Поместный собор русской православной церкви 1917-1918 годов. Подготовка и открытие поместного собора. 1 страница

Начинать этот разговор приходится с описания события февральской революции. Подробно говорить об этом времени нет, вкратце могу сказать только следующее. Безусловно, акт отречения императора Николая II очень осложнил нашу историческую ситуацию в целом. В тот момент, наверное, следовало не отрекаться, а действовать так, как император очень не хотел: то есть ввести войска в Петроград, безусловно, малой кровью, но, все-таки, кровью, подавить это выступление и спасти Россию от гражданской войны таким образом, потому что в тот период времени война начинала складываться благоприятно для России, были ликвидированы все проблемы, связанные с недостатком снабжения фронта боеприпасами, Германия уже находилась на исходе своих сил, да и государственный аппарат России при всех кадровых недостатках в правительстве, при всей незавершенности реформ государственных, функционировал весьма неплохо, да и страна была еще относительно спокойная в это время. Был только Петроград, который и надо было усмирять. Но этого не случилось. Исполненный глубокого убеждения, что нужно сделать все, от него зависящее, чтобы предотвратить гражданскую междоусобицу во время ведения России войны с внешним врагом, убежденный некоторыми своими советниками в том, что именно его отречение от вла-

ста умиротворит столицу, умиротворит страну, понимая, что нужны дальнейшие реформы конституционного типа в России, и, не желая их осуществлять, потому что это противоречило его убеждениям, император Николай II отрекся от престола 2 марта 1917 года.

Это очень сложный эпизод нашей истории и с точки зрения правовой, и с точки зрения политической. Начнем с того, что акт об отречении от престола вообще не был предусмотрен Основными законами Российской империи, а император, к тому же, отрекался еще и за своего сына, что противоречило акту о престолонаследии 1797 года. Почему он это делал - это уже другой вопрос, но получалось таким образом: он отрекался в пользу своего брата. Но нас интересует именно судьба Церкви. Государь, действительно, был искренним православным церковным человеком, который немало сделал, несмотря на то, что он не созвал Собор, для того, чтобы церковная жизнь стала оздоровляться. Обычно как упрекают императора Николая II: он не созвал Поместный Собор до самого последнего момента, но забывают при этом, что именно в его царствование стала возможна предсоборная работа, ведь два века вообще об этом молчали, а при нем было сделано очень много. Казалось бы, что в этот момент он должен был, составляя акт об отречении, оговорить судьбу Церкви. Каким образом? Хотя бы как уходящий от престола верховный хранитель и защитник догматов православной веры, написать в акте об отречении, что он дает согласие на созыв Поместного Собора, и Церковь бы сама в этих условиях, очень сложных, попыталась бы мобилизовать свои силы, чтобы и церковные проблемы решить и как-то повлиять на общий ход исторических событий в России. Но вот что мы читаем в акте об отречении, написанном в очень драматичной обстановке, написанном из лучших побуждений, но объективно создавшем у нас в стране очень сложную ситуацию и в государственной и в церковной жизни. Я вам зачитаю этот акт. Кстати, хотя вариант акта об отречении был составлен в дипломатической службе генерального штаба, в общем и целом, тот текст, который мы имеем, писался самим государем с учетом этого проекта, и является его собственным произведением.

