ВВЕДЕНИЕ 9 страница

Глава V

§ 1. ЗАВЕРШЕНИЕ ПОЛИТИЧЕСКОГО ОБЪЕДИНЕНИЯ РУСИ ВО ВТОРОЙ ПОЛОВИНЕ XV — ПЕРВОЙ ТРЕТИ XVI в.

Почти два века занял процесс превращения самостоятельных русских
княжеств в единое государство. Но чем ближе была конечная цель, тем больше
ускорялся ход событий. Московские князья, поначалу верные слуги
золотоордынского хана, по мере роста своего могущества и упадка Золотой
Орды заняли лидирующее положение в освободительной борьбе с иноземным
игом. Со временем противники потомков Калиты стали силой, препятствующей
«собиранию» земель, и по логике внутренней борьбы принуждены были искать
помощи на стороне, чаще всего в Литве, что в конечном счете лишь ослабляло
их позиции. Став центром антиордынского движения и политического
объединения северо-восточных земель, добившись решительного перевеса над
своими соперниками, московские князья еще могли проиграть отдельные
столкновения, но исход борьбы был уже во многом предрешен.
Из этого вовсе не следует, что победа достигалась автоматически:
фактор политический, точное осознание целей и выбор оптимальных средств
для их достижения, напротив, возрастал. Связано это было с тем, что
внешняя угроза — татаро-монгольское иго и соперничество с Великим
княжеством Литовским — побуждали к объединению, которое значительно
опережало процессы экономической и государственной интеграции. Владения
московского княжеского дома стремительно росли, на месте удельных княжеств
возникало единое Русское государство, но это было вовсе не
централизованное государство — подобную систему управления и организации
власти еще предстояло создать, а для этого еще должны были вызреть
предпосылки. Политическое объединение, выстроенное на недостаточно прочной
основе, в известной мере компенсировалось усиливающейся княжеской властью,
призванной сконцентрировать скудные ресурсы страны для окончательного
утверждения независимости, решения основных внешнеполитических задач.
Поэтому субъективный фактор — личность князя — приобретал огромное
значение. В этом смысле показательна судьба Василия III. Выше мы писали,
насколько неудачлив и малоталантлив был этот князь, напрочь проигрывавший
своим двоюродным братьям-соперникам, бывшими яркими, авторитетными
фигурами. Но он уже стал символом единой Руси, и правящие круги не
пожелали менять его на представителей младших ветвей московского
княжеского дома. Заурядность выиграла, и это свидетельствовало насколько
далеко зашел процесс возвышения московских князей. Но феодальная война
доказывала, сколь опасны для процесса собирания фигуры бесцветные,
лишенные государственного кругозора, способные мыслить лишь старыми
представлениями.
Сын Василия III, Иван III Васильевич (1462 — 1505) был полной
противоположностью своему отцу. Это был один из немногих правителей,
которому при жизни удалось достичь целей, поставленных перед ним временем:
завершить объединение северо-восточных земель, обрести суверенитет, начать
строительство новой государственности. Он был искусным, дальновидным
политиком, умеющим ждать и при необходимости даже отступать. Хорошо
понимая значение силы, Иван III предпочитал избегать кровопролития. Он не
чуждался компромиссов и не пренебрегал чужими интересами, поэтому
население присоединяемых княжеств в большинстве случаев без серьезного
сопротивления переходило на его сторону.
К началу правления Ивана III великое княжество Московское было самым
крупным, но не единственным. За четверть века московский князь существенно
изменил политическую карту Северо-Восточной Руси, присоединив огромные
территории. Для средневековых темпов развития это был подлинный взрыв в
политических отношениях, превращавший Ивана III в глазах подданных в
государя всея Руси.
Территориальный рост Московского княжества начался с первых лет
правления Ивана III. В середине — второй половине 60-х годов окончательно
утратило суверенитет Ярославское княжество, князья которого давно уже были
«подручниками» московских правителей.
