которые волную петроградскую церковную интеллигенцию. Кроме того, у него возникает большой круг почитательниц, ибо некоторых экзальтированных особ из интеллигентской среды привлекает его своеобразная манера совершать богослужения.

Одна характерная деталь. Когда он первый раз служил Литургию самостоятельно после рукоположения, и на этой Литургии архиерей молился в алтаре, то когда о. Александр стал читать "Иже херувимы" с декадентскими завываниями на весь храм, архиерей просто остановил его и запретил ему в такой манере служить Литургию, а это была, заметьте, его первая Литургия. Это был человек, действительно, обольщенный собой, считавший, что ему предстоит чуть ли не пророческое служение, хотя человек, действительно, колоссальной эрудиции, большого красноречия.

Гражданская война была периодом, когда было, в общем-то, не до богословских диспутов. Церковь только выживала. Он был священником активным, и м. Вениамин нередко брал его на службы, где благословлял говорить проповеди.

Вот, этот человек в 1922 году оказывается в группе петроградского "прогрессивного духовенства", человек, о котором все знали, что он - сторонник глубоких радикальных преобразований церковной жизни.

Теперь другой обновленец, петроградский священник Владимир Дмитриевич Красницкий. Это была уже личность совершенно иного рода. Он родился в 1880 году на Украине в семье священника. Это была традиционная украинская православная семья, в которой, конечно, блюли церковную форму, но дух был, может быть, в достаточной степени заземленный. Он заканчивает семинарию в 1900 году становится студентом Академии. Уже учась в Академии, он входит в активные контакты с "Союзом русского народа" и по окончании Академии является настоятелем церкви этой организации. Он выступает с докладами о жидо-масонских заговорах, о том, насколько социализм является порождением сатанинского духа, он - крайне правый, но его "правизна" имеет не столько идейный, сколько житейский характер. Он, безусловно, - верующий человек, верующий священник, но для него идея о том, что Церковь не может быть без государства, и что священнику надлежит быть не просто лояльным к своему государству, а ревностнейшим верноподданным, становится краеугольной.

В 1917 году положение духовенства у нас меняется. Тогда он, священник Князь - Владимирского собора, как человек с очень утилитарным подходом к жизни, уже не выступает по поводу монархии, по поводу сатанинской природы социализма, но, служа в Князь - Владимирском соборе, одновременно поступает работать бухгалтером, чтобы на случай запрета в церковной деятельности не остаться без куска хлеба. Он уходит из политики и пребывает где-то на периферии церковной жизни. О нем не видно, не слышно, и вдруг, он появляется в группе

прогрессивного петроградского духовенства, постоянно бравируя тем, что за ним стоит ГПУ, что он в этой организации должен играть первые роли (хотя никто в узком кругу петроградских обновленцев его не знает), потому что он уполномочен ГПУ руководить этой организацией.

Перед нами, конечно же, прагматик, карьерист, циничный человек без принципов и без идей, но, вместе с тем, (обратите на это внимание, даже оппоненты это не ставили под сомнение) человек, по своему верующий в Бога, и так до конца своих дней остававшийся в храме, хотя в храме, конечно же, обновленческом.

Теперь третий обновленческий лидер, москвич, личность, может быть, самая колоритная и самая противоречивая. Это еп. Антонин (Грановский). В миру Александр Андреевич Грановский родился в 1860 году также на Украине. Происходил он из семьи клирика, учился в Семинарии, после Семинарии бродяжничал, одновременно изучая восточные языки, в которых весьма преуспел. Были там и археологические экспедиции, и попойки с киевскими грузчиками (он был огромного роста и любил всяких колоритных людей).