"В дни великой борьбы с внешним врагом, стремящимся почти три года поработить нашу Родину, Господу Богу угодно было ниспослать России новые тяжкие испытания. Начавшиеся внутренние народные волнения грозят бедственно отразиться на дальнейшем ведении упорной войны. Судьба России, честь геройской нашей армии, благо народа, все будущее дорогого нашего Отечества требует доведения войны, во что бы то ни стало, до победного конца. Жестокий враг напрягает последние силы, и уже близок час, когда доблестная армия наша совместно со славными нашими союзниками сможет окончательно сломить врага. В эти решительные дни в жизни России почли мы долгом совести облегчить народу нашему тесное единение и сплочение всех сил народных для скорейшего достижения победы. И, в согласии с Гос. Думой, признали мы за благо отречься от престола государства Российского и сложить с себя верховную власть. Не желая расстаться с любимым сыном нашим, мы передаем наследие брату нашему Великому Князю Михаилу Александровичу и благословляем его на вступление на престол государства Российского. Заповедуем брату нашему править делами государственными в полном и ненарушимом единении с представителями народа в законодательных учреждениях на тех началах, кои будут ими установлены, принеся в том ненарушимую присягу. Во имя горячо любимой Родины призываю всех верных сынов Отечества к исполнению своего святого долга перед ним повиновением царю в тяжелую минуту всенародных испытаний и помочь ему вместе с представителями народа вывести государство Российское на путь победы, благоденствия и славы. Да поможет Господь Бог России. Николай".

Видите, о Церкви не сказано ни слова. Если читать внимательно, то мы увидим даже следующее: весьма неясную перспективу для развития церковной жизни. Император не только передает своему брату власть, свою собственную, но и пишет о том, что заповедует ему править делами государства в полном и ненарушимом единении с представителями народа в законодательных учреждениях, то есть, с Гос. Думой и с Гос. Советом, на тех началах, кои будут ими установлены, принеся в том ненарушимую присягу. Значит, император оставляет возможность этим органам власти, прежде всего Гос. Думе (а

именно ее председатель - Михаил Владимирович Радзянка был одним из тех, кто убеждал императора отречься для успокоения страны), изменять начала, на которых будет основываться управление Российским государством, а, значит, те начала, которые будут касаться управления и церковной жизнью. В тех условиях это было очень рискованно, потому что было еще неясно, а сможет ли вообще функционировать Гос. Дума (мы с вами увидим, что она перестает функционировать уже практически в эти дни), и с кем вместе будет управлять будущий император Михаил? Но, как бы то ни было, о Церкви не сказано ни слова. Казалось, теперь вопрос о Церкви должен быть решен Великим Князем Михаилом Александровичем.

Другим своим распоряжением император Николай II назначает нового главу, правительства, князя Львова. Его выдвигали представители Гос. Думы, как лучшего кандидата, человек, который по своим убеждениям был "толстовцем - непротивленцем", становится главой российского правительства в тяжелейший момент войны, в момент назревания внутренней смуты, когда любой государственный деятель должен был безусловно силой внешней, силой оружия, наводить в стране порядок. Конечно, это был нонсенс. А, кроме того, получалось уже так, что Гос. Дума реально была отстранена от управления страной также. Вместо нее функционировал временный комитет Гос. Думы, который просуществовал реально несколько дней, и он уступил место новому правительству - Временному правительству, которое возглавлял назначенный императором Николаем II Львов, и в который входили некоторые депутаты Гос. Думы от различных партий, в основном либеральных, левоцентристских, и даже один, а именно Керенский, представитель фракции трудовиков и партии эсеров, левой партии. Однако, реальную власть в городе прибирал к рукам Совет рабочих и солдатских депутатов, совершенно незаконное учреждение, неизвестно из кого состоявшее, никем не избиравшееся на самом-то деле, которое, в общем и целом, следовало умонастроению взбунтовавшейся толпы, состоявшей из солдат запасных полков, которые не хотели ехать на фронт, из рабочих, распропагандированных революционерами в свое время, и т. д. То есть, ситуация, все равно, в городе была напряженной, и Великого Князя Михаила Александровича убеждали в необходимости отречься от престола тоже, или, во всяком случае, не брать власть до определенного момента, когда в стране будет установлен какой-то относительный порядок. Убеждали его в этом все члены Временного правительства за исключением двух, самых, пожалуй, значительных, самых трезво мыслящих тогда - военного министра А.И. Гучкова и министра иностранных дел П.Н. Милюкова. Они настаивали на том, чтобы Михаил в обязательном порядке взял власть в свои руки и попытался противопоставить власти Совета власть обновленной русской монархии. Но, к сожалению. Великий Князь Михаил Александрович предпочел воздержаться от принятия на себя власти и подписал составленный для него двумя ведущими правоведами конституционно - демократической партии Набоковым и бароном Нольде акт об условиях принятия им верховной власти. Он был подписан 4 марта 1917 года- То есть, это был первый и последний государственный акт, подписанный тем человеком, которому император передал свою власть. Говорилось ли здесь что-нибудь о Церкви?

"Тяжкое бремя возложено на меня волею брата моего, передавшего мне императорский всероссийский престол в годину беспримерной войны и волнения народа. Одушевленный единою со всем народом мыслью, что выше всего - благо Родины нашей, принял я твердое решение в том лишь случае воспринять верховную власть, если такова будет воля великого народа нашего, которому надлежит всенародным голосованием через представителей своих в учредительном собрании установить образ правления и новые Основные законы государства Российского. Посему, призывая благословение Божие, прошу всех граждан державы Российской подчиниться Временному правительству, по почину Гос. Думы возникшему, (обратите внимание: по почину Гос. Думы возникшему. Если Гос. Дума имела определенный четкий статус законодательный, то есть, Гос. Дума могла быть какой-то правопреемницей власти, то Временное правительство - это уже нечто непредусмотренное нашими законами, действовавшими в России, некий орган, который объединяет в себе и законодательную, и исполнительную, и судебную власть. Ему Великий Князь Михаил Александрович передает власть. ) впредь до того, как созванная в воз-19

можно кратчайший срок на основе всеобщего прямого равного и тайного голосования Учредительное Собрание своим решением об образе правления выразит волю народа. Михаил".

Опять о Церкви ни слова, и более того, что следует из этого акта? Великий Князь Михаил допускает возможность своего прихода к власти, то есть, по существу, возможность сохранения у нас монархии при условии, если Учредительное Собрание, созванное на основе всеобщего прямого равного тайного голосования, то есть, по избирательной процедуре, которая не существовала еще в России (Дума избиралась по иному принципу, там не было всеобщего прямого и равного голосования выскажется за сохранение монархии. А если не выскажется, значит, династия уходит от власти, и монархическая система управления в России уступает место какой-то другой системе. А что же с Церковью? Ведь, Церковь то в данной ситуации оказывается связанной с существующими законами. И кто будет управлять церковной жизнью, если монархия исчезнет? Значит, преемник монархии будет "верховным хранителем и защитником догматов православной веры", а кто это? Глава Временного правительства "толстовец" князь Львов? или последующий глава Временного правительства религиозный агностик и революционер, к тому же лидер русского масонства Керенский? Получалась ситуация совершенно абсурдная: Церковь оставлялась на полный произвол судьбы, не изменены были даже Основные законы Российской империи, которые определяли очень уязвимо положение Церкви в системе государственного правления. То есть. Церковь в этот момент столкнулась с очень сложной ситуацией, с ситуацией безвыходной. Воспитанной веками в духе законопослушания, воспитывавшей своих чад в духе законопослушания власти. Церкви приходилось принять вот это решение последнего, призванного к власти государя и также подчиниться Временному правительству, которое теперь получало неограниченную полноту власти.

И нужно сказать, что в тех условиях, не видно было никакой иной перспективы, потому что помимо Временного правительства существовал Совет рабочих и солдатских депутатов, состоявший из третьеразрядных интеллигентов и политических авантюристов или просто революционная толпа в Петрограде - вот другие силы. Естественно, что все мало-мальски ответственные люди в России понимали, что нужно поддержать хотя бы Временное правительство в этих условиях. Достаточно сказать, что почти все члены императорской семьи присягнули Временному правительству. Ничего другого не оставалось и Святейшему Синоду.

9 марта 1917 года после того. как стали известны волеизъявления и императора, и Великого Князя Михаила, появляется обращение Святейшего Синода всем чадам РПЦ. Зачитаю его вам с некоторыми сокращениями.