В 1474 г. еще спокойнее были ликвидированы остатки независимости
Ростовского княжества: у тамошних князей были выкуплены остатки их
княжеских прав.
Трудной задачей было присоединение Новгородской земли, где традиции
самостоятельности были весьма сильны. Часть новгородского боярства во
главе с вдовой посадника («посадницей») Марфой Борецкой и ее сыновьями
стремилась к открытому разрыву с Москвой и искала помощи у Великого
княжества Литовского, чтобы удержать свои вольности. Другие бояре
надеялись, что хорошие отношения с великим князем помогут сохранить
самостоятельность Новгорода. В 1471 г. Борецкие одержали верх. Новгород
заключил договор с великим князем литовским и королем польским
Казимиром IV: Новгород признал Казимира своим князем, принимал его
наместника, а «честной король» Казимир брал обязательство, если «пойдет
князь велики Московский на Велики Новъгород», «всести на конь... против
великого князя и боронити Велики Новъгород».
Такой договор был законным поводом для войны против Новгорода.
Иван III собрал войска всех подчиненных ему князей, в том числе тверские,
и двинулся в поход. На реке Шелони (июль 1471 г.) новгородцы потерпели
поражение. Казимир, понимая, что у него нет в Новгороде полной поддержки,
не выполнил договора. Новгородский архиепископ не разрешил участвовать в
битве своему полку: а это была немалая часть ополчения. Такая позиция
Казимира и архиепископа объяснялись тем, что и среди боярства, и особенно
среди городских низов были распространены антилитовские настроения. Победа
в Шелонской битве укрепила власть Ивана III над Новгородом. Потерпела урон
антимосковская группировка: был казнен попавший в плен сын Марфы посадник
Дмитрий Борецкий. Но Новгород оставался пока независимым.
Иван III стремился не к усилению зависимости Новгорода, а к полному
его присоединению. Для этого он решил сначала укрепить свои позиции в
Новгородской земле. В 1475 г. он предпринял туда поездку с большими
вооруженными силами. В качестве новгородского князя он и по пути
следования, и в самом городе принимал многочисленные челобитные на
новгородских бояр. Тем самым он одновременно решал две задачи: перед
черными людьми выступал в тоге защитника народа, а враждебную ему
группировку бояр ослаблял. Многие бояре были арестованы, часть их
отправили для дальнейшего расследования в Москву, что было грубым
нарушением новгородского права. Вернувшись домой, Иван III в Москве
продолжат принимать челобитные и вызывать туда бояр для суда, еще более
властно действуя не как традиционный новгородский князь, а как феодальный
монарх.
Весной 1477 г. новгородские послы в Москве назвали Ивана III
господарем, а не, как было принято раньше, господином. Если обращение
«господине» выражало отношение феодального равенства (или, в крайнем
случае, вассалитета), то «господарь» или «государь» — подданства. Слово
это в переводе на современный язык означает «хозяин». Государем считался
по отношению к своим холопам их владелец. Там, где есть государи, там есть
и холопы. На вопрос Ивана III: «Какова хотят государства их отчина их
Великий Новъгород?» — новгородские власти ответили, что послы не имели на
такое обращение полномочий («с тем... не посылывали»). В Новгороде были
убиты на вече некоторые из сторонников Москвы. Так появился повод для
похода на Новгород. Осенью войска Ивана III двинулись к Новгороду. Вечевые
власти не решились сопротивляться, а Иван III предъявил им жесткий
ультиматум: «хотим господарьства на своей отчине Великом Новегороде
такова, как наше государьство в Низовской земле на Москве», что означало
ликвидацию особенностей политического строя Новгорода. Далее Иван III
разъяснил, что конкретно он имеет в виду: «вечю колоколу во отчине нашей в
Новегороде не быти, а господарьство свое нам держати».
