Д. Переводы прп. Максима Грека.

Максим Грек, образованный афонский монах, появился на Руси по запросу царя Василия III в 1518 г. За годы своего драматичного пребывания в Московии, он перевёл, исправил и уточнил многие церковные книги. Нам же важно сказать о подготовке им текстов Толковой Псалтыри и, особенно, Апостола.

В чём же состояла самобытность редакторско-переводческой деятельности Максима Грека? Дело в том, что до Максима редакторская работа состояла, преимущественно, в сравнении славянских рукописей и выборе наилучшего варианта. Максим же, сличая все варианты с древними греческими оригиналами, подвергал критике не только переписчиков, но и самих древних переводчиков.[39] По сути, он ставил под сомнение качество того текста, которым обладали славянские народы.

Такая принципиальность прп. Макима предопределила его последующий путь. Впрочем, драматизм жизни Максима Грека был обусловлен вмешательством и принципиальной его позицией, по крайней мере, ещё по двум политическим вопросам:

+ он осуждал позицию партии иосифлян;

+ выступал против развода и второго брака царя Василия Иоанновича.

Состоялось два собора по делу Максима Грека. И в 1531 г. Максиму были предъявлены обвинения:

+ в волховании, а именно, в попытке околдовать великого князя.

+ Его обвинили в шпионаже в пользу турецкого султана.

+ в клевете на московских чудотворцев митрополитов.

+ и, наконец, в презрительных отзывах о русских «святых книгах» и внесении в них «еретичных и богохульных» изменений.

Максим был заточён в Волоколамском монастыре без права причащения Святых Таин, затем – в Тверском Отроч монастыре. Впоследствии он находился на покое в Троицкой лавре, где представился в 1556 г.

Отмечу, что, не смотря на дальнейшую драматичную судьбу и неоднозначное отношение к преподобному переводчику Московских властей, переводы его считались весьма авторитетными. Так, первопечатник Иван Фёдоров взялся печатать тексты именно прп. Максима Грека.

3е. Стоглавый собор.

Вопрос об исправлении славянского текста ставился на Стоглавом соборе при Иване Грозном в 1551 году. Общее направление тогдашней политики можно охарактеризовать как курс на унификацию церковной жизни в духе великорусских идей. Главы соборных постановлений № 5 и 26 ратовали о необходимости исправления книг церковных, а так же о необходимость использовать за богослужением только исправленные книги. Формулировки весьма приближались к духу взглядов прп. Максима, который тогда ещё здравствовал в Троицкой лавре. Естественно имя Максима не упоминалось.

Хотя постановления Собора и говорили о должном, но механизмы и средства воплощение этих желаний не были прописаны. Соответственно, замыслы эти не были реализованы.

3ж. Острожская первопечатная Библия 1581 г.[40]

В 1580-1581 гг. на Юго-Западе Руси князь Острожский Константин предпринял подготовку и издание текста Библии. Побудительной причиной явилась необходимость противостояния ереси социанианства (то же арианское умаление Божества Сына).

За основу был взят текст Геннадиевской Библии. В тоже время, предпринята правка текста.

Впоследствии, этот вариант текста широко использовался в общинах старообрядцев. Старообрядцы, заклеймив еретичество Московского и Константинопольского патриархатов, стали пользоваться Острожской Библией 1580 г., свободной, по их представлениям, от еретических новаций. Таким образом, старообрядцы на практике признали данную национальную форму священного текста в качестве «превосходящей в своих догматических достоинствах не только другие переводы, но и сам оригинальный текст. Такого рода абсолютизация исторически случайной формы перевода характерна в истории христианства как раз для еретических общин».[1]

3з. Никоновская книжная справа. Еллинословенская школа перевода второй половины XVII в.

Исправления славянского текста совершались и во времена патриарха Никона в 70-е годы XVII века. Идейные посылки книжной правки времён Никона предсказуемы; они обусловлены мессианскими амбициями Руси, претендующей на роль мирового идейного лидера. «Справщики и переводчики никоновской и иоакимовской поры (1650-1690-е гг.) активно обращаются к наиболее важным в идеологической практике текстам с попытками осуществить их новый перевод или редакцию, максимально приближенную к нуждам злободневной полемики».[42]

Идейные лидеры соответствующих реформ понимали противоречивость ситуации, обусловленной тем обстоятельством, что на Руси богослужебные и, даже, библейские тексты весьма расходились с греческими оригиналами. Так, передовыми умами осознавалась необходимость не только унификации славянских текстов, и не столько восстановление первославянских вариантов перевода, но, именно, их сверка с греческим текстом. Именно в этом видели текущую задачу представители еллинословенской школы перевода. Книжные справщики представители этой школы были не просто традиционалистами, но именно традиционалистами-грекофилами.