"Свершилась воля Божия: Россия вступила на путь новой государственной жизни. Да благословит Господь нашу великую Родину счастьем и славой на ее новом пути. Временное правительство вступило в управление страной в тяжкую историческую минуту, враг еще стоит на нашей земле, и славной нашей армии предстоят в ближайшем будущем великие усилия. В такое время все верные сыны Родины должны проникнуться общим воодушевлением. Ради миллионов лучших жизней, сложенных на поле брани, ради бесчисленных денежных жертв, принесенных для завоевания гражданской свободы, ради спасения наших собственных семейств, ради счастья Родины оставьте в это великое историческое время всякие распри и несогласия, объединитесь во имя братской любви на благо России, доверьтесь Временному правительству. Все вместе и каждый в отдельности приложите усилия, чтобы трудами и подвигами, молитвой и поминовением облегчить ему великое дело водворения новых начал государственной жизни и общим разумом вывести Россию на путь истинной свободы, счастья и славы. Святейший Синод усердно молит всемогущего Господа, да благословит Он труды и начинания Временного Российского правительства, да даст ему силу, крепость и мудрость, а подчиненных ему сынов великой Российской державы да управит на путь братской любви, славной защиты Родины от врага и безмятежного мирного ее устроения".

Вот такова была реакция Синода на происшедшие события. Он оказывался, действительно, в сложном положении. Теперь Временное правительство заняло место государя. Иногда говорят, что Синод поступил неправильно, что ему нужно было анафематствовать Временное правительство. Конечно, он

поступил правильно в тех условиях, иначе поступить было нельзя. Если бы еще и Церковь этот момент стала призывать к какой-то новой политической линии, был бы полный обвал. Другое дело, что Церковь поставили в очень сложное положение в этих условиях. Она по существу была в правовом отношении беззащитна перед новыми формами государственного устройства, которые могли стихийно нарождаться в условиях революции. Кстати сказать, среди подписавших это обращение были не какие-нибудь неизвестные архиереи, первенствующий тогда член Синода м. Киевский Владимир (Богоявленский). (священномученик будущий), Сергий, архиепископ Финляндский (будущий патриарх). Тихон, архиепископ Литовский. (будущий патриарх), Арсений, архиеп. Новгородский (будущий,, кандидат в патриархи), Иоаким, архиеп- Нижегородский-, (будущий священномученик), Макарий, м. Московский, (распутинский выдвиженец, человек очень дряхлый, но очень достойный по своим личным качествам). Как видите, это был старый Синод, назначенный еще государем. Как он мог поступить в этой ситуации? Конечно, исполнить волю того государя, который и их назначил быть членами Синода.

А дальше РПЦ вступает в период, когда Временное правительство берет на себя управление не только государством, но и церковной жизнью. О составе первого Временного правительства, может быть, и не стоит подробно говорить. В плане религиозности его членов можно сказать, что большая часть членов Временного правительства состояла из людей религиозно - индифферентными. Обер-прокурором был бывший член партии Русских националистов, потом перешедший к "октябристам", Львов Владимир Николаевич, однофамилец главы правительства, человек, уже тогда казавшийся многим психически больным, который потом пройдет интересный жизненный путь. Он эмигрирует, затем вернется, будет связан с обновленцами, потом будет публиковаться в журнале "Безбожник". Такая странная метаморфоза. Львов считался специалистом по религиозным вопросам, потому что в свое время входил в соответствующие комиссии Гос. Думы, и оказался обер-прокурором только по этой причине. Раньше обер-прокурор был ответственен перед государем, а теперь ответственен перед Временным правительством, в котором, в общем, никому дела то особенного до Церкви нет, в котором, вообще, многие Церковь воспринимают, как своего потенциального врага. И поэтому Львов был совершенно свободен в действиях. Уже в марте 1917 года он стал настоятельно требовать от Синода увольнения на покой тех архиереев, которые были дискредитированы своими связями с Распутиным. В принципе, это было бы, может быть, и неплохо, но происходило вмешательство нового обер-прокурора в чисто церковный вопрос. Да, старые обер-прокуроры так действовали, но новое правительство говорило о том, что оно готово всем, в том числе и Церкви, дать полную свободу ее жизни, но на практике получалось иное: Львов стремился демократизировать Церковь, и, в результате, наряду с "распутинцами" в число неугодных епископов попадали те, кто, может быть даже, и критиковал Распутина, но придерживался крайне правых политических взглядов, и кто был политически активен. Так в ряду удаленных с кафедр Синодом под давлением обер-прокурора Львова епископов наряду с "распутинцами" Питиримом (Окновым) и Макарием (Невским), Варнавой Тобольским оказался и архиеп. Антоний (Храповицкий), который Распутина всегда обличал, но который был очень активным в политическом плане архиереем. То есть, новый обер-прокурор продолжал ту же политику вмешательства в расстановку кадров в РПЦ. Само же Временное правительство ориентировало свою политику в области религии (нужно сказать, что это была даже не второстепенный, а третьестепенный аспект политики Временного правительства) на перспективу постепенного отделения Церкви от государства. В составе Временного правительства были люди, для который идеалом отношения между государством и Церковью были отношения между Церковью и государством, скажем, во Франции или в Америке. Хотя, там были люди разные, и нужно сказать, что в числе помощников Львова оказался А.В. Карташев, человек, который очень много хорошего успел сделать в этот момент. Но пока он был оттеснен на вторые роли, и, поэтому, правительство и сам обер-прокурор Львов вели свою политику.

20 марта 1917 года появилось постановление Временного правительства об отмене вероисповедных и национальных

ограничений. Само по себе это было, конечно, нормально, но это было проявление определенной тенденции.

14 апреля 1917 года появляется указ Временного правительства об изменении состава Святейшего Синода. То есть, "что это означает? Это означает, что Синод, утвержденный императором Николаем II отправляется в отставку, и обер-прокурор Львов назначает новый состав Синода. Нужно сказать, что эта акция Временного правительства была встречена нашей церковной иерархией с большой критикой. Казалось бы, ничего нового не происходило. Происходило то, что было нормой в синодальный период: обер-прокурор "перетасовывал" Синод, потому что, хотя назначал то членов Синода государь, но все прекрасно знали, что все это осуществляется, особенно во время Победоносцева, по представлению обер-прокурора. Но вот здесь иерархия возмутилась. Если у государя была какая-то прерогатива вмешиваться в церковную жизнь в качестве помазанника Божия, миропомазанного на царство мирянина, традиционно многие века имевшего в Церкви особые полномочия, то Временное правительство такой прерогативы не имело, оно же не было миропомазано на свое правление. То есть, это нечто беспрецедентное в истории церковно - государственных отношений, хотя аналогию можно было подыскать -турецкий султан, утверждавший патриархов в Константинополе многие века. Было возмущение, но Синоду пришлось покориться. В знак протеста все члены старого Синода заявили о том, что они не войдут в состав нового Синода, образованного Львовым из тех, кто, как казалось ему, был более лояльным в отношении Временного правительства. Впрочем, было одно исключение. Архиепископ Финляндский Сергий (Страгородский) вошел в состав нового Синода, за что его некоторые критиковали. А наряду с ним в составе нового Синода оказались архиепископ Платон, экзарх Грузии, впоследствии он возглавлял Православную Церковь в Америке в 30-е годы, архиеп. Ярославский Агафангел (Преображенский), впоследствии местоблюститель патриарший, еп. Уфимский князь Андрей (Ухтомский), впоследствии один из радикальных модернистов нашей Церкви. Как видите. Временное правительство продолжало линию обер-прокуроров дореволюционного периода.

Однако, мысль о Соборе церковные круги не покинула. Они по-прежнему настаивали на том, чтобы Собор состоялся. И 29апреля 1917 года Синод принял обращение к Церкви, в котором, в частности, говорилось о том, что с 11 июня 1917 года должен начать свою работу предсоборный совет, состоявший из десяти отделов, который должен был спешно подготовить созыв Поместного Собора, Хотя, для некоторых членов "Временного правительства созыв Поместного Собора представлялся неприемлемым, они не решились этому открыто воспрепятствовать. Да и, к тому же, в церковной сфере, как и во многих других. Временное правительство было практически безвластно. И началась подготовка Предсоборного совета (ПС), который начал свою работу 11 июня 1917 года. Работа его во многом была облегчена тем, что он опирался на материалы Предсоборного Присутствия. И поэтому, действительно, ПС, в случае, если бы Временное правительство не стало чинить ему препятствия, мог очень быстро подготовить созыв Поместного Собора

А временное правительство продолжало свою политику в религиозной сфере по-прежнему. В частности 15-20 июня 1917 года было принято постановление Временного правительства об объединении церковною - приходских школ (их было около 40 тысяч тогда в России) с другими учебными заведениями в ведомстве Министерства Народного Просвещения. Соответственно, и все имущество церковною - приходских школ переводилось на смету этого министерства. Вопрос этот, конечно, был непростой. Объективно говоря, в прежнее время государство очень основательно дотировало ЦПШ в момент, когда они образовывались. Правда, в последующие годы эти школы содержались за счет Церкви. Так что в плане имущественном тут можно было спорить. Но всем было ясно, что перевод ЦПШ в ведомство Мин. Просвещения может привести к тому, что характер образования в этих школах будет меняться, и религиозное воспитание будет уступать место воспитанию секулярному. Поэтому, в церковных кругах стали раздаваться протесты против этой меры. И Поместный Собор будет протестовать против этого.

14 июля 1917 года был принят закон о свободе совести, один из вариантов этого закона отныне предусматривались не

только свобода и равенство всех вероисповеданий, но и вневероисповедное состояние. Что это означает. Если в дореволюционных паспортах у каждого указана была его вера (православный, мусульманин, иудей, буддист), то сейчас вводилась графа о вневероисповедном состоянии, то есть человек мог написать, что он не принадлежит ни к какому вероисповеданию. Это была нормальная мера, хотя, она свидетельствовала о том, что, действительно, секуляризация в обществе налицо.

Этот закон предусматривал гражданский брак. Но это вполне нормально. До революции у нас ни один человек не мог вступить в брак иначе, кроме как освятив его в том или ином религиозном сообществе. Если человек хотел вступить в брак, законно признанный государством, если он хотел, чтобы его дети считались законными наследниками, он должен был регистрировать свой брак в каком-то религиозном сообществе, соответственно, в католическом костеле, в протестантской кирхе, в мечети, в синагоге. Религиозные сообщества давали документы о рождении, о браке, о смерти. Здесь предлагалось для тех, кто не принадлежит ни к какому религиозному сообществу, не принадлежит ни к какому вероисповеданию, регистрировать свой брак только в государственных органах. Вопрос о том, будет ли автоматически церковный брак получать права гражданского брака, или же нужно совмещать венчание с регистрацией гражданской, оставался пока открытым. То есть, первоначально речь шла об очень такой правильной системе, то есть, кто венчается, то его свидетельство о венчании дает ему все права брака, а кто не венчается, то должен регистрироваться.

Наконец, еще один важный аспект этого закона: преподавание Закона Божия в школе делалось необязательным, по выбору родителей. Об этом, может быть, следовало поспорить в тех условиях.

При всем том, что в основном этот закон был адекватной реакцией на сложившуюся в обществе ситуацию, он вызвал в церковных кругах преимущественно критическое к себе отношение, потому что тяжело было отказываться от вековых традиций. А, ведь, ситуация была тяжелой. Военнослужащие, как и государственные чиновники, как учащиеся, должны были раз в год исповедываться и причащаться и представлять справку. В 1916 году практически 100 процентов военнослужащих православного вероисповедания (Великим постом это обычно в армии делалось) причастились и исповедались. И вот, Временное правительство в это время, как раз в Великий пост, делает необязательным причащение в армии военнослужащих православного вероисповедания, то есть, она дает возможность людям самим решить этот вопрос для себя. И что же мы встречаем в 1917 году в конце Великого поста? Только 10 процентов военнослужащих православного вероисповедания причастились. То есть, люди воевавшие, ходившие "под смертью" так относились к своему религиозному долгу. Отсюда понятно, почему Русская армия с помощью большевицкой агитации и немецких денег превратилась в несколько месяцев в банду дезертиров, которая все сметала на своем пути, которых можно было остановить на линии фронта только пулеметами, но Временное правительство отменило к этому времени смертную казнь и в тылу, и на фронте, поэтому население прифронтовой полосы было беззащитно перед этим скопищем мародеров и бандитов. Такова была ситуация реальная, поэтому закон, конечно, соответствовал тому, что происходило в обществе.

Но и, естественно, была отменена 90-я статья Уголовного уложения, которая налагала уголовное преследование на лиц, совращающих православных в другую веру, то есть была дана полная защита от преследований инославным миссионерам, которые могли проповедовать для православных. Курс Временного правительства вам очевиден в вопросах религии, были там свои "плюсы" и "минусы", и все это шло в параллель тому, что Церковь на ПС готовила созыв Поместного Собора.

21 июля 1917 года кардинально изменился состав Временного Правительства и, даже, более того, изменился его статус, правда, настолько у нас была хаотичная ситуация в стране, что этого никто не заметил. Вы помните, что глава Временного правительства князь Львов был назначен последним государем, ему и было поручено сформировать правительство. И до того момента, пока князь Львов возглавлял правительство, правительство имело легитимность. С 21 июля 1917 года правительство возглавил, Керенский, который сформировал новое правительство. Таким образом, можно сказать совершенно оп-21

ределенно, что легитимность Временного правительства исчезает с 21 июля 1917 года.

Состав правительства изменился и качественно, с точки зрения партийной принадлежности его членов. Это было уже преимущественно социалистическое правительство, которое было настроено еще более радикально, в том числе и в отношении церковной политики в целом. Другое дело, что это правительство было безвластно, другое дело, что церковная тема не была в ней определяющей. Может быть, именно потому, что церковный вопрос не был в нем определяющим, благодаря тому, что прошлый обер-прокурор Владимир Львов, проявил себя просто как человек безумный, сменили. и его, и на его место был назначен Антон Владимирович Карташев, человек весьма авторитетный в церковных кругах в это время, в период подготовки Поместного Собора, человек, который был, как вы знаете, и крупным церковным историком, и богословом. В правительство он был назначен в связи с тем, что был заместителем у Львова, и, действительно, считался специалистом в церковных вопросах. Одновременно он был членом Конституционно - демократической партии, а кадеты были в этом правительстве еще представлены. С самого начала Карташев занял очень четкую позицию, отражавшую интересы Церкви.

25 июля он был назначен, а 5 августа уже была отменена ненавистная нашей церковной иерархии должность обер-прокурора и было организовано Министерство исповедании (МИ). Карташев стал министром исповедании и это была "очень важная перемена в нашей церковной жизни, потому что МИ имело очень четкую сферу действий, оно лишь наблюдало за тем, чтобы Церковь не нарушала государственные законы в своих постановлениях, в своей деятельности, и ни в коей мере не вмешивалось в церковную жизнь. Более того, Карташеву удалось добиться во Временном правительстве решения, которое не очень согласовывалось с его основной линией в области церковной политики. МИ состояло из двух департаментов: департамента по делам Православной Церкви и департамента по делам инославных и иноверных исповеданий. Так вот, Карташев добился того, чтобы Временное правительство, издавая свое постановление, признало, что министр исповеданий, два его товарища, возглавляющие эти департаменты, должны быть православного вероисповедания. В каком-то смысле это находилось в противоречии с общей политикой Временного правительства, но, зато, усиливало позиции православных в той сфере государственной деятельности, которая касалась непосредственно религиозной жизни.