В январе 1478 г. новгородские власти капитулировали, вече было
отменено, вечевой колокол увезен в Москву, вместо посадников и тысяцких
городом теперь правили московские наместники. Земли у наиболее враждебных
Ивану III бояр (в том числе у Марфы Борецкой) были конфискованы, но прочие
боярские вотчины Иван III обещал не трогать. Это обещание он не сдержал:
вскоре начались новые конфискации. Всего за 1484 — 1499 гг. 87% земель
сменило своих владельцев; кроме мельчайших собственников — «своеземцев»,
все новгородские вотчинники лишились своих владений. Земли выселенных
новгородцев отдали московским служилым людям.
Теперь пробил час и ликвидации независимости Тверской земли. Она
оказалась после присоединения Новгорода зажатой между московскими
владениями, лишь на западе гранича на небольшом протяжении с Великим
княжеством Литовским. Удельные князья Тверской земли поддерживали
Ивана III против своего сюзерена. Тверские феодалы нередко бросали своего
князя и уходили на московскую службу: они торопились перейти на сторону
победителя. Тверской князь Михаил Борисович чувствовал, что его власти
приходит конец. Этого князя ничему не научил опыт новгородских бояр,
которые напрасно ждали обещанной помощи от Казимира IV: Михаил Борисович
заключил союз с королем. Тогда Иван III бросил на княжество свои войска, и
Михаил Борисович быстро капитулировал. Видимо не до конца понимая
сложившуюся ситуацию, он вскоре отправил Казимиру IV гонца с грамотами, но
тот был перехвачен по дороге людьми Ивана III: не исключено, что в Москве
уже имели возможность знать о каждом шаге тверского двора. Это был
желанный для Ивана III повод окончательно решить тверскую проблему. 8
сентября 1485 г. московские войска подошли к городу, а уже в ночь с 11 на
12 сентября Михаил Борисович, «видя свое изнеможение», с кучкой верных ему
бояр бежал в Великое княжество Литовское. 15 сентября Иван III и его сын
Иван торжественно въехали в город. Иван Иванович, бывший по матери родным
внуком тверского великого князя Бориса Александровича, стал великим князем
тверским. Хотя Псков и Рязань оставались еще формально независимыми,
присоединение Твери означало создание единого государства. Недаром именно
с этих пор Иван III титулует себя государем всея Руси. В этом титуле
содержался и внешнеполитический вызов: многие исконные земли Руси входили
в состав Великого княжества Литовского, и владетели этого государства
именовали себя великими князьями литовскими и русскими. Иван III
предъявлял таким образом претензии на эти земли.
Объединительную политику продолжал преемник Ивана III его сын
Василий III (1505 — 1533). При нем были полностью присоединены Псков
(1510) и Рязань (1521). Кроме того, успешные войны с Великим княжеством
Литовским привели к присоединению Северской и Смоленской земель. Так был
закончен процесс политического объединения русских земель и создания
единого государства.
С самого начала это государство было многонациональным. На
территории, подвластной Новгороду Великому, жили, кроме русских,
угро-финские народы — карелы, вепсы, саамы. Пермская земля, населенная
коми, была присоединена в конце XV в.

§ 2. СОЦИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКИЙ И ПОЛИТИЧЕСКИЙ СТРОЙ РОССИЙСКОГО ЕДИНОГО ГОСУДАРСТВА

Создание единого государства оказало влияние на развитие экономики и
социального строя Руси. Прекращение феодальных усобиц способствовало
развитию производительных сил. Продолжалось освоение русским крестьянством
новых территорий: колонизационные потоки двинулись в Приуралье, за Оку.
Увеличивалось население Поморья. Не меньшее значение имела внутренняя
колонизация, резервы которой были далеко еще не исчерпаны: огромные лесные
пространства были хорошим резервом для новых пашенных угодий. Экстенсивная
подсечно-огневая система земледелия сохраняла ведущую роль во многих
районах страны. Вместе с тем уже появляются двупольные, а в некоторых
местах и трехпольные севообороты.
Важные изменения произошли в структуре феодальной собственности на
землю. Изменился характер землевладения князей. Став подданными государя
всея Руси, они в значительной степени сохранили право собственности на
свои бывшие домениальные земли. Однако эти их владения все больше
сближались с обычными вотчинами. Кроме того, они взамен части отобранных у
них старых земель получали вотчины на территории великого княжества
Московского и Владимирского, а также сами приобретали там вотчины покупкой
или в приданое. Тем самым княжеское землевладение постепенно сближалось с
обычным боярским, хотя этот процесс закончился только к середине XVI в.
Многие старые вотчинники значительно расширили свои владения. В
присоединенных княжествах они приобретали новые вотчины, что делало
московское боярство кровно заинтересованным в создании и укреплении
единого государства. Однако параллельно шел другой процесс: многие старые
феодальные вотчины мельчали в семейных разделах. Обедневшие отпрыски
старых вотчинных родов либо переходят в самые «низы» класса феодалов, либо
даже поступают в холопы к своим более удачливым собратьям. Фонд вотчинных
земель несколько уменьшается из-за роста землевладения церкви —
монастырей, митрополита и епископов. Часть земель они получают в дар за
«упокой души», часть покупают. Разумеется, вклады в монастыри во многом
были обусловлены религиозными представлениями: заупокойные молитвы монахов
могли, как считали, спасти грешную душу от адского пламени. Но нередко
вотчинники оказывались вынуждены отдавать землю монастырю из-за того, что
были опутаны долговыми обязательствами.
Такое измельчание и обезземеливание части вотчинников противоречило
государственным интересам. Обеспечить боеспособность войска можно было
только одним путем: у каждого воина должна была быть земельная
собственность, ведь государство не имело средств для денежного жалованья,
и каждый воин должен был на свои средства приобретать вооружение и боевых
коней. Создание же единого государства создало возможности для активной
внешней политики, а она требовала даже увеличения вооруженных сил. Были
необходимы земельные раздачи.
Эти раздачи стали возможны, так как в руки великого князя попал
обширный земельный фонд: владения новгородских вотчинников и домениальные
земли Тверского княжества. Ожидались и новые приобретения. Но наделять
землей на старом вотчинном праве было опасно: новые вотчины могли через
некоторое время уйти в руки монахов. Поэтому и новгородским вотчинникам,
выселенным в центральные и восточные районы страны, и московским служилым
людям, получившим их владения, было запрещено продавать и дарить свои
новые земли. Таких феодалов, переселенных на новые места, «испомещенных»
там, стали называть помещиками, а их владения — поместьями. Первоначально
поместья мало отличались от вотчин: они практически наследовались, а
вотчинники были обязаны также служить. Главным было то, что поместья было
запрещено продавать и дарить.
Основная часть первых помещиков — мелкие слуги великих князей
(ключники, псари и т. п.), отпрыски старых вотчинных родов, имущественное
положение которых пошатнулось, а также переселенцы из Новгородской земли и
в Новгородскую землю. Появление в присоединенных землях землевладельцев из
числа давних и потомственных слуг великих князей московских создавало там
форпосты для освоения этих территорий.
Вскоре помещикам начали раздавать земли черносошных крестьян. Земля,
отданная в поместье, не меняла формально своего верховного собственника —
великого князя всея Руси; менялся лишь адресат повинностей. Более того,
помещик выступал в роли покровителя крестьян и должен был «стоять» за их
землю. Это на первых порах примиряло черных крестьян с превращением их в
помещичьих. Правительство же, отдавая черную землю помещику, а не
вотчиннику, могло не страшиться, что она перейдет затем к монастырю.
Поэтому поместье в большей степени, чем вотчина, оказалось приспособлено к
поглощению черных земель. Развитие поместной системы привело к резкому
сокращению количества черносошных крестьян в центре.
В первой трети XVI в. поместья были уже почти во всех уездах страны,
во многих из них прошли массовые поместные раздачи.
Хотя создание единого государства послужило в конечном счете одной из
предпосылок для закрепощения крестьянства, на первых порах положение
крестьян даже несколько улучшилось. Благотворно повлияло прекращение
феодальных междоусобиц. Новгородские крестьяне после конфискаций Ивана III
стали сначала черносошными, что облегчало их положение. Раздача
конфискованных земель новым владельцам растянулась надолго, порой на 30 —
40 лет. Крестьяне Двинской земли так и не стали частновладельческими.
Вскоре, однако, феодальное государство переходит в наступление. Давно
существовавшее правило, что крестьянин может покидать своего владельца
только в течение двух недель в году, стало общегосударственной нормой.
Судебник 1497 г. установил вместо существовавших в разных районах разных
сроков единый для всей страны срок перехода крестьян: неделя до Юрьева дня
осеннего (26 ноября) и неделя после. Это было первое общегосударственное
ограничение крестьянской свободы, но еще не закрепощение крестьян. Срок —
конец ноября, время, когда уже собран урожай и установился санный путь —
был сравнительно удобным и для землевладельцев, и для крестьян. В едином
государстве, с другой стороны, потеряли силу запреты на переход крестьян
из одного княжества в другое. Крестьяне небольших княжеств, территория
которых приближалась к размерам крупной вотчины, фактически приобрели
право перехода хотя бы в Юрьев день.
Господствовала, как и раньше, натуральная рента, хотя местами
возникала и денежная. Барщина по-прежнему была слабо развита, а
собственную запашку феодала обрабатывали главным образом холопы. Такие
пашенные холопы получали от хозяина небольшой земельный надел и назывались
страдниками (от «страда» — сельскохозяйственные работы). Социальное
положение страдников приближалось к положению крепостных крестьян (наличие
собственного хозяйства и личная несвобода), но степень приближения
вызывает в науке споры.
В конце XV в. появилась новая форма холопства — кабальное. Должник
давал на себя «служилую кабалу», по которой он был обязан отрабатывать
своим трудом «по вся дни» проценты долга. Освободиться кабальный холоп мог
только после смерти хозяина, так как, будучи холопом, он не мог заработать
денег для уплаты долга. Но и освободившийся холоп обычно снова шел в
кабалу: у него не было средств к существованию. Нередко будущий кабальный
холоп и не брал денег, а кабала была лишь документом, оформляющим
поступление в холопство.
Продолжалось развитие ремесла. Многие ремесленники жили в селах
(вотчинное ремесло), но главными центрами были города. Растет ремесленная
специализация, в крупных городах часто существовали слободы, населенные
ремесленниками одной специальности (Гончарная, Кузнечная, Бронная в Москве
и т. п.). Высокого уровня достигло оружейное дело. Например, крымский хан
просил Ивана III прислать ему доспехи русской работы. Развивалось литейное
дело. В конце XV в. в Москве был создан Пушечный двор, где изготавливались
артиллерийские орудия. Развитие ремесла каменщиков позволило провести в
Москве фортификационные работы небывалого масштаба: построить новые
кремлевские стены, а затем и стены Китай-города.
Во второй половине XV — первой трети XVI в. продолжали расширяться
экономические связи между разными областями страны. Этому способствовало
создание единого государства. Но эти связи было бы неверным
преувеличивать. Преобладала естественная специализация (доставка соли из
районов ее добывания, рыбы из Поморья и т. п.). Для развития оживленных
торговых связей слишком ничтожна была доля городского населения.
Натуральное хозяйство сохраняло безраздельно господствующее положение.
В эти же годы расширяются не только политические, но и торговые и
культурные связи России с другими странами: с Великим княжеством
Литовским, Польшей, Германией, Италией, странами Востока.
Развивается денежная система. Основной единицей был рубль (монет
рублевого достоинства не существовало, это была счетная единица), а
наиболее распространенной монетой была деньга. Она встречалась в двух
вариантах: московская и новгородская, в два раза тяжелее. В московский
рубль входило 200 московских денег, в новгородский — 216 новгородских.
Быстрота, с которой произошло политическое объединение русских
земель, привела к тому, что старое, связанное с удельными временами,
оказывалось живучим и причудливо переплеталось с новым. В итоге для России
конца XV — первой половины XVI в. было характерно сочетание единства
страны и разнообразия укладов и социальных отношений в прежде независимых
землях. Наряду с государем всея Руси сохраняли долю своей власти
вынужденные ему подчиниться феодальные владыки. Церковный писатель того
времени Иосиф Волоцкий называл Василия III «всея Русский земля государем
государь». Это определение содержало не только лесть монарху, но и точную
характеристику истинного положения вещей. Под высокой рукой государя всея
Руси продолжали властвовать над своими подданными другие «государи»,
рангом пониже. Местные князья нередко оставались наместниками в своих
прежних княжествах, часто под суверенитетом великого князя сохраняли и
княжеские права, выдавали жалованные грамоты, имели своих вассалов.
Политический строй Русского государства рубежа XV — XVI вв.
развивался в сторону централизации. Великий князь всея Руси уже
систематически пользовался титулом государь, а в его власти проявлялись
черты самодержца. Даже внешний вид государя во время торжественных
церемоний должен был показывать его отличие от подданных. В руках у него
скипетр и держава — символы верховной власти. На голове — великокняжеская
корона, «шапка Мономаха», выкованная из золота тюбетейка, опушенная мехом
и увенчанная уже в Москве крестом. Предполагают, что она была подарена
Ивану Калите ханом Узбеком. Официальная же московская легенда начала
XVI в. «Сказание о князьях Владимирских» рассказывала, что это якобы
византийская корона, перешедшая к Владимиру Мономаху от его деда,
византийского императора Константина Мономаха как знак царского
достоинства. В 1472 г. овдовевший Иван III женился на племяннице
последнего византийского императора Софье (Зое) Палеолог, после чего
великокняжеским гербом стал византийский двуглавый орел.
Уже при Василии III один из придворных — Берсень Беклемишев
вспоминал, что Иван III любил «встречу», т. е. несогласие с ним. Вероятно,
Берсень несколько идеализировал прошлое. Иван III умел беспощадно
расправляться с теми приближенными, кто рисковал «высокоумничать».
Характер, который приобрела власть государя, ясно виден на примере
событий династического кризиса рубежа XV — XVI вв. Ход событий был таков.
От первой жены у Ивана III был сын Иван, которого, чтобы отличить от отца,
называли «Молодым». Он умер в 1490 г.; наследником престола стал его сын
Дмитрий. В 1498 г. Иван III торжественно венчал своего внука
великокняжеским венцом. Софья Палеолог и ее сын Василий тщетно пытались
помешать торжеству Дмитрия Внука: жена и сын оказались в опале. Но вскоре
ситуация изменилась. Дмитрий Внук и его мать, дочь молдавского господаря
Елена Стефановна («Елена Волошанка»), были близки к религиозным
вольнодумцам и даже еретикам. Когда Иван III, сначала сочувствовавший
вольнодумцам, вернулся в стан ортодоксов, он приказал арестовать внука и
сноху. Стоит обратить внимание на то объяснение, которое давал государь
своему решению: «Чи не волен яз, князь великий, в своих детех и в своем
княжении? Кому хочу, тому дам княжение». Основой великокняжеской власти
была здесь не законность, а личное желание самодержца, деспотический
принцип. Государство Иван III считал своей личной собственностью,
вотчиной.
При Василии III еще более усилилась великокняжеская власть.
Упоминавшийся выше Берсень Беклемишев был казнен за «непригожие речи» о
государе. Он, в частности, жаловался в беседах с монахом Максимом Греком,
что Василий III важнейшие дела решает «сам-третей у постели», со своим
личным окружением. Посол Германской империи Сигизмунд фон Герберштейн, чье
сочинение отличается спокойствием оценок и неплохим знанием русской жизни,
писал, что ни один из советников Василия III не решается ему
противоречить, что его подданные считают, «что воля государя есть воля
божья, и что ни сделает государь, он делает по воле божией».
Совещательным органом при великом князе была Боярская дума. Она
восходит к временам Древнерусского государства, когда князь «думал» со
старшими дружинниками о делах «земли». Совещания князей с боярами
продолжались и в период феодальной раздробленности. В первой трети XVI в.
сложилось четкое разграничение думных чинов — боярина (повыше) и
окольничего. Дума была невелика. В разное время в нее входило от 5 до 12
бояр и не более 12 окольничих. Все они были отпрысками аристократических
родов. Состав Думы менялся. До середины XV в. там заседали только люди из
старых московских боярских фамилий, но с образованием единого государства
в составе бояр оказываются князья прежде независимых княжеств. Формально
их «жаловали» в бояре. На деле же переход в бояре был знаком их
превращения из вассалов в подданных великого князя, т. е. снижал их
социальный статус. «Обояривание» князей произошло не сразу: некоторые из
них превратились в бояр лишь в середине XVI в. Благодаря тому что Дума
была невелика, государь мог делать своими советниками только тех
аристократов, на лояльность которых он мог твердо рассчитывать.
Одновременно начался процесс формирования государева двора, который
включал титулованную и нетитулованную знать, различные категории служилых
людей, приближенных ко двору и составляющих во время военных походов
великокняжеский (государев) полк. Новейшие исследования позволяют говорить
о большой роли этой структуры господствующего сословия в определении
внешней и внутренней политики.
Система приказов до середины XVI в. еще не сложилась, но действовали
два общегосударственных ведомства: Дворец и Казна. Дворец, возглавлявшийся
дворецкими, ведал личными, так называемыми дворцовыми землями великого
князя. Со временем функции дворецких стали шире: они рассматривали тяжбы о
земельной собственности, судили население некоторых уездов. Когда
присоединялась новая территория или ликвидировалось удельное княжество
Московской земли, то для управления этими землями создавали местные
дворцы: новгородский, тверской, нижегородский, дмитровский, углицкий и
т. д. С одной стороны, местные дворцы давали возможность управлять
присоединенными землями из центра. Но с другой стороны, управление разными
частями страны в разных учреждениях было пережитком удельной старины.
Казна, которую возглавляли казначеи, была главным государевым
хранилищем и отнюдь не ограничивалась финансовыми делами. Здесь хранились
не только деньги и драгоценности, но и государственный архив и
государственная печать. Таким образом, Казна была, по сути,
государственной канцелярией. Это ведомство руководило и внешней политикой.
Видимо, правы были иностранцы, которые называли казначеев, а также
служивших в Казне печатников (хранителей печати) канцлерами. Впоследствии
из Казны выделились главные органы отраслевого управления — приказы.
Основную роль в складывающемся аппарате власти играли дьяки —
первоначально писцы. Они вели делопроизводство, их влияние на ход
государственной политики было подчас определяющим. Выходцы из низших слоев
класса феодалов, а то и из духовенства и купечества, они зачастую были
широко образованными людьми, видными деятелями культуры.
Таким образом, в государственном аппарате еще не было строгого
разграничения функций, характерного для централизованного государства,
сохранялись пережитки феодальной раздробленности. Особенно ярко
проявлялись они в местном управлении. Административно-территориальное
деление было архаичным. Страна делилась на уезды (Новгородская земля — на
пять пятин). Границы уездов восходили к рубежам бывших княжеств, а потому
их размеры были разнообразны. Уезды делились на станы и волости.
Происхождение этих терминов не до конца ясно и уходит в давние времена, но
к XV — XVI вв. разница между ними почти стерлась. Власть в уезде
принадлежала наместнику, в станах и волостях — волостелям. Впрочем, им не
подчинялись по гражданским и некоторым уголовным делам феодалы и их люди.
Наместники и волостели получали управление территориями «в
кормление»: им полагались судебные пошлины («присуд») и определенная часть
налогов («кормленичий доход»). Кормление было вознаграждением не за
исполнение административных и судебных обязанностей, а за прежнюю службу в
войсках. Административные же обязанности оказывались лишь придатком к
основному — получению «присуда» и полагавшегося по «доходному списку»
содержания. Поэтому кормленщики небрежно исполняли обязанности и
систематически передоверяли их тиунам — обычно из числа своих холопов. По
статьям судебников, посвященным местному управлению, тиун наместника или
волостеля почти не отличается от него по функциям. К тому же среди
кормленщиков, как и среди всего правительственного аппарата, было
распространено взяточничество.
В назначениях на должности наместников и волостелей не было строгого
порядка, господствовала патриархальность.
Разумеется, присылка в город, прежде столицу независимого княжества,
московского наместника была успехом объединительной политики. Но все же
сама система наместничества была далека от централизованного управления. У
центральных органов власти не было дублирующих органов на местах.
Суровость великокняжеской власти сочеталась со слабостью, ибо отсутствовал
централизованный аппарат управления.
В 1497 г. был принят Судебник — первый свод законов единого
государства. В Судебнике была (хотя и в общих чертах) определена
компетенция должностных лиц, установлены процессуальные нормы, наказания
за особо опасные для феодального государства преступления (убийства,
разбои, кражи и т. п.). Судебник применялся на практике, но все же не
получил широкого распространения и, вероятно, после смерти Ивана III
(1505) был почти забыт: до нас дошел лишь один список этого документа.
По-видимому, это не было случайностью. Судебник несколько опередил время в
том смысле, что потребность в общегосударственном законодательстве не
подкреплялась уровнем централизации. На местах великокняжеские наместники
руководствовались Уставными грамотами.
Итак, во второй половине XV — первой трети XVI в. в России
установилась самодержавная монархия, в которой великому князю принадлежала
вся полнота политической власти. Однако разветвленный государственный
аппарат еще не сложился, что на деле ограничивало возможности центральной
власти. Внутри самой Московской земли продолжали существовать уделы. К
концу княжения Ивана III из них остался лишь один. Но Иван III не был
принципиальным противником удельной системы: он выделил четырем младшим
братьям Василия III новые уделы. Однако Иван III намного увеличил долю
старшего сына; великий князь владел значительно большей частью страны, чем
все удельные князья, вместе взятые. Права удельных князей были урезаны:
выморочные уделы переходили к великому князю, суд в московских селах
удельных князей должен был осуществлять наместник великого князя. Младшим
сыновьям Иван III завещал держать Василия III «в мое место, своего отца» и
угрожал им проклятием за неповиновение государю. И все же удельные князья
оставались постоянным источником династических смут.
Их опасность увеличилась при Василии III; его брак с Соломонией
Юрьевной Сабуровой оказался неудачным; у великокняжеской четы не было
детей. Надеясь на то, что в конце концов он станет отцом, Василий III не
разрешал своим родным братьям жениться — чтобы их более взрослые сыновья
не стали соперниками его сыну. В 1526 г. он решился на поступок,
взбудораживший общественное мнение: он развелся с женой, с которой прожил
20 лет, насильно постриг ее в монастырь и женился второй раз. Новой
великой княгиней стала Елена Васильевна Глинская, племянница известного
политического авантюриста князя Михаила Львовича Глинского. Михаил
Глинский, видный вельможа Великого княжества Литовского, бежал в Россию.
Однако в 1514 г. он пытался бежать из России в Литву, но был схвачен и
брошен в темницу. Освободила его лишь женитьба великого князя на его
племяннице. Елена родила двух сыновей: будущего Ивана IV (1530) и Юрия,
болезненного и слабоумного. Сын Владимир родился у младшего брата
Василия III — Андрея Старицкого, которому разрешили жениться.
Таким образом, количество уделов к концу княжения Василия III
значительно сократилось: осталось лишь два — Дмитровский, где княжил Юрий
Иванович, и Старицкий, принадлежавший Андрею Ивановичу. Слабоумному Юрию
Васильевичу удел был дан лишь формально.