Так продолжалось несколько лет, а потом он, вдруг, возвращается от своей мирской жизни суетной в Духовную Академию. Он поступает туда в конце 80-х годов, и в 1891 году заканчивает Духовную Академию сразу со званием магистранта. Он поражает своими способностями, особенно в сфере Священного Писания Ветхого Завета, прекрасным знанием восточных языков, и, кроме того, его эрудиция обуславливает то, что его оставляют в Киевской Духовной Академии помощником инспектора и преподавателем. Он принимает монашество и священство, становится иеромонахом. И вот здесь начинается очередная полоса его неблагочестивой жизни. Он - помощник инспектора, но занимается часто тем, что, забросив клобук и рясу в окно своей келий, он направляется с Киев, где пьянствует, дерется (он любил драться, сильный был человек) и ведет образ жизни какого-то горьковского босяка. Потом он приходит, кается, сидит днями и неделями в библиотеке, читая манускрипты на сирийском и эфиопском языках, а потом опять повторяется нечто подобное.

В результате его отправляют с глаз долой подальше в глубинку, он становится смотрителем духовных училищ. Но его эрудиция хорошо известна. В провинции он немного приходит в себя, и в 1899 году м. Антоний (Вадковский), человек, весьма терпимый и печалившийся тем, что Антонин (Грановский) так проводит свою жизнь, переводит его в Петербург, где определяет его цензором Петербургского духовно -цензурного управления. Для этого, действительно, нужен был богослов - эрудит, тем более, что очень много протестантской библеистической литературы переводится в это время. Обратите внимание, даже книга профессора Гарнака, известного и очень либерального протестантского богослова, выходили у нас с дозволения духовной цензуры.

Он получает сан архимандрита, занимается научной работой и в 1902 году, наконец, защищает свою магистерскую диссертацию, которая производит значительный эффект в мировой библеистике, ибо в этой диссертации, которая была посвящена книге пророка Варуха, Антонин (Грановский) восстанавливает утерянный уже многие века текст книги пророка Варуха, древнееврейский текст, который не был уже никому известен. То есть, он восстанавливает его по тем известным восточным и греческим текстам, которые сохранились. Это была колоссальная филологическая работа.

В 1903 году он становится епископом Нарвским. Однако, в это время опять начинается период его странных поступков. Он активно вступает в политические дискуссии, после 9 января 1905 года отказывается поминать государя за богослужением, чуть ли не благословляет революцию. После периодических внушений он остается непреклонен, и его в 1908 году увольняют на покой. Опять ему представляется возможность утихомирить свой нрав. (Нрав у него был, действительно, лихой. Достаточно вспомнить, что многие монахи переживают от своего одиночества и заводят какую-нибудь живность, рыбок каких-нибудь, иногда собак, хотя это по канонам весьма сомнительно, а вот он завел медведя и ходил гулять с медведем на цепи, как с собачкой. Иногда он приходил в гости к кому -нибудь с медведем. )

На покое он утихомирился, и в 1913 году его вновь вернули в церковную жизнь, в архиерейское служение и назна-65

чили архиепископом Владикавказским. Но на этой кафедре он пробыл менее двух лет, опять начались его странности, и он вновь был уволен на покой в 1915 году. Так на покое он и жил в Москве в одном из московских монастырей, а затем, в 1921 году, основательно поработав над древними последова-ннями Литургий (сирийскими, коптскими), он составил свой чин Литургии, который перевел на русский язык и по которому стал совершать Литургию у себя в Заиконоспасском монастыре, где он находился на покое. Престол был вынесен на середину храма, все действия, в том числе и евхаристический канон, происходили на середине храма. Литургия служилась по-русски, и у многих это вызывало оторопь, потому что он не просто перевел на русский язык текст Литургии, он служил литургию так, как служили ее в первые века (он считал, что древние чины совершеннее, чем поздние), там и причащение было особое - Тело Христово бралось специальным пинцетом и вкладывалось в уста причащающегося.

В результате, он был запрещен в священнослужении за эти самочинные новшества, но продолжал служить.

Антонин был, безусловно, человеком идейным, пожалуй среди обновленческих лидеров одним из самых принципиальных и искренних, но вы должны помнить, что не всякий идейный еретик хорош просто потому, что он идейный, потому что можно искренне исповедывать ложные идеи. Иногда какой-нибудь циничный прагматик Церкви может повредить меньше, чем идейный, идеалистически настроенный ересиарх. Поэтому, в некоторых случаях приходится констатировать тот факт, что, скажем, какой-нибудь идеалист Глеб Якунин для Церкви гораздо опаснее, чем, может быть, писавший на него когда-то доносы корыстолюбивый приходской поп, ему завидовавший, который в своем служении, в общем-то, исполняет то, что требует Церковь. Один - идеалист, другой - циник и прагматик, но, тем не менее. Церкви может принести больше вреда такой идеалист. Вот таким идеалистом был Антонин (Грановский).

Вскоре он и его сторонники в Москве войдут в контакт с петроградской группой "прогрессивного духовенства" и объединят свои усилия в борьбе за власть в Церкви. Разумеется, все это будет сделано не без санкции со стороны властей, и вскоре после ареста патриарха, через несколько дней, 29 апреля (12 мая) 1922 года к патриарху, который находится под домашним арестом, когда к нему не допускаются его ближайшие советники из Синода, к нему вдруг власти допускают группу священников, которая состоит из протоиерея Александра Введенского, священника Владимира Красницкого, еще двух петербургских священников, Белкова и Калиновского и псаломщика Стадника. Сопровождают этих клириков два сотрудника ГПУ.

Придя к патриарху и взяв у него благословение, эти священники начинают убеждать его в том, что происшедшие в Церкви события, действительно, очень опасны, что арест патриарха является результатом его собственных непродуманных действий по отношению к власти, что теперь Церкви очень сложно нормализовать отношения с большевиками и что только они смогли сейчас добиться согласия от властей на посещение патриарха, только они смогут как-то смягчить это противостояние и восстановить нормальные отношения между Церковью и государством. Они просят патриарха благословить немедленный созыв Собора и заявить о своем уходе на покой, со своей стороны обещают добиться от власти разрешения на созыв Поместного Собора, чтобы на Поместном Соборе были решены все спорные вопросы. То есть, вроде бы, прямо они на власть не претендуют, они просто просят патриарха объявить о своем уходе и благословить созыв Поместного Собора.

Патриарх оказывается в очень сложном положении. Этих людей он практически не знает, в то же время отдает себе отчет, что его заключение под стражей может длиться неопределенное время, а работа Синода и Высшего Церковного Совета может быть практически парализована властью. Он начинает размышлять, как поступить. Но согласие на созыв Поместного Собора не дает, как не дает согласия на свой уход. Патриарх пишет письмо, которое просит передать этих священнослужителей Калинину, письмо, в котором он принимает вполне понятное решение относительно высшей церковной власти. Вот это краткое письмо:

"Ввцду крайней затруднительности в церковном управлении, возникшей от привлечения меня к гражданскому суду, почитаю полезным для блага Церкви поставить временно, до созыва Собора, во главе церковного управления или Ярослав

ского м. Агафангела (Преображенского), или Петроградского Вениамина (Казанского)".

Нам с вами очевидно, о чем идет речь, это - назначение своих местоблюстителей. Собора же патриарх созывать не хочет, он не уверен, что Собор не станет полем для манипуляций каких-то неизвестных ему церковно политических групп. Обновленцы не получают того, на что они рассчитывали, и на следующий же день появляются в газетах воззвания в газетах верующим сынам Православной Церкви России. В этом воззвании обновленцы обвиняют патриарха в неправильной церковной политике, обвиняют в том, что он благословил неучастие Церкви в борьбе с голодом, что он несет за это заслуженное наказание, а далее требуют, уже обращаясь как бы к церковному народу, немедленного созыва Поместного Собора, который мог бы восстановить, наконец, нормальные отношения между властью и Церковью, сделать то, чего сознательно не хотел патриарх Тихон. Послание это было написано резко, в нем появилась очень характерная для власти новая политическая фразеология.

Почему так оперативно действовали обновленцы, почему так быстро они получили возможность выступить в печати? Здесь опять хочется привести вам еще один государственный документ. Это - письмо, написанное Троцким, как человеком, который всю эту обновленческую историю и вызвал к жизни и который по-прежнему руководит этой кампанией по обновленцам, точно также, как кампанией по изъятию церковных ценностей.

"Всем членам Политбюро. Копия в редакцию "Правды", "Известий", товарищу Ленину.

По поводу воззвания лояльной группы духовенства во главе с еп. Антонином в "Правде" напечатана небольшая заметка, в "Известиях" нет ничего. Опасаюсь, что пресса не обратит должного внимания на этот документ, который будет иметь, однако, громадные последствия в смысле полного раскола между демократической смено - веховской частью Церкви и ее монархическими контрреволюционными элементами. Сейчас мы, разумеется, полностью и целиком заинтересованы в том, чтобы поддержать смено - веховскую церковную группу, противомонархическую, ни на йоту, разумеется, не отступая он нашего государственного принципа об отделении Церкви от государства, а тем более от нашего философско - материалистического отношения к религии.

Сейчас, однако, главная политическая задача состоит в том, чтобы смено - веховское духовенство не оказалось терроризированным старой церковной иерархией. Отделение Церкви от государства, нами раз и навсегда проведенное, вовсе не означает безразличие государства к тому, что творится в Церкви, как материально - общественной организации, а не как в общине верующих.

Верхи Церкви имеют в своем распоряжении самые разнообразные 1ромы для устрашения лояльных элементов. Политика черного церковного терроризма сохранила всю свою силу до последних дней. Оппозиционные лояльные, прогрессивные элементы духовенства, исходя, отчасти, из сложного и чисто формального принципа отделения Церкви от государства, отчасти наблюдая переходящую всякие пределы терпимость государства по отношению к контрреволюционным верхам Церкви, не рассчитывали, что государство окажет им поддержку, как гражданам, как представителям групп верующих против происков и мер материальной репрессии со стороны церковных верхов.

Однако, задача печати в этом вопросе в настоящее время состоит именно в том, чтобы поднять дух лояльного духовенства, внушить ему уверенность в том, что в пределах его бесспорных прав государство его в обиду не даст, хотя, разумеется, государство отнюдь не покушается на регулирование чисто религиозных отношений. Во всяком случае, необходимо уделить воззванию Антонина и других важное место, как симптомам, имеющим историческое значение, давать в прессе, вообще, как можно больше информации о движении в Церкви, всемерно оглашая, подчеркивая, комментируя смено - веховские голоса. Не скрывая нашего материалистического отношения к религии, не выдвигать его, однако, в ближайшее время, то есть, в оценке идейной борьбы, на первый план, дабы не толкать обе стороны к сближению, а наоборот, дать борьбе развернуться в самой яркой и решительной форме. Критику

смено - веховского духовенства и примыкающих к нему мирян вести с материалистически - атеистической точки зрения.

Вы слишком запуганы князьями, вы не делаете всех выводов из засилия монархистов в Церкви, вы не оцениваете всей вины официальной Церкви перед народом и революцией и пр.

Однако, уже и сейчас необходимы историке - материалистические статьи о Православной Церкви с вынесением основных особенностей ее развития, как сословно - классовой организации.

Главполитпросвету всемерно готовиться к тому, чтобы все вопросы не только Церкви, но и религии поставить ребром в самой популярной, общедоступной форме в листовках и устных речах.

Р. S. Еще раз повторяю, что редакция "Правды" и "Известий" не отдает себе достаточного отчета в огромной исторической значимости того, что происходит в Церкви и вокруг нее. Только путем величайших нажимов удается получить статью по этому вопросу, затем все входит в колею. Малейшая генуэсская дребедень занимает целую страницу, в то время, как глубочайшие духовные революции в русском народе, или, вернее, подготовки этой глубочайшей революции, находятся на задворках газет. Троцкий".