Виднейшими представителями этого круга были Епифаний Славиницкий (+1676) и Евфимий Чудовский. Евфимий Чудовский, будучи учеником Епифания, собственно и возглавил школу после его смерти. Несколько слов о личности Ефвимия Чудовского:

- Предположительно Евфимий был архидиаконом при патриархе Никоне,

- затем – экономом Галилейской пустыни в Новом Иерусалиме.

- После низложения Никона в 1666 г. он возвращён в Чудов монастырь и на Московский печатный двор.

- В 1674-1676 гг. Евфимий принимал участие в исправлении славянского перевода Нового Завета.

- В 1678-1680 гг. он занимался исправлением текста Деяний и апостольских Посланий.

- Евфимий осуществил перевод многих святоотеческих творений, Кормчей с толкованиями Вальсамона и многих иных византийских памятнков.

- Принадлежит перу Евфимия и ряд церковно-публицистических произведений.

Представляется необходимым дать некоторые пояснения относительно специфики переводческой деятельности Евфимия Чудовского, характерной для представителей еллинословенского кружка:

Переводы Евфимия «отличаются строгим, порой неумеренным буквализмом».[43] Ясно, что тенденция буквального перевода исходного греческого текста грозит потерей смысла в результирующем тексте. Так писал о переводах Епифания Славиницого святитель Филарет (Гумилевский): «Переводы его буквально верны, но темны и мало вразумительны, так что иного в них нельзя понять без подлинника».[44]

Грецизация славянских переводов и вообще славянского языка в круге представителей московской еллинославянской школы перевода проявляется на всех уровнях результирующего текста:

+ на уровне синтаксиса наблюдается сохранение характерного для греческого языка порядка слов и структуры фразы.

+ на уровне орфографии. Переводчики подражают облику греческого письма.

+ на уровне лексики происходит планомерное калькирование греческих терминов.

- Например, Епифаний Славиницкий термин «распятие» заменяет на «крестование», что в большей степени соответствует греческому σταυρόω.

- Евфимий Чудовский сохраняет греческое парикия вместо пришельствие,

- офикия вместо участие.

- саввата вместо суббота и т.д.

Многие греческие термины, привнесённые лёгкой рукой, например, того же Евфимия Чудовского, в дальнейшем вошли в словарный запас русского языка:

- евнух вместо каженик, скопец;

- паримия вместо притча;

- синагога вместо сонм;

- синод вместо собор;

- хиротония вместо рукоположение, поставление;

Как видно, филологические труды справщиков еллинословенского круга вдохновлялись стремлением к «лучшему согласию с греческим»[45] текстом и языком. И, несомненно, оказали влияние на славянский и русский язык.

3е. Елизаветинская Библия 1751 г.

В XVIII в. необходимость уточнения перевода, сделанного святыми моравскими братьями, осознавалась в официальных церковных кругах. Речь, правда, шла не о переводе на современный разговорный язык, но об уточнении перевода старославянского. По указу императрицы Елизаветы в 1751 голу была издана тщательно исправленная церковно-славянская Библия, так называемая «Елизаветинская». Текст был сверен с древним греческим переводом – Септуагинтой.

Лексика древнего славянского текста была несколько приближена к разговорному языку. Например: треба – жертва, умоцни – укрепи, камык – камень.

Елизаветинская Библия, почти без изменений, до сих пор употребляется Русской Православной Церковью. Сам факт богослужебного употребления этого исправленного текста в современной РПЦ является непреложным аргументом в пользу того, что и нынешний текст Елизаветинской Библии может и должен быть приспособлен к современной лексике. Например: живот – жизнь, область – власть, сосца яже еси ссал – сосцы имиже питался. Следует изменить местоимения, например: я – их.

Вопрос может стоять лишь о степени исправлений.

Переводы Библии на русский